Закон "расширения опыта". 3 страница

Благополучием своим

Весьма обязанные им.

Бои ведущие солдаты

Не оставались без оплаты.

А тех, кто бойни избегал,

Судил военный трибунал;

Причем указ был очень строгий

Им просто отрубали ноги.

Отнюдь не всякий генерал

С врагами честно воевал;

Иной, на деньги шибко падкий,

Щадил противника за взятки.

Те, кто был в битвах смел и рьян,

Считать не успевали ран;

А трусы по домам сидели,

Зато двойной оклад имели.

Лишь на оклад никто не жил

Из тех, кто при дворе служил;

Ревнители служенья трону

Бесстыдно грабили корону

И, обирая королей,

Хвалились честностью своей.

Везде чинуши плутовали;

Но чтоб о том не толковали,

Они мошенничества плод

Умели выдать за доход

И называли честной сделкой

Любую грязную проделку.

Ну, словом, каждая пчела

Обогащалась как могла,

Доходы большие имея,

Чем думал тот, кто знался с нею;

Так выигрыш скрывает свой

От остальных игрок любой.

Не перечесть все их проделки,

Навоз — и тот бывал подделкой,

И удобренье для полей

Сплошь состояло из камней.

В своем стремленье жить богато

Всяк норовил надуть собрата

Иль вымещал на нем свой срам,

Когда бывал обманут сам.

Хотя и были у Фемиды,

Глаза повязкою закрыты

Ее карающая длань

Охотно принимала дань,

И всем, конечно, было ясно:

Ее решение пристрастно,

Богиня делает лишь вид,

Что судит так, как долг велит.

Она судом грозила строгим

Лишь неимущим и убогим,

Тем, кто нуждой был принужден

Немного преступить закон.

Зато богатый, именитый

Был защищен мечом фемиды,

Всегда готовым чернь карать,

Дабы обезопасить знать,

Пороком улей был снедаем,

Но в целом он являлся раем.

Он жизнестойкостью своей

Страшил врагов, дивил друзей;

И не было средь ульев равных

Ему в его деяньях славных.

Такой уж был гражданский строй,

Что благо нес порок любой,

Что все благие устремленья

Предполагали преступленья;

И даже худшая пчела

Для пользы общества жила.

Весьма искусное правленье

Всех пчел хранило единенье.

Хоть пчелы и роптали, рой

Согласно жил семьей большой;

Оказывали все друг другу

Как бы невольную услугу;

И добродетели одних

Питали слабости других.

Здесь скупость мотовству служила,

А роскошь бедняков кормила;

Будили трудолюбье здесь

Тщеславье, зависть, алчность, спесь.

К тому ж у этого народа

На все менялась быстро мода;

Сей странный к переменам пыл

Торговли двигателем был.

В еде, в одежде, в развлеченье

Во всем стремились к перемене;

И образцы новейших мод

Уж забывали через год.

Сменяя в обществе порядки,

В нем устраняли недостатки;

В итоге славным пчелам зло

Благополучие несло.

Плоды пороков пожиная,

Цвела держава восковая.

Изобретательность и труд

Впрямь чудеса творили тут;

Из поколенья в поколенье

Росли достатки населенья;

И жил теперь бедняк простой

Получше, чем богач былой.

Но как обманчиво блаженство!

Когда бы знать, что совершенство

И боги нам не в силах дать,

Не стали твари бы роптать.

Они ж, чуть что, вовсю вопили:

"Мошенники нас погубили!

Что власть, что армия, что суд

На воре вор, на плуте плут!"

И те, что сами плутовали,

Других за плутни бичевали.

Один богач — как раз из тех,

Кто жил, обманывая всех,

Орал, что к светопреставленью

Ведут все эти преступленья.

И кто же тот разбойник был,

Кого так люто он бранил?

Прохвост-перчаточник, продавший

Ему овчину вместо замши.

Прекрасно шли у пчел дела,

И польза всем от них была,

И все же все кричали: "Боги,

Хотим жить честно! Будьте строги!"

Услышав их мольбы, Гермес

Лишь усмехнулся: ну а Зевс

Сказал, сверкнувши гневным оком:

"Что ж, это будет им уроком".

И вот — о чудо из чудес!

Из жизни пчел обман исчез;

Забыты хитрости и плутни,

Все стали честны, даже трутни;

И вызывает только стыд

У трезвых пчел их прежний быт.

О славный улей! Даже жутко,

Какую с ним сыграли шутку!

