Первая мировая война.

Немецкие обозы на улице итальянского

Города Чивидаль-дель-фриули.

Г.

вии в начале 90-х гг. Потребности воен­ного времени заставили правительства воюющих стран прибегнуть к государ­ственному регулированию промышленного и сель­скохозяйственного производства, нормированию цен и потребления, распределению трудовых ресур­сов и товаров, дозированию общественно значимой информации. Всё это не только расширило функ­ции государства, но фактически поставило его над обществом. Здесь несомненно кроется источник усиления тоталитарных тенденций в жизни стран и народов в середине XX в. Из опыта Первой ми­ровой войны во многом исходили теоретики и прак­тики не только фашистской командной экономики в Германии и Италии, но и «социалистического планового хозяйства» в СССР. Прямо или косвенно он повлиял и на опыт государственного регулиро­вания в демократических странах, например, на разработку «нового курса» в США. Лишь в резуль­тате либеральных реформ и преобразований, охва­тивших мир в последней трети нашего столетия, человечество постепенно расстаётся с этим насле­дием.

ОПИУМНЫЕ» ВОЙНЫ

Рука поддела маслянисто-бурый комочек опиу­ма иглой — и вот он в чашечке курительной трубки. Несколько затяжек — и человек уже в другом мире. Нет нищеты, повелительных окри­ков, разочарований, обид... Дивные видения, на­веянные дурманом, проходят. От повседневных за­бот и тревог можно снова уйти на время, но за это приходится платить не только деньгами, но и здо­ровьем. Пагубное пристрастие к ядовитому зелью делает человека живым трупом.

— На опиум в Китае спрос, — решили джентль­мены в правлении британской Ост-Индской компа­нии. — Прибыль будет.

Центром опиеторговли стал город Гуанчжоу (Кантон). Основными поставщиками ядовитого зе­лья выступали англичане. От них норовили не от­стать и американцы.

Курение в Китае опиума стало повальным. Для китайской казны пагубное пристрастие населения оборачивалось истощением. Основу денежного об­ращения страны составляло серебро в слитках. Оно во всё возрастающем количестве уплывало за ру­беж: и английским, и американским торговцам в уплату за опиум.

— Пагубное пристрастие моих подданных нетер­пимо, — решил богдыхан Минь-нин. В 1839 г. в Гуанчжоу прибывает его уполномоченный Линь Цзэсюй. Ему поручено искоренить промысел «за­морских чертей», как называли в Китае иностран­цев, и их китайских компаньонов. Линь Цзэсюй заставил английских купцов сдать имевшийся у них опиум и распорядился уничтожить его. В двух посланиях королеве Великобритании Виктории Линь Цзэсюй сообщал о запрещении употребления опиума в Китае и требовал прекратить производ­ство наркотика в Англии и землях, ей подчинён­ных. Если Англия хочет торговать с Китаем, она навсегда должна покончить с преступной торговлей опиумом.

Отношения между китайскими властями и анг­личанами ещё более обострил инцидент на полу­острове Цзюлун (Коулун). После драки с англий­скими моряками скончался китаец. Главный ин­спектор английской торговли в Китае Эллиот отка­зался выдать виновных моряков китайскому суду. Линь Цзэсюй в ответ приказал бойкотировать бри­танские товары и прекратить доставку продоволь­ствия англичанам.

В сентябре—ноябре 1839 г. произошли бои меж­ду английскими кораблями и китайскими джонка­ми. Богдыхан запретил всякую торговлю англичан в Китае. Стычки не прекращались, и обе стороны готовились к войне. Линь Цзэсюй закупил у амери­канцев и португальцев орудия. Были подготовлены брандеры — лодки или плоты с горящим хворостом или другим горючим материалом. В самых узких местах реки Чжуцзян в дно вбивали деревянные сваи, которые стягивали цепями. Скрытые под во­дой, они должны были служить преградой для анг­лийских кораблей. Этот приём широко использо­вался китайцами ещё в войнах древности и Средне­вековья. В январе 1840 г. королева Виктория в

тронной речи на открытии парламента заявила о поддержке английским пра­вительством действий капитана Эллио­та в Китае. С благословения королевы министр ино­странных дел Пальмерстон единолично решил на­чать войну против Китая.

В июне 1840 г. китайские воды уже бороздила английская военная эскадра. Интервенты подверг­ли жестокому грабежу Динхай, главный город Чжоушаньского архипелага. 29 января 1841 г. бог­дыхан объявил войну Англии.

Военные действия развернулись на территории провинции Гуандун. Против интервентов выступи­ло местное население. С прибытием подкреплений англичане расширяют операции в Восточном Ки­тае, в нижнем течении реки Янцзы. Они овладели Шанхаем, но на подступах к Нанкину им оказал мужественное сопротивление гарнизон Чжэньцзяна. В конце осады его уцелевшие солдаты и офице­ры убили членов своих семей, а затем покончили с собой. Генерал Хай Лин поджёг свой дом и погиб в пламени пожара.

Угрозами подвергнуть Нанкин артиллерийско­му обстрелу английский командующий Поттингер запугал китайское командование, хотя оно распо­лагало в городе большой армией.

В Нанкине начались англо-китайские перегово­ры. Они завершились подписанием 29 августа 1842 г. на борту английского военного корабля «Корнуэллс» мирного договора. Он получил назва­ние «Нанкинского» и положил конец первой «опи­умной» войне 1840—1842 гг.

По условиям этого договора Китай открывал для английской торговли пять морских портов: Гуанчжоу, Амой, Фучжоу, Нинбо и Шанхай. В этих так называемых «открытых портах» англичане полу­чали право неограниченной торговли, свободу посе­лений. Китай уступил Англии остров Гонконг. Он должен был выплатить стоимость уничтоженного в 1839 г. опиума, погибшего имущества англичан, понесённые военные расходы, обязался освободить всех английских пленных. Богдыхан обещал поми­ловать своих подданных, которые помогали врагу. В открытых для торговли портах вводились бла­гоприятные размеры тарифов. В Нанкинском до­говоре был полностью обойден молчанием опиум, явившийся поводом к войне. Однако после оконча­ния войны ввоз этого наркотика в Китай возрос. В год заключения Нанкинского договора его посту­пило 33 508 ящиков, в 1843 г. — 42 699.

