Лекция 22. ХОЗЯЙСТВЕННЫЙ МИР РОССИИ: ПОСТСОВЕТСКОЕ ОБЩЕСТВО 7 страница

[472] Именно в период упадка цивилизации происходит дифференциация ее трех основных элементов: экономического, политического и культурного. “Поскольку двигательная сила экономического элемента оказывается наиболее мощной, характер общества распадающейся цивилизации все больше смещается в сторону чисто экономического развития” (Тойнби А.Дж. Постижение истории. М.: Прогресс, 1991. С. 355). Причем, это развитие может происходить за счет ущемления культуры, образующей, по А. Тойнби, сущность цивилизации.

[473] См.: Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М.: Книга, 1991. С. 71–113.

[474] “С одной стороны, этнос является производным от исторического процесса, а с другой, через производственную деятельность — хозяйство, связан с биоценозом того же ландшафта, в котором он образовался” (Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера земли. Л.: Гидрометеоиздат, 1990. С. 48).

[475] Помимо существования суперэтносов как объединения разных этносов, по Л.Н. Гумилеву, возможно возникновение и так называемых “этнических химер”. Последние появляются в тех случаях, когда предпринимаются попытки создать этнос или суперэтнос на базе мнимой межэтнической общности. Этнические химеры не разлагаются постепенно и не просто исчезают со временем, — они взрываются, причем с весьма разрушительными последствиями, принося бедствия массовых конфликтов и войн.

[476] “Ложная концепция «единства истории» на базе западного общества имеет еще одну неверную посылку — представление о прямолинейности развития” (Тойнби А. Постижение истории. С. 85).

[477] “Если бессмысленная идея «прогресса» и имеет какой-нибудь смысл, то несомненно, только в области технического умения” (Зомбарт В. Буржуа. Этюды по истории духовного развития современного экономического человека. М.: Наука, 1994. С. 252).

[478] “Экономика никогда не бывает изолированной. Ее почва, ее пространство суть равным образом те почва и пространство, где поселяются и живут другие сущности — культурная, социальная, политическая, — беспрестанно в экономику вмешивающиеся, дабы ей способствовать либо с тем же успехом ей противостоять” (Бродель Ф. Указ. соч. С. 39). Яркий пример плюралистического подхода к социологии истории дает М. Манн, рассматривающий сменяющие друг друга общества как порождение четырех независимых источников власти — экономической, идеологической, военной и политической (см.: Мат М. The Sources of Social Power. Vols. 1, 2. Cambridge, Cambridge University Press, 1986. 1993).

[479] “Вера каких-то групп людей в свою свободу от идеологической заданности представляется нам просто особо зловредным свойством их системы иллюзий... Аналитическая работа начинается тогда, когда у нас уже есть свое видение группы явлений” (Шумпетер Й. История экономического анализа /Истоки. Вып. 1. М.: Экономика, 1989. С. 277, 283).

[480] См.: Манхейм К. Идеология и утопия / Манхейм К. Диагноз нашего времени. М.: Юрист, 1994. С. 37. Относясь со всем вниманием к классической позиции К. Манхейма, мы все же предлагаем другое понимание “идеологии”, в частности, раскрывая его вне связи с проблемой “ложного сознания” и проблемой “реализации” идеологий в общественном устройстве. Мы предложим также иную классификацию идеологических систем.

[481] Термин “хозяйственная идеология” несколько условен. Всякая идеология целостна, и мы говорим скорее об экономических приложениях идеологических воззрений.

[482] В данном случае мы не поднимаем вопроса о стратификационных корнях идеологических схем, хотя это вопрос несомненно важный.

[483] У П. Бурдье встречается сходный термин — “социология формирования мировоззрений” (см.: Бурдье П. Социальное пространство и символическая власть // Thesis, 1993. Т. 1. Вып. 2. С. 142).