За полчаса по всей стране

Продукты снизились в цене:

Все сняли маску лицемерья

И жаждут полного доверья;

Презрела роскошь даже знать;

Ну прямо улей не узнать.

Заимодавцам нет заботы,

И адвокаты без работы,

Поскольку сразу должники

Вернули с радостью долги,

А кои возвратить забыли,

Тем кредиторы долг простили.

За прекращеньем многих дел

И род судейских поредел;

Последним туго, как известно,

Когда дела ведутся честно:

Доходов не приносит суд,

И из судов они бегут.

Одних преступников казнили,

Других на волю отпустили.

Едва застенок опустел,

Оставшись вовсе не у дел,

Из улья отбыла Фемида,

А с ней — ее большая свита.

Толпой шли чинно кузнецы

Тюремной утвари творцы

С железными дверьми, замками,

Решеками и кандалами;

Шел весь тюремный персонал,

Что заключенных охранял;

От них на должном расстоянье

Палач в багряном одеянье,

Но не с мифическим мечом

С веревкой шел и топором;

За ним, в кругу шерифов, судей,

Везли богиню правосудья.

Теперь лечить недужных смел

Лишь тот, кто врачевать умел;

И даже в селах захолустных

Хватало лекарей искусных.

Больных старались так лечить,

Чтоб их страданья облегчить,

Причем без всяких выгод личных

И без таблеток заграничных;

Знал лекарь: и в своей стране

Замену им найдет вполне.

Жрецы отныне не ленились,

Со всем усердием молились

И славословили богов,

Не полагаясь на дьячков.

А те, что барствовать хотели,

Все оказались не при деле

(Которое для честных пчел

Иной бы и ненужным счел).

Верховный жрец теперь всецело

Отдал себя святому делу

И голос свой подать не смел

При разрешенье светских дел.

Зато любой бедняк и нищий

Могли найти в его жилище

Чем подкрепиться: хлеб и эль,

А путник — теплую постель.

Министры поняли, что надо

Жить только на свои оклады:

И нетерпим стал с этих пор

К любому жульничеству двор,

И если сутками в приемной

Ждала своей награды скромной

Иная бедная пчела

И получить ее могла,

Лишь сунув клерку в руку крону,

Того карали по закону;

Хотя в былые времена

Прощалась большая вина.

Досель на каждом злачном месте

Сидело по три чина вместе,

Дабы друг другу не давать

Чрезмерно много воровать;

Они друг друга наблюдали

И вскоре вместе плутовали,

А ныне лишь один сидел,

Другие были не у дел.

Все пчелы для уплаты долга

Распродают: отрезы шелка,

Фарфор, кареты, скакуны

Идут с торгов за полцены.

Они готовы бедняками

Скорее быть, чем должниками.

Они бегут ненужных трат,

Не шлют за рубежи солдат,

Не ценят воинскую славу,

Однако за свою державу,

За право мирно, вольно жить

Готовы головы сложить,

Куда ни глянь — не то, что было:

Торговлю честность погубила,

Осталась уйма пчел без дел,

И улей быстро опустел,

Пропали богачи и моты,

Что деньги тратили без счета;

Занятья где теперь найдут

Все те, кто продавал свой труд?

Конец закупкам и заказам

И производство гибнет разом;

Везде теперь один ответ:

"Нет сбыта — и работы нет".

На землю даже пали цены;

Сдают внаем дворцы, чьи стены

Само искусство возвело;

И, удивленные зело,

Печально зрят сей строй убогий

Их охраняющие боги.

Без дела плотник, камнерез,

На их работу спрос исчез:

Пришло в упадок, захирело

Градостроительное дело;

И живописца дивный труд

Уж никому не нужен тут.

У пчел мизерные оклады,

На день хватает — ну и рады,

И больших нет у них забот,

Чем оплатить в таверне счет.

Теперь кокетки записные

Не носят платья золотые;

Не закупает крупный чин

Ни дичи, ни французских вин;

Да и придворный равнодушен

К тому, что подают на ужин,

Которому теперь цена

Не та, что в оны времена.

Еще совсем недавно Хлоя

Богатства ради и покоя

Толкала мужа своего

На плутовство и воровство,

Теперь пускает в распродажу

Златую утварь, мебель даже

Те вещи, ради коих рой

Творил в Вест-Индии разбой.

Пришли иные в улей нравы;

Забыты моды и забавы;

Нет шелка, бархата, парчи

Не ткут их более ткачи.