В первом вооружённом столкновении с развитой капиталистической Англией отсталая феодальная Цинская империя потерпела поражение. Технико-экономическое отставание Китая особенно ощутимо сказывалось на состоянии вооружения цинской ар­мии. Флот состоял из устаревших деревянных судов и лодок, в английской же эскадре были пароходы, совершенно неизвестные в Китае. Китайские пуш­ки, громоздкие и устаревшие, могли стрелять толь­ко с постоянным прицелом. Английским мортирам, винтовкам и карабинам китайские солдаты могли противопоставить лишь допотопные фитильные и кремнёвые ружья, луки, копья, сабли и тесаки.

Неблагоприятному для империи Цин ходу вой­ны в немалой степени способствовали пораженче­ские настроения, широко распространённые при дворе.

Плодами победы англичан поспешили восполь­зоваться и другие страны. США и Франция во вре­мя войны посылали к берегам Китая свои военно-морские силы. После подписания Нанкинского до­говора американские и французские представители вступили в переговоры с китайскими властями, до­биваясь тех же прав, что и англичане.

В октябре 1856 г. китайские власти в поисках опиума задержали корабль «Эрроу» («Стрела»). За­регистрированное в Гонконге судно плавало под британским флагом. Китайские чиновники сорвали британский флаг и несколько человек из состава команды взяли в плен как подозреваемых в пират­стве.

Британский консул Паркс потребовал от губер­натора Е Минчэна извинений за оскорбление бри­танского флага и возвращения на судно уведённых с него людей. Китайские же власти утверждали, что один человек из команды «Эрроу» был отцом хо­рошо известного пирата, которого давно разыски­вали, а английский флаг не был вывешен во время задержания судна. Оно, как потом утверждали, не имело права плавать под английским флагом, ибо срок действия лицензии, выданной английскими властями в Гонконге, истёк несколько месяцев на­зад. Англичане возражали: по дополнительному со­глашению все китайцы-нарушители, находящиеся на службе англичан, должны привлекаться к ответ­ственности через английские власти; об истечении срока лицензии китайские чиновники не могли знать во время захвата корабля.

Е Минчэн в конце концов согласился отпустить часть задержанных, но отрицал, что было нанесено оскорбление флагу. Консул стоял на своём. Чтобы решить спор, командующий британским флотом Сеймур приказал обстрелять Гуанчжоу. Англичане на время заняли город, но из-за недостатка военных сил оставили его. Это приободрило китайцев. Они спалили фактории за пределами Гуанчжоу и убили нескольких иностранцев.

В декабре 1856 — начале 1857 гг. английская эскадра при участии американского корвета «Порт­смут» обстреливает Гуанчжоу. Союзником Англии в войне выступила Франция. Для неё поводом по­служило убийство в 1856 г. в провинции Гуанси французского миссионера Шапделена. Француз­ские суда под началом адмирала Гро присоедини­лись к английской эскадре Эльджина. На Рождест­во 1857 г. они потребовали от Е Минчэна вывести войска в 48 часов. Е Минчэн не ответил, и англо­французские силы штурмом взяли город. Е Минчэна схватили и отправили в Калькутту, где он и умер. Три года город Гуанчжоу находился под вла­стью временного правительства. В него входили ки­таец Пиквэй, англичане — консул Паркс и полков­ник Холлоувэй, французский военно-морской офи­цер Мартино.

Пламя войны перекинулось на север Китая. Анг­ло-французские корабли подошли к Тяньцзиню. От

него было рукой подать до столицы, Пекина. Пра­вительство Китая согласилось на мир.

26 июня 1858 г. подписанием Тяньцзиньского англо-китайского договора завершилась вторая «опиумная» война (1856—1858 гг.). Основные его положения предусматривали, что правительства Великобритании и других стран должны иметь пра­во назначать дипломатических представителей при пекинском дворе; для иностранной торговли допол­нительно открывались порты Нючжуан, Чифу, Формоза (Тайвань), Сватоу, Цюнчжоу на острове Хайнань; британским судам позволялось торговать на реке Янцзыцзян; иностранцы с паспортами сво­их консульств могли путешествовать внутри стра­ны; христианство должно иметь право на сущест­вование в Китае; размеры пошлин, установленные Нанкинским договором, необходимо пересмотреть; Китай также оплачивал военные расходы Англии и возмещал ущерб, причинённый её подданным в Гуанчжоу.

Франко-китайский договор, подписанный в Тяньцзине 27 июня 1858 г., отличался от англо-ки­тайского тем, что Франция получала меньшую кон­трибуцию и соглашалась, что её представители ста­нут бывать в Пекине лишь по необходимости.

Тяньцзиньские договора должны были вступить в силу не позднее чем через год после подписания и утверждения их верховными властями.

Богдыхан Ичу, однако, не думал утверждать эти договора. «Нужно укрепить оборону, — распоря­дился он, — когда дикари поедут в столицу для обмена договорами, уничтожить их всех вместе». «Дикарями» правители Китая называли иностран­цев.

В июне 1859 г. английский посол Брюс и фран­цузский посол Бурбулон на одном из кораблей воен­ной эскадры появились в Дагу. Требование пропус­тить их в Тяньцзинь китайские власти отвергли и предложили ехать в Пекин другим путём без соп­ровождения военных сил. Эскадра попыталась си­лой пробиться в Тяньцзинь, но огонь с китайских фортов заставил её отступить.

Это сражение явилось поводом к третьей «опи­умной» войне. Она началась в августе 1860 г. Анг­ло-французский десант легко опрокинул конницу монгольского князя Сэнгэринчина и захватил Дагу и Тяньцзинь. Богдыхан Ичу заметался. Приказал истреблять англичан и французов как «зловредных животных». Одновременно предписал своим уполномоченным принять все требования противника, кроме уплаты контрибуции и размещения послов в столице. Одна­ко союзники настаивали на принятии всех своих условий. Тогда Ичу провозгласил, что лично по­ведёт войско навстречу врагу, чтобы «наказать ди­карей».