[484] В стабильных обществах разговоры об “усталости” от всякого рода идеологий подпитываются давними либеральными рассуждениями о “конце идеологии” (см., напр.: Bell D. The End of Ideology. Glencoe, The Free Press, 1960). В современной России они проистекают из марксистского понимания идеологии как подмены научности узкопартийными, узкоклассовыми интересами.

[485] О конституирующей роли религиозных идеалов в процессе становления капитализма мы уже говорили в лекциях о предпринимательстве. Расщепление религиозных идеалов открыло путь совокупности дифференцированных рациональных представлений о хозяйстве и обществе. При этом, конечно, все они сохраняют, где тайно, где явно, стойкие элементы религиозного духа.

[486] Об отличии современного консерватизма от “естественного” традиционализма см.: Манхейм К. Консервативная мысль / Манхейм К. Диагноз нашего времени. С. 593–597.

[487] Систематическая разработка идей консерватизма связывается в первую очередь с классическими именами Э. Берка, Ж. де Местра, а также А. Токвиля (последнего порой по чистому недоразумению относят к демократам). Сегодня консерватизм очень разнолик. О его различных течениях и формах см., напр.: Современный консерватизм / К.С. Гаджиев, С.П. Перегудов, В.А. Скороходов и др. М.: Наука, 1992. Гл. 3; Консерватизм в России (круглый стол) // Социологические исследования, 1993. № 1. С. 43–61.

[488] Ильин И.А. О монархии и республике // Вопросы философии, 1991. № 4. С. 126.

[489] Идеал умеренного реформизма выражен принципом Дэн Сяопина: “Мы должны двигаться вперед решительно, осторожными шагами”.

[490] Либерализм в целом представляет широкий спектр взглядов (что, впрочем, в неменьшей мере относится и к другим идеологиям). Мы говорим в данном случае обих концептуальном “ядре” (о разновидностях либеральных взглядов см., напр.: Шапиро И. Введение в типологию либерализма // Полис, 1994. № 3. С. 7–12).

[491] Экономическая свобода является, по мнению либералов, предпосылкой всякой другой свободы. Более того, представления о благотворности свободной конкуренции переносятся ими в другие области, например, в сферу политики, где либеральный идеал достигается в парламентской борьбе соперничающих партий.

[492] “Экономический либерализм... — утверждает Ф. Хайек, — признает превосходство конкуренции не только потому, что в большинстве случаев она оказывается наиболее эффективным из всех известных доселе методов, но даже в большей степени потому, что это единственный метод, с помощью которого наши действия могут быть скоординированы без насильственного или произвольного вмешательства властей”. А вот что означает свободная конкуренция: “Необходимо в первую очередь, чтобы субъекты рынка обладали свободой продавать и покупать по тем ценам, по которым они сумели найти рыночного партнера, чтобы каждый был свободен производить, продавать и покупать абсолютно все, что может быть произведено или продано. Существенно также, чтобы вход в разные отрасли был открыт всем на равных условиях, и закон пресекал все попытки индивидов и групп ограничить вход на рынок при помощи открытых или скрытых силовых методов” (Hayek F.A. The Road to Serfdom. London, George Routledge and Sons, 1944. P. 27).

[493] Концентрированным выражением данной позиции служит книга Р. Даля “Введение в экономическую демократию” (М.: Наука, СП ИКПА, 1991). Если либерализм переносит экономические принципы в сферу политики, то демократизм совершает обратный ход. Характерен следующий аргумент Р. Даля: “Если демократия оправдана в управлении государством, то она оправдана также и в управлении предприятиями в сфере экономики” (Даль Р. Указ. соч. С. 98; см. также С. 83).

[494] Принцип самоуправления часто приписывают социализму, но это верно только отчасти и лишь для его “непослушного младшего брата” — анархо-коммунизма. В централистских версиях социализма осторожные заигрывания с принципом самоуправления не заходят далее политических деклараций. По своему духу самоуправление является истинно демократической идеей. В области мотивации именно демократизм, а не социализм всерьез рассчитывает на пробуждение и реализацию “чувства хозяина” данного конкретного производства.

