Значения, понятия и категории 3 страница

Схема 115

Для преодоления случайности абстрактного замещения конкретного (эмпирического) материала представлений, для придания необходимости в результате мыслительного оформления массы "знаний" об объекте требуется позиция "арбитра" в дискуссии или позиция "теоретика" в науке. Именно для научных дискуссий и мыслекоммуникации актуальными становятся выше приводимые вопросы (сх. 16). Появляется не только сам результат – теоретическая конструкция (понятийная), но и система норм, требований, типовых вопросов о том, как теорию (понятие) строить – логическая форма (см. сх. 116).

Схема 116

От стихийной самоорганизации в мыслекоммуникации, в реализации арбитражной (и теоретической) функции со стихийной рефлексией с нормативной акцентировкой нужно перейти к соответствующему типу мышления (и мыследеятельности) арбитра и его нормативному сервису – логическому сервису.

Так как рефлексия реализует три основные внутренние функции – реконструкция (познание), критика (проблематизация) и нормирование (депроблематизация), то логическая или нормативная акцентировка рефлексии порождает нормативные (логические) формы того, как должен быть самоорганизован мыслитель как арбитр (теоретик), какова должна быть форма и процесса, и результата мышления, "лишенного случайности" и всеобщего по уровню абстрактности. Появляется "метод" или абстрактная норма процесса и результата как средства организации мышления.

Гегель "метод" характеризует, как правило (1972, с. 87, т.3, НЛ), "всеобщность формы содержания" (1972, с. 290, т.3, НЛ), "способ" (1972, с. 290, т.3, НЛ), "чистое понятие" (1972, с. 309, т.3, НЛ) и т.п. Тем самым, он относится к формному обеспечению реального мышления (см. сх. 117).

Схема 117

Мыслитель, если он налаживает свою рефлексивную самоорганизацию, не только ставит формные вопросы – "как продолжать высказывание?", "каков должен быть последующий предикат, вообще?", "как связаны предшествующий предикат и последующий, вообще?", но и содержательные. Например, "каково содержание предшествующего предиката?", "что добавляется, по содержанию, к предшествующему предикату?". Поскольку содержание в структуре мышления совмещено с формой мысли и зависит от формы движения мысли, то содержательные вопросы могут быть и "внешними", и "внутренними". Внутренними они станут, если помещенность в мышление будет вытеснено из акцента анализа, если содержание как бы станет существовать само по себе. И тогда вопросы примут объектный характер, чем и пользуется Гегель. Он может спросить теоретика о том, "с чего начинает свое бытие объект как содержание мысли?", "какова следующая форма бытия объекта как содержания мысли?". Появляется онтологические вопросы, привязанные к форме движения мысли. Не забывая о помещенности содержания и объекта в мышление, можно контролировать движение мысли как движение объекта на "своем" пути. Полнота мысли, ее необходимость, абстрактность и др. становятся характеристиками "самого объекта". И тогда, если форма мысли неслучайна, то неслучаен и путь объекта. Кроме того, если форма сама зависит и подчинена содержательности, то она перестает быть "внешним" для содержания началом. Иначе говоря, форма движения мысли превращается в то, что Гегель назвал "душой содержания". Метод – душа содержания или ее сущностное основание. Почему так это необходимо Гегелю? Потому что он стремился найти в формном обеспечении мышления неслучайность с содержательной стороны. Оказалось, что познание развивающихся реальных объектов существенно облегчает теоретику ("философу") реализацию данной логической программы.

