Николай I: образ правления и внутренняя политика.

Тридцатилетнее царствование Николая I (1825—1855) — это период наивысшего могущества самодержавной власти и в то же время окончательного кризиса феодально-крепостнического строя в России. Вступление нового императора на престол было омрачено трагическими событиями на Сенатской площади, которые оставили неизгладимый отпечаток на его характере и мировоззрении. Николай смог убедиться, сколь серьезная опасность для монархической власти, в легитимности которой он не сомневался, может исходить со стороны общественных сил, желавших преобразований.

По замечанию современника, новый самодержец не только по праву рождения, но и по всему своему внешнему облику предназначен был царствовать. Он был высокого роста, обладал импозантной, «классической» внешностью и до конца дней своих сохранял отличную военную выправку. Видевшие Николая иностранцы называли его «одним из красивейших мужчин в Европе».

Взгляды императора отличались исключительным консерватизмом. Провиденциализм, т. е. вера в божественную природу царской власти и в непосредственное божественное покровительство особе монарха, был характерной чертой его мировоззрения. К царствованию он относился как к возложенному на него свыше долгу. Это предопределило отчетливо охранительный характер правления. После подавления восстания декабристов Николай заявил: «Революция на пороге России, но, клянусь, она не проникнет в нее, пока во мне сохранится дыхание жизни, пока… я буду императором». Эти слова стали лейтмотивом его царствования.

Главную угрозу незыблемым вековым устоям России самодержец видел в духе вольномыслия, исходившем из Европы. Воздвижение «умственных плотин», призванных оградить общество от пагубного влияния западноевропейского Просвещения, стало одним из важных аспектов его внутренней политики.

В царствование Николая I была окончательно оформлена идейная доктрина монархического государства. В 1832 году товарищ министра народного просвещения С.С. Уваров в докладе императору о Московском университете формулирует знаменитую триаду: «православие, самодержавие, народность», называя ее «последним якорем нашего спасения и вернейшим залогом силы и величия нашего Отечества». Эта формула была взята на вооружение Николаем I, поскольку провозглашала новый принцип: опору монархической власти непосредственно на патриархальное крестьянство, минуя дворянство, скомпрометировавшее себя на Сенатской площади. Доктрина С.С. Уварова, получившая название «теории официальной народности», была основана на идее национальной исключительности и имперского превосходства. С точки зрения власти, она должна была обеспечить идейную изоляцию России от «гибнущего Запада».

После событий 14 декабря новый монарх не без основания считал, что родовитое дворянство с ним в ссоре, и полагался на армию и бюрократию. Милитаризация и бюрократизация государственного строя достигли в годы его правления огромных размеров. Армия для Николая I была не только самым мощным инструментом власти, но и моделью идеальной общественной организации, которую он стремился распространить на всю страну. Что касается чиновничества, то по подсчетам историка П.А. Зайончковского, численность этого «сословия» за первую половину XIX века возросла в четыре с лишним раза, достигнув внушительной цифры в 61 548 человек. Социальную базу николаевского режима, помимо армии и бюрократии, составляла также масса провинциальных помещиков, живших патриархальными представлениями и трудом крепостных крестьян.

Целью и основным направлением внутренней политики Николая I стало сохранение и укрепление существующего государственного строя. Для этого следовало навести в государстве «порядок»: отладить самодержавно-бюрократический механизм так, чтобы он действовал без перебоев. Исходя из своих легитимистских убеждений, император полагал, что основу всякого порядка составляет закон; столь же важен контроль над его соблюдением.

В годы правления Николая I в России была проведена кодификация права. Исполнение этой ответственной и чрезвычайно трудоемкой работы было возложено на М.М. Сперанского. Многочисленные попытки систематизировать российское законодательство регулярно предпринимались и ранее, начиная со времен Петра I, однако к моменту вступления на престол Николая I накопились многие тысячи царских указов и распоряжений, подчас противоречивших друг другу. Все они признавались действующими. Объем законодательства возрос настолько, что нормальное производство дел в судах стало практически невозможным. Для обоснования судебного решения приходилось производить обширные выписки из множества различных актов. Высокопоставленный чиновник, работавший в конце 1820-х годов в Сенате, вспоминал впоследствии, что нередко «уголовные палаты приводили в своих решениях такие законы, которые никогда издаваемы не были».

