ИСКОВОЕ ЗАЯВЛЕНИЕ О ВОЗМЕЩЕНИИ ВРЕДА

20 июня 19... г. в 12 часов ответчик Сидоров Н.П., находясь в магазине "Детский мир" на пр-те К-на, д. 7, проткнул гвоздем выставленный в вит­рине на продажу барабан стоимостью 120 рублей.

На основании изложенного и согласно ст. 1064 ГК РФ

ПРОШУ

взыскать с ответчика Сидорова Н.П. в пользу 000 "Детский мир" в воз­мещение вреда 120 рублей и расходы по оплате госпошлины - 8 рублей.

ПРИЛОЖЕНИЕ:

1. Копия искового заявления.

2. Квитанция об оплате госпошлины.

3. Справка 000 "Детский мир" о стоимости барабана.

Председатель 000 "Детский мир" Дата

РЕШЕНИЕ

именем Российской Федерации 15 июля 19... г.

УПРАЖНЕНИЕ 5

Отрабатывать навык юридической техники самостоятельно мож­но по-разному. Для этого подойдет любой материал. Хорошие об­разцы "правовых ситуаций" дает художественная литература. Ис­пользуя различные литературные произведения, найдите в них правовую проблему, связанную с нарушением какого-то права. Со­ставьте необходимые юридические документы.

Н-ский районный суд г. Москвы в составе: председательствующего су­дьи Д-ва Б А. при секретаре Х-й Л.Н., рассмотрев в открытом судебном заседании гражданское дело по иску 000 "Детский мир" к Сидорову Нико­лаю Павловичу о возмещении вреда,

установил:

20 июня 19... г. в 12 часов Сидоров Н.П., находясь в магазине "Детский мир", проткнул выставленный в витрине на продажу барабан, чем причи­нил 000 "Детский мир" вред на сумму 120 рублей.

¹ См.: Классических героев нравы - сквозь призму искового права. Вып. 2. Тверь. 1998. С. 51-52.

Согласно справке 000 "Детский мир" стоимость барабана составляет 120 рублей.

000 "Детский мир" обратился с иском в суд о взыскании с Сидоро­ва Н.П. материального ущерба в сумме 120 рублей.

В судебном заседании представитель 000 "Детский мир" Алексеева А.А иск поддержала, просит взыскать с ответчика указанную сумму

Ответчик Сидоров Н.П. с иском согласился, против размера вреда не возражает.

Иск 000 "Детский мир" подлежит удовлетворению.

На основании изложенного, руководствуясь ст. 1064ГКРФист. 197 ГПК РСФСР,

суд решил:

взыскать с Сидорова Николая Павловича в пользу ООО "Детский мир" в возмещение вреда 120 рублей и 8 рублей в возмещение расходов по оп­лате госпошлины.

Решение может быть обжаловано в Московский городской суд в тече­ние 10 дней со дня его вынесения.

Председательствующий

^СУДЬЯ Б.А.Д-ов

ЧАСТЬ III

Глава 13

ЭВОЛЮЦИЯ ПРАВОЗАЩИТНОГО ДВИЖЕНИЯ В РОССИИ И ЕГО ВЛИЯНИЕ НА ИЗМЕНЕНИЕ РОЛИ ЮРИСТА В ОБЩЕСТВЕ

ри взгляде на название данной главы читатель, вероятно, ис­пытывает некоторое удивление: почему в книге о професси­ональных навыках юриста присутствует рассказ об эволюции пра­возащитного движения? Какое отношение имеет этот историчес­кий экскурс к тем сугубо практическим целям, о которых идет речь в данной книге?

Дело в том, что без осознания юристом абсолютной, а не инст­рументальной ценности права и приоритета прав личности над интересами государства никакие профессиональные навыки не помогут ему выполнить свой профессиональный долг. Это под­тверждается историческим опытом нашей страны. В течение дли­тельного времени, когда эти ценности не признавались ни госу­дарством, ни обществом в целом, роль юристов в жизни общества сводилась, за небольшими исключениями, лишь к "техническо­му" посредничеству между тоталитарным режимом и граждана­ми. Поэтому функцию "социальных инженеров" пришлось взять на себя поначалу небольшой группе людей, которые были далеки от юриспруденции, но не считали себя вправе молчать.

Сейчас, когда права человека и принципы правового государ­ства перестали в целом подвергаться сомнению и признаются важ­нейшими институтами российской государственности, а их защита становится смыслом профессиональной деятельности юриста, нам представляется крайне важным проанализировать историю их возникновения и развития в советском, а затем и российском об­ществе. Для этого необходимо проследить эволюцию правозащит­ной деятельности.

Правозащитники далеко не всегда сами верили, по выражению А.Д. Сахарова, в "успех своего безнадежного дела'", однако имен­но в России им довелось внести огромный вклад в демонтаж реп­рессивного социалистического режима и нелегкое становление молодой российской демократии. Советско-российскому право-

защитному движению за свою недолгую историю удалось проде­лать огромный путь от малочисленных подпольных групп мос­ковской гуманитарной интеллигенции до относительно влиятель­ной общенациональной общественной силы, использующей для достижения своих целей различные профессиональные методы, в том числе, и во все большей степени, методы правовые.

Мы не ставим себе задачу систематического изложения исто­рии правозащитной деятельности в России. Таких исследований сделано уже немало¹. Поэтому мы лишь попытались системати­зировать имеющиеся материалы и коротко ответить на несколько вопросов:

• Как и почему зародилось и развивалось правозащитное дви­
жение в СССР?

• В чем заключались его основные идеи и цели?

• Какие методы оно использовало для достижения этих целей?

• Какие изменения претерпело движение в новых историчес­
ких условиях конца 80-х - начала 90-х годов и каковы причи­
ны этих изменений?

• Каково современное состояние правозащитного движения в
России?

• Какие методы оно использует в настоящее время?

• В каких областях общественной жизни наиболее распрост­
ранены нарушения прав человека в современной России и
каким образом правозащитники работают в этих областях?

• Как правозащитные организации сотрудничают с юридичес­
кими клиниками и в чем смысл такого сотрудничества?

ЗАРОЖДЕНИЕ

Датой рождения правозащитного движения в СССР принято счи­тать 5 декабря 1965 г., когда несколько десятков человек собрались в Москве на Пушкинской площади, чтобы публично выразить свой протест против ареста двух писателей - Андрея Синявского и

¹ См. Алексеева Л.М. История инакомыслия в СССР. Новейший Период.Вильнюс -Москва. 1983. Это издание, широко использовавшееся автором мри подготовке данной главы, в печатном виде малодоступно, однако с ним можно ознакомиться насайте общества "Мемориал" по адресу: http://vvvvvv.memo.ru/ history/diss/books/Al.EXEEWA/index.htm.

²См.: Пятое декабря 1965 года в воспоминаниях участников событий,мате­риалах самиздата,документах партийных и комсомольских организаций и в

Юлия Даниэля.Казалось бы, событие это не слишком значитель­ное,если сравнить его со столь многочисленными в XX в. рево­люциями и войнами, которые трагически сказались на судьбах сотен миллионов людей. Кроме того, люди и раньше протестова­ли против тех или иных действий советской власти. Однако именно этот "митинг гласности" заложил основу новой идеологии, кото­рая и стала вскоре называться правозащитной.

