Практическая психология старости 7 страница

Многие авторы, которые изучали оди­ночество, стремились влить новое содержа­ние в это понятие. Так, например, К. Юнг писал, что он понимает одиночество как от­сутствие или переживание отсутствия удов­летворяющего социального окружения, сопро­вождаемое симптомами психологического дистресса (100). По мнению К. Роджерса, переживание одиночества порождается ин­дивидуальным восприятием диссонанса меж­ду истинным Я и тем, как видят Я дру­гие (124).

Существующие точки зрения можно до­полнить еще тремя:

1. «Одиночество вызывается не отсутствием социального окружения, но отсутствием значимого, необходимого отношения или системы отношений» (145).

2. «Одиночество — это неприятное переживание, когда человеческий опыт социальных отношений дефицитарен в любом смысле» (122).

3. «Одиночество — это различие между реальными и желаемыми отношениями с людьми, переживаемое очень остро, с которым нельзя согласиться, которое нельзя принять» (99).

Изучив большое количество мнений от­носительно одиночества, Д. Перлман и Л. Пепло (122) отметили, что во всех них присутствовали три идеи.

Первая: по определению одиночество является результатом дефицитарности че­ловеческих отношений.

Вторая: одиночество является внутрен­ним и субъективным психологическим пере­живанием и не может быть идентифициро­вано с фактической изоляцией.

Третья: большинство теорий (за исклю­чением экзистенциальной) определяют оди­ночество как неприятное переживание, со­стояние дистресса, от которого (по крайней мере поначалу) стремятся избавиться. Пси­ходинамический и феноменологический под­ходы считают, что переживания одиночест­ва патологичны. Напротив, интерактивный и когнитивный подходы считают это состо­яние нормальным.

В качестве психотерапевтического под-

хода психоанализ сосредотачивает внима­ние на поисках причин переживания оди­ночества в раннем и школьном детстве, а феноменологический подход исследует те­кущую (настоящую) ситуацию. Для экзис­тенциалистов одиночество является частью человеческой жизни и переживается в тече­ние всей человеческой жизни.

Таким образом, одиночество — это не­однозначное понятие для старости. Оно не связано с жизнью в затворничестве. По ре­зультатам американских исследователей (129), пожилые люди, способные обходиться без посторонней помощи в обиходе, более, чем молодые, приспособлены к тому, чтобы жить в одиночестве. Переживание одиночества связано с когнитивной оценкой качества и удовлетворенностью людьми своими соци­альными связями.

Как показали наши исследования, по­жилые люди, нашедшие для себя адекват­ный, интересующий их вид деятельности, оцененный ими как социально значимый, реже испытывают одиночество, поскольку через дело свое они общаются с семьей, группой людей и даже со всем человечест­вом (если речь идет о продолжении трудо­вой деятельности или написании мемуаров).

Пожилые люди, избравшие для себя стратегию совладания со старостью по типу «выживания» (адаптация к старости по типу «замкнутого контура»), чаще и острее пере­живают одиночество вне зависимости от того, живут они одни или в семье. При этом одиночество у них может быть обусловлено

изоляцией, то есть отсутствием заинтересо­ванности в них и опеки, а может быть свя­зано с преувеличенными ожиданиями и представлениями об интенсивности семей­ных и дружественных встреч. Их одиноче­ство может возникнуть из тоски, связанной с неумением самостоятельно организовы­вать свое время. Доказано, что одиночество сильнее ощущают пожилые люди с выра­женными чертами зависимости, желающие, чтобы ими интересовались и занимались, а также лица, желающие осуществлять над кем-либо контроль (53). Такие пожилые люди прежде всего теряют социальный контроль, в их поведении проявляются чер­ты бестактности, болтливости, они с трудом представляют или просто не задумываются о том, как видят и оценивают их окружаю­щие. Однако, понимая, что поведение их бывает неадекватным, они часто отказыва­ются от общения, все больше уходя в себя, и переживание одиночества перерастает у них в ощущение необъяснимого страха, от­чаяния, сильного беспокойства (50). Когда переживание одиночества у старых людей приобретает устойчивый характер, они склон­ны винить в этом себя, что увеличивает риск глубокой депрессии (50). Оценка свое­го поведения как не вполне адекватного и сопутствующее усиление беспокойства обу­славливают специфическое для одиноких пожилых людей восприятие окружающей действительности как непредсказуемой и не поддающейся контролю. Переживание снижения контроля в свою очередь приво-

