Власть и закон

Поиск порядка всегда связан с поиском власти, способной решить такую задачу. В этом аспекте власть есть обладание правом принимать законы, организовывать их исполнение и отслеживать их соблюдение. В рационально устроенном государстве она осуществляется специальными органами, которые реализуют его волю по трем самостоятельным направлениям — законодательному, исполнительному и судебному. Соединение трех ветвей власти в единое целое, по словам Ш. Монтескье, означает «ужасный деспотизм».

Власть возводит свою волю в закон и тем самым утверждает себя, причем волеизъявление власти всегда носит групповой, классовый или клановый характер и не совпадает с волеизъявлением населе­ния. Степень этого несовпадения зависит от множества факторов и, прежде всего, от политического режима — либерального, авторитарного, тоталитарного, демократического.

Демократический режим связан с властью, выражающей в своих законах волю большинства (но не всего!) населения. Без демократического режима нет ни гражданского общества, ни правового государства. В демократическом государстве само изменение закона возможно только законным путем. Именно для демократического режима характерно состояние всеобщей подвластности закону, диктатуры закона в отношении всех: рядовых граждан, должностных лиц, органов власти и управления, самого государства.

Закон — это единственное выражение и закрепление потребностей и интересов общества, превращение воли всего народа в общеобязательный регулятор общественных отношений и возведение ее в ранг правил, распространяющихся на все субъекты жизнедеятельности общества.

Власть — это воля, осуществляемая в нормах, правилах, запретах, предписаниях. Через закон она устанавливает права и обязанности субъектов общественных отношений, формирует и поддерживает определенный правопорядок, гарантирует защищенность граждан и общества от нарушения свобод и других законных прав. Одновременно власть — это форма общественных отношений, способная влиять на характер и направление деятельности социальных субъектов посредством экономических, идеологических, организационных и правовых механизмов, с использованием авторитета, традиций, убеждения, принуждения и насилия.

Принуждение— одно из свойств любой власти, но только государственная власть обладает монополией на принуждение с помощью права и аппарата принуждения.

Насилие— подавление воли одного субъекта другим вопреки желанию первого. На насилии покоилась фашистская власть. Самые разные формы и методы насилия — от администрирования в экономике до уничтожения людей без суда и следствия по приговору «троек» — на известных этапах своего развития использовала советская власть. К сожалению, и сегодня насилие присутствуют в нашем государстве — от заказных убийств до вооруженных конфликтов. Да и в межгосударственных отношениях еще практикуются такие формы «принуждения к миру», как бомбардировки Ирака и Югославии, введение экономического эмбарго и т.п. Здесь важно иметь в виду, что в современном мире инициативное насилие — это почти всегда преступление. Любое принуждение, «нарушающее право как право», говоря словами Геге­ля, является преступлением, а «восстановление права» — есть снятие преступления.

Тем не менее человечество еще не может обойтись без насилия. Именно на насилии или на его угрозе (наказание) основаны реше­ния судебной и исполнительной власти. Другое дело, что у человека как существа, обладающего свободой воли, имеются свои представления о грозящем ему зле, поэтому его право должно определяться не угрозой лишиться свободы, а, наоборот, свободой и справедливостью. Гегель по этому поводу заметил, что обоснование несвободой «наказания похоже на то, будто замахиваются палкой на собаку, и с человеком обращаются не соответственно его чести и свободе, а как с собакой. Угроза, которая в сущности может довести человека до такого возмущения, что он захочет доказать по отношению к ней свою свободу, совершенно устраняет справедливость».

Поэтому для предотвращения насилия чрезвычайно важное значение имеет процесс законотворчества, определяющий и формирующий содержание законодательства. Ведь и насилие, и тирания, и публичная казнь, и массовые расстрелы могут быть узаконены, стать элементами позитивного права.

Если законодатели рассматривают законы не абстрактно, а в связи со всеми явлениями и процессами, свойственными данной нации и данной исторической эпохе, то законы и другие нормативные акты обретают свое истинное значение. Закон не действует, когда усло­вия для него либо еще не созрели, либо уже устарели. Поэтому для законодателя важно, чтобы закон был для человека органичен, по­могал ему осуществлять свои права и свободы. Это подчеркивал еще римский историк права Гуго: чтобы составить кодекс (речь шла о систематизации законов), говорил он, не надо привлекать ни образо­ванных людей, ни юристов, а достаточно постичь наличное содержание законов и их действенность.

В истории права шли постоянные поиски путей наиболее глубокого обоснования и толкования законов государства. Известен спе­циальный закон о цитации Валентина III от 426 года, устанавливавший порядок цитирования наиболее авторитетных юристов II—III вв., мне­ние которых имело для суда законную силу: Гая, Павла, Папиниана, Ульпиана и Модестина. При разногласиях в их суждениях решение принималось большинством голосов, а если голоса делились поровну, то предпочтение отдавалось мнению Папиниана.

Поиски авторитетов в области права свидетельствуют о том, что власть нуждается в обосновании своей публичной роли. Возникновение коллизий при применении законов, разрешение которых во многом зависит от судей, явление повсеместное и необходимое. Но такие коллизии не могут сводиться только к мнению судей, ибо это порождает субъективизм и произвол. Поэтому законодатели стремятся установить определенные рамки для законоприменения. Возводя право в закон, власть законодательно закрепляет функции и полномочия ветвей власти — судебной и исполнительной.

Законодательная власть определяет и устанавливает «общее», закон, а применение законов, проведение и обеспечение принятого законодателем решения, поддержание законности — дело исполни­тельной и судебной властей. В выполнении этой задачи большую роль играет степень согласования интересов всех граждан. Когда

власти удается сочетать общие (национальные, государственные) интересы с интересами особенными (семейными, групповыми) и единичными (личными), т.е., говоря словами Гегеля, осуществлять «непосредственное укоренение особенного во всеобщем»1, тогда законы действуют, их требования выполняются, а сама власть становится источником силы государства и права.