До 1965 г. протест обычно выражался в двух основных фор­мах. Во-первых, это были письма людей, занимающих высокие посты в той или иной сфере советской иерархии (скажем, в науке или литературе), в различные инстанции в защиту конкретного лица, подвергнутого репрессиям. Причем аргументация в боль­шинстве случаев сводилась к указанию властям на происшедшую в данном конкретном случае ошибку. Практика подавления оппо­зиции при этом ни в коем случае не подвергалась сомнению. "За­ступник" лишь подтверждал своим авторитетом, что арестован­ный человек на самом деле "наш", советский, и что он принес и еще принесет немалую пользу делу построения коммунизма. Та­кое "правозаступничество'\ практиковавшееся по большей части в ленинские и сталинские времена (да и впоследствии тоже), слож­но назвать протестом. Единственной преследуемой им целью была попытка спасения человека из жерновов тоталитарной системы. Надо признать, что такие попытки иногда были успешными, хотя зачастую позволяли лишь выиграть какое-то время, а иногда сто­или свободы и жизни самому заступнику.

Во-вторых, формой выражения протеста была подпольная ан­тисоветская деятельность различных общественных групп, в том числе религиозных общин и "'неомарксистских" молодежных кружков, которые считали существующий строй извращением ис­тинных идей марксизма-ленинизма. Такая деятельность прини­мала разные формы ~ от призывов к насильственному свержению существующего строя до распространения философских или пуб­лицистических произведений, которые не могли быть опублико­ваны в открытой печати. В любом случае эффективность такой деятельности была минимальной, так как она подпадала под дей­ствие уголовного законодательства и жестоко пресекалась, как только выходила за рамки узкого круга друзей изнакомых, ане­записках Комитета государственной безопасности в ЦК КПСС. /Под ред. А.Да­ниэля и А.Рогинского.М.. 1995. Издание можно найти на веб-сайте общества■•Мемориал": hltp://\vvvvv.memo.ru/history/diss/books/5dec/inclex.htm. См. также: Цена метафоры. Преступление инаказание Синявского иДанюля. М.. 1990.

редко и до этою - благодаря хорошо развитойсистеме тайногодоносительства. Кроме того,во многом именно по этой причине подпольная антисоветская деятельность не находила широкого от­клика в массах, которые, разумеется, не могли поддерживать тер­рористов и "вредителей".

Какие-либо другие формы выражения протеста в сталинские годы просто были невозможны, что легко объяснимо. Быстро и жестоко расправившись в 20-е и 30-е годы сначала с военной, а затем и с иной реальной оппозицией, тоталитарный режим сумел весьма эффективно изолировать советское общество от внешнего мира. Для этого применялись различные средства - от тотальной цензуры до фактического запрета на выезд за границу.

Воспитанные на трудах классиков марксизма-ленинизма и офи­циальной пропаганде, отрезанные от любых иных источников информации, советские граждане, даже если они враждебно от­носились к существующему строю, не могли представить себе иной образ действий, чем методы ведения борьбы, почерпнутые из опыта народовольцев, нечаевцев, большевиков и т.п.

Кроме того, тоталитарное государство в корне истребило лю­бые возможности ведения легального диалога с властью. В со­ветском обществе полностью отсутствовали гражданские инсти­туты, а свободной прессы не существовало еще с 20-х годов; депутаты Верховного Совета, хотя формально и избирались граж­данами (обычно большинством в 99,99%), на деле назначались партией и правительством; профсоюзы, да и все иные существо­вавшие объединения и ассоциации были частью партийно-госу­дарственного аппарата. Провозглашенная Конституцией 1936 г. свобода собраний и митингов на деле принадлежала лишь партий­но-государственным органам и осуществлялась ими в форме парт­собраний и митингов в "поддержку" осуждения очередных вра­гов народа или акул империализма. Гарантируемая той же Конституцией свобода уличных шествий и демонстраций выра­жалась лишь в форме организованных демонстраций трудящихся в ходе празднования дней 1 мая и 7 ноября. Таким образом, выбор был невелик - официальную идеологию можно было либо цели­ком и полностью принять (и быть относительно полноправным членом общества, хотя в сталинские годы никаких гарантий на этот счет не было), либо целиком и полностью от нее отказаться (и в лучшем случае стать изгоем, а в худшем - потерять свободу и даже жизнь).

Что же изменилось в 60-е годы? Государство вроде бы призна­ло необоснованные репрессии 30-х годов незаконными; многие жертвы были реабилитированы за отсутствием состава преступ­ления. Это, несомненно, было значительным достижением. Од­нако реабилитация коснулась по большей части тех граждан, ко­торые и в самом деле ничем не запятнали себя перед советской властью: ни словом, ни делом не помышляли опротивостоянии ей. Что же касается оппозиции, причем даже необязательно по­литической, го здесь политика режима осталась прежней (с той только разницей, что массовые репрессии и расстрелы сменились лишением свободы и незаконными помещениями в психиатри­ческие лечебницы "специального типа"). Оставалась в силе ст. 70 УК РСФСР ("антисоветская агитация и пропаганда"), к которой в 1966 г. в качестве реакции на первые выступления правозащит­ников добавились две новые - 190¹ и 190³. Критиковать власть (и то не слишком сильно, чтобы не подрывать ее основ) было позво­лено только самой власти, гражданам же оставалось лишь повто­рять дозволенное.

Тем не менее ценой огромных усилий множества людей были немного ослаблены жесткие тиски цензуры - стали публиковать­ся ранее запрещенные произведения советских и зарубежных пи­сателей, бурно развивалась новая литература и искусство. В Ле­нинграде существовал поэтический кружок, сформировавшийся вокруг Анны Ахматовой, куда входили Иосиф Бродский, Анато­лий Найман, Евгений Рейн и другие. В Москве несанкциониро­ванные поэтические чтения на площади Маяковского проходили еще с 1958 г., а подлинным возмутителем спокойствия стало не­формальное молодежное литературное общество СМОГ (эту аб­бревиатуру расшифровывали по-разному, например "Союз моло­дых гениев"), образованное в 1964 г. "Смогисты" не ставили перед собой никаких политических целей, они лишь довольно радикаль­ными для того времени методами протестовали против эстетики советского официального искусства. Скажем, в апреле 1965 г. они устроили у Центрального дома литераторов шествие под лозун­гами "Лишим соцреализм невинности!" и "Спорем пуговицы цен­зуры со сталинского френча советской литературы!". Либераль­ной интеллигенцией "смогисты" воспринимались по большей части как этакие хулиганы от культуры, как сказали бы сегодня, маргиналы и люди несерьезные. Однако после декабрьских со­бытий, в которых "смогисты" сыграли немалую роль, отношение к ним изменилось, о чем будет сказано ниже.

Значительным каналом распространения информации стал так называемый самиздат, т.е. подпольные публикации литературных, философских, публицистических и других произведений. Чуть приоткрылся и "железный занавес'" - в СССР стали приезжать западные деятели искусств, а советские делегации получили воз­можность выезжать за границу (хотя и те и другие были предме­том тщательного отбора). Но важнее всего, наверное, то, что мно­гие перестали испытывать тотальный страх перед системой, которая попыталась придать себе более цивилизованную форму.

