КУЛЬТУРНЫЕ, СОЦИАЛЬНЫЕ И ХОЗЯЙСТВЕННЫЕ ФОРМЫ

Одной из болезненных проблем является соотношение между культурой и обществом. Если в эпистемологии центральной проблемой является mind-body проблема, то в культурологии центральной проблемой является её аналог – проблема соотношения культурного и социального.

Во второй половине XX века была достигнута определенная договорен­ность между од­ним из видных представителей культурологии А. Кре­бером и видным социологом Т. Парсонсом и проведена линия демаркации. В совмест­ной статье «Понятие культуры и социальной сис­темы» они дек­ларировали линию демаркации ме­жду культурологией и социологией: в понятие «культура» входят ценности, символи­ческие конструкции, ко­торые служат в качестве образцов поведения человека; в поня­тие же «общество» («со­циальная система») входят системы взаимодей­ствий между людьми и коллективами. Такое ви­дение понятия «культура» подтверждает коллега А. Кребёра - К. Клакхон, ко­торый ут­верждает, что неправомерно смешивать культуру и общество: «Термин «об­щество» от­носится к группе людей, которые взаимодействуют друг с другом больше, чем со всеми остальными; людей, которые со­трудничают друг с другом для достиже­ния определен­ных целей. Вы можете видеть и даже сосчитать ин­дивидуумов, составляющих общество. Под «культурой» же понима­ется специфический образ жизни, при­сущий та­кой группе людей. Не все социальные события культурно программиро­ваны» (К. Клак­хон Зеркало для человека. Введение в антропологию. «Ев­разия» Спб., 1998 с.45)

Отношение между понятиями «культура» и «общество», которое было ими установ­лено, не является открытием. Еще в второй половине XIX века проблему соотношения «культуры» и «общества» более детально, чем вышеперечисленные ученые, рассматри­вал незаслуженно забытый выдающийся историк и философ Н. Ка­реева, который раз­личал культуру и общество.

Различие между «культурой» как системой образцов поведения и «обществом» как сис­темой реальных взаимодействий людей друг с другом имеет корнем основное раз­личение между «идеальным» и «реальным» в философии. Более того, это различе­ние между «эйдосами» и «реальностью» являлось неадекватным выражением этой оп­пози­ции: существуют исходные априорные паттерны сознания и поведения, и существует реальность природных и социальных взаимодействий. Можно заметить, что это противопоставление касается не только общества, но и окружающей реальности. Но следует заметить, что человеческое сознание проблематизируется лишь в категориях культурного бытия и любое явление окружающего мира понимает лишь в категориаль­ной сетке своей жизни, а потому это противопоставление существует и в формах ос­воения им мира окружающей реальности, которое понимается дуалистиче­ским образом: в категориях «мыслящей» субстанции и в категориях субстанции «протяжен­ной».

В принципе, можно допустить поли­семан­тизм, обозначая ментальную сферу культуры как куль­турную сферу. Но, с другой сто­роны, употреблять понятие культурное и куль­тура, как имеющее в своем объеме поня­тие социальное и общество, что правомерно, ибо культурная подсистема буквально «пронизывает» своими смыслами и ценно­стями всю человеческую культуру. Этот по­лисемантизм не опасен, ибо культурология, кото­рая имеет предметом культуру - это сфера действия философского типа теоретического ис­следования, где «блуждающие» значения поня­тий естественны. Потому все эти споры, - это споры, которые вызваны самими культурологами, хотящими видеть куль­туроло­гию наукой по образцу ма­тема­тики или физики, когда она яв­ляется по своей природе другой формой теоретиче­ской деятельности – в этом причина бес­плодности этих спо­ров. Тем более, следует за­метить, что полисемантизм свойстве­нен и их «идеалам» - ре­альная математика, физика, да и любая другая форма научного исследования всегда живет в такой же полисеман­тии, ибо именно это создает ту «ди­намику» науки, которая является одним из существенных её преимуществ. Потому все эти споры выявляют лишь то, что физический принцип до­полнительности Н. Бора имеет всеобщий характер. Полноцен­ную картину культуры (или общества) можно соз­дать лишь на базе нескольких углов рассмотрения, которые взаимодополнительны. Все эти споры обусловлены реальной логикой теоретиче­ского исследова­ния, и естественны.