дит к ощущению собственной беспомощ­ности и безнадежности. Интересно, что со­циальные контакты, которые пожилые лю­ди не могут сами регламентировать, не при­носят им удовлетворения, но порождают неприятное чувство зависимости (50). Пос­леднее переживание особенно остро. Ощу­щение зависимости, беспомощности, не­причастности к внешнему для них социаль­ному миру является тем эмоциональным аккомпанементом старости, которое позво­ляет самим пожилым людям оценивать этот возраст как несчастье и позор.

Следует подчеркнуть различие смыслов понятия «одиночество» — это особенно важно для старости. Одиночество может быть объективной изолированностью, мо­жет быть переживанием тяжкого разлада личности, господства дисгармонии, пере­живания кризиса Я (тогда усиление чувства достоинства может оказаться средством снижения одиночества). И, наконец, оди­ночество может быть добровольным уеди­нением, необходимым для созерцательнос­ти и экзистенциальных переживаний, а тому, кто стремится к одиночеству, не суждено его и испытывать (50).

Как указывал Н.Ф. Шахматов (63), наи­более существенным в старости (в отли­чие от молодости и зрелости) является не изоляция (отдельное переживание), а пси­хологические и эмоциональные аспекты, отражающие осознание одиночества как непонимания и безразличия со стороны ок­ружающих. Ограничение круга общения

определяется объективными внутренними и внешними факторами и составляет содер­жание старческого бытия. Тематика пере­живаний, связанных с обстоятельствами этого суженного круга общения, для старых людей составляет содержание их дум, раз­мышлений и жалоб. Некоторые авторы бо­лее высокие цифры депрессивных ощуще­ний у одиноких старых мужчин по сравнению с женщинами ставят в связь с различным отношением к церкви, которое устанавли­вается к старости у лиц разного пола. По­жилые женщины чаще посещают церковь, активнее ищут поддержки в религии, чем мужчины. Переживание одиночества само по себе не может считаться свидетельством патологического реагирования, хотя зачас­тую наблюдается в картине аффективных расстройств позднего возраста. Представля­ется существенным вопрос, насколько чув­ство одиночества и изолированности ока­зывается значимым в формировании всего строя психической жизни пожилого челове­ка, выработки им новой жизненной пози­ции. Н.Ф. Шахматов писал, что одиночест­во в старости обычно ставится в прямую связь со стрессовой ситуацией. Это выход на пенсию, разрыв с родственниками, поте­ря супруга. Первенствующее место среди травмирующих моментов, являющихся не­посредственной причиной одиночества в старости, занимает утрата близких. Реакция пожилых людей в условиях этой типичной неблагоприятной ситуации в старости ока­зывается сугубо индивидуальной и зависит

от многих дополнительных факторов. Счи­тается, что мужчины, оказавшиеся одино­кими в старости, переносят свое положение тяжелее женщин. Женщины легче перено­сят потерю супруга и лучше приспосабли­ваются к одинокой жизни. По данным ге­ронтологов Канзас-Сити в США, психичес­кий статус пожилых женщин, оказавшихся вдовами, даже улучшается. Пожилые жен­щины легко мирятся с проживанием взрос­лых детей отдельно и чаще, чем мужчины, навещают их. Наконец, у женщин в подоб­ной ситуации легче устанавливаются новые знакомства, завязываются дружеские отно­шения. Различное отношение к одинокой жизни у мужчин и женщин свидетельствует в пользу точки зрения, что переживание одиночества является сугубо индивидуаль­ным чувством, не выводимым непосредст­венно из внешних условий (63).

Неоднородность и сложность чувства одиночества в пожилом возрасте находят выражение в двойственном его характере. С одной стороны, это тягостное ощущение увеличивающегося разрыва с окружающи­ми, боязнь последствий одинокого образа жизни, с другой — это четкая тенденция от­городиться от окружающих, защитить свой мир и стабильность от вторжения посто­ронних. В подобной тенденции к изоляции в старости можно видеть единственно воз­можный путь для старого человека обеспе­чить себе независимость и комфортные ус­ловия. Зачастую эти противоположные тен­денции, а именно тягостное переживание

одиночества и стремление к изоляции, со­четаются, определяя сложные и противоре­чивые чувства пожилого человека. В герон-тологической литературе многие авторы об­ращаются к одному известному примеру, когда старая женщина, огородив свое жи­лище высоким забором и заведя злую соба­ку, горько жаловалась на свое одиночест­во (63).