Трудности объяснения содержательности метода, его онтологичности можно проиллюстрировать следующим высказыванием Гегеля. "Метод может на первый взгляд представляться просто способом познания, и он, в самом деле, имеет природу такового. Но способ как метод … положен как определенный понятием и как форма, поскольку она душа всякой объективности и поскольку всякое иначе определенное содержание имеет свою истину единственно лишь в форме. Если содержание опять-таки принимается для метода как данное и как обладающее специфической природой, то метод, как и логическое вообще, есть в таком определении чисто внешняя форма… Все развертывание логического, при котором выявились все видоизменения данного содержания и объектов, показало их переход и неистинность, и вместо того, чтобы данный объект мог быть основой, к которой абсолютная форма относилась бы только как внешнее и случайное определение, эта форма оказалась абсолютной основой и окончательной истиной. Метод возник отсюда как само себя знающее понятие, имеющее своим предметом себя как столько же субъективное, сколь и объективное абсолютное и, стало быть, как полное соответствие между понятием и его реальностью, как существование, которое само есть понятие… Понятие есть все и его движение есть всеобщая абсолютная деятельность, само себя определяющее и само себя реализующее движение. Метод должен быть, поэтому признан неограниченно всеобщим, внутренним и внешним способом и совершенно бесконечной силой, которой никакой объект, поскольку он представлен как внешний объект, отдаленный от разума и независимый от него, не может оказывать сопротивление, не может … не быть проникнут им. Метод есть, поэтому душа и субстанция, и нечто постигнуть в понятии и познано в своей истине лишь тогда, когда оно полностью подчинено методу… В этом состоит и более истинный смысл всеобщности метода… Метод есть само знание, для которого понятие дано не только как предмет, но и как его собственное, субъективное действование. как орудие и средство познающей деятельности" (1972, с. 290-291, т.3, НЛ).

Гегель особо выделяет познание, опосредствованное понятием. Тем самым, он ставит понятие в функциональное место содержания. Поскольку понятие свое содержание может раскрыть лишь в мышлении, воссоздающем это содержание, но подчиненном понятию как средству мысли, то понятие как средство перевоплощается в "антисредство", а формальность движения мысли, подчиненное средственности понятия, в "антиформальность" (см. сх. 118 и 119).

Схема 118

Схема 119

Следовательно, если в понятии подчеркивается либо средственность (мыслекоммуникации), либо содержательно-онтологичность (отраженность внешнего внутри мышления), то метод – суть нормативное переложение содержательного "движения" мысли в рамках понятия. Если нет понятия, то нет и метода, обладающего содержательностью. Если понятие "бессодержательно", то метод становится "внешним", формальным требователем мышления и его организации. Так как любая норма, включая метод, требует определенного действия ("по методу"), то с преодолением внешнего характера метода, его бессодержательности по статусу, метод превращается, при следовании ему в мышлении, в требующее начало внутри самого содержания или "душой" содержания. Метод перевоплощается в двигатель объективности, ее сущностью, "истинной" (см. сх. 120).

Схема 120

Эта "иллюзия" предопределяемости (в Н₂) движения мысли движением содержания, но через посредство метода, и есть то, что имеется в виду. Она является условием содержательности и даже онтологичности мышления. Совмещение содержательности (объектности) и формности (нормативности) в мышлении неотделимо от рефлексивной способности самоорганизующегося мыслителя (арбитра и теоретика) различать рефлексивные функции – познавательную, нормативную и критическую – и понимать различие способов бытия содержания – онтологического и нормативного. Только в познании совмещение функций (онтологической и нормативной) позволяет придавать норме статус двигающего начала в самом содержании (объектности). Только на уровне понятий совмещение и возможно, так как неслучайность формы и содержания взаимообуславливают именно в этом типе содержаний мысли. Другое дело в степени взаимозависимости. Она максимальна в том типе метода, которая и раскрывается Гегелем.

Так как особое значение придается неслучайности движения мысли, движения содержания, "движения" объективности в мысли, то возникает вопрос о начале этого движения. С чего начать предельно организованное движение мысли в познавательной функции?