Храбро сражалась конница Сэнгэринчина в Чжанцзяване, но уступила сикхам британского экспедиционного корпуса. В бою у Балицяо с остат­ками войск Сэнгэринчина союзники снова взяли верх. Французскому генералу, обеспечившему по­беду, император Франции пожаловал титул графа де Балицяо.

13 октября 1860 г. армия союзников вступила в Пекин, откуда загодя отбыл богдыхан. Француз­ские солдаты разграбили сокровища летней импе­раторской резиденции Юаньминюань, замечатель­ного памятника китайского зодчества XVIII в. В отместку за смерть взятых в плен англичан и фран­цузов лорд Эльджин и барон Гро приказали сжечь строения Летнего дворца.

22 октября 1860 г. были подписаны Пекинские договора. Они подвели черту третьей «опиумной» войне. Пекинские договора подтвердили все усло­вия Тяньцзиньских договоров. По китайско-анг­лийскому договору Англии выплачивалась контри­буция; разрешался выезд из страны китайцам как наёмным рабочим; полуостров Коулун переходил во владение к британскому правительству и становил­ся частью Гонконга; Тяньцзинь открывался для свободной торговли.

По китайско-французской конвенции местным христианам возвращалось ранее отнятое у них иму­щество. В китайский текст франко-китайского до­говора переводчик, католический священник Делямар, самовольно вписал, что французским мис­сионерам разрешается повсеместно покупать и арендовать земли и возводить на них по своему ус­мотрению постройки.

Вошли в силу торговые правила, подготовлен­ные в 1858 г.: опиум разрешалось ввозить во все порты Китая, открытые для иностранной торговли. Пошлина с него была меньше той, что брали в Лон­доне с китайских чая и шёлка.

Так началась активная колонизация Китая евро­пейскими государствами.

ИМПЕРАТРИЦА ЦЫСИ (ЦЫ СИ)

Будущая императрица родилась в 1835 г. в семье, принадлежавшей к очень знатному маньчжурскому роду. Её восхождение к влас­ти началось в 1853 г., когда она стала одной из многочисленных жён императора Сяньфэна. Через три года она была уже одной из главных фигур при дворе, поскольку родила бездетному до тех пор монарху наследника.

Влияние Цыси на изнеженного и больного им­ператора стало столь велико, что многие государ-

ИМПЕРАТРИЦА

ЦЫСИ:

ЧЕРТЫ

ХАРАКТЕРА

И ОБРАЗ ЖИЗНИ

Характер императрицы был таков, что фрейлины и слуги дрожали от страха при каждом случае проявления ею неудовольствия. Цыси не зря говорила: «Кто мне хоть раз испортит настроение, тому я его испорчу на всю жизнь». Её мстительность не знала границ, как и страх перед покушением. К её постели была проведена слуховая трубка, позволявшая слышать любой звук более чем за сто шагов.

Система многоступенчатого контроля и слежки, во главе которой стояла сама вдовствующая императри­ца, охватывала весь дворец. За молодыми служанками наблюдали старые, за старыми — евнухи, за ними — фрейлины и т. д. Сами фрейлины могли попадать в свои покои, только пройдя мимо веранды Цыси. Главным же средством защиты от покушений, заговоров и переворотов была специальная охрана, которой в течение большей части жизни Цыси ко­мандовал её родственник Жун Лу.

Правительница Цинской империи была очень высокого мнения о своих способностях и заслугах. Она открыто говорила придворным, что является самой умной из женщин, когда-либо живших на свете. Самомнению Цыси очень льстило, когда услужливые са­новники называли её Старым Буддой или Почтенным Буддой. Её вовсе не смущало, что тем самым о ней говорили в мужском роде (известны и другие обращения такого типа — например, Старый предок), ибо тем самым подчёркивались сила и обосно­ванность власти императрицы в Китае.

Цыси считала себя также высшим авторитетом во всех искусствах и на­уках, не исключая медицины. Когда государыня заболевала (при её железном здоровье это случалось редко), придворные врачи просто писали рецепты лекарств на отдельных листках и подавали ей, а она сама выбирала из них «наилучшие». Цыси очень любила льстивые разговоры о её красоте и человеческом обаянии, и хитрецы таким образом достигали высокого положения при дворе. Прав­да, нужно сказать, что императрица, по описаниям европейцев, действительно казалась моложе своих лет — в пятьдесят ей нельзя было дать больше тридцати, в семьдесят лет она выглядела сорокалетней.

Когда Цыси впервые появилась при дворе, ей платили в год около 150 лянов (китайская серебряная монета), т. е. 400 американских долларов. А на­кануне смерти её ежегодные доходы

ственные дела решались только с её ведома. Она принимала доклады чиновников, подписывала бумаги и даже — неслыханное дело для Китая — высказывала своё мнение на официальных приёмах. Когда в 1861 г. Сяньфэн умер, искушённая в интригах Цыси сумела ото­двинуть на второй план своих соперников и стать правительницей Китая при малолетнем императоре.

Власть над огромной страной с многомиллионным населением, ка­залось, должна была стать тяжёлым испытанием для совсем ещё мо­лодой женщины. Однако умная и решительная, коварная и жестокая, корыстолюбивая и властная вдовствующая императрица на протя­жении без малого полувека так и не пожелала выпустить бразды правления из своих рук. На троне сменяли друг друга императоры династии Цин — её сын Тунчжи (1861—1865 гг.) и племянник Гуансюй (1875—1908 гг.), но страна знала, что на деле именно Цыси — самый влиятельный человек в Пекине.

У императрицы не было каких-либо идей, способных подправить ветшавший на глазах государственный строй Китая, да она и не соби­ралась этого делать. Цыси была уверена, что китайская цивилизация — высшее достижение мирового развития и Цинской империи ни к чему перенимать порядки варварского Запада. Именно в эпоху Цыси богатство цинского двора более всего поражало иностранцев. Они с упоением описывали тысячи парадных платьев вдовствующей им­ператрицы всех мыслимых и немыслимых расцветок, изысканные блюда китайской кухни и т. д. Цыси обслуживали полторы тысячи горничных, портных, сотни ювелиров и сапожников, десятки парик­махеров и пр. Великолепие цинских дворцов должно было симво­лизировать превосходство китайской цивилизации над европейской. Единственное, что, по мнению императрицы, нужно стране для бла­годенствия и двору для ещё большего великолепия — это верность традициям, строгие порядки, спокойствие и контроль чиновников над народом.