Это возвращает нас к событиям 5 декабря 1965 г., точнее, к их предыстории. В сентябре 1964 г. был снят с руководящих партий­ных и государственных постов Н.С.Хрущев по официальной фор­мулировке за "волюнтаризм". С этим событием либеральная ин­теллигенция связывала неизбежное наступление перемен, хотя было неясно - к лучшему или к худшему. И когда в сентябре 1965 г. стало известно об аресте А.Д.Синявского и Ю.М.Даниэля - писа­телей и литературоведов - это было однозначно воспринято как удар по "оттепели" и возврат властей к сталинскому стилю ру­ководства страной. Одной из причин, по которым это дело получило широкую огласку, был необычный характер обвинения - писате­лям вменялось в вину то, что они публиковали свои произведения за границей под литературными псевдонимами (Абрам Терц и Николай Аржак соответственно).

Показательные процессы и кампании против литераторов про­водились властями и раньше - достаточно вспомнить газетную травлю нобелевского лауреата Бориса Пастернака и осуждение будущего нобелевского лауреата Иосифа Бродского за "тунеяд­ство" (по ст. 209 УК РСФСР, предусматривавшей уголовную от­ветственность за бродяжничество, попрошайничество "либо ведение иного паразитического образа жизни"). Но все же Пас­тернака никто не судил, а Бродскому не решились вменить поли­тическую статью.

Официально об аресте Ю.М. Даниэля и А.Д. Синявского объяв­лено не было, но новость распространилась с молниеносной бы­стротой по тем же хорошо налаженным каналам, по которым рас­пространялся самиздат. Их произведения в то время мало кто читал, однако многих возмутил сам факт, что в эпоху "оттепели" людей арестовывают только за то, что они воспользовались сво­им правом писать что угодно и публиковать написанное где угод­но, под какими угодно псевдонимами.

.572

Идея организовать "митинг гласности" в защиту Синявского и Даниэля родилась у математика и философа А.С. Есенина-Воль-пина, человека, выделявшегося весьма необычными для своего времени взглядами и столь же необычной биографией. Автор не­скольких фундаментальных работ в области математической ло­гики, Вольпин почти десять лет провел в психиатрических боль­ницах "специального типа" и ссылке за написание и хранение "антисоветских" стихов. В 1959 г. на Западе вышел сборник его поэтических и философских произведений. Вольпин также про­славился тем, что подал гражданский иск против автора клевет­нического фельетона в "Огоньке". По тем временам это был крайне необычный шаг (всем было понятно, что за публикацией стоял ЦК КПСС). Процесс, разумеется, был проигран, но прецедент использования правовых методов для сопротивления произволу получил широкую огласку.

Именно эти методы и были основой новой концепции протес­та, сформировавшейся во многом благодаря идеям А.С. Есенина-Вольпина. До 60-х годов, а во многом и впоследствии, вплоть до начала 90-х, право воспринималось большинством, да по сути и являлось лишь инструментом государственного принуждения - в полном соответствии с марксистской концепцией. Оно применя­лось так, как считало целесообразным государство. Коммунисты не только отождествляли право с законом, но и игнорировали за­конодательство, если оно противоречило сиюминутным полити­ческим интересам, как их понимало руководство. Поэтому при­водившиеся выше нормы Конституции 1936 г., закрепляющие некоторые гражданские права и свободы, существовали лишь в качестве деклараций. Советские правоведы с большим рвением разъясняли, почему именно в советском обществе эти права и сво­боды являются истинными в отличие от обществ буржуазных, но никому даже в голову не приходило требовать их буквального

соблюдения.

Ни о какой независимости судебной власти не могло быть и речи - власть в стране была одна, и суды были призваны лишь "оформлять" ее решения. Еще более незавидную роль играла адвокатура, что, разумеется, нисколько не умаляет мужества и та­ланта тех немногих адвокатов, которые, несмотря ни на что, отва­живались выполнять свой профессиональный долг, рискуя разде­лить участь своих подзащитных. Короче говоря, право было улицей с односторонним движением - гражданин не мог и по­мыслить о том, чтобы использовать его для воздействия на госу-

дарство. Последствиятакого положения вещей в советском об­ществе Россия пожинает до сих пор, после десяти лет правовой и судебной реформы.

И вот в такой ситуации А.С. Есенин-Вольпин решает обратить­ся к государству на языке права. С этой целью он составляет так называемое "Гражданское обращение"'. Вот его текст:

"Несколько месяцев тому назад органами КГБ арестованы два гражда­нина: писатели А.Синявский и Ю.Даниэль. В данном случае есть основа­ния опасаться нарушения закона о гласности судопроизводства. Общеиз­вестно, что при закрытых дверях возможны любые беззакония и что нарушение закона о гласности (ст. 3 Конституции СССР и ст. 18 УПК РСФСР) уже само по себе является беззаконием. Невероятно, чтобы творчество писателей могло составить государственную тайну.

В прошлом беззакония властей стоили жизни и свободы миллионам советских граждан. Кровавое прошлое призывает нас к бдительности в настоящем. Легче пожертвовать одним днем покоя, чем годами терпеть последствия вовремя не остановленного произвола.

У граждан есть средства борьбы с судебным произволом, это митинги гласности, во время которых собравшиеся скандируют один-единственный лозунг "Тре-бу-ем глас-но-сти су-да над..." (следуютфамилии обвиняемых) или показывают соответствующий плакат. Какие-либо выкрики или лозун­ги, выходящие за пределы требования строгого соблюдения законности, безусловно, являются при этом вредными, а возможно, и провокационны­ми и должны пресекаться самими участниками митинга. Во время митинга необходимо строго соблюдать порядок. По первому требованию властей разойтись следует расходиться, сообщив властям о цели митинга.

Ты приглашаешься на митинг гласности, который состоится 5 декаб­ря с.г. в 6 часов вечера в сквере на площади Пушкина, у памятника поэту.

Пригласи еще двух граждан посредством текста этого обращения"¹.

В ноябре копии "Гражданского обращения" разошлись по все тем же "самиздатским" каналам, и к концу месяца большая часть московской интеллигенции знала о предстоящем митинге гласно­сти. Некоторое количество копий попало на три факультета МГУ и в другие вузы. На филологическом факультете МГУ, например, оказался всего один экземпляр "Обращения", но нашедший его студент, судя по всему, с самыми лучшими намерениями отнес эту копию на семинар по истории КПСС для обсуждения. Препо­даватель, разумеется, разъяснил всю вредность подобной идео­логической диверсии, но в результате о митинге узнала вся груп­па, а вскоре - весь курс и затем факультет.

Многие пытались отговорить Вольпина от осуществления этой идеи, считая, что Синявскому и Даниэлю митинг не принесет ни­какой пользы, наоборот, может навредить и что вся эта акция ини­циирована КГБ с целью выявления диссидентов, которые немед-

Цит. но: Алексеева Л. М. Указ. соч. С. 202.

леннобудут отправлены в лагеря. Однако Вольпинвозражал: дело здесь не только и не столько в Синявском и Даниэле(чьи произве­дения он, кстати, принципиально прочел только после митинга), а в требовании соблюдения процессуальных прав (т.е. гласности судопроизводства), которые, как он считал, были в той ситуации гораздо важнее, чем права материальные (т.е. свобода творчества). Что же касается угрозы арестов, то Вольпин, ссылаясь на опыт упомянутой апрельской акции СМОГа, считал, что участникам митинга вряд ли грозит большее, чем пять суток ареста за мелкое хулиганство.