[495] Подробнее о природе социалистической идеологии см.: Радаев В. Взглянуть на себя со стороны: Социализм как учение. М.: Ин-т экономики РАН, 1992; Радаев В. Исчез ли социализм? Опыт интеллектуальной самокритики // Родина, 1993. № 2. С. 96–102.

[496] Заметим, что не стоит смешивать социалистическую идеологию с реалиями “социалистического общества”, для которого социализм как идеология был скорее внешней формой, “упаковкой”. Социалистическая идеология господствовала в результате массированной работы по ее насаждению во многом в противовес действительности “реального социализма”. На практике же при “реальном социализме” более успешно проводились принципы элитаризма, в соответствии с которыми массы направлялись и дисциплинировались просвещенными вождями.

[497] Сравнительный анализ социализма и либерализма см.: Радаев В.В. борьбе двух утопий // Вопросы философии, 1992. № 4. С. 31–39.

[498] Позиции рассматриваемых идеологических систем различаются и по отношению к праву. Консерватор ратует за “здоровое” правосознание, будь то в форме неписаных обычаев или в форме публично-правового закона. Демократизм выступает за правовое государство, обеспечивающее конституционные свободы: возможности самоуправления, создания ассоциаций, свободу слова, печати, собраний. Либерализм также предполагает правовое государство, гарантирующее ряд условий деятельности индивида: неприкосновенность личности и ее имущества, свободу занятия всякой профессиональной деятельностью в рамках закона, право на частную жизнь (неприкосновенность жилища, тайну переписки, телефонных разговоров), на защиту всех этих прав в суде (обычно эти условия перечисляются в общем ряду “демократических свобод”). Социализм же отвергает всякое “буржуазное” право, заменяя его внеправовым непосредственным “волеизъявлением” народа. Такие институты, как всеобщее избирательное право, для социалистической идеологии — не более чем средство пробуждения масс к общественной жизни и подготовка к завоеванию господствующих позиций (См.: Новгородцев П.И. Об общественном идеале. М.: Пресса, 1991. С. 304).

[499] См.: Манхейм К. Идеология и утопия. С. 114–115.

[500] В России с XIX в. существует философская традиция “государственного” или “охранительного” либерализма, пытающегося совместить либеральные ценности с уважением к твердой власти (см., напр.: Чичерин Б. Различные виды либерализма // Общественные науки и современность, 1993. № 3. С. 116–123).

[501] К сожалению, данная тема не получила пока должного развития. Отчасти это вызвано спецификой нашей идеологической ситуации, состоящей в обреченных на неудачу, но тем не менее настойчивых попытках “освободиться” от всякого идеологического влияния. Среди редких исключений можно отметить: Волков Ю.Г. Идеологическое затмение? //Социологические исследования, 1994. № 10. С. 3–10.

[502] Конечно, говорить о “российском социализме” или “российском либерализме” можно лишь с определенной условностью, учитывая нашу специфику. Но мы уже привыкли к тому, что в разговорах о России многие западные понятия следует мысленно брать в кавычки.

[503] В этом легко убедиться, открыв любой советский учебник по политической экономии социализма 50–80-х годов. Различие между политической экономией и, скажем, теорией СОФЭ (системы оптимального функционирования экономики) в этом смысле не было принципиальным.

[504] “Наиболее глубокую основу социалистической системы хозяйства, всей совокупности производственных отношений социализма образует общественная собственность на средства производства... Благодаря социалистическому обобществлению производства возникает необходимость и социально-экономическая возможность сознательного регулирования народного хозяйства в целом. Выражением этого и является закон планомерного развития общественного производства” (Политическая экономия /Медведев В.А., Абалкин Л.И., Ожерельев О.И. и др. М.: Политиздат, 1988. С. 345, 366).