Переживание одиночества находит раз­личную оценку со стороны самого пожило­го человека. Обычные жалобы в этом слу­чае — на непонимание со стороны окружа­ющих, отсутствие человека, который мог бы понять и разделить испытываемые чув­ства. В других случаях пожилой человек ищет конкретного виновника в создавшей­ся ситуации. В подобных переживаниях на­ходит отражение отношение к собственно­му старению, приятие или неприятие его.

Обсуждая вопрос о неприятии пожилым человеком одиночества и сочетании этого чувства со стремлением к изоляции, можно привести высказывания А. Шопенгауэра. Известный философ, состарившись, гово­рил, что чувство одиночества, так же как и чувство непонимания со стороны окружаю­щих, с которыми сталкивается человек, ти­пично для всех возрастов. С годами, по мне­нию философа, люди привыкают и легче мирятся с одиночеством, а в старости впер­вые начинают осознавать его преимущества («на шестом десятке влечение к нему дела­ется нормальным и даже инстинктивным» [цит. по (63)].

Позитивное значение одиночества (уеди­нения) в поздних возрастах отмечает Н.В. Ха­митов (58). Излагая свой необычный взгляд на природу и значение одиночества, он пи­шет, что одиночество почти всегда воспри­нимается нами как трагедия. И мы бежим с его вершины вниз, не в силах вынести об­щение с собственным Я.

Но бегство от одиночества есть бегство от самого себя. Ибо только в одиночестве мы можем понять свое существование как нечто нужное близким и заслуживающее небезразличия и общения. Только пройдя врата одиночества, человек становится лич­ностью, которая может заинтересовать мир. Лишь так женщина обретает достоинство женщины, а мужчина — достоинство муж­чины. Ибо одиночество — это ось, прони­зывающая нашу жизнь. Вокруг нее враща­ется детство, молодость, зрелость и ста­рость. По сути дела, человеческая жизнь есть бесконечное разрушение одиночества и уг­лубление в него...

Одиночество есть прозрение. В его без­жалостном свете замирает обыденность и проступает все самое главное в жизни. Оди­ночество останавливает время и обнажает нас.

«Бегство от одиночества есть бегство в одиночество — то самое одиночество в тол­пе, на работе, наедине с женой и детьми. Бегство от одиночества — это приближение к космическому одиночеству старости, по­скольку в старости уединение-одиночество способствует внутреннему повороту от ин-

тенсивности к подлинности» (58, с. 5). По мнению автора, одиночество-уединение в старости дает возможность человеку пере­жить мир как гармонию и себя как гармо­нию в гармонии. В уединении старость очи­щается от аффекта и суеты и дает чистое поле для мудрости (58). Очевидно, что такое переживание одиночества характерно для тех людей, которые в старости обрати­лись мыслью и душой к смысложизненным темам и обрели то, что Э.Эриксон называл высшем уровнем эго-инегрированности.

По данным зарубежных исследований, для людей пожилого возраста одинаково важны две потребности: потребность выжи­вания и потребность сохранения уважения к себе. Чувство собственного достоинства связано с личной и принятой в данной куль­туре оценкой независимости — с самостоя­тельностью и уверенностью в своих силах. В связи с этим создается парадоксальная ситуация: в старости возникает противоре­чие между потребностью выжить и сохра­нить достоинство. И каждый для себя дела­ет выбор, исходя из определяющей стратегии адаптации к старости. При этом возможна жертва одной из потребностей: так, слабею­щий старик, выбирая достоинство, отказы­вается от дома престарелых, но при этом переживает сокращение круга общения, что­бы скрыть свою беспомощность (23).