Разумеется, власти немедленно узнали о готовящейся акции. Некоторые из участвовавших в распространении "Обращения" были еще до 5 декабря принудительно госпитализированы в пси­хиатрические больницы. Но в целом можно сказать, что власти не стали предпринимать попыток помешать проведению митин­га. По мнению некоторых мемуаристов, они, как и определенная часть интеллигенции, отнеслись к митингу как к очередной ак­ции "антиобщественной" литературной молодежи. Такое же от­ношение, похоже, имело место и во время проведения самого митинга.

Итак, 5 декабря 1965 г., в день Советской Конституции, в 6 часов вечера на Пушкинской площади собралась небольшая тол­па - очевидцы называют разные цифры, но чаще всего говорят о 60-80 демонстрантах и сочувствующих наблюдателях. Пример­но таким же количеством была представлена "противная сторо­на" - в основном это были сотрудники КГБ в штатском, а также представители комсомольского актива МГУ и других вузов. Зада­чей последних было выявление поддавшихся на провокацию сту­дентов для последующей расправы над ними, с чем, как выясни­лось впоследствии, они довольно успешно справились. Вообще на площадь в тот день пришли самые разные люди. Многие были друг с другом знакомы. В основном были представлены две на­стороженно относившиеся друг к другу "группировки": занимав­шие определенные ступени в советской иерархии представители гуманитарной интеллигенции и диссиденты (тогда они еще так не назывались) старшего поколения, с одной стороны, и моло­дежь -смогисты и связанные с ними студенты гуманитарных ву­зов - с другой. По словам очевидцев, трудно было сказать, кто был демонстрантом, а кто - наблюдателем. Если считать непос­редственными участниками тех, у кого были плакаты, то их было немного - челове.к пять-семь.

В начале седьмого над толпойбыли подняты бумажные плака­ты: "Требуем гласности суда над Синявским и Даниэлем!", "'Ува­жайте Советскую Конституцию!" и "Свободу В.К.Буковскому и другим помещенным в психиатрические больницы - в связи с ми­тингом гласности!" Не прошло и полминуты, как плакаты были вырваны из рук демонстрантов, поэтому мало кто успел их уви­деть (правда, и КГБ, и наблюдателям было заранее известно, что на них написано). Тех, кто держал плакаты или как-либо выска­зывался о происходящем, быстро и без применения насилия (впро­чем, некоторых пришлось нести на руках) посадили в заранее при­готовленные микроавтобусы и развезли по отделениям милиции. Всего было задержано около 20 человек. Впрочем, после двух-трех часов "бесед" всех отпустили по домам. Обвинить участни­ков митинга гласности, требовавшим того, что и так вроде бы га­рантировано советским гражданам, было в сущности не в чем. Оставшиеся через некоторое время разошлись. В 7 часов Пуш­кинская площадь выглядела так, будто здесь ничего не произошло. Многим присутствовавшим на митинге как с одной, так и с другой стороны, по-видимому, так и казалось. Об относительно вялой реакции властей свидетельствует докладная записка пред­седателя КГБ СССР В. Семичастного, направленная им в ЦК КПСС на следующий день после митинга:

"...Докладываю, что 5 декабря с.г. в Москве около памятника Пушкину собралась группа молодежи в количестве 50—60 человек, преимуществен­но студентов различных вузов и техникумов, молодых сотрудников некото­рых научно-исследовательских учреждений, а также лиц без определен­ных занятий.

В 18 часов 30 минут отдельные участники сборища под флагом соблю­дения гражданских свобод начали выкрикивать демагогические лозунги. Один из участников сборища ВОЛЬПИН (Есенин) А. С, младший сотруд­ник института научно-технической информации при Академии наук СССР, душевнобольной, пытался развернуть принесенный с собой лозунг...

С помощью заранее подготовленного комсомольско-оперативного на­ряда и дружинников было задержано и опрошено в городском штабе на­родных дружин 28 человек. В числе задержанных: 11 студентов, 11 моло­дых специалистов, 1 рабочий, остальные — без определенных занятий; 12 задержанных являются членами ВЛКСМ...

Предварительный анализ, а также материалы о других идеологически вредных проявлениях среди творческой интеллигенции и молодежи сви­детельствуют прежде всего о слабой действенности политике-воспитатель­ной работы, особенно в высших учебных заведениях. Не оказывают необ­ходимого политического влияния на молодежь и многочисленные творческие союзы и литературные объединения. В отдельных литератур­ных объединениях нашли себе прибежище антиобщественные элементы, занимающиеся сочинением политически вредных произведений и толка­ющие молодежь на демагогические выступления. Некоторые из этих "про-

изведений"передаются на Запад и используются в антикоммунистичес­кой пропаганде.

Полагал бы целесообразным поручить Московскому городскому коми­тету партии рассмотреть вопросы, связанные с усилением воспитатель­ной работы, особенно среди творческой интеллигенции и студентов выс­ших учебных заведений...

Председатель Комитета госбезопасности В. Семичастный'^п

Как видим, председатель КГБ призывает не сурово наказать участников митинга, а лишь "рассмотреть вопросы, связанные с усилением воспитательной работы". И действительно, непосред­ственно за участие в митинге никто арестован не был.Как

упоминалось выше, несколько человек было насильно помещено в психиатрические больницы еще до 5 декабря, но вскоре и они вышли на свободу. Кроме того, около десяти сгудентов МГУ были исключены из комсомола - но их даже не отчислили, что невоз­можно было себе представить как десятью годами раньше, так и пятью годами позже! И это нельзя объяснить одним лишь "либе­рализмом" на рубеже между хрущевским и брежневским перио­дами.

Власти действительно не придали происшедшему большого значения. Мы не стали бы уделять описанным событиям такого пристального внимания, если бы они не заложили основу всей дальнейшей работы правозащитников, последствия которой для них были далеко не столь безоблачными. Они сплотили вокруг зарождающегося правозащитного движения как "молодых мар­гиналов", так и ''пожилых карьеристов". Но что еще важнее, они породили идеологию правозащитного движения, которую лучше всех, пожалуй, выразил позднее один из них, Андрей Амальрик: "..в несвободной стране [они] стали вести себя как свободные люди и тем самым менять моральнуюатмосферу и управляю­щую страной традицию "²,

СТАНОВЛЕНИЕ

Суд над Синявским и Даниэлем состоялся i 1-14 февраля 1966 г. Процесс был объявлен открытым - по крайней мере официально (на самом деле почти вся публика состояла из специально ото­бранных КГБ людей). Писатели были признаны виновными по

' Цит. по: Пятое декабря 1965 голав воспоминаниях... С. 56-57. ¹ Амальрик А.Записки диссидента. М.. 1991.С. 39.

ст. 70 УК РСФСР ("антисоветская агитация и пропаганда"): Си­нявский был приговорен к семи годам лишения свободы с отбы­ванием наказания в лагерях строгого режима, а Даниэль - к пяти. Может быть, впервые в истории обвиняемые по громкому по­литическому делу заняли позицию полного непризнания своей вины и на суде продолжали отстаивать свое право на свободу сло­ва и творчества. Ход процесса ежедневно освещался западной прессой. Корреспонденты вместе с друзьями подсудимых дежу­рили во дворе суда, ожидая появления жен писателей, допущен­ных на процесс. Поэтому обо всем происходящем было известно не только на Западе, но и в СССР - из передач западных русско­язычных радиостанций. По мнению Л.М.Алексеевой¹, именно в те дни было сломано взаимное недоверие между будущими пра­возащитниками и западными корреспондентами, что сыграло в последующем немаловажную роль.