"Если начало берется непосредственно и совершенно бессознательно, то, хотя и может оказаться, что оно приводит к многим затруднениям, оно, однако, имеет весьма простую природу. Так как оно начало, то его содержание есть нечто непосредственное, но такое, которое имеет смысл и форму абстрактной всеобщности … оно … нечто принимаемое, находимое в наличии… Но оно непосредственность не чувственного созерцания, а мышления … оно есть нечто простое и всеобщее … эта первая всеобщность непосредственна и имеет поэтому также значение бытия … не нуждается ни в каком другом выведении … как абстрактное оно также лишь абстрактное соотношение с собой, которое и есть бытие… Удостоверение того определенного содержания, которое составляет начало … должно рассматривать движение вперед … всеобщность есть лишь момент и понятие еще не определено в ней в себе и для себя. Однако если бы это сознание стремилось развивать начало только ради метода, то метод был бы чем-то формальным, чем-то положенным во внешней рефлексии… Недостаточность начала должна заключаться в его непосредственности, наделенной импульсом к дальнейшему движению … как абстрактное оно уже положено как отягощенное некоторым отрицанием… Движение вперед состоит … в том, что всеобщее определяет само себя… Абсолютный метод находит и познает определение всеобщего в самом всеобщем… Абсолютный метод проявляется не как внешняя рефлексия, а берет определенное из самого своего предмета, так как сам этот метод есть имманентный принцип и душа… Этот столь же синтетический, сколь и аналитический метод суждения … должен быть назван диалектическим" (1972, с. 289-296, т.3, НЛ).

Главные характеристики "начала" в структуре результата понятийного полагания, конструирования, текста-заместителя и т.п. сводятся Гегелем к абстрактности и сверхчувственности, неэмпиричности, а также готовности к саморазвертыванию. Технологически можно себе представить ту же позицию автора арбитражной (или теоретической) версии, который готовится использовать свое средство арбитража к оценке спорящих, противостоящих мнений. Арбитр строит именно обобщающий заместитель, обладающий статусом неоспоримости, истинности, признаваемости любыми версиями, конкретными мнениями о чем-то. Арбитр или обобщающий различные материалы, версии и т.п. должен так же, как и принято в мыслекоммуникации строить текст, выражающий абстрактный, обобщенный заместитель. Поэтому он должен ответить на вопросы о том, с чего начать, как использовать начало для продолжения и чем завершить. Если ответы идут по принципу структурной дополнительности, то при наличии версии началом выступает то звено структуры, которое, объектно, запускает процесс при уже существующем объекте, обладающем структурной определенностью (см. сх. 121).

Схема 121

Но тогда чтобы ввести "весь" объект как содержание версии арбитра нужно исчерпать акценты и построить весь текст, выразить все структурные компоненты целостности. Воспринимающий текст, в свою очередь, должен ждать завершения полагания объекта, накапливая сведения о нем. Гегель ставит проблему внутренней обоснованности всех атрибутов, устроенности объекта. Все "конкретные" свойства, признаки, атрибуты объекта нужно не преднаходить, а выводить, полагать. Отсюда иной логический принцип арбитражного полагания – конкретизация или уточнение уже имеющегося. И тогда началом выступает то, что не имеет еще никаких конкретных определенностей, но способно их создать.

Следовательно, если считать, что на старте, в качестве прототипа результата или конкретного, уточненного выступает та или иная версия (автора, критика), то нужно от нее идти к отсутствию конкретностей, уточненностей, идти к абстрактности, неуточненности, но относимости к тому же объекту (см. сх. 122).

Схема 122

Итак, арбитр (теоретик) рассматривает материал, прототип как то, что "выведено" из его более абстрактного источника и ему как раз и нужно этот источник "обнаружить" или сконструировать. Подобное рассмотрение искусственно для автора и критика, так как идет не от содержания, а от логического принципа и формности мысли. Однако, чтобы можно было "возвратиться" и вывести то, что было взято без сомнения, абстрактное, неуточненное начало должно быть содержательным, объектно значимым.

Гегель, подводя итог содержательно-логической истории мысли, ввел генетический принцип построения мысли теоретика, философа. Ему понадобилась идея развития, оправдывающая логическую проблематику и поиск неслучайных, необходимых и объектно ориентированных утверждений, могущих удовлетворять функции истинности познания.