Важнейшим фактором, определяющим переживание одиночества в старости, явля­ется сохранность самоконтроля. Это озна­чает важность восприятия окружающей обстановки как предсказуемой и поддающей­ся контролю. Чувство самоконтроля может способствовать сокращению стрессовых мо­ментов. И наоборот, недостаток самокон­троля может привести к ощущению собст­венной беспомощности, безнадежности. Осознание контроля над социальным окру­жением имеет специфическое значение для старых людей. Доказано, что события, свя­занные со вступлением в определенный воз­раст (уход на пенсию, смерть друзей, ухуд­шение здоровья), могут ослабить чувство контроля. Было обнаружено, что повыше­ние личной ответственности за определен­ный выбор улучшает чувство социальной причастности и общее благополучие. Отме­чается важность степени утраты контроля при выборе соответствующих образцов по­ведения и степени направленности усилий на то, чтобы побыть одному, в то время как хотелось бы побыть в компании. Осознание самоконтроля объясняет, почему контакты с родственниками приносят меньше пользы для поднятия духа, чем дружба со сверстни­ками. Дружба возникает добровольно и ос­новывается на общности интересов и сти­лей жизни. Семейные контакты возникают из особенностей в отношениях друг с другом. Поэтому старики могут в большей степени контролировать отношения со сверстника­ми, чем с семьей. Дети сами контролируют свои контакты (их частоту и глубину) со старыми родителями, в связи с чем у пос­ледних возникает неприятное чувство зави­симости.

Осознание контроля важно для поддер­жания надежды стариков на улучшение своих отношений с окружающими. С возрастом события, которые приводят к одиночеству, становятся для стариков все более печаль­ными и в меньшей степени осознаваемыми (расставание становится окончательным, окончание — безнадежным и неотвратимым; в то время как для молодых все можно по­вторить, вернуть, переиграть заново). Ста­рые люди всегда объясняют проблемы вли­янием неотвратимых факторов. Одиночество не всегда является обязательным спутни­ком старения, но убеждение в том, что оно неизбежно, может стать самосуществующим предсказанием. Однако стоит подчеркнуть, что в старости уединение имеет двоякий смысл: оно — символ независимости и авто­номии, но оно же и символ социального неприятия и одиночества. Совместное про­живание стариков с детьми также вызывает у первых двоякое чувство: эта жизнь ассо­циируется с любовью и заботой ближних, с одной стороны, и чувством зависимости, с другой стороны (9).

Если переживание одиночества стано­вится мучительным, а пожилой стареющий человек сознательно ищет помощи, чтобы избавиться от нее, то зарубежные психоло­ги строят психотерапевтическую работу с пожилыми одинокими пациентами с опо­рой на три фактора: социальное сравнение, повышение личностного самоконтроля и доступность доверенного лица.

Социальное сравнение помогает оценить одиночество свое и других, свои и чу­жие переживания по этому поводу. Лич­ностный самоконтроль повышает чувство собственного достоинства и уверенности в успешности предполагаемых контактов. На­личие и доступность контакта само по себе снижает переживание одиночества. И, на­конец, эффективнейшим средством ниве­лирования переживания одиночества явля­ется успешная коллективная деятельность, успешная, увлекательная и переживаемая как социально значимая.

4.4. Переживание привязанности к близким

В старости увеличивается зависимость от других людей, однако не только физи­ческая, но и эмоциональная. Человеческое общение важно и ценно в любом возрасте, но в старости эта ценность обретает особый смысл, поскольку для представителя любо­го другого возраста прошлое остается позади, а впереди разворачивается будущее. Старо­го человека окружает прошлое. Его будущее редко фиксируется в долгосрочных планах, чаще оно воплощается в будущем детей и внуков. Скорее, именно во внуках, посколь­ку отношение к ним стариков более теплое и менее эгоцентричное, чем к детям.

В старости сужается фокус внимания, круг интересов и круг привязанностей. Час­то все чаяния, надежды, вся нежность и любовь старика достается какому-либо одному его близкому — это характерно для возраста.

В старости возрастает ранимость и обид­чивость, что особенно ярко проявляется в контактах с близкими. Старики сильнее переживают негативные, чем позитивные аспекты общения. Печаль бывает связана с отказом от общения. В целом эмоции блек­нут, уменьшается их интенсивность. Близ­ким бывает трудно найти способ порадо­вать старика. Иногда снижается способность к эмоциональному сопереживанию, хотя у некоторых людей можно заметить усиление эмоциональной реактивности. Безразли­чие, проявляющееся у части людей старше­го возраста, можно трактовать как способ защиты от чувств, нарушающих привычный ход переживаний и вынуждающих затрачи­вать дополнительные усилия.