Осенью 1966 г. вышла составленная Александром Гинзбургом "Белая книга" - сборник документов по делу Синявского и Дани­эля, в который вошли стенограмма процесса, газетные статьи и письма в защиту писателей². Первое такое письмо, адресованное Генеральному прокурору СССР, написала жена Даниэля Лариса Богораз. Выше уже упоминалось о том, что письма в защиту аре­стованных или осужденных писались в СССР и раньше. Андрей Амальрик говорил, что обращение к суверену с петициями как способ диалога (чаще всего, заметим, одностороннего) с властью вообще характерно для авторитарного общества³. Однако теперь тон и аргументация такого рода обращений стали совершенно иными:

"Старший следователь... утверждает в беседах со мной и во время доп­росов, что мой муж виновен и понесет наказание... Такая предрешенность дела в процессе следствия заставляет меня сомневаться в объективности ведения дела... Я... требую соблюдения норм человечности и законности"⁴.

Позже было написано более 20 подобных писем, под которы­ми поставили свою подпись в общей сложности 80 человек. Прак­тически все эти лица достигли определенных ступеней в советс­кой иерархии; большую часть составляли писатели. Еще одним

¹ См.: Алексеева Л.М. Указ. соч. С. 203.

² См.: Амальрик А. Просуществует ли Советский Союз до 1984 года? Ам­
стердам. 1970. С. 12.

³ Белая книга по делу А.Синявского и Ю. Даниеля // Сост. А. Гинзбург. Фран-
кфурт-на-Майне. 1967.

⁴ Цит. по: Алексеева.П.И. Указ. соч. С. 204.

важнейшим отличием таких писем от писем в защиту, например, Бродского, не говоря уже о письмах сталинской эпохи, был их открытый характер, в чем и состоял основной смысл их написа­ния. Авторы, не рассчитывая убедить власти в своей правоте, с самого начала знали, что письма будут опубликованы в самизда­те. Именно эти письма оказали огромное влияние на формирова­ние диссидентского общественного мнения, во-первых, содержа­щейся в них "правовой" аргументацией, во-вторых, являя собой пример личного мужества. И авторы, и читатели прекрасно пони­мали, что появление подписи писателя или ученого под правоза­щитной петицией грозило ему исключением из творческого со­юза, лишением возможности публиковаться, увольнением с

работы и т.д.

По мере усиления "неосталинистских" тенденций в советской официальной пропаганде и общего "похолодания" режима пись­ма протеста стали появляться все чаще, по самым разным пово­дам. Можно назвать, например, протест против введения в Уго­ловный кодекс РСФСР упоминавшихся выше новых статей - 190'и 190³, предусматривавших уголовную ответственность за "рас­пространение заведомо ложных измышлений, порочащих совет­ский государственный и общественный строй" и "организацию или активное участие в групповых действиях, нарушающих об­щественный порядок". Эти статьи были введены Указом Прези­диума Верховного Совета РСФСР в сентябре 1966 г. по инициа­тиве КГБ. В секретной записке Председателя КГБ СССР В.Е.Се-мичастного и Генерального прокурора СССР Р.А.Руденко¹ прямо говорится о "проявлениях", которые "не являются наказуемыми по действующему уголовному закону". Ведь распространение са­миздата, участие в "подписных" кампаниях или демонстрациях, подобных митингу гласности, не преследовали целей "подрыва или ослабления советской власти", которые были неотъемлемым элементом состава "антисоветской агитации или пропаганды", предусмотренного ст. 70 УК РСФСР. Как видим, в КГБ отлично понимали новаторство правозащитной аргументации. Введение новых статей позволяло эти действия превратить в преступления. Обращение к депутатам Верховного Совета, протестующее против введения новых статей, подписали 13 академиков (вклю­чая А.Д.Сахарова), известные писатели, художники, режиссеры, композитор Д.А.Шостакович. Власти не заставили себя долго

См.: 5 декабря 1965 года в воспоминаниях... С. 88-89.

ждать с применением новых норм. Уже в январе 1967 г. были аре­стованы А.Гинзбург, Ю.Галансков, А.Добровольский и В.Лашко-ва. Всем им вменялось в вину составление и распространение '"Белой книги", в частности передача ее на Запад. В январе же в их защиту был проведен митинг на Пушкинской площади; двое из его участников были также арестованы и впоследствии осуж­дены по ст. 190' УК РФ. После "процесса четырех" в январе -марте 1968 г. (на котором Гинзбург был осужден на пять лет ли­шения свободы, а Галансков - на семь) вновь была развернута кампания протеста, и на этот раз в ней приняли участие уже око­ло 700 человек. Причем впервые "подписанты", как их стали тог­да называть, обратились не только к советскому руководству, но и непосредственно к общественности, в том числе международной. Это было сделано в обращении Ларисы Богораз и Павла Литви­нова, требовавших освобождения осужденных и проведения по­вторного судебного разбирательства с участием международных наблюдателей. Обращение вызвало большой резонанс в западных СМИ и среди слушателей западных радиостанций.

События 1968 г. стали своего рода переломным моментом в осознании будущими правозащитниками себя как определенной общности, отличающейся как целями, так и методами работы. С одной стороны, благодаря самиздату и западным радиостанциям о деятельности московских активистов узнавала даже провинци­альная либеральная общественность, и им стали приходить со­чувственные (но не только) письма. С другой стороны, после того как на "подписантов" обрушились "мягкие" репрессии (такие, как исключение из партии, творческих союзов и т.д.) и стало понят­но, что непосредственного эффекта петиционные кампании не имеют, какими бы громкими ни были имена подписывающихся, многие из них отказались от активного противостояния власти (что вовсе не означало отказа от убеждений). Так образовалась группа людей, готовых продолжать борьбу за признание и соблю­дение государством прав человека. Несмотря ни на что, они счи­тали, что эта борьба при всей ее очевидной бесперспективности важнее их научной или творческой карьеры. Именно эти люди и стали вскоре называть себя правозащитниками.

В августе 1968 г. СССР ввел войска в Прагу. Это событие окон­чательно убедило многих из тех, у кого еще оставались какие-то сомнения, в сворачивании политики "оттепели" и "социализма с человеческим лицом", так как советская либеральная интеллиген­ция именно с чехословацкими реформами связывала свои надеж-

ды на модернизацию социализма. Ввод советских войск вызвал многочисленные протесты как в самой Чехии (особенно извест­но самосожжение студента Яна Палаха), так и во всем мире, в том числе в СССР. 25 августа семь человек, включая Ларису Богораз, Павла Литвинова и Наталью Горбаневскую, вышли на Красную площадь с плакатами "Позор оккупантам!" и "За вашу и нашу свободу!" Через несколько мгновений демонстрация закончилась: у не оказывавших сопротивления демонстрантов вырвали плака­ты, их избили и задержали сотрудники КГБ. Почти все они по­несли суровое наказание.