С точки зрения всеобщности начала его объектная содержательность тогда означает начальное состояние развития объекта, могущее "определять себя" к более конкретному, более развитому состоянию, вплоть до исчерпания богатства определенностей. И тогда абстракция должна иметь не только "импульс", но и механизм своего развития (конкретизации, уточнения). Метод, рассмотренный объектно-содержательно, выступает как механизм развития, как "диалектическая машина".

В ходе диалектического процесса конкретизации, уточнения и т.п. всеобщее превращается в особенное. "Всеобщее дано как особенное … отрицательное первого и, поскольку мы заранее примем в соображение дальнейшее развитие, первое отрицательное. С этой отрицательной стороны непосредственное исчезло в ином, но это иное по существу своему не пустое отрицательное, не ничто, признаваемое обычным результатом диалектики, а иное первого; оно определено как опосредствованное – вообще содержит внутри себя определение первого. Тем самым первое удержано и сохранено в ином. Удержать положительное в его отрицательном, содержания предпосылки – в ее результате, это самое важное в основанном на разуме познании (1972, с. 299, т.3, НЛ).

Во всех рассуждениях Гегеля особым образом соединяется собственно логическое (мыслеформное, абстрактные формы мысли) и онтологическое. Обсуждая судьбу исходного предиката, базовой абстракции, он уделяет внимание исходному состоянию объекта, проходящего путь своего развития, перевоплощения, приобретения качественно новых качеств. Так как в более развитом состоянии объект удерживает и прежнее состояние, но в "снятом" виде, и общий механизм развития, то отрицание и переход к новому состоянию означает и сохранение, как продолжение бытия прежнего состояния и бытия объекта в целом, где нельзя абсолютно говорить о состояниях как о независимом, ибо все они – моменты в едином бытии и лишь раскрывающиеся "во времени" (см. сх. 123).

Схема 123

Логические формы являются зависимыми от онтологических соображений, а онтологические формы – зависимы от реализации познавательной функции в позиции теоретика (философа). Оперирование предикатами подстраивается под онтологический заказ, в результате чего последующий предикат становится уточнителем, конкретизатором исходного (или предшествующего) и этим не отрицающего, а сохраняемого в конечном результате. "Подбор" последующего предиката одновременно зависит от предшествующего, так как последний определяет "допуск" на уточнение, ибо нужно уточнять его, предшествующий, а не просто и произвольно вводить последующий предикат. Порождение уточняющего предиката из предшествующего, уточняемого – суть логической "механики", параллельной онтологической "механике" развития, механизму развития объекта.

Тем самым, без введения общего акцента на содержательности предикатов, на их каузально-объектную прочитываемость нельзя даже подойти к особенностям развития и каузально-объектному-развивающему слежению за мыслью Гегеля (см. сх. 124).

Схема 124

"Относительно суждения было показано, что его форма вообще, и в особенности непосредственная форма положительного суждения, неспособна объять собой спекулятивное и истину. Для этого нужно … присоединить … его ближайшее дополнение – отрицательное суждение. В суждении первое как субъект имеет видимость самостоятельности, тогда как оно скорее снято в своем предикате как в своем ином… Второе определение, отрицательное или опосредствованное, есть в то же время, опосредствующее определение … по своей истине оно соотношение или отношение; ибо оно … отрицательное положительного и заключает последнее в себе … оно иное в себе самом … заключает в себе свое собственное иное … как противоречие есть положительная диалектика самого себя… Первое или непосредственное, есть понятие в себе … то диалектический момент состоит у него в том, что различие, которое в нем содержится в себе, полагается внутри него… Второе само есть определенное … диалектический момент состоит у него … в полагании содержащегося в нем единства … мышление противоречия есть существенный момент понятия… Момент отрицательного соотношения с собой, глубочайший источник всякой деятельности, живого и духовного самодвижения, диалектическая душа, которую все истинное имеет в себе и через которую оно только и есть истина… Второе отрицательное, отрицание отрицательного … есть указанное снятие противоречия …оно сокровеннейший, объективнейший момент жизни духа … соотношение отрицательного с самим собой следует рассматривать как вторую посылку всего умозаключения … как синтетическую, так как она соотношение различенного со своим различенным… В этом поворотном пункте метода движение познания возвращается в то же время само в себя … эта отрицательность есть восстановление первой непосредственности. Это второе непосредственное … и вся форма метода – троичность, есть … внешняя сторона способа познания … непосредственное благодаря снятию опосредствования … через снятие различия … понятие, реализовавшее себя через инобытие, слившееся с собой через снятие этой реальности и восстановившее свою абсолютную реальность, свое простое соотношение с собой. Этот результат есть поэтому истина… Само понятие есть – именно для нас – в себе и для себя сущее, всеобщее, проникающее все моменты умозаключения " (1972, с. 299-303, т.3, НЛ).