Существуют также различия в эмоцио­нальных переживаниях женщин и мужчин. Эмоциональность женщин богаче, но свя­зано это с перевесом эмоций негативного полюса (53).

В общении проявляет себя выраженная в старости потребность сознавать свою зна­чимость. Она может быть удовлетворена ощу­щениями того, что ты нужен семье, детям, внукам, и возможностью служения другим людям своим профессиональным и жиз­ненным опытом, а также сохранившимися способностями. Эта потребность в своем самом благородном варианте приобретает характер творческой потребности, называе­мой также потребностью в самореализации.

Творчески можно выполнять не только ар­тистические или общественные занятия, но и ежедневные действия, связанные с обя­занностями по ведению домашнего хозяй­ства, воспитанием внуков, занятием люби­мым делом. Такой способ подхода к своим занятиям дает человеку возможность посто­янно тренировать свои способности и со­хранять интеллектуальный уровень и, кро­ме того, является источником положитель­ных эмоциональных переживаний. Потеря смысла жизни может быть связана с невоз­можностью удовлетворения таких потреб­ностей. Каждый, кто должен лишиться лю­бимых занятий, у кого нет любимого дела, заполняющегося не только его время, но мысли и чувства, может потерять вкус к жизни.

Участие интереса к жизни проявляется в безучастности и некотором формализме в общении. Творчество в любых его проявле­ниях делает пожилого человека самодоста­точным, духовно и эмоционально незави­симым, интересным в общении. Отсутствие интереса к окружающему миру приводит к тому, что человек становится ненужным и неинтересным ни себе, ни другим. Деятель­ная жизнь выступает условием поступатель­ного развития личности в поздние годы: старые люди своими действиями способны планировать свое социальное окружение и справляться с трудностями общения (45).

Супружеские отношения сложны и не­однозначны в старости. По данным амери­канских психологов, в поздних возрастах

брак начинает в большей степени, чем рань­ше, определять круг общения супругов, на­правленность их деятельности, служить ис­точником утешения, поддержки и душевной близости. Супруги чаще оказывают помощь друг другу. При этом в выигрыше находятся оба партнера, потому что оба приобретают любовь, поддержку, статус, получают день­ги и информацию (29).

В преклонном возрасте люди не часто расходятся, понимая, насколько они нуж­даются друг в друге. Одиночество — пугаю­щая перспектива, которую пожилые люди редко выбирают добровольно. Обычно оно бывает связано с уходом близкого человека из жизни и сопровождается горем, чувст­вом утраты, а затем долгим периодом адап­тации, который может заканчиваться поис­ком нового партнера или жизнью в супру­жеском одиночестве (46).

С другой стороны, усиление амбициоз­ности, «заострения» личностных черт по­жилых людей и в целом ухудшения их ха­рактера и снижения социального контроля (как итог трудной жизни) усложняет обще­ние пожилых супругов. Их одинокая жизнь вдвоем, обедненная впечатлениями, лишен­ная совместных целей и забот, часто бывает омрачена взаимными обидами, претензия­ми друг к другу, разочарованием во взаим­ном отсутствии внимания и заботы. И тогда возможна ситуация, когда- вместе — невы­носимо, но врозь — невозможно.

Самой большой радостью для стариков являются внуки. У многих дедушек и бабушек возникают прочные дружеские отно­шения с внуками. Такие привязанности яв­ляются результатом регулярных контактов и лежат в основе близких, любящих отно­шений (49).

Бенгстон [цит. по (46)] предположил, что у дедушек и бабушек существуют четы­ре важные, пусть даже иногда чисто симво­лические роли, имеющие различную моти-вационную направленность:

1. Присутствие, которое обуславливает стремление бабушки и дедушки создать спокойную обстановку, особенно при наличии угрозы распада семьи или внешней катастрофы. Они хотят сохранить стабильность в семье, а иногда послужить сдерживающим фактором при распаде внутри нее.

2. Семейная «национальная гвардия». Некоторыми бабушками и дедушками движет желание принимать активное участие в жизни семьи и заботе о подрастающем поколении. В этой ситуации пожилые люди выходят далеко за рамки простого присутствия.