В апреле 1968 г. вышел первый выпуск первого полноценного правозащитного периодического издания - "Хроника текущих событий" (до этого в самиздате выходили лишь литературные жур­налы). Целью издания было фактологическое отражение наруше­ний прав человека в СССР и деятельности правозащитников; в нем принципиально не публиковались аналитические материалы. С некоторыми непродолжительными перерывами "Хроника" вы­ходила до 1989 г., несмотря на постоянные репрессии в отноше­нии сменявших друг друга ее составителей. Любой читатель жур­нала мог сообщить об известных ему фактах тому, у кого он взял "Хронику" -такой механизм был признан наиболее безопасным, так как исключал общение всех "корреспондентов" напрямую с редакцией. Со временем "Хроника текущих событий" приобрела функцию некоей информационной среды, в которой существова­ло не только собственно правозащитное, но и все крайне пестрое диссидентское движение. "Хроника" стала форумом, открытым для столь разных направлений, как украинские националисты и евреи-отказники, баптисты и анархисты, самодеятельные проф­союзные лидеры и монархисты.

В это же время появляются первые правозащитные организа­ции, хотя первоначально идея организационного оформления движения воспринималась его участниками с некоторым подозре­нием. Это легко объяснить: советские граждане насильно "объе­динялись" в различные организации, начиная от приема в октяб­рята-пионеры-комсомольцы и заканчивая членством в партии, профсоюзе и даже такой экзотической организации, как Добро­вольное общество содействия армии, авиации и флоту (ДОСА­АФ). Правозащитники опасались, что формализация их работы лишит сообщество присущего ему духа братства и самопожерт­вования. Показательно, что первая "открытая" организация раз-

вилась из уже опробованной стратегии правозащитной деятель­ности - очередной петиционной кампании.

28 мая 1969 г. 15 человек подписали письмо о нарушениях прав человека, которое впервые было адресовано не советским влас­тям, а международной организации - ООН. Вот как объясняли это авторы:

"...на наши протесты и жалобы... мы не получили никакого ответа. На­дежда на то, что наш голос может быть услышан... истощилась"'.

Смена адресата - не единственное нововведение этого пись­ма. Авторы письма назвали себя "Инициативной группой защиты прав человека в СССР". Через месяц за подписью Инициативной группы было опубликовано еще одно письмо - в защиту осуж­денного на второй срок Анатолия Марченко. Причем на этот раз имена подписавшихся уже не указывались. Так группа стала по­стоянно действующей. Вскоре последовали репрессии против ее членов. Через год после создания группа выступила с открытым письмом, в котором излагала принципы своей работы:

"...Всех нас, верующих и неверующих, оптимистов и скептиков, людей коммунистических и некоммунистических взглядов, объединяет чувство личной ответственности за все происходящее в нашей стране, убеждение в том, что в основе нормальной жизни общества лежит признание безус­ловной ценности человеческой личности... Нас объединяет также стрем­ление действовать открыто, в духе законности, каково бы ни было наше внутреннее отношение к отдельным законам... Мы пытаемся что-то сде­лать в условиях, когда, с нашей точки зрения, ничего не делать - нельзя"².

В этих словах кратко и четко выражена вся идеология правоза­щитного движения, такая, как она сложилась к концу 60-х годов. После нескольких обращений в ООН и другие международные организации более половины членов Инициативной группы были осуждены, и в 1972 г. она прекратила свою деятельность (как впос­ледствии выяснилось, не навсегда).

В ноябре 1970 г. тремя физиками - Валерием Чалидзе, Андре­ем Твердохлебовым и Андреем Сахаровым была создана более структурированная общественная правозащитная организация -Комитет прав человека в СССР. Одним из экспертов комитета стал упоминавшийся ранее Александр Есенин-Вольпин. Целями ко­митета были провозглашены '"консультативное содействие орга­нам государственной власти в создании и применении гарантий прав человека; разработка теоретических аспектов этой пробле-

мы и изучение ее специфики в социалистическом обществе; пра­вовое просвещение... пропаганда международных и советских до кументов по правам человека"¹. Были разработаны регламент и правила членства в организации. В 1971 г. комитет стал филиа­лом Международной лиги прав человека, а также коллективным членом Международного института права (Страсбург). Комитет занимался такими проблемами, как анализ соответствия внутрен­них норм СССР его международным обязательствам по правам человека; право на защиту в суде; определение понятия ""полит­заключенный" и т.д.

Таким образом, можно утверждать, что к концу 60-х - началу 70-х годов в СССР начал складываться некий прообраз '"парал­лельного" гражданского общества со своими независимыми орга­низациями и свободной прессой, роль которой стал выполнять самиздат вообще и "'Хроника текущих событий" в частности. Ра­зумеется, режим не мог не заметить этого нежелательного для него

явления.

В 1972 г. власти повели ""генеральное наступление" на право­защитное движение. В январе был осужден за антисоветскую аги­тацию Владимир Буковский. Он был дважды подвергнут незакон­ным психиатрическим репрессиям. Медицинские документы, касающиеся его самого и еще шестерых правозащитников, он су­мел передать на рассмотрение международного съезда психиат­ров, но съезд не счел возможным рассматривать эти документы, опасаясь, по-видимому, политических последствий. Тем време­нем власти все шире стали применять внесудебные репрессии в виде незаконного помещения в специальные психиатрические лечебницы, так как судебные процессы привлекали слишком боль­шое внимание зарубежной общественности. Да и помещение в психиатрическую лечебницу было едва ли не худшим наказани­ем, чем лишение свободы. Там существовали все условия для применения изощренных пыток, не говоря уже о том, что срок пребывания в лечебнице, в отличие от тюремного срока, был не­определенным. По сведениям ""Хроники", в 1970 г. из 106 осуж­денных по ""политическим" статьям 20 были направлены в пси­хиатрические больницы, в 1971 г. из 85 осужденных -24.

Еще в 1969 г. была арестована Наталья Горбаневская, создав­шая "Хронику", однако издание продолжало выходить. В январе 1972 г. вышел ее 23-й номер. Сразу после этого одновременно во

¹ См.: Алексеева Л. М. Указ. соч. С. 215. ^J См.: Гам же. С. 216.

См.: Алексеева Л. М. Указ.соч. С.217.

многих городах страны начались повальные обыски, допросы и аресты людей, имевших отношение к распространению самизда­та и особенно "Хроники". В июне 1972 г. был арестован и обви­нен по ст. 70 УК РСФСР Петр Якир, широко известный как в СССР, так и за его пределами правозащитник, а также Виктор Красин -один из участников Инициативной группы.

В ноябре этого же года на свидании с дочерью Якир заявил, что он "изменил свое отношение к демократическому движению" и что "'предъявленные ему на следствии материалы убедили его в тенденциозном характере и объективной вредности "Хроники те­кущих событий". Поэтому он просил прекратить издание "Хро­ники". Он также сообщил, что за каждый новый выпуск следова­тели обещали удлинять срок ему и Красину, а также производить новые аресты, причем вне зависимости от того, имел ли человек отношение к подготовке конкретного выпуска. Через несколько месяцев это обещание было подкреплено арестом Ирины Белого-родской, которая действительно не принимала участия в подго­товке недавно вышедшего 27-го выпуска. Стало ясно, что Якир и Красин сотрудничают со следствием (впоследствии стало извест­но, что они дали показания против более чем 200 человек¹).