Мы видим, что в основе механизма развития и его логического, формно-мыслительного аналога лежит триада. В ней введены переходы от тождественности исходного состояния к его разотождествлению и вторичному отождествлению. Разотождествление является "временным" положением, где появляются характеристики и структурные моменты, отсутствующие в исходном состоянии. Но это не искусственное введение новизны, против чего борется Гегель. Новизна "выводится" из предшествующего и потому ее появление суть актуализация потенциально существовавшего (см. сх. 125).

Схема 125

Только в развитии мы имеем реальное обоснование и прототип того онтологического содержания, на основе которого Гегель строит логические переходы. Мыслитель должен обладать культурой использования логических (формно-мыслительных) функций, в реализацию которых он вовлекает предикаты как средства мышления (теоретика, философа). Функциональная структура является базой самих реальных процессов конструктивного мышления (теоретика, философа) при реализации требований позиции познающего. Оперирование предикатами и введение их в отношения подчиняется логически сопровождаемому и оформленному процессу конструирования хода развития объекта.

Гегель различает логический статус тех предикатов, которые несут в себе "положительное" или бытийное начало, и предикатов, которые стабильное бытие прекращают, дестабилизируют бытие, имеют "отрицательный" логический статус. Одни инициируют проблематизацию, другие восстанавливают депроблемное состояние, перевод в "задачу". Те, которые инициируют проблематизацию, хотя и в пределах "исходного" начала или предшествующего предиката, являются, по Гегелю, "средствами" усложнения, тогда как другие – фиксируют "результат" или фиксируют "материал" для трансформации.

Гегель подчеркивает: "… содержание есть теперь уже не нечто принятое, а нечто выведенное и доказанное. Только здесь содержание познания … как выведенное принадлежит методу. Благодаря этому моменту сам метод расширяется в систему … начало сперва должно быть для метода совершенно неопределенным; метод представляется, поэтому лишь формальной душой, для которой и через которую начало было определено исключительно лишь со стороны своей формы, а именно как непосредственное и всеобщее. Через движение предмет получил для самого себя такую определенность, которая есть содержание… Будучи же ближайшей истиной неопределенного начала, эта определенность порицает это начало как нечто несовершенное, равно как и самый метод, который исходя из этого начала, был только формальным… Можно выразить требование, чтобы начало … принималось не за непосредственное, а за опосредствованное и выведенное… Та неопределенность … сама есть то, что составляет их определенность; а именно, эта определенность состоит в их отрицательности как снятом опосредствовании… Так как он (метод) абсолютная форма, понятие, знающее само себя и все как понятие, то нет такого содержания, которое противостояло бы ему и определило бы его как внешнюю форму… Через содержание, как через нечто кажущееся иное самого себя, метод возвращается к своему началу … восстанавливает это начало, однако уже как определенное" (1972, с. 303-306, т.3, НЛ).