Годы правления Цыси были, пожалуй, самыми бурными в новой истории Китая. Она пришла к власти в момент, когда в самом центре страны существовало так называемое «Небесное государство тайпинов». Долгое время правительственным войскам не удавалось спра­виться с ним. Бедняков привлекали такие черты тайпинского учения, как стремление к уравнительному разделу имущества и земли, при­зывы бороться с маньчжурами. Тайпины пытались устроить жизнь в государстве на началах военной общины. Каждые 25 семей состав­ляли взвод, имевший общественную кладовую, куда все обязывались сдавать излишки продуктов и денег. В войсках соблюдалась строгая дисциплина, запрещалось пить вино, играть в азартные игры, курить опиум. Фанатично преданные своему вождю Хун Сюцюаню, тайпинские воины успешно сражались с правительственными армиями и даже угрожали столице империи Пекину. Цыси прекрасно понимала, что само существование «Небесного государства» представляет серь­ёзную угрозу для Цинской империи. На подавление движения тайпинов были брошены наиболее боеспособные части, власти не брезго­вали подкупом его вождей, использовали помощь западных стран. В 1864 г. государство тайпинов было разгромлено, и лёгкость, с которой немногочисленные отряды европейцев побеждали повстанцев, равно как и правительственные войска во время второй «опиумной» войны (1856—1858 гг.), произвела впечатление на Цыси. Ведь маньчжуры и китайцы обладали, как считалось на Востоке, главными слагаемы­ми военного успеха — высоким боевым духом и совершенной, отра­ботанной веками тактикой ведения войны.

Правящие круги империи Цин в последней трети XIX в. больше не имели оснований относиться к уровню развития европейской нау­ки и техники так же спокойно, как это делал в 1793 г. император Цяньлун. Так, осмотрев привезённое ему английской миссией огне­стрельное оружие, оптические приборы и другие достижения запад­ной цивилизации, Цяньлун приказал составить ответную ноту Геор-

гу III. В ней, в частности, говорилось: «Великие подвиги нашей ди­настии проникли во все страны Поднебесной, и государи всех наций суши и морей присылают свои ценные дары... Я не придаю цены странным или хитро сделанным предметам и не нуждаюсь в изделиях вашей страны. Трепеща, повинуйтесь и не выказывайте небрежно­сти», — советовал Цяньлун королю «владычицы морей» Британии. Военные успехи европейцев стали тем самым фактором, который вы­нудил цинские власти частично отказаться от традиционной изоля­ции и повернуться лицом к внешнему миру.

В середине 60-х гг. XIX в. сторонники линии на расширение тор­говых связей с Западом во главе с князем Гуном при энергичной поддержке вдовствующей императрицы провозгласили «курс на самоусиление» Китая. Цыси считала, что Цинская империя должна будет в конечном итоге остановить европейцев силой, военной мощью, но для этого китайцам сначала нужно научиться у них организации военного дела; необходимо перенять технологию производства ору­жия, оснастить им войска. Сторонники самоусиления старались ук­репить военные силы империи, но одновременно стремились сохра­нить старые порядки.

Именно поэтому такими противоречивыми оказались итоги «курса на самоусиление». Казалось, страна двинулась в сторону взаимодей­ствия с западной цивилизацией. В столице было создано особое уч­реждение, которое занималось сношениями с иностранными держа­вами, внешней торговлей, закупкой вооружения, судов и машин, строительством железных дорог и горным делом. Сановники-китай­цы начали строить арсеналы, судоверфи, пороховые и патронные за­воды. В Китае появились учебные заведения западного образца: ин­женерные, военно-морские, медицинские; переводилась научно-тех­ническая литература. В стране крестьян, монахов, чиновников-шэньши зарождалась новая интеллигенция.

Однако осторожные шаги Цыси по пути модернизации Китая не могли принести немедленных плодов. Основная масса населения страны оказалась в стороне от нововведений. Дух предпринимательст­ва с трудом распространялся в обществе, воспитанном в традициях конфуцианства. Властная и решительная, Цыси пыталась покончить со страшным бедствием Китая — системой взяточничества среди чи­новников, расставляя преданных ей людей на ключевые посты, но тщетно. Обманчивое впечатление, что Цинская империя довольно да­леко продвинулась по пути прогресса, рассеялось в ходе японо-китай­ской войны 1894—1895 гг.

По условиям договоров, подписанных после её окончания, ино­странцы получили право строить свои фабрики и заводы в Китае. В 1897 г. насчитывалось уже 600 иностранных фирм и около 50 тыс. иностранных подданных. Настоящая борьба разгорелась за очень вы­годные концессии на строительство железных дорог. Великие дер­жавы превратили Китай в поле своего соперничества и к началу XX в. фактически разделили страну на сферы влияния. Англия контроли­ровала провинции Южного Китая и бассейн реки Янцзы, Франция — юго-западные районы, Германия — Шаньдунский полуостров, Япония захватила остров Тайвань, Россия получила исключительное влияние в Маньчжурии, где вела строительство знаменитой Китай­ско-Восточной железной дороги. Кроме того, некоторые стратегиче­ски важные пункты побережья были сданы в аренду иностранным державам (например, Порт-Артур и Дальний на Ляодунском полу­острове — России, Циндао в Шаньдуне — Германии, Вэйхайвэй — Англии и т. д.). Китай потерял возможность проводить независимую политику.

Крах «политики самоусиления» вынудил Цыси отойти от кормила правления, хотя её влияние было по-прежнему велико. На первый план вышел молодой император Гуансюй. Он не был человеком силь­ной воли, но обладал достаточно широким кругозором, чтобы понять связь между уровнем развития европейской цивилизации и её общест-

составляли почти 10 млн. долларов. Главными источниками её состояния явились подарки и подношения льстивых и вороватых чиновников — министров, губернаторов и т. д. Только начальник Шанхайской области присылал ей каждый год 100 тыс. лянов «на пудру и румяна». Цыси дарили также расшитые ткани, каллиграфические надписи, картины, старинные китайские и заграничные вещи. Рассказывали, что больше всего государыня ценила часы и люстры. Что касается драгоценностей, то их у неё было столько, что даже поднесённые ей однажды четыре мешка отборного жемчуга нисколько не поразили её воображение.