3. Арбитры. Действия бабушек и дедушек направляются стремлением сохранять семейные ценности, поддерживать нерушимость семьи, помогать сохранять связь между поколениями. Хотя у разных поколений бывают различные ценности, некоторые пожилые люди считают, что им легче уладить конфликты между своими взрослыми детьми и внуками, так как они имеют больше опыта и могут посмотреть на конфликт со стороны.

4. Сохранение семейной истории побуж-

дает бабушек и дедушек к различным дей­ствиям, поддерживающим преемственность между поколениями и передающим внукам семейное наследие и традиции.

Каждая из упомянутых ролей может быть реальной или символической (46).

Внуки растут, и отношение к ним со сто­роны пожилых людей меняется. Подростки отдаляются от своих дедушек и бабушек. К сожалению, оба поколения не понимают, как они близки. Подростковый возраст и старость объединяет то, что оба эти возрас­та кризисные. Для них обоих характерно противоречие, являющееся ядром любого кризиса, — противоречие между потребнос­тями и условиями жизни. Подростка, ощу­тившего «чувство взрослости», еще не «до­пускают» до настоящей «взрослой» жизни со всей мерой ее ответственности; старик уже «выделен» из нее (такова социальная ситуация развития этих возрастов).

Однако и подросток, и старик могут ощу­щать в себе силы для общей пользы, серьез­ных, ответственных дел, но обоим нет к ним доступа.

Старик сходен подростку в проявлении эгоцентризма, моратория на социальные роли; оба испытывают потребность в обще­нии и оба страдают от некомпетентности в нем (подросток еще не научился строить свои взаимоотношения, а старик постепен­но теряет социальный контроль). Д. Бромлей также отличает сходность старости с от­рочеством: для обоих возрастов характерны как глубокие биологические изменения, так и глубокие перемены в отношениях между индивидом и обществом [цит. по (2)]. Пе­чально, что подростки и старики не осозна­ют своей сходности и редко испытывают эмпатию в отношении друг к другу: старики любят огульно критиковать и поучать под­ростков, а последние часто равнодушны к старикам и просто их не замечают.

Как указывала Г. Крайг (29), в позднем возрасте многие люди сообщают о взрослой эмоциональной связи с братьями и сестра­ми. В тяжелые минуты они часто поселяют­ся вместе, утешают и поддерживают друг друга, ухаживают друг за другом во время болезни. В общении они оживляют общие воспоминания о детстве и юности — это да­рит им радость, утешает в периоды потерь. Однако часто эти отношения эмоциональ­но нестабильны, и для них характерны те же проблемы, что и для общения пожилых супругов.

P.M. Грановская отмечает, что в силу обостренной чувствительности к проявле­ниям внимания и заботы в старости может возрасти роль дружбы. Чувство покинутос­ти, углубленное утратой многих социальных ролей, может быть компенсировано дру­жеским участием с вниманием. В связи с этим повышенную болтливость стариков автор объясняет следствием недостаточнос­ти информационной нагрузки и социально­го общения. Последнее, однако, во многом удовлетворяется в дружбе (18). Дружеское общение подкреплено общностью интере­сов, социального положения, общей обра-

щенностью в прошлое и сходностью уровня общения, что не всегда удается добиться в контактах с членами семьи. Дружба в ста­рости может явиться полноценным эмоци­ональным отношением, возникшим либо в прошлой совместной деятельности, либо в течение длительного совместного прожива­ния и укрепленным общим стилем совлада-ния с тяготами старости, общностью судеб, сходным культурным уровнем. Однако об­щение неродственных старых людей не всегда можно назвать дружеским. Иногда оно носит эмоционально-поверхностный характер, преследует лишь одну цель — до­стижение эмпатии. Круг общения крайне сужается и приобретает эгоцентрический характер. При утрате избирательности об­щение может приобретать монологичный характер. Оно выражается в согласии парт­неров на роль слушателя и говорящего, что со стороны воспринимается как понимание и эмоциональное созвучие (10).