[505] Многие экономические работы демократического направления публиковались в “толстых” журналах (“Знамя”, “Новый мир” и др.), а также в серии сборников издательства “Прогресс” (“Иного не дано”, “Постижение”, “Погружение в трясину” и т.п.). Эта позиция в виде радикального постмарксистского ревизионизма неплохо выражена в книге; Stojanovic S. Perestroika: From Marxism and Bolshevism to Gorbachev. Buffalo, N.Y., Prometeus Books, 1988.

[506] Об ограниченности экономической версии российского либерализма см.: Капустин Б. Либеральная идея и Россия (Пролегомены к концепции современного российского либерализма) /Иное: Хрестоматия нового российского самосознания (сост. С.Б. Чернышев). Т. 1. М.: Аргус, 1995. С. 125–162.

[507] “Новая экономическая система не вводилась в стране декретами правительства и не являлась результатом “революционного творчества масс”. Она формировалась постепенно под действием “потребностей практики”, путем обычных административных реорганизаций, отмены или просто неупотребления старых инструкций и принятия взамен них новых. Конечным результатом этого процесса, однако, стала качественно иная система управления экономикой, основанная на согласованиях и административной торговле” (Найшуль В. Высшая и последняя стадия социализма / Погружение в трясину. (Ред. Ноткина Т.Е.). М.: Прогресс, 1990. С. 31–62). Работы В. Найшуля служат, на наш взгляд, одним из редких по чистоте примеров теоретического оформления эконом-либерального дискурса.

[508] В условиях слабости рефлексивных представлений об идеологических схемах принято произвольно смешивать наших демократов и либералов (это характерно не только для обыденных, но и для экспертных представлений). Однако назвать либеральные воззрения Е.Т. Гайдара и его команды, как и проводившиеся ими реформы “демократическими”, можно было лишь по простому недоразумению или неспособности отделить суть экономической политики от политической риторики. Даже популистская программа ваучерной приватизации по сути своей не ставила демократических задач, главная ее цель заключалась в создании дееспособного частного хозяйственного сектора.

[509] Можно показать, что между идеологическими сдвигами и политическими перестановками, как правило, существует временной лаг — год-полтора (см.: Радаев В. Об истоках и характере консервативного сдвига в российской идеологии /Иное: Хрестоматия нового российского самосознания. Т. 1. С. 314–317).

[510] Подобный “плюрализм” отчасти вызван спецификой самого консерватизма, который, как правило, не вырабатывает цельной и детальной доктрины, оставаясь сложным сплавом разнородных форм (см.: Современный консерватизм /К.С. Гаджиев, С.П. Перегудов, В.А. Скороходов и др. М.: Наука, 1992. С. 49–50).

[511] “Консерватизм эпохи “постперестройки” — явление качественно новое и не может рассматриваться как простое сопротивление остатков старого строя любым общественным изменениям” (Пастухов В.Б. Перспективы посткоммунистического консерватизма и президентские выборы (Конспект ситуации) // Полис, 1996. № 2. С. 76).

[512] См.: Столыпин П.А. Нам нужна великая Россия. М.: Молодая гвардия, 1991. С. 41, 96 и др.

[513] См., напр.: Глазьев С. Перспективы экономического роста в 1996 г. // Вопросы экономики, 1996. № 5. С. 56, 61.

[514] “По-видимому, здесь нас ожидает нечто похожее на неоконсервативную революцию на Западе, которая в борьбе с силами декаданса, угрожавшими устойчивости западной цивилизации, мобилизовала консервативное в социокультурном смысле “моральное большинство”, вооружившееся фундаменталистскими установками. Социокультурный реванш провинции над центром, “глубинки” над мегаполисами, обыденного народного здравомыслия над доктринерством носителей новых “учений” и утопизмом неуемных реформаторов, наконец, “правых” над “левыми” — таковы общие типологические признаки неоконсервативного поворота” (Панарин А. Парадоксы предпринимательства, парадоксы истории //Вопросы экономики, 1995. № 7. С. 68).