Вдовствующая императрица дорожила своими сокровищами скорее всего с той точки зрения, что они придавали ей ещё больший вес при дворе. Из драгоценностей на ней почти всегда можно было видеть только несколько колец из зелёного и голубого нефрита, жемчужную диадему в виде цветов и накидку, унизанную жемчугом. Ещё она носила крохотные жемчужные серьги и никог­да их не снимала. Старые царедворцы рассказывали, что эти серёжки подарил ей император Сяньфэн, когда она впервые вошла во дворец. Серёжек было четыре, поэтому Цыси пришлось проколоть в каждом ухе по две дырочки.

Непритязательна была прави­тельница и в одежде, и, по меркам цинского двора, в еде. Её ежедневное меню состояло из сотни блюд, но выбирала она, как правило, приготовленные различными спосо­бами рыбу, утку и цыплёнка. Ещё каждый день для сохранения молодости Цыси выпивала большую чашку женского молока.

Для души Цыси любила выводить иероглифы, что в Китае считалось большим искусством, и рисовать. Европейского искусства она совсем не знала и имела по этому поводу самые дикие представления. Например, Цыси не знала, что европейские танцы танцуют под музыку, и думала, будто они представляют собой бессмысленные прыжки мужчин и женщин по комнате. Правда, в конце жизни, оценив силу европейской цивилизации, она стала интересоваться её новинками.— и даже каталась однажды на трёхколёсном велосипеде.

Цыси была последней императрицей Цинской династии и об­ладала в стране огромным влиянием. И тем не менее характерно, что она, самовластная правительница, окружён­ная толпой льстивых министров и придворных, постоянно жаловалась на то, как она одинока и несчастна.

*

венной системой. С 1898 г. большое влияние на него стал оказывать извест­ный китайский учёный Кан Ювэй, об­винявший правящие круги Пекина и саму вдовст­вующую императрицу в неспособности отразить проникновение европейцев. Он призывал Гуансюя по примеру Петра I и японского императора Муцухито лично возглавить проведение реформ, убрав в наследии Китая всё то, что могло бы помешать про­движению вперёд. На протяжении «ста дней ре­форм» (11 июня — 22 сентября 1898 г.) Гуансюй издал свыше 60 указов, провозглашавших целью обновление Цинской империи и превращение её в сильное современное государство. Указы императо­ра повелевали содействовать развитию новых от­раслей хозяйства, перевооружить армию и провести чистку её личного состава, ликвидировать ненуж­ные учреждения. Реформаторы попытались осовре­менить систему государственных экзаменов, введя в их программу историю Запада и политическую экономию. В указах властей было обещано поощ­рение издания газет, журналов, иностранных книг. Политика Гуансюя — Кан Ювэя вызвала силь­ное недовольство Цыси. Она увидела в этих рефор­мах лишь забвение древних традиций и бездумное поклонение Западу. Действуя из-за кулис, влия­тельнейшая императрица постепенно сплотила во­круг себя противников нововведений. Цыси доби­лась того, что чиновничество, царившее в провин­циях и уездах, парализовало проведение реформ, и императорские указы остались лишь на бумаге.

В свою очередь сторонники императора прекрас­но понимали, что реформы не смогут осуществиться до тех пор, пока устаревшая система управления пользуется поддержкой Цыси. В сентябре 1898 г. Кан Ювэй решился на отчаянный шаг. Он обратил­ся за поддержкой к популярному генералу Юань Шикаю, надеясь с помощью военного переворота отстранить от власти вдовствующую императрицу. Однако генерал предал его. В ночь с 21 на 22 сен­тября Цыси подняла маньчжурскую гвардию и свергла Гуансюя. От его имени был издан указ с осуждением реформаторов и с просьбой к императ­рице взять бразды правления в свои руки. Гуансюй был заточён в одном из дворцов и с тех пор на про­тяжении десяти лет влачил жалкое существование царственного узника. Он жил, окружённый шпио­нами (среди них была и его жена), больной, ли­шённый по приказу Цыси настоящей врачебной по­мощи.

Попытка реформировать Китай сверху провали­лась, властная и решительная правительница вновь остановила своих соперников и отменила почти все указы периода «ста дней».

Характерно, что эти события подстегнули рост антиевропейских настроений в государстве. Насе­ление увидело в императоре человека, желавшего окончательного подчинения Китая чужакам, а в Цыси — спасительницу страны. С осени 1898 г. сильно расширило свою деятельность тайное об­щество «Ихэтуань» («Отряды справедливости и мира»), обещавшее изгнать «заморских дьяволов» из страны. Члены общества верили в то, что закли­нания и особые приёмы рукопашного боя делают человека неуязвимым для пуль иностранцев. Не­нависть к Западу принимала у ихэтуаней форму отрицания всего иностранного. Они уничтожали машины, разбирали железнодорожные пути, руби­ли телеграфные столбы, ломали трофейное оружие. Весной 1900 г. многотысячные толпы повстанцев вошли в столичную провинцию, громя по пути ино­странные миссии. Императрица решила использо­вать ихэтуаней в качестве орудия борьбы против иностранных держав, попыталась с их помощью вернуть Китаю былое величие. Она восприняла это движение как знак судьбы. Цыси разрешила от­рядам восставших вступить в Пекин, где они вместе с правительственными войсками занялись осадой посольств, а затем объявила войну державам. В от­вет восемь государств (Англия, Франция, США, Германия, Россия, Япония, Италия, Австро-Венг­рия) высадили десант, который в августе 1900 г. вошёл в Пекин. Сила вновь оказалась не на стороне китайцев. Цыси бежала из столицы, приказав са­новникам начать мирные переговоры. Вскоре она издала указ, предписавший правительственным войскам обратить оружие против её бывших союз­ников — ихэтуаней. События, сопровождавшиеся с обеих сторон страшными зверствами, завершились подписанием договора, обязавшего Китай предоста­вить новые права иностранным подданным и вы­платить державам огромную контрибуцию.