Если глубже рассмотреть суть проблемы, то вся эта путаница между понятиями «куль­тура» и «общество» возникает из-за смешения понятий «традиция» и «культура». Тра­диция есть система культурных ко­дов, действующих во всех областях человеческой жизни. Когда понятие «культура» смешивают с понятием «традиция», возникает пута­ница. При различении «традиции» и «культуры» эта путаница исчезает: есть механизм традиции, есть культура, в котором он действует, есть общество, которое можно рас­сматривать как систему социальных взаимодействий, которые являются частным мо­ментом проявления культуры. В данном случае выстраивается вполне непротиворечи­вая иерархия понятий. Если же мы убираем понятие «традиция» и заменяем его понятием «культура», то получается, что культура есть именно эта система культурных кодов. Но тогда остальное есть не куль­тура, а общество, т.е. система социальных взаи­модействий, при этом выпадает из обще­ства сфера духовной культуры, которая занимается воспроизводством этих культурных кодов и которая социально организо­вана. Также становится непонятным: как в системе социальных взаимодействий дей­ст­вуют устойчивые формы её организации, которые к тому же не всегда передаются пу­тем символического переноса - нужно их относить к культуре или нет. При предлагае­мой же расположенности понятий «традиция», «культура» и «общество» все укладывается в довольно стройную систему. Традиция – это система культурных ко­дов, которая действует во всех областях культуры, культура же слагается из менталь­ной и социальной сферы.

Следует иметь в виду, что социальная и ментальная сферы еще не определяют суть культуры, а есть еще одно, самое, может быть существенное, это хозяйственная (эко­номическая) сфера. В ре­зуль­тате получается сле­дующая стратификация культуры, пред­ставляемая как действующая в трех измерениях и по­средством трех подсистем: ментальной, социаль­ной и хозяйст­венной. Есть еще одно измерение, которое выходит из «пространства» культуры, давая «временную» дина­мику посредством «четвертого» измерения – это взаимоотношение культуры и личности.

Такое разделение не ново. Оно органично соответствует исходным архетипам индоевропейской культуры. Со времен античности мы знаем попытки разделить обще­ство на три страты: на философов, воинов и производителей, знаем принципы по­строе­ния общества данные Гипподамом и Платоном. В средневековье известно разделение на молящихся, воюющих и работающих. Все это разделение говорит о фун­даменталь­ном характере разделения культуры на сферу ментальности, социальную сферу управления и организации, сферу производства, хозяйственной деятельности.

Более ясным становится это разделение когда, следуя критике П. Сорокина в поздний период его творчества организмических концепций культуры Данилевского, Шпенг­лера и Тойнби, заметим, что ареалы ментальных, социальных и хозяйственных систем не совпадают. Факт, что исповедующие те или иные верования общности людей не все­гда замкнуты лишь определенным государством или иным общественным объедине­нием. Идентично, ареал распространения той или иной хозяйственной системы не де­терминирован тем или иным менталитетом или социальной формой. Но механизм тра­диции действует в всех них. При принятии отождествлении «традиции» и «культуры» нельзя понять, как связана культура, понимаемая при такой интерпретации обычно как «духовная» куль­тура, с социальными и хозяйственными системами.

Одно общество, которое оформилось в единую социальную общность, использует раз­ные культурные (символические или ментальные) подсистемы, использует разные хо­зяйственные под­системы. Нет жесткой «привязки между этими подсистемами. Но это не значит, что социальная подсистема может жить без символического обеспечения культурной подсистемы – она либо выбирает из культурного наследия, или социальной памяти тот или иной образец, либо создает новый, либо применяет их несколько одно­временно. Каж­дая социальная подсистема также выбирает формы хо­зяйственной жизни.

Надо учитывать также, что, к примеру, культурная подсистема имеет свое социальное «тело», она оформлена в «социальный институт». Потому, наряду с тем, что она вы­полняет роль хра­нителя и создателя символических систем для всей культуры, - она еще «автоматически» вы­рабатывает свое символическое обеспечение. Эти две, накладывающиеся друг на друга, симво­лические системы «внешние» и «внутренние» – создают именно то, что мы имеем реально. Это и вызывает у некоторых представителей собственно социальной или хозяйственной подсистемы культуры раздражение, ибо ос­воение символической системы требует автоматиче­ски освоение и символической сис­темы, которая выработана для «внутреннего» потребления. Бывает, иногда эта культурная подсистема замыкается внутри себя, перестает выполнять свои функции, а потому имеет тенденцию «заболевать», пример тому средневековая схоластика. Также, имеет смысл заметить еще то, что культурная подсистема есть еще и форма хозяйствен­ной деятельности – «духовное производство», что также накладывает свой отпечаток, определяет во многом всю специфику жизнедеятельности этой подсистемы.

Такой же пример можно привести, к примеру, в отношении хозяйственной подсис­темы. «Хо­зяйственники» часто не жалуют «политиков» и «интеллигентов» – это ти­пично. Но, так как они составляют собой социальный институт, то они вынуждены применять оп­ределенные системы управления, и, в конце концов, отмечают наличие в своей фирме каких-то «кланов» и «элит»- они сами их бессознательно создают. Также сами того не осознавая создают и определенную «идеологию» – стиль и образ жизни, подбирают людей, которые соответствуют принятым ими моральными и мировоззрен­ческими принципами, создают свою «доморощенную» идеологию.

Культура потому довольно сложная разветвленная система взаимодействий, которая требует просто конкретного исследования, общие же понятия тут - «идеальные типы», общеметодологические принципы.