Беднее стали все раз во сто,

Зато все дешево и просто,

Зато обрел пчелиный рой

И мир, и счастье, и покой.

Берут лишь то, что даст природа;

Сады растут без садовода

И глаз не радуют плодом,

Взращенным знаньем и трудом.

Уж не плывут в чужие страны

Судов торговых караваны;

Нигде не видно ни купцов,

Ни финансистов, ни дельцов;

Все ремесло пришло в расстройство;

Бич трудолюбия, довольство,

Мешает выгоду искать

И большего, чем есть желать.

И тут на улей опустелый

Коварные соседи смело

Со всех сторон пошли войной;

И закипел кровавый бой!

И год, и два — враги все рвутся:

Отважно, храбро пчелы бьются;

Их мужество в конце концов

Спасает улей от врагов.

Победа! но победа рою

Досталась дорогой ценою.

Мильоны пали, и страна

Была вконец разорена.

Финал послужит всем уроком:

Покой — и тот сочтя пороком,

Проникшись духом простоты

И первородной чистоты,

Настолько пчелы опростели,

Что все в дупло перелетели,

Где, честной бедностью своей

Гордясь, живут до наших дней.

МОРАЛЬ

Да будет всем глупцам известно,

Что улей жить не может честно.

Богатство, славу умножать,

Притом пороков избежать

Нельзя; такое положенье

Возможно лишь в воображенье.

Нам — это все понять-должны

Тщеславье, роскошь, ложь нужны;

В делах нам будучи подмогой,

Они приносят выгод много.

Конечно, голод — это зло;

Но без него бы не могло

Раздобывать себе съестное,

Расти и крепнуть все живое.

Лоза плодов не принесет,

Пока дикаркою растет;

Чтоб зрели грозди винограда,

Лозу не раз подрезать надо;

Но вот подвязана она,

Вся ссохлась, вся искривлена,

А сколько нам дает вина!

Так и порок полезен людям,

Когда он связан правосудьем.

Чтоб стать народ великим мог,

В нем должен свить гнездо порок;

Достатка — все тому свидетель

Не даст ему лишь добродетель.

И те, кто век вернет иной,

Прекраснодушный, золотой,

Верша все честными руками,

Питаться будут желудями".

247. Закон "сопротивляющегося согласия"

"Опираться можно только на то, что сопротивляется"

(Блаз Паскаль)

Испытывая людей на податливость нажиму, мы проверяем не свою силу, а их способность ей соответствовать.

Паскалю вторит превосходный Андре Моруа. Этот остроумный, переполненный жизнью француз так оригинален. Он не Эзоп, хотя и не говорит прямо. Ему чужды намеки, хотя вся его прямота сплошь из них. Он совершенно не наставляет, но его примеры так поучительны:

"Одна женщина сомневалась в чувствах мужчины и сосредоточила на нем все свои помыслы. Неожиданно она узнает, что он отвечает ей взаимностью. Она счастлива, но, повторяй он сутки напролет, что она — совершенство, ей, пожалуй, и надоест. Другой мужчина, не столь покладистый, возбуждает ее любопытство. Я знавал молоденькую девицу, которая с удовольствием пела перед гостями: она была очень хороша собой, и потому все превозносили ее до небес. Только один юноша хранил молчание.

— Ну а вы? — не выдержала она наконец. — Вам не нравится, как я пою?

— О, напротив! — ответил он. — Будь у вас еще и голос, это было бы просто замечательно.

Вот за него-то она и вышла замуж".

Рис. Французский мыслитель Блаз Паскаль (1623–1662)

248. Закон "состязательности"

Человеческий потенциал полностью раскрывается только я условиях действительной состязательности.

Даже в спорте, где игровой момент представлен намного сильнее, чем в жизни, очень важно реальное стимулирование успехов и неудач. Победитель должен получать лавры, а проигравший — выбывать из борьбы. Если же постоянно прощать неудачников, давать фору слабым и объявлять, что "победила дружба", то наступит момент, когда никто из участников не будет уже выкладываться в полную силу.

"Пусть неудачник плачет!" Его слезы станут для него кредитом возрождения смеха…

249. Закон "сохранения волнующей темы"

"Нельзя ли вывести, что чем меньше мы упоминаем в наших речах о сексуальных отношениях, тем больше останавливаем на них наши мысли?"