Восстание ихэтуаней и интервенция потрясли страну и означали крайнее унижение для старой императрицы. Она оказалась вынужденной пред­принять какие-либо шаги, показывающие способ­ность властей идти в ногу со временем. Возвраща­ясь в Пекин, Цыси часть пути проделала по же­лезной дороге, что было своеобразной демонстра­цией её готовности перейти к реформам. В 1901— 1905 гг. были изданы указы, которые отменили древнюю систему литературных экзаменов, даю­щих право на занятие официальных должностей, ликвидировали рабство, запретили обычай бинто­вания ног китайских женщин и др. В 1906 г. пра­вительство объявило о предстоящем введении в Ки­тае конституции, сохраняющей, впрочем, абсолют­ную власть за династией Цин. Однако реальная сила императрицы уменьшалась, хотя она продолжала цеп­ко держаться за власть. Когда 14 ноября 1908 г. умер император Гуансюй, Цыси, верная своему правилу са­жать на трон младенца и удерживать за собой полно­властие, назначила его преемником двухлетнего Пу И. Но ровно через сутки, 15 ноября 1908 г., 73-летняя правительница Китая внезапно скончалась. С её смер­тью завершилась целая эпоха в истории страны.

Незадолго до кончины Цыси со слезами на гла­зах сказала своему зятю, князю Чуню: «Вот я и состарилась. Правила несколько десятков лет, а ни­какой пользы стране не принесла!» Самыми же пос­ледними её словами якобы были: «Никогда не поз­воляйте женщине править страной!»

ЧАН КАЙШИ

Чан Кайши родился 31 октября 1887 г. в Цикоу, небольшом городе одной из самых богатых и развитых провинций Китая — Чжэцзян. В соответствии с обычаями состоятель­ных семей родственники отправили юного Чана изучать основы традиционной философии, чтобы в дальнейшем он мог претендовать на хорошее место на государственной службе. Однако в 1905 г. Чан Кайши неожиданно оставил учёбу и заявил род­ным, что решил посвятить себя профессии воен­ного. В тогдашнем Китае авторитет мундира был невысок, т. к. страну уже не раз потрясали опус­тошительные нашествия и войны, а китайские вой­ска с печальным однообразием терпели поражения.

Выяснилось, однако, что это обстоятельство только подогревало честолюбие юноши. Он верил в великое будущее китайской нации и потому воз­мущался бездеятельностью Цинской династии, пре­вратившей Китай во второразрядную страну, вос­хищался Японией, которая в 1905 г. выиграла вой­ну с Россией. Чан Кайши демонстративно обрезал косу — знак покорности властям — и отправился в Токио, чтобы поступить в военное училище. Здесь его ждало разочарование — он не был принят на учёбу без официального направления. Но будущий генералиссимус отличался терпением и упорством. Вернувшись в Китай, он поступил в военную шко­лу, где преподавание велось по японской системе. Зимой 1907 г. Чан Кайши всё же пробился в число курсантов, отобранных для учёбы в Японии.

Там в это время действовала созданная доктором Сунь Ятсеном тайная организация «Китайская ре­волюционная лига». Несмотря на то что китайским курсантам строго запрещалось заниматься полити­ческой деятельностью, Чан Кайши вскоре вступил в ряды лиги. Он произнёс слова присяги на верность китайской революции: «Клянусь бороться за изгна­ние маньчжур, освобождение Китая, создание рес­публики и установление равных прав на землю!»

Когда в Китае началась Синьхайская револю­ция, свергнувшая в октябре 1911 г. Цинскую ди­настию, Чан Кайши вернулся на родину. Однако надежды на быстрое возрождение страны оказались напрасными. Бурные события 1911 — 1913 гг. при­вели к власти в Китае генерала Юань Шикая, про­должившего политику Цинов. После его неожидан­ной смерти страну практически разделили между собой дуцзюни — генералы и бывшие губернаторы провинций, которые повели между собой борьбу за сферы влияния: создавали блоки, предавали союз­ников, перебегали ко вчерашним противникам.;. Они имели собственные армии, вводили собствен­ные налоги, воевали с соседями, а расплачиваться за всё это приходилось китайскому народу. Некоторые из генералов были ставленниками иностран­ных держав и получали от них оружие и деньги.

Чан Кайши. 1928 г.

Положение было настолько тяжёлым, что Китаю, казалось, никогда больше не стать единым госу­дарством.

Исключением на этом фоне был юг, где дейст­вовало правительство Сунь Ятсена. Организованная им Национальная партия — Гоминьдан — добива­лась объединения страны, её независимости, уста­новления конституционного строя и наделения кре­стьян землёй. В борьбе за это Сунь Ятсен делал став­ку на военную силу, однако создать дисциплини­рованную, боеспособную армию было не просто. Имевший хорошую профессиональную подготовку Чан Кайши быстро выдвинулся и вошёл в руко­водство гоминьдановской армии. Авторитет Чан Кайши упрочился благодаря его безупречному по­ведению в критические дни 1922 г., когда Сунь Ятсену пришлось бежать из своей столицы Гуаньчжоу после предательства одного из генералов.

В том же году Чан Кайши был назначен началь­ником штаба гоминьдановской армии. Это было время поворота в политике Сунь Ятсена. Не надеясь больше на сомнительный союз с генералами, лидер Гоминьдана обратился к русским революционерам. В августе 1923 г. 35-летний генерал Чан Кайши выехал во главе делегации в Москву.

Советское руководство благосклонно приняло

посланцев доктора Суня, имея в виду перспективы развития мировой рево­люции. Чан Кайши подчёркивал готов­ность Гоминьдана сотрудничать с коммунистами, до конца бороться с империализмом и капитализ­мом. Вернувшись в Китай, он, однако, старался не вмешиваться в политические дебаты, сосредоточив своё внимание на чисто военных делах.

Возможно, это обстоятельство помогло Чан Кайши возглавить Гоминьдан после смерти Сунь Ятсена. Соратники доктора Суня считали генерала ма­ло смыслящим в политике человеком и тем самым облегчили ему путь к власти. Прозорливее оказа­лись иностранные наблюдатели, отмечавшие его энергию и организаторские способности, умение разбираться в людях и... честолюбие.