М.М. Сперанский и вверенное ему ведомство проделали колоссальный труд, собрав воедино и приведя в строгую систему более 30 тыс. актов — от Соборного уложения 1649 года до конца правления Александра I. Результатом этого явились два издания — «Полное собрание законов Российской Империи» в 47 томах и «Свод законов Российской Империи» — действующее законодательство в 15 томах. «Свод» был опубликован в 1833 году, законы в нем располагались по тематико-хронологическому принципу (государственное право, административно-сословное, полицейское, уголовное и т. д.).

«Свод законов» сыграл регламентирующую и стабилизирующую роль, способствовал укреплению самодержавной власти в России. Однако объективно он содержал в себе и предпосылку к развитию в будущем гражданской свободы. Не будь его, проведение либеральной судебной реформы 1864 года было бы чрезвычайно затруднено.

Упорядочение российского законодательства не привело к автоматическому избавлению от судебного и административного произвола, к чему так стремился Николай I. В деле наведения «должного порядка» императору приходилось действовать теми средствами и с помощью тех инструментов, которые были ему доступны. Бороться с произволом чиновников он поручил самим чиновникам, для чего наладил практику сенатских ревизий (именно такой эпизод лег в основу сюжета «Ревизора» Н.В. Гоголя). В то же время, инстинктивно испытывая глубокое недоверие к исполнителям всех рангов, от министра до капитана-исправника, Николай стремился все сферы управления подчинить своему личному контролю.

Исключительное значение в системе государственного управления приобрела в тот период Собственная его императорского величества канцелярия, ставшая органом личной власти самодержца. Постепенно ее отделения взяли на себя роль вторых министерств, изымая в свое ведение важнейшие категории государственных дел — от кодификации законов до управления Закавказскими территориями. Среди всех отделений канцелярии особо выделялось Третье, во главе которого Николай поставил своего ближайшего сподвижника и личного друга барона А.Х.Бенкендорфа. В его функцию входило обеспечивать «безопасность престола и спокойствие государства». На III отделение возлагался сыск по политическим делам, надзор за общественными деятелями, писателями и учеными. Одновременно оно следило за иностранными подданными в России, осуществляя функции контрразведки, ловило фальшивомонетчиков, ведало расколом и сектантством, надзирало за действиями администрации, вело статистику крестьянских волнений.

Николай I считал своим долгом много и напряженно работать. Каждое утро, в семь часов, в его кабинете уже горели свечи: царь трудился над ворохом бумаг, добросовестно пропуская через себя и журналы очередного комитета по крестьянскому вопросу, и донесения послов, и проект «реформы» обмундирования столичных будочников. В 9 часов начинались доклады министров.

Почти не было дня, чтобы император пренебрег добровольно возложенной на себя обязанностью инспектировать казенные учреждения Петербурга — учебные заведения, сиротские дома, суды, таможню. По воспоминаниям современника, «при этих посещениях Николай I входил во все подробности управления и часто давал замечания, что следует изменить или уничтожить». Не обходилось при этом и без «разноса и распекации». С этой же целью император много разъезжал по стране, осматривал провинциальные города и делал, где было нужно, «внушения» местным властям. Будучи в Рязани, например, он обратил внимание «на ужасное состояние дороги на Москву».

Сталкиваясь со злоупотреблениями со стороны военных или гражданских чинов, Николай был беспощаден. С возмущением писал онБенкендорфу о том, что обнаружил в Бобруйске: «Госпиталь меня взбесил. Представьте себе, что чиновники заняли лучшую часть здания, и то, что предназначалось для больных, обращено в залы господина смотрителя и докторов. За то я коменданта посадил на гауптвахту, смотрителя отрешил от должности и всех отделал по-своему».

Исторический парадокс заключался в том, что предельная концентрация власти в руках одного человека оборачивалась на практике полной бесконтрольностью со стороны этой самой власти за реальным положением дел в стране. Печально знаменитый российский властный произвол исходил в сущности не лично от монарха, он царил всюду на местах. Добиться от чиновников строгого соблюдения законности можно было лишь введением широкого общественного контроля, привлекая общество к сотрудничеству с государством. Однако для этого следовало создавать учреждения и структуры, несовместимые с сословно-крепостническим строем, — народное представительство, свободную прессу, политические партии.