(Мишель Монтень)

250. Закон "социального вакуума"

Создайте вокруг человека, так сказать, "социальный вакуум"; лишите его поддержки и внимания; окружите ледяным безразличием; делайте вид, что его «нет»; вызывайте к нему брезгливость и отвращение; порвите ему нити знакомств, дружбы, любви; отберите его нажитые годами статус и связи (человеческие и производственные); погрузите его в полное и «болезненное» одиночество; пусть он видит уже из настоящего равнодушие к себе в будущем — и из человека вы получите глину, которая допускает любую из себя лепку.

Вот так-то и изготавливается средство «раздавливания» людей!

251. Закон "социального контроля"

Социальный контроль — важный параметр благополучия в обществе. Как известно, обычное его состояние состояние "закрученных гаек". Но иногда в обществе берет верх противоположная тенденция. Несколько замечаний по ее аналитике.

Ослабление социального контроля сказывается в общественной жизни неоднозначно. Оно расширяет свободу личности, ее независимость от окружения и возможность творческого отношения к жизни, но одновременно увеличивает опасность эгоистического своеволия, морального волюнтаризма, беспринципности. Изнанкой свободы выступает произвол. Вместе со смягчением внешнего контроля слабеют нравственные узы: взаимные обязательства супругов, долг детей перед родителями, материнское право, взаимоуважение поколений. Человек, предоставленный самому себе, освобождается от массы требований, но при этом теряет внутреннюю устойчивость.

Важно не забывать, а постоянно помнить: чрезмерная автономизация индивида склоняет последнего к переполнению стихийными началами и может быть столь же губительна для людей, как и порабощение.

252. Закон "сравнения"

"Чем ночь темнее, тем звезды ярче".

(Н. А. Бердяев)

Все есть лишь тогда, когда оно заметно. Свеча на солнце бессмысленна. Мы теряем себя в лучах более яркого света. Но это означает не то, что мы не свет, а то, что зажигаться надо вовремя и уместно. У каждого из нас есть «звездная» ночь, в которой и нам выпадет шанс посиять. Но… на время ночи! И толко ночи!

Вот почему люди более заинтересованы в темноте, чем в свете: чтобы сиять, нужен мрак.

253. Закон "средства цели"

Чтоб стать мужчиной, мало им родиться.

Чтоб стать железом, мало быть рудой.

Ты должен переплавиться, разбиться

И как руда, пожертвовать собой.

(Михаил Львов)

254. Закон "сроков выполнения работ"

"Чтобы определить, сколько времени потребует работа, возьмите время, которое, по-вашему, на нее необходимо, умножьте на два и замените единицы измерения на единицы более высокого порядка".

На практике это означает, что работа с предположительной продолжительностью в одну неделю будет на самом деле сделана не менее чем за два месяца.

Игоря Владимировича Ильинского вскоре после смерти Маршака пригласили в студию записать короткое стихотворение — восемь строк, оставшихся на рабочем столе недавно ушедшего поэта.

Ильинский читал Маршака несколько десятилетий.

Сколько времени нужно ему, чтобы записать на пленку каких-нибудь восемь строк?

"Закажите студию максимум на полчаса", — сказал редакционный диспетчер.

"Давайте на всякий случай на час", — сказал редактор, который до тех пор с Ильинским не встречался.

"Минимум на два часа", — возразил многоопытный режиссер Алексей Александрович Шипов, много и успешно работавший с Ильинским в радиостудии.

На этот раз даже Шипов ошибся. Короткую лирическую эпиграмму Ильинский "работал у микрофона" около трех часов подряд, пока не согласился с вариантом, который мог быть, по его мнению, выпущен в эфир.

255. Закон "стандартной контактности"

Человеку только кажется, что он что-то привносит или добавляет к тому, что на самом деле есть такая же заданность его бытия, как воздух или свет солнца… Не в последнюю очередь это относится к принятым формам стандартной контактности. Будем же предусмотрительны.

Недоучет этого правила влечет всплеск недоумений и чувственных рикошетов. Писатель Владимир Солоухин в своей книге "Камешки на ладони" рассказывает как раз о таком случае.

Рис. Писатель Юрий Карлович Олеша

"Ошанин Лев Иванович, будучи тогда секретарем секции поэтов, бежал, как всегда, в запарке через многолюдный зал ЦДЛ (ЦДЛ — Центральный Дом литераторов ).

Навстречу ему попался Юрий Олеша:

— Здравствуйте, Юрий Карлович! Как живете?