[515] “Новые типы знаний возникают в конечном итоге из совокупности коллективных связей, а отнюдь не вследствие того, что какая-либо теоретическая наука обосновала возможность их появления” (Манхейм К. Идеология и утопия. С. 241).

[516] “Лишь в результате осмысления господствовавших до сих пор над нами детерминант мы перемещаем их из сферы бессознательных мотиваций в область управляемых, исчисляемых и объективируемых факторов” (там же. С. 162).

[517] В данной лекции мы, за исключением последнего раздела, не затрагиваем важных проблем эволюции хозяйственных форм в рамках советского периода, делая акцент на общих концептуальных вопросах. При этом, однако, мы сознательно избегаем понятий “социализм”, “госкапитализм”, “новый феодализм” и прочих терминов с сильной идеологической нагрузкой, способной скорее затемнить суть интересующих нас вопросов. Мы также отвлечемся от идеологических различий в описании хозяйственной системы России, рассмотренных в предыдущем разделе.

[518] “В действительности планирование... представляет собой очень сложный процесс полуинституционализированной торговли и соперничества между различными горизонтальными и вертикальными бюрократическими звеньями” (Feher F., Heller A., Markus G. Dictatorship Over Needs. Oxford, Basil Blackwell, 1983. P. 79).

[519] См., напр.: Павленко С.Ю. Неформальные взаимодействия в системе социального механизма управления производством / Социально-управленческий механизм развития производства (Р.В. Рывкина, В.А. Ядов — ред.). Новосибирск: Наука, 1989. С. 135–147; Найшуль В. Высшая и последняя стадия социализма / Погружение в трясину. М.: Прогресс, 1990. С. 31–62.

[520] В советском обществе можно усмотреть отдельные черты кастовости — в виде негласных социальных преимуществ “титульных” национальностей в республиках бывшего Союза или дозированного антисемитизма. Можно говорить об элементах сословной стратификации, связанной с объемом прав и обязанностей перед партократическим государством (деление на членов партии и беспартийных, на работников государственных предприятий и беспаспортных колхозников). Но это скорее исторические аналогии, силу которых преувеличивать не стоит. Подробнее об анализе советского общества как комбинации стратификационных систем, см.: Радаев В.В., Шкаратан О.И. Социальная стратификация. М.: Аспект Пресс, 1996. С. 58–62, 265–286.

[521] См.: Djilas М. The New Class: An Analysis of the Communist System. London. Thames and Hudson, 1957; Вселенский М. Номенклатура: Господствующий класс Советского Союза. London. Overseas Publications, 1985. Популяризацию концепции “нового класса” в нашей стране в конце 80-х годов см.: Андреев С. Причины и следствия // Урал, 1988. № 1; Его же. Структура власти и цели общества // Нева, 1989. № 1.

[522] См.: Никифорова А. Уровень безработицы: как его считать? (Методологические аспекты на примере стран рыночной экономики) // Вопросы экономики, 1993. № 12. С. 75.

[523] См.: Попов В.П. Паспортная система в СССР (1932–1976 гг.) // Социологические исследования, 1995. № 8–9.

[524] К 80-м годам количество занятых в качестве совместителей и в режиме неполного рабочего времени не выходит за пределы одного-двух процентов (в материальном производстве — менее 1%) (см.: Краева Н.М. Резервы повышения трудовой активности населения (проблемы вторичной занятости). М.: Экономика, 1983. С. 41, 76).

[525] Предложенная А.К. Гастевым система научной организации труда представляла, по его же словам, программу “машинизации человека” на основе соединения тейлоризма и военных уставов (он называет армию “корпорацией настоящих тейлористов”). Вот одно из его высказываний, характеризующих, на наш взгляд, многое в настрое 20-х годов: “Рабочая портативность военной одежды, стратегия и тактика, пропитанная новейшей механикой, приспособление армий для трудовых целей, наконец, весь режим казарменно-осадного положения с учетом каждой калории и каждого боевого усилия — все это мы должны взять, как невиданный массовый опыт трудо-боевых отправлений” (Гастев А.К. Как надо работать: Практическое введение в НОТ. М.: Экономика, 1966. С. 22).