Эта ситуация поставила редакцию "Хроники" перед сложной моральной проблемой: продолжение выпуска ставило под удар не только ее членов, но и множество других людей. Поэтому с конца 1972 г. издание "Хроники" было приостановлено.

В августе 1973 г. состоялся процесс, на котором Якир и Кра­син признали "свою вину" и "клеветнический" характер своих выступлений и "Хроники". После вынесения приговора, в соот­ветствии с которым оба подсудимых получили по три года лише­ния свободы и по три года ссылки, была проведена транслировав­шаяся по телевидению пресс-конференция с их участием. Через месяц Верховный Суд снизил Якиру и Красину сроки лишения свободы до уже фактически отбытых.

Следует признать, что "операция" властей по разгрому право­защитного движения была проведена успешно. Несмотря на то что почти никто из допрошенных и арестованных не поддержал заявлений Якира и Красина, а Инициативная группа выступила со специальным заявлением по этому поводу, среди правозащит­ников преобладало ощущение поражения. В ноябре 1972 г. Вале­рий Чалидзе получил разрешение на выезд в США и немедленно

См.: Алексеева Л. М. Указ. соч. С. 233.

был лишен советского гражданства (это был первый прецедент "мирного" способа избавления от неугодных лиц). В октябре 1973 г. созданный по инициативе Чалидзе Комитет прав человека прекратил свою деятельность.

Таким образом, в 1973 г. перестала существовать сама струк­тура функционирования правозащитного движения. Тем или иным образом были устранены наиболее активные правозащитники, прекратился выпуск "Хроники", перестали действовать правоза­щитные организации.

РАЗВИТИЕ

Правозащитное движение, несмотря на уничтожение его "инф­раструктуры", разумеется, не прекратило своего существования. Продолжал действовать самиздат, прекратить циркуляцию кото­рого было просто невозможно. Особенно большую роль сыграло появление в СССР романа А.И.Солженицына "Архипелаг ГУЛаг". КГБ узнал о его существовании и задался целью не допустить его опубликования. В августе 1973 г. 70-летнюю Елизавету Воронян-скую допрашивали в течение 5 дней. В конце концов ее вынудили назвать местонахождение рукописи, после чего, отпущенная до­мой, она покончила жизнь самоубийством. Но другой экземпляр рукописи уже находился за границей, и в декабре 1973 г. книга вышла в Париже. Роман сразу же стал распространяться в самиз­дате, а главы его передавались зарубежными радиостанциями. "Архипелаг ГУЛаг", раскрывший тысячам людей глаза на траги­ческую правду советской истории, переменил жизнь многих.

К активной кампании в прессе, направленной против академи­ка Сахарова, прибавилась не менее активная травля А.И. Солже­ницына. Вскоре писатель был арестован, лишен советского граж­данства и 13 февраля 1974 г. выслан из СССР. Такой метод все более активно использовался властями. Были вынуждены эмиг­рировать Иосиф Бродский, Андрей Синявский, Владимир Мак­симов, Александр Солженицын.

Власти продолжали свою борьбу с самиздатом. Перекрывались различные каналы проникновения информации, глушились пере­дачи западных радиостанций, активизировались преследования людей, передававших материалы на Запад. Летом 1973 г. были арестованы Г.Суперфин и В.Хаустов, которых обвинили в пере­даче на Запад дневников Эдуарда Кузнецова, отбывающего нака-

зание за "политическое" преступление. По этому же декубыл проведен обыску Евгения Барабанова, которыйне занимался пра­возащитной деятельностью. У него была обнаружена изданная на Западе богословская литература, что оказалось достаточным поводом для прослушивания его квартиры и допросов на протя­жении пяти недель. Следователь дал понять Барабанову, что у него есть доказательства передачи им на Запад неопубликованных про­изведений известных русских писателей XX в., а также некото­рых современных политзаключенных, включая Кузнецова, и что "чистосердечное признание облегчило бы его участь". Барабанов, однако, написал открытое письмо:

"Советское законодательство... не запрещает те действия, которые мне пытаются вменить в вину... Я считаю и продолжаю считать переданные мною материалы серьезным вкладом в сокровищницу русской культуры, русской мысли и самосознания..."'

После появления этого письма допросы Барабанова прекрати­лись, и арестован он не был. По делу о передаче дневников Кузне­цова были осуждены уже арестованные Суперфин и Хаустов, хотя многие, включая жену Сахарова Елену Боннэр, заявляли, что днев­ники передали они. По-видимому, КГБ понял, что дело приобре­тает скандальный характер, и отказался от первоначального на­мерения использовать его в качестве повода для масштабных репрессий, как это было сделано в отношении распространения "'Хроники".

В середине 70-х годов неформальным лидером правозащитно­го движения, по крайней мере для сторонних наблюдателей, ста­новится А.Д.Сахаров. Надо иметь в виду, что правозащитники всегда отрицали институт лидерства (и продолжают его отрицать до сих пор), подчеркивая демократический и плюралистический характер движения. Возможно, именно поэтому советскому ре­жиму, привыкшему "мыслить" в военных терминах, не удалось справиться с этим движением. Поэтому термин "лидер" мы упот­ребляем в определенном смысле: во-первых, Сахаров стал выра­зителем тех идей, которые объединяли почти всех правозащитни­ков (хотя, разумеется, отнюдь не всех диссидентов), а во-вторых, он стал своего рода символом, олицетворяющим движение для сочувствующих ему и, наверное, для его врагов тоже.

Академик Сахаров был выдающимся физиком, участвовавшим в создании советской водородной бомбы, обласканным властями

' Алексеева Л.М. Указ. соч. С. 2У).

трижды Героем СоциалистическогоГруда. Его общественная де­ятельность началась с протестовпротив испытанийядерного ору­жия, что привелок определенным результатам.В правозащитную деятельность А.Д. Сахаров включился в 1966 г., подписав коллек­тивное письмо против возрождения сталинизмаи приняв участие в ставшей ежегодной демонстрации 5 декабря на Пушкинской пло­щади. В июне 1968 г. в самиздате были опубликованы его "Раз­мышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллекту­альной свободе", где автор впервые заговорил о правах и свободах человека в общемировом контексте как о непременном условии мирного сосуществования и развития человечества. В 1975 г. Са­харов писал в речи, подтоговленной им по поводу присуждения ему Нобелевской премии:

"Мир, прогресс, права человека - эти три цели неразрывно связаны... Международное доверие, взаимопонимание, разоружение и международ­ная безопасность немыслимы без открытости общества, свободы инфор­мации, свободы убеждений, гласности, свободы поездок и выбора страны проживания... Свобода убеждений... является... основой экономического и социального прогресса"¹.

Далеко не все диссиденты разделяли убеждение А.Д. Сахаро­ва в том, что будущее России - в открытости ее всему миру и в демократическом развитии. Взгляды '"неославянофилов", или "по­чвенников", выразил А.И.Солженицын в опубликованном им в 1974 г. "Письме вождям Советского Союза". Автор считал, что Россия должна не следовать в своем развитии за Западом, а опи­раться паевой собственные традиции государственности. Несмот­ря на идеологические разногласия, ''западники" и "славянофилы" продолжали работать вместе, так как если не правозащитная иде­ология, то по крайней мере правозащитная стратегия была близ­ка и тем, и другим.