— Вот хорошо, хоть один человек поинтересовался, как я живу. С удовольствием расскажу. Отойдем в сторонку.

— Что вы, что вы! Мне некогда, я бегу на заседание секции поэтов.

— Ну… Вы же меня спросили, как я живу. Теперь нельзя уж убегать, надо выслушать. Да я долго не задержу, я уложусь минут в сорок.

Лев Иванович едва вырвался и убежал.

— Зачем же спрашивать, как я живу? — обиженно ему вслед пробурчал Олеша".

256. Закон "стимулирования желанием"

"Они бросилисъ в бой и победили, когда подумали, что побеждают".

(Тит Ливии)

Это очень интересный и чрезвычайно важный для жизни людей закон. Его краткая формула должна звучать в нашей памяти как самая главная заповедь.

Желание — стимул!

257. Закон "сходства мнений"

У этого закона два аспекта.

Первый.

Чем ближе чужое мнение к собственному, тем симпатичнее высказавший ею человек.

Пример проявления и использования данного положения мы находим в недавней истории молодой Российской Федерации. 26 марта 1993 г, в Москве собрался очередной внеочередной IX съезд народных депутатов. Его основная цель — отстранить от должности президента России.

А накануне, в четверг, председатель Верховного Совета Р. И. Хасбулатов, с целью укрепления своих позиций, предпринял «макияжный» ход. Он поставил себе задачей произвести обворожение избирателей. Орудием осуществления намерений было избрано общенациональное телевидение.

Рис. Руслан Имранович Хасбулатов

"Я не вижу антиреформаторских сил в обществе", сделал Хасбулатов комплимент сразу всему стопятидесятимиллионному населению России в манере провинциального конферансье, ласкающего зал дежурной репликой: "Я вижу, здесь собралась культурная, интеллигентная публика".

Желание понравиться спикер подкрепил пространными рассуждениями о тяжких, по его мнению, последствиях "шоковой терапии", о нищете народа и всеобщей неуверенности в завтрашнем дне. После чего совершенно логично выглядели вопросы, которые, с точки зрения председателя парламента следует вынести на референдум.

Сначала: "Довольны ли вы своим жизненным положением? Хотите ли продолжения "шоковой терапии"? А затем — вопрос риторический, предрешенный: "Хотите ли вы продолжения политики президента?"

Чем привлекательнее некто, тем большего сходства взглядов от него ожидают.

Я бы определил эту закономерность как "парадокс привлекательности". А ведь в такой «вилочке» можно оказаться и по необходимости!

Возьмите, к примеру, учительское поприще или преподавательский труд. Наблюдение Сократа: "Никто не может ничему научиться у человека, который не нравится" — высвечивает здесь все, что называется, от А до Я.

Ведь, по существу, получается, что для «того», чтобы учить, надо непрерывно зависеть от обучаемых, «подходить» к ним, приноравливаться, подыгрывать.

258. Закон "сюжетизации конфуза"

Когда декабрист М. С. Лунин (1787 1845), осужденный на каторжные работы, прибыл в Читу (1830), он был болен от шлиссельбургской жизни и растерял почти все зубы от скорбута. Встретясь со своими товарищами в Чите, он им говорил:

"Вот, дети мои, у меня остался только один зуб против правительства".

— Как это тебе никогда не надумалось жениться? — спросил посланника Шредера император Николай в один из проездов своих через Дрезден.

— А потому, — ответил тот, — что я никогда не мог бы дозволить себе ослушаться вашего величества.

— Как же так?

— Ваше величество строго запрещает азартные игры, а из всех азартных игр женитьба самая азартная.

Известный русский баснописец И. А. Крылов был весьма крупным мужчиной. Однажды на набережной Фонтанки, по которой он обыкновенно ходил в дом Президента Академии художеств А. Н. Оленина (1763–1843), его нагнали три студента, из коих один, вероятно не зная Крылова, почти поравнявшись с ним, громко сказал товарищу:

— Смотри, туча идет.

— И лягушки заквакали, — спокойно заметил баснописец в тот же тон студентам.

И ошибочный шаг, и неверное слово, и любая оплошность, и ситуационная надобность могут быть легко нейтрализованы, если их обрамить дополнениями, вырисовывающими приемлемую пристойность и удовлетворяющий других смысл.

Нижеследующая история случилась со знаменитым итальянским драматическим актером Томмазо Сальвини (1829–1915). После многих ролей, принесших ему широкую известность, он с блеском сыграл роль Отелло в одноименной трагедии Шекспира.