События 1925—1927 гг. подтвердили эти наблю­дения. Неплохо вооружённая и обученная армия стремительно продвигалась на север, отбирая власть у дуцзюней. Этот Северный поход, возглав­ляемый Чан Кайши, представлял собой настолько необычное явление, что привлёк внимание всего мира. Небольшие группы агитаторов двигались впе­реди войск, рассказывая людям о новой власти. Го­рода и деревни радушно встречали наступавшую ар­мию и помогали ей. Войска, посылаемые против южан, часто переходили на их сторону. В марте 1927 г. отряды Гоминьдана с триумфом вошли в крупнейший город Китая — Шанхай. Фактически весь Китай, за исключением Маньчжурии, признал власть гоминьдановского правительства.

Северный поход принёс честолюбивому маршалу (с 1928 г. — генералиссимусу) мировую славу. И вот, когда западные державы увидели перед собой новый и, казалось, опасный для них Китай, Чан Кайши круто изменил свою политику. Он разорвал союз с коммунистами и заявил о готовности уста­новить дружеские отношения с капиталистически­ми странами. Этот шаг означал разрыв с СССР и Коминтерном и, стало быть, крах надежд их ли­деров на китайский вариант мировой революции.

Такой резкий поворот Чан Кайши от идеалов на­циональной революции в сторону политических вы­год союза с Западом оттолкнул от него многих лю­дей. Среди них был его любимый сын Цзян Цинго, учившийся в Советском Союзе и серьёзно увлёк­шийся коммунистическими идеями.

Придя к власти, Чан Кайши сразу же столкнул­ся с серьёзными проблемами. Влиятельные круги Гоминьдана не устраивала ориентация на США и Англию. Укрепляло позиции коммунистическое движение, создавшее в 30-х гг. противостоящие центральному правительству «Советские районы Китая». Япония от политического давления на Ки­тай перешла к открытой агрессии. В 1931—1932 гг. японцы захватили Маньчжурию богатый, перспек­тивный и важный в стратегическом отношении рай­он. Они создали на его территории государство Маньчжоу-Го. Чан Кайши смирился с этим, пони­мая, что серьёзное столкновение с Японией озна­чало бы неминуемое поражение гоминьдановских

армий. Выгоднее было подождать столкновения японцев с мощными западными державами.

Чтобы не допустить усиления КПК, Чан Кайши организовал против «Советских районов» пять по­ходов и вынудил коммунистов переместиться на се­вер страны.

Марксистской идеологии вождь Гоминьдана противопоставлял возвращение к идеалам конфу­цианства — скромности, воздержанности, послу­шанию. Была создана многотысячная организация синерубашечников, члены которой беспрекословно повиновались Чан Кайши. И хотя в публичных выступлениях он много говорил о преимуществах политической системы западных демократий, в Ки­тае формировалась диктатура Чан Кайши. «Одна страна, одна партия, один вождь!» — таков был официальный лозунг гоминьдановского Китая.

Политика лидера вызывала недовольство не только простых китайцев, но и гоминьдановских генералов, считавших, что угроза японской агрес­сии требует объединения всех патриотов, включая коммунистов. Генералы Чжан Сюэлян и Ян Хучэн пошли на соглашение с лидером коммунистов Мао Цзэдуном и в декабре 1936 г. арестовали Чан Кай­ши, намереваясь предать его суду. Но тот вновь по­казал себя незаурядным политиком: заявил о го­товности прекратить гражданскую войну, создать единый антияпонский фронт и... удержался у вла­сти.

Тем не менее в 1937—1945 гг. китайская сторона вела военные действия своеобразно: и националис­ты, и коммунисты не столько атаковали японские войска, сколько готовились к будущей борьбе меж­ду собой. Надеясь на военную поддержку США, ли­деры Гоминьдана недооценили возросшее в 40-е гг. влияние коммунистов. Крестьянство, так и не дож­давшееся проведения в жизнь лозунга Сунь Ятсена «Каждому пахарю — своё поле!», перестало дове­рять националистам. Передел земли стал главным козырем компартии. В конце концов именно ин­тересы миллионов китайских крестьян определили победу коммунистов в гражданской войне 1945— 1949 гг.

Верные Чан Кайши военные части, члены гоминьдановской партии и их семьи эвакуировались на о. Тайвань. Чан Кайши не отказался ни от по­литического контроля над населением, ни от однопартийности, ни от помощи США. В сочетании с аграрной реформой, вниманием к экспортному про­изводству, широкой торговлей с соседними страна­ми и другими шагами по активизации экономики это позволило Тайваню резко ускорить темпы раз­вития.

До конца своих дней Чан Кайши был уверен, что лишь неблагоприятные внешние обстоятельства и агрессия коммунистов сорвали возрождение вели­кого Китая.

Умер он на 88-м году жизни в апреле 1975 г. Его преемником на посту президента стал его сын Цзян Цинго, вернувшийся из СССР убеждённым анти­коммунистом.

МАО ЦЗЭДУН

Мао Цзэдун родился 26 декабря 1893 г. в деревушке Шаошань китайской провинции Хунань. Его отец был зажиточным крестья­нином и потому смог дать сыну неплохое образо­вание. Сначала Мао учился в сельской школе, затем в средней школе г. Чанша. Ему исполнилось 18 лет, когда в Китае началась Синьхайская революция. Она означала для Мао, кроме всего прочего, зна­комство с учениями, распространёнными на За­паде, — анархизмом, социализмом; он становится членом революционной организации «Новый на­род». Возвратившись в 1918 г. на короткое время к учёбе, Мао закончил учительскую семинарию и уехал в Пекин. Он уже был полностью захвачен политической борьбой.

В Пекине он устроился на работу в библиотеку университета и сблизился там с Ли Дачжао — бу­дущим основателем компартии Китая (КПК). Ито­гом этого знакомства было то, что неопределённые революционные взгляды молодого Мао приобрели более чёткие очертания. Народные выступления, начавшиеся 4 мая 1919 г. и прошедшие под лозун­гами сопротивления западным державам, всколых­нули Китай. Мао Цзэдун уехал в родную провин­цию, редактировал там газету, создал сначала сту­денческую организацию, а затем марксистский кружок. Он был в числе делегатов учредительного съезда китайских коммунистов (1921 г.). Их было всего 12, и в целях конспирации одно из своих засе­даний съезд провёл даже в лодке посреди озера.