Одной из острых проблем политической жизни России, перешедших к Николаю I по наследству от его предшественника на троне, был польский вопрос. Царство Польское пользовалось в составе Российской империи довольно широкой автономией, имело свою конституцию и народное представительство (сейм). Согласно конституции, российский император являлся одновременно и царем польским. В 1830 году под влиянием революции в Европе в Варшаве вспыхнуло восстание, сейм объявил о свержении династии Романовых с польского престола. Это было воспринято Николаем I как покушение на его легитимные права, поскольку, вступая в обязанности монарха, он присягал на верность польской конституции. Угроза национальным интересам России содержалась и в требовании восставших присоединить к Польше земли Западной Украины и Белоруссии, отошедшие к России в конце XVIII века В письме брату Константину, царскому наместнику в Варшаве, Николай I ставил риторический вопрос: «Кто из двух должен погибнуть — … Россия или Польша? Решайте сами». В Варшаву были введены войска, подавившее восстание. Польская автономия, конституция и сейм были после этого ликвидированы.

Ведущее место во внутренней политике Николая I занимал крестьянский вопрос. Необходимость, прежде всего экономическая, отмены крепостного права осознавалась как самим императором, так и некоторыми лицами из его ближайшего окружения. Поборником скорейшего проведения в жизнь этой меры был не кто иной, как начальник III отделения А.Х. Бенкендорф, исходивший из соображений государственной безопасности. В его всеподданнейших отчетах не раз отмечалось, что «год от года распространяется и усиливается между помещичьими крестьянами мысль о вольности» и что если правительство не возьмет на себя инициативу в решении этой проблемы, в России могут произойти «великие бедствия».

Однако Николай I, опасаясь дворянского недовольства, предпочитал действовать осторожно, и практические меры по устройству судьбы крепостных крестьян за весь период его царствования свелись лишь к частным поправкам и изменениям. Так, было запрещено отдавать крепостных крестьян на заводы, продавать крепостных без земли или землю без крепостных, ограничивалось право помещиков ссылать крестьян в Сибирь, продавать их с публичного торга с раздроблением семейств, платить ими частные долги.

В 1844 году в западных губерниях была проведена инвентарная реформа, согласно которой правительственными чиновниками проводилось описание имений и четкое определение повинностей и земельных наделов крестьян (инвентаризация). Сведения, занесенные в инвентари, в дальнейшем не подлежали изменению. Правительство, таким образом, стремилось взять на себя «примирительную» роль арбитра, регулирующего отношения между помещиками и крепостными крестьянами.

Важным явлением в жизни общества стала реформа в отношении государственной деревни (1837—1841), проведенная под руководством министра государственных имуществ П.Д. Киселева. Эта реформа способствовала улучшению экономических и социальных условий жизни и деятельности «казенных» крестьян, которые составляли более 34 % всего податного сельского населения. Размер взимаемого с них оброка стал соотноситься с доходностью крестьянского надела. В деревне создавались кредитные кассы, которые выдавали нуждавшимся крестьянам ссуды на льготных условиях. Уделялось внимание вопросам народного образования и медицинской помощи. В течение двадцати лет было заведено свыше 2,4 тыс. сельских приходских училищ, в том числе для девочек, что способствовало повышению уровня крестьянской грамотности. В деревнях организовывались медицинские и ветеринарные пункты.

В то же время проведенная П.Д. Киселевым реорганизация управления государственной деревней, основанная на сочетании принципа крестьянского самоуправления с принципом казенного попечительства, привела к утяжелению чиновничьего бремени над крестьянами. Как писал А.Х. Бенкендорф, если «прежде целый уезд жертвовал на одного исправника и двух или трех заседателей», то «ныне на счет крестьян живут десятки чиновников».

Во второй четверти XIX века Россия вступила в начальную фазу промышленного переворота, который в передовых странах Западной Европы развивался уже не одно десятилетие. Николай I, будучи консерватором в вопросах политических и социальных, в то же время сочувственно относился к техническому прогрессу и содействовал распространению его достижений в России. При нем в империи былипостроены первые железные дороги с паровозной тягой: в 1837 году — от Петербурга до Царского Села и в 1851 году — дорога Петербург — Москва. На правление Николая I приходится и строительство половины всей сети шоссейных дорог, проложенных в России до 1917 года.

Правительство в те годы проявляло заботу о подготовке технических кадров и развитии науки. Были открыты Лесной и Технологический институты в столице, Межевой и Земледельческий институты в Москве, получила развитие система медицинских факультетов в университетах. Пулковскую обсерваторию, открывшуюся в 1839 году, редактор американского «Астрономического журнала» В. Гулд назвал «астрономической столицей мира».

И все-таки промышленно-экономическое развитие России шло медленными темпами. Крепостная зависимость крестьян, жесткая регламентация общественной жизни, сословное деление населения явились важнейшими условиями, не позволявшими в полной мере реализовать созидательный потенциал общества.