В начале мая 1974 г. возобновляется выпуск "Хроники теку­щих событий", причем вышли сразу три выпуска (все полтора года после прекращения выпуска "Хроники" редакция продолжала со­бирать материалы). Так началось преодоление кризиса, постиг­шего правозащитное движение. С марта 1973 г. в Нью-Йорке на русском и английском языках стала выходить "Хроника защиты прав в СССР'" под редакцией В.Чалидзе. После возобнов­ления издания "Хроники текущих событий" ее также стали печа­тать в Нью-Йорке и переправлять обратно в СССР.

Сахаров А.Д. Тревога и надежла. М.. 1990. С. 151.

В январе 19/4 г. подала признакижизни и Инициативная груп­па защиты прав человека в СССР.Она выступила с несколькими заявлениями, а 30 октября провела открытую пресс-конференцию под председательством Сахарова- первую в истории СССР пресс-конференциюнезависимой общественной организации, па кото­рой этот день (30 октября) был объявлен Днем советских полит­заключенных. Кстати, наличие политзаключенных в стране отри­цалось властями. В том же году появилась новая правозащитная организация - советское отделение '"Международной амнистии", председателем которого стал Валентин Турчин. Эта организация не занималась правозащитой в СССР (по уставу "Международ­ной амнистии" ее члены расследуют случаи нарушений прав че­ловека граждан не своих стран), однако участие советских право­защитников в общемировом движении явилось новым уровнем развития движения в России. Кроме того, секретарем организа­ции А.Твердохлебовым был налажен выпуск самиздатского жур­нала "Международная амнистия", в котором публиковались меж­дународные документы, касающиеся защиты прав человека.

В начале 1975 г. Твердохлебов был арестован, а еще раньше, в конце 1974 г., был арестован член Инициативной группы Сергей Ковалев. Ковалева обвиняли среди прочего в участии в деятель­ности Инициативной группы, а также, и это, пожалуй, было ос­новным обвинением, в подготовке семи выпусков "Хроники". Из 694 сообщений "Хроники" в этих семи выпусках следствие про­верило 172, из них 89 сообщений были признаны соответствую­щими действительности, неточность была допущена только в 11 из оставшихся 83 сообщений. Из этих 11 суд счел "клеветни­ческими" семь сообщений, за что Ковалев был приговорен к 7 годам лишения свободы и 3 годам ссылки (т.е. почти к макси­мальному наказанию). Письмо в защиту Ковалева подписали179 человек - такого количества подписей под правозащитнымидо­кументами не появлялось с 1968 г. Значительную долю "подпи­сантов"составляли не собственно правозащитники, а представи­тели разных национальных движений, что свидетельствовало о возрождении в середине 70-х годов прообраза гражданского об­щества.

1 августа 1975 г. Советский Союз подписал ■Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. Так как Совещание проходило в Хельсинки, этот акт стали называть Хельсинкскими соглашениями. Содержательная часть акта состо­ялаиз десяти разделов, большая часть которых касалась таких 388

вопросов, как неприменение силы, нерушимостьграниц и уваже­ние территориальной целостностигосударств, подписавших акт (а ото были почти все европейские государства, США иКанада), невмешательство во внутренние дела, сотрудничество в различ­ных областях и т.д. В разделе VII акта стороны обязались уважать права человека и основные свободы, включая свободу мысли, со­вести, религии и убеждений, а также признали "право лиц знать свои нрава и обязанности в этой области и поступать в соответ­ствии с ними", а в разделе VIII - равноправие народов и их право распоряжаться своей судьбой.

В самом факте присоединения СССР к Хельсинкским согла­шениям не было ничего удивительного. Как отмечалось выше, СССР провозглашал соблюдение гражданских прав и свобод даже в собственной Конституции. Как член ООН, он был связан поло­жениями Всеобщей декларации нрав человека 1948 г.. ав 1968 г. подписал Международный пакт о гражданских и политических правах (правда, для СССР паю вступил в силу лишь в марте 1976 г.). Несмотря на все эти акты, ии одно обращение правозащитников в ООН не возымело какого-либо действия: они просто игнорирова­лись.

"Гуманитарные" статьи Хельсинкских соглашений гарантиро­вали гораздо меньший объем прав, чем названные международ­ные документы. Однако последние публиковались только в спе­циальных изданиях и были недоступны широкой общественности, в то время как полный текст Заключительного акта был опубли­кован в центральной прессе. Конечно, ни западные государства, ни советские правозащитники не питали иллюзий относительно истинных мотивов подписания акта. Как западным державам, так и СССР было выгодно приостановить требующую огромного ко­личества ресурсов гонку вооружений и договориться окаких-то минимальных правилах игры. СССР было особенно важно при­знание Западом послевоенных границ (в частности, признание пакта Мологова - Риббентропа об аннексии СССР прибалтийс­ких стран,Западной Украины и Молдавии). Поэтому "гуманитар­ные" статьи воспринимались всеми как "бескровная жертва" Со­ветского Союза, имеющая исключительно церемониальное, формальное значение.

Однако именно Заключительный акт Хельсинкских соглаше­ний стал импульсом новою этапа правозащитного движения в СССР. 12 мая 1976 г. профессор Юрий Орлов объявил о создании Группы содействия выполнению Хельсинкских соглашений в

СССР - вскоре эту организациюстали называть Московская Хель­синкская группа (МХГ). Группа изначально ограничивала свою деятельность "информированием всех глав правительств, подпи­савших Заключительный акг... а также информированием обще­ственности о случаях прямых нарушений указанных статей", ссы­лаясь при этом на положение раздела IX, согласно которому "стороны... подтверждают, что правительства, учреждения, орга­низации и люди могут играть соответствующую и положитель­ную роль в содействии достижению этих целей их сотрудниче­ства"'. Под учредительным документом МХГ поставили свои подписи 11 человек.

Через несколько месяцев аналогичные организации были об­разованы местными правозащитниками на Украине, в Литве, Гру­зии и Армении, а также в некоторых странах социалистического лагеря. Таким образом, уже в 1976 г. стало складываться между­народное хельсинкское движение, основной смысл которого, по словам одного из учредителей МХГ Людмилы Алексеевой, со­стоял в «"подтягивании" положения с правами человека до стан­дарта, определенного Заключительным актом, в странах, где оно ниже этого стандарта»².

Создание МХГ послужило толчком к появлению еще несколь­ких правозащитных организаций, причем впервые можно было говорить об их специализации на том или ином комплексе про­блем. Речь идет, в первую очередь, о Рабочей комиссии по рассле­дованию использования психиатрии в политических целях при МХГ и Христианском комитете защиты верующих в СССР. Хри­стианский комитет защищал интересы преследуемых за веру православных. При содействии МХГ вскоре были установлены связи между православными и протестантами (баптистами, пяти­десятниками и адвентистами), а также между православными икатоликами, так как, несмотря на догматические расхождения, пре­следованиям подвергались все конфессии.

Хельсинкское движение объединило вокруг себя самые раз­ные движения инакомыслящих. Все они не только стремились к установлению связей с хельсинкскими группами, но и стали ис­пользовать их тактику, адресуя свои обращения мировой обще­ственности. Кроме того, МХГ вскоре стала восприниматься граж­данами СССР, узнававшими о ней в основном из передач западных