Вернувшись в провинцию Хунань, Мао органи­зовал в г. Чанша ячейки КПК. В это время он стал хорошо известен в родной провинции не только как вожак местных коммунистов, но и как хороший оратор, как политик, готовый в интересах револю­ции пойти на союз с некоммунистами.

Понятно, что после того как лидер китайских националистов Сунь Ятсен взял курс на дружбу с СССР и КПК на особых правах вошла в состав Го­миньдана, Мао занял ответственные посты в его ру­ководстве. Одно время Мао фактически руководил отделом пропаганды Гоминьдана, возглавлял Ин­ститут крестьянского движения в г. Гуанчжоу. На­чиная с 1926 г. появляются работы Мао Цзэдуна, благодаря которым он получает известность как коммунистический мыслитель.

В своих произведениях будущий диктатор стре­мился приспособить систему понятий марксизма к образу мыслей простого китайца, передать филосо­фию революции через русло китайских философ­ских традиций. Его настольными книгами стали полный набор китайских энциклопедических сло­варей, древние трактаты, древняя китайская художественная литература.

Мао Цзэдун

В учении Мао многое бы­ло заимствовано из старых крестьянских представ­лений о справедливом обществе, кое-что было взято из анархизма. Там можно найти положения, ко­торые по сути дела ставили китайскую нацию выше всех других. Но, возможно, именно эти недостатки (с точки зрения марксизма) привлекали в условиях отсталого Китая в ряды коммунистов новых и но­вых людей.

После того как Чан Кайши и Гоминьдан в ходе национальной революции начали преследования коммунистов, Мао Цзэдун осенью 1927 г. поднял в Хунани восстание «осеннего урожая». Вскоре вос­стание было подавлено, а оставшиеся вооружённые силы вынуждены были отступить. Они попали в горы Цзинганшань, где хозяйничали два отряда разбойников, главари которых примкнули к Мао и стали командирами полков в китайской Красной Армии. Однако после того как Красная Армия в 1929 г. ушла из этих мест, они, по словам Мао, «вернулись к своим привычкам», были схвачены и казнены крестьянами.

Горы Цзинганшань вскоре стали сборным пунк­том бежавших революционеров. Здесь собрались значительные силы, и руководство КПК требовало от Мао «великих наступлений» на города. Эти при-

казы выполнялись вполсилы, вооружённые формирования ком­мунистов стремились расширить своё влияние, и это им уда­валось. На освобождённых от власти Чан Кайши территориях провозглашалась советская власть. К началу 30-х гг. в Китае образовался так называемый «красный пояс», контролировав­шийся КПК.

Успехи революционных войск объяснялись тем, что новая власть наделяла крестьян землёй, отбирая её у помещиков и богатых хозяев. «Кто завоюет крестьян, тот завоюет Китай, а кто решит земельный вопрос, тот завоюет крестьян», — говорил Мао. Другая причина заключалась в том, что в этой в сущности крестьянской армии строго соблюдалась дисциплина, не разре­шались поборы с населения.

Тогда же Мао Цзэдун создал основанную на советах древних китайских полководцев тактику военных действий, о которой много спорили. Вкратце её можно представить в виде четырёх взаимосвязанных положений: если враг наступает, мы отходим; если останавливается и разбивает лагерь, мы ему мешаем; если он избегает боя, мы наступаем; если враг отступает, мы пре­следуем.

Хотя границы «красного пояса» постоянно изменялись, ком­мунисты контролировали территорию в 150 тыс. кв. км с на­селением 10—12 млн. человек (примерно 9% площади континен­тального Китая и 3% его населения). Понятно, что гоминьдановский режим не желал мириться с этим государством в госу­дарстве. Против «Советских районов» было организовано четыре карательных похода, но коммунисты устояли. Пятый поход гоминьдановских армий, насчитывавших полмиллиона солдат, поставил Красную Армию на грань поражения. Немецкие ге­нералы — советники Чан Кайши — применили «тактику блок­гаузов», т. е. укреплённых точек, полностью простреливающих пространство между собой. Руководство КПК приняло решение уйти из Центрального Советского района. В октябре 1934 г. 100 тыс. человек двинулись сначала в западном, затем в север­ном направлении. Начался знаменитый «великий поход» китай­ских коммунистов в поисках новой надёжной базы.

Они форсировали болота и реки, страдали от голода и эпи­демий, подвергались постоянным бомбардировкам с воздуха и атакам правительственных войск. Из стотысячной армии в се­верную провинцию Шаньси в октябре 1935 г. пришло 10 тыс. солдат. Переход в 12,5 тыс. км через весь континентальный Ки­тай стал классическим эпизодом военной истории. Легендарны­ми стали переправа через реку Дадухэ, бой у висячего моста под городом Лудин, в том самом месте, где 70 лет назад была разбита одна из армий тайпинов. Гоминьдановские солдаты успели снять половину покрытия моста. Красноармейцы перебирались на противоположный берег по его цепочкам, кое-кто срывался в пенившуюся внизу воду. Всё же большая часть их сумела доб­раться до покрытия, забросала гранатами охрану моста и обеспе­чила продвижение тысяч своих товарищей.

Одновременно «великий поход» стал важным этапом в про­движении Мао Цзэдуна к вершинам власти. В январе 1935 г., в самую тяжёлую пору перехода, на совещании в г. Цзуньи Мао выступил против руководства КПК и добился успеха. Ответст­венность за неудачи Красной Армии он возложил на предста­вителя Коминтерна Брауна и связанных с Москвой китайских коммунистов. Со времени совещания в Цзуньи преобладающим в партии становится влияние сторонников Мао Цзэдуна, подчёр­кивавших значение для страны «китаизированного марксизма» — маоизма. Понятные неграмотному крестьянину простые идеи передела земель, создания справедливого общества равных лю­дей хорошо усваивались в Китае. Авторитет Мао Цзэдуна как