4.5. «Счастливая старость»

Возможно ли удовлетворение жизнью в старости? Если да, то какова природа это­го переживания? Глубже всего понятие «счастливой старости» раскрыто в работах Н.Ф. Шахматова (63, 64). Он считал, что счастливая старость — это случай психичес­кой жизни в старости, когда отношение че­ловека к своему старческому бытию по основ­ным линиям соответствует этим этическим

категориям. Понятие «счастье» многознач­но, в значительной степени условно и отно­сительно в любом из возрастных периодов. Оно непостоянно и может сочетаться с раз­личными моментами, его омрачающими. Отличие счастливых переживаний в старос­ти от подобных состояний в молодые и зре­лые годы состоит в том, что они не проеци­руются на будущее и полностью исчерпыва­ются переживаниями настоящего.

Понятие «счастливая старость» не сле­дует воспринимать так, что счастливые пере­живания могут быть только в конце жизни, исключая подобные состояния в другие, более ранние периоды жизни. Сравнение различных периодов жизни по этому при­знаку проводить бессмысленно.

Речь идет о счастливой старости как осо­бо благоприятной форме старения, находя­щейся в одном ряду с другими формами благоприятных и неблагоприятных вариантов возрастных изменений высших психичес­ких функций. Хорошее физическое здоро­вье, умеренный характер общих возрастных изменений, долгожительство, сохранение деятельного образа жизни, высокое обще­ственное положение, наличие супруга и де­тей, сегодняшний материальный достаток не являются залогом и гарантией осознания старости как благоприятного периода жиз­ни. И при наличии этих признаков, каждо­го в отдельности и вместе взятых, пожилой человек может считать себя ущербным и полностью не принимать свое старение. О счастливой старости правомерно гово-

рить, когда имеется удовлетворенность но­вой жизнью, своей ролью в этой жизни. Это та форма психического старения, когда долгая жизнь приносит новые положительные эмо­ции, которых человек не знал в прошлом. Самоудовлетворение — важный момент в благоприятной оценке своей жизни в ста­рости (63, с. 61—62).

Н.Ф. Шахматов отмечал, что счастливое старение ассоциировано с ориентацией по­жилых людей на настоящее. «Люди не об­наруживают какой-либо проекции на про­шедшее, но также нет и устойчивых планов деятельности жизни на будущее. Сегодняш­нее старческое существование принимается без каких-либо оговорок и планов к изме­нению в лучшую сторону. Для этих пожи­лых людей типична впервые появившаяся в позднем возрасте тенденция к пересмотру прошлых активных целевых установок, пра­вил и убеждений. Подобная мыслительная работа приводит к выработке новой, созер­цательной, спокойной и самодостаточной жизненной позиции. Спокойный и созерца­тельный образ настоящей жизни сам по себе исключает какой-либо вид борьбы или какие-либо устойчивые стремления. Окру­жающая жизнь, сегодняшнее состояние здо­ровья, физические недуги, быт восприни­маются терпимо, такими, какие они есть. Подобное отношение к самому себе и к окру­жающим представляет для пожилого челове­ка новую ценностную жизненную установ­ку. К этому времени обычно определяются и новые интересы, ранее не свойственные

данному человеку. Среди них особенно вы­деляются обращение к природе, укрепление различного рода морально-нравственных установок. Пожилые люди отмечают по­явившееся желание бескорыстно быть по­лезным окружающим, в первую очередь боль­ным и слабым, иногда впервые появляется любовь к животным. Часть из этих пожилых открывает для себя, что старость благотвор­но повлияла на их возможности творчески обработать накопленный опыт, и сознание этого способствует укреплению чувства удов­летворенности собой. Нам нередко прихо­дилось встречать пожилых людей, впервые обнаруживших у себя наклонности к стихо­сложению. Понятно, что качество стихов отвечало уровню каждого из них, но факт того, что стремление писать стихи появи­лось впервые в старости, говорит сам за себя. У пожилых людей этой группы можно выявить устойчивую мыслительную работу, отражающую стремление переосмыслить свой прошлый жизненный опыт, прошлую дея­тельность с позиции старого человека. Про­шлые успехи в накоплении знаний, почет­ные должности и звания теряют прошлую привлекательность и кажутся малознача­щими. Прочность и искренность семейных и родственных отношений представляются маловажными. Материальные ценности, при­обретенные в течение жизни, также оказы­ваются несущественными. Своя прошлая деятельность, прожитая жизнь оценивается как суетная, не имеющая смысла. Подобная коренная переоценка прошлых ценностей