[526] “Совершенно намеренное замедление производственного ритма, невыходы на работу, плохое обращение с оборудованием, постоянные нарушения технических правил и норм трудовой дисциплины, распространенные хищения материалов и инструментов — все это образует те формы повседневного противостояния, посредством которых рабочие, лишенные всяких возможностей к самоорганизации, ведут партизанскую войну с администрацией, пытаясь такими атомизированными действиями выразить и в какой-то степени усилить свои собственные интересы” (Feher F. et al. Op. cit. P. 127).

[527] См.: Кудюкин П. Социальное партнерство или корпоративизм? (Социальная структура трудовых отношений в современной России) // Вопросы экономики, 1994. № 5. С. 73–75.

[528] См., напр.: Гинс Г.К. Предприниматель. М.: Посев. 1992. С. 119.

[529] Иногда дело кончается созданием очередной “потемкинской деревни”, на фоне которой развешиваются желанные награды и устраивается ускоренная пересадка отличившихся в новые, более комфортабельные кресла. Иногда предприниматель оказывается за решеткой (как, скажем, Н. Худенко в Казахстане и многие другие). Но часто удается свершить многие полезные дела. Типичным примером “экспериментатора” на излете советской эры можно назвать ивановского директора-станкостроителя В. Кабаидзе. А на заре перестройки в режиме экспериментаторства действуют офтальмолог С. Федоров и “арендатор” М. Бочаров.

[530] Иногда это называют “предпринимательством поневоле” (см., напр.: Автономов B.C. Предпринимательская функция в экономической системе. М.: ИМЭМО РАН, 1990. С. 42).

[531] См.: Радаев В.В. Два корня российского предпринимательства: фрагменты истории // Мир России. Т. 4. 1995. 1. С. 173–176.

[532] Подробнее см.: Радаев В. Хозяйственная мотивация в условиях монополизма советского типа // Вопросы экономики, 1990. № 6. С. 53–61.

[533] О парных связках демонстративных и латентных функций в деятельности советского человека см.: Советский простой человек / Левада Ю.А. (отв. ред.). М.: Мировой океан, 1993. С. 23–24.

[534] “Кажется чрезмерно большим упрощением представлять политический коллапс социализма исключительно как результат его экономической несостоятельности” (Szelenyi I., Beckett K. King L.P. The Socialist Economic System / Smelser N., Swedberg R. (eds.). The Handbook of Economic Sociology. Princeton, Princeton University Press, 1994. P. 247).

[535] См.: Старк Д. Рекомбинированная собственность и рождение восточноевропейского капитализма // Вопросы экономики, 1996. № 6. С. 7, 23.

[536] См.: Гребнев Л. Между Востоком и Западом? // Вопросы экономики, 1996. № 3. С. 128.

[537] Например, 70% экономической элиты образца 1993 г. входила в административно-хозяйственную номенклатуру в 1988 г. (см.: Головачев Б.В., Косова Л.Б., Хахулина Л.А. Формирование правящей элиты в России // Экономические и социальные перемены: Мониторинг общественного мнения. М.: ВЦИОМ, 1996. № 1. С. 36–38).

[538] Пример классового анализа постсоветского общества см., напр.: Рывкина Р.В. Формирование новых экономических классов // Социологический журнал, 1994. № 4. С. 36–47.

[539] См.: Гимпельсон В. Новое российское предпринимательство: источники формирования и стратегии социального действия // Мировая экономика и международные отношения, 1993. № 6. С. 31–42; Радаев В. Российские предприниматели: кто они? // Вестник статистики, 1993. № 9. С. 3–14.

[540] Попытку структурирования предпринимательских групп в рамках более широкого бизнес-слоя см., напр.: Заславская Т.И. Бизнес-слой российского общества: сущность, структура, статус // Социологические исследования, 1995. № 3. С. 3–12.