Содержание построенного понятия непосредственно соотнесено у Гегеля с методом раскрытия понятия, тем более что сам метод или механизм движения мысли выступает источником требований к содержанию. Содержание становится "содержательной периферией" метода, а метод суть формные требования к содержанию и во всеобщем виде – это и есть логическое (см. сх. 126)

Схема 126

Так как метод суть структурная форма процесса мысли, то все требования – к началу, к концу, к промежуточным точкам, к ходу мысли – взаимозависимы. Все линии движения мысли каузально-объектно необходимы и можно двигаться по готовому результату – процессуальной схеме как "истории развития объекта" – в любую сторону, испытывая действие всех составляющих требований функциональной (логической) формы. Этим и занимается Гегель.

Благодаря этому же можно использовать логическую форму как средство выявления всех составляющих теории в любой области, при рассмотрении познаваемого как развивающегося объекта (см. сх. 127).

Схема 127

А вот сердцевина характеристики метода, данная Гегелем:

"Определенность, которая была результатом, сама есть новое начало благодаря форме простоты, в которую она свелась … познание движется от содержания к содержанию. Это движение вперед определяет себя прежде всего таким образом, что оно начинается с простых определенностей и что следующие за ними определенности становятся все богаче и конкретнее. Ибо результат содержит свое начало, и движение этого начала обогатило его новой определенностью. Всеобщее составляет основу; поэтому движение вперед не следует принимать за процесс, протекающий от чего-то иного к чему-то иному. В абсолютном методе понятие сохраняется в своем инобытии, всеобщее – в своем обособлении…, на каждой ступени дальнейшего определения всеобщее возвышает всю массу предшествующего содержания и не только ничего не теряет от своего диалектического движения вперед, не только ничего не оставляет позади себя, но несет с собой все приобретенное и обогащается и сгущается внутри себя … всеобщее сообщено богатству содержания, непосредственно сохранено в нем… Процесс обогащения всеобщего совершается в соответствии с необходимостью понятия, держится понятием, и каждое определение есть рефлексия в себя. Каждая новая ступень выхождения вовне себя … есть также и некоторое углубление–в-себя … каждый шаг вперед …, удаляясь от неопределенного начала, есть также возвратное приближение к началу … идущее вспять обоснование начала и идущее вперед дальнейшее его определение … есть одно и то же (1972, с. 306-307, т.3, НЛ).

В сложном, многослойном устройстве такого мышления различимы: совокупный субъект мысли, представленный текстами эмпирического типа; цепь предикатов, которые приобретают статус "непосредственного" или объектного и каждый переход от предиката к предикату это "смена объекта", от более абстрактного к менее абстрактному; последовательность тех предикатов, которые становятся средствами конкретизации. С одной стороны, уточняющие предикаты "выводятся" из уточняемых. С другой стороны, они "вводятся" в уточняемые как бы извне. При интеграции их с уточняемыми они приобретают качества уточняемых предикатов ("возвышаются на их уровень"). С другой стороны, уточняющий предикат не только усложняет, но и углубляет уточняемый предикат. В нем как бы появляется "сущностная глубина" и проявление этой сущности. В конечном счете, глубина и непроявленность в-себе бытия становится исходной абстракцией, движение которой к проявлению начинает новый цикл после "сброса" всей массы проявленного. Подобные метаморфозы легко замечаемы в воспроизводстве развивающихся ("созреваемых") объектов. Плод, как завершение цикла, содержит семя как свою максимальную "глубину" непроявленного. Но после освобождения от плода именно семя становится началом нового цикла. Плод – обоснование семени как начала.

Однако в этой аналогии есть мыслительная ловушка. Если семя только раскрывает свои свойства и плод – максимальное раскрытие высшее состояние, то семя внутри плода – это восстановление начала и нельзя говорить о развитии. Гегель даже подчеркивает, что "метод, образующий, таким образом, некоторый круг" (1972, с. 307, т.3, НЛ). Для развития необходима смена плана бытия и функциональной структуры "нечто", коррекция устройства семени. В то же время, если бы были коррекции такого типа, то они свидетельствовали бы о неистинности нечто, временности его устройства, зависимости от внешних деформирующих условий. Поэтому у Гегеля введен "круг" как цикл бытия истинного нечто и развитие – сторона цикла, относимая к "созреванию" нечто.