[541] См., напр.: Черныш М.Ф. Социальная мобильность в 1986–1993 годах // Социологический журнал, 1994. № 2. С. 130–133.

[542] См.: Зайончковская Ж.А. Миграция населения России как зеркало социально-экономических перемен / Куда идет Россия: Альтернативы общественного развития. Под ред. Т.И. Заславской. М.: Аспект Пресс, 1995. С. 42.

[543] См., напр.: Стэндинг Г., Четвернина Т. Загадки российской безработицы (по материалам обследований Центров занятости Ленинградской области) // Вопросы экономики, 1993. № 12. С. 86–93.

[544] См.: Гимпельсон В., Липпольдт Д. Реструктурирование занятости на российских предприятиях // Мировая экономика и международные отношения, 1996. № 7. С. 25–41.

[545] Об изменении экономических и статусных позиций внутри рабочего класса см., напр.: Борисов В.А., Козина И.М. Об изменении статуса рабочих на предприятии // Социологические исследования, 1994. № 11. С. 16–29.

[546] См.: Хибовская Е.А., Куприянова З.В. Вторичная занятость как способ адаптации населения к экономическим реформам / Куда идет Россия, С. 187–192.

[547] См., напр.: Зубова Л.Г. Личные доходы: ориентации и оценки // Экономические и социальные перемены: Мониторинг общественного мнения, 1993. № 5. С. 29.

[548] См.: Петриков А.В. Специфика села в контексте реформ // Социологический журнал, 1994. № 4. С. 6.

[549] См.: Новые социальные движения в России, (Под ред. Л. Гордон, Э. Клопова). М.: Прогресс-Комплекс, 1993; Клопов Э.В. Переходное состояние рабочего движения // Социологический журнал, 1995. № 1. С. 10–28.

[550] См.: Четвернина Т., Смирнов П., Дунаева Н. Место профсоюзов на предприятии // Вопросы экономики, 1995. № 6. С. 84, 86.

[551] Например, о разделении нищеты, нужды и необеспеченности см.: Гордон Л.А. Четыре рода бедности в современной России //Социологический журнал, 1994. № 4. С. 19–20.

[552] См.: Магун В. Трудовые ценности российского населения //Вопросы экономики, 1996. № 1. С. 53.

[553] См.: Левада Ю.А. Вектор перемен: социокультурные координаты изменений // Экономические и социальные перемены: Мониторинг общественного мнения, 1993. № 3. С. 7–8.

[554] Об изменении ориентации молодежи в отношении таких профессий как, скажем, бухгалтер или продавец, см: Шубкин В.Н. Молодое поколение в кризисном обществе / Куда идет Россия. С. 57–58.

[555] Подробнее о приходе второй волны более умеренных реформаторов и стабилизации через частичные антиреформы см.: Радаев В. “Львов” сменяют “лисы” // Новое время, 1994. № 14.

[556] Действительно, построенное в советский период “социалистическое” общество не соответствовало своему наименованию с точки зрения любой классической теории социализма. В то же время можно провести массу аналогий с азиатским деспотизмом (См., напр.: Нуреев Р. Азиатский способ производства и социализм // Вопросы экономики, 1990. № 3. С. 47–58; Радаев В.В., Шкаратан О.И. Власть и собственность // Социологические исследования, 1991. № 1. С. 50–61). Но возможность построения иного, “реального социализма” одним этим не доказывается.

[557] См., напр.: Кургинян С.Е. Русская идея, национализм и фашизм / Куда идет Россия. М.: Аспект Пресс, 1995. С. 448, 451.

[558] “Из динамического хаоса... порождаются и формируются те новые структуры, которые представляются современникам временными и легко исправимыми, а оказываются стратегически ориентированными и “непробиваемыми”” (Наумова Н.Ф. Жизненная стратегия человека в переходном обществе //Социологический журнал, 1995. № 2. С. 5).