Слух о блестящем спектакле быстро распространился среди любителей театра, и на одном из первых же представлений зал ломился от желающих увидеть новую постановку. Представление началось. Все с нетерпением ждали появления Отелло — Сальвини.

Отелло у Шекспира — родовитый мавр (так называли тогда североафриканских арабов-мусульман). У него темная, как у негра, кожа. И все в зрительном зале понимали, что артист выйдет сильно загримированным и будет выглядеть настоящим мавром. Итальянская публика всегда слыла очень строгой и требовательной к исполнению сценических законов.

И вот появился Отелло. Белый плащ декоративно оттенял темный цвет его кожи. В зале — восторженная овация. Отелло — Сальвини начал один из первых своих монологов:

… Я — царской крови и могу пред ним

Стоять, как равный, не снимая шапки…

(Перевод Б. Пастернака )

И вдруг в рядах зрителей прошел шорох, какое-то движение, послышались возмущенные возгласы. Оказывается, Сальвини загримировал лицо, шею, все видимые изпод костюма части тела, но забыл загримировать руки! У него — белые руки! Такого кощунства публика стерпеть не могла. Темпераментные итальянцы стали выкрикивать нелестные для актера реплики, кто-то швырнул на сцену апельсиновые корки…

Сальвини, однако, не выглядел смущенным. Он терпеливо дождался тишины и продолжал играть как ни в чем не бывало. Публика наконец затихла. Она поняла: артист «исправится» во втором акте и тогда можно будет простить ему ужасную оплошность.

Начался второй акт. Все ждали Отелло, и сразу же тысячи взглядов устремились на его руки. И тут гневные выкрики слились в единый крик возмущения. Какое безобразие! Какое неуважение к публике! У Отелло — опять белые руки!.. Шквал негодования надолго прервал течение спектакля, Сальвини спокойно ждал, пока в зале утихнет буря.

Потом неторопливо вышел на авансцену, оглядел ряды зрителей и начал медленно… снимать с рук белые перчатки! Под ними, разумеется, оказались темные руки!

Зал буквально взвыл от восторга. Значит, и в первом акте Сальвини играл в перчатках! И разразилась овация в честь любимого артиста. Он оказался на небывалой высоте.

На самом же деле знаменитый артист, конечно, схитрил. В первом акте у него не было перчаток — он действительно забыл положить на руки грим. Но остроумная выдумка с перчатками спасла его от позора и принесла еще большую славу.

259. Закон "тайны"

"Снимает ли познание тайну, уничтожает ли ее? Я не думаю. Тайна всегда остается, она лишь углубляется от познания".

(Николай Александрович Бердяев)

"Есть классический сюжет. Нищий малыш заглядывает в щелку барской усадьбы. Видит барчука, катающегося на пони.

С тех пор его жизнь подчинена одной цели — разбогатеть. К прежней жизни ему уже не вернуться. Его существование отравлено причастностью к тайне".

(Сергей Довлатов)

Вся наша жизнь протекает как бы в некоем круге. Мы привычны к нему, давно смирились с окантовывающей его границей. Но вот ведь что с нами происходит. Когда мы слышим соблазняющий голос изнутри или зовущий снаружи, то вдруг забываем обо всем и очертя голову мчимся, чтобы узреть то, что доселе было нетронуто нами, нам не известное. Где бы и как бы мы ни жили, что бы и на сколько ни делали, есть к нам ко всем одна дорога, которую не перерыть, не перегородить. Это — тяга к тайне. Может быть, тайна — это вечный вроде ответ на вечный вовсе не вопрос? О запредельной жизни. А может быть, тайна есть особая нужная нам пища, чтобы не иссякал дух тяги и жизни? Не знаю. Знание о тайне ведь тоже есть тайна.

Человека можно увлечь деньгами, роскошью, наслаждениями. Но над всем этим подчиняющим нас себе перечнем славящих человеческую устойчивость средств царит безусловно, однозначно, велико, неоспоримо — тайна.

Железом правит магнит, а людьми — тайна.

"— Что стоит меньше, чем лопнувший пузырь?

— Не знаю.

— Разоблаченная тайна".

("Легенда об Уленшпигеле")

Существует предание о тайне царя Мидаса, у которого вдруг выросли ослиные уши. Никто бы никогда ничего не узнал, если бы не цирюльник. И хоть царь запретил ему под страхом смерти болтать об увиденном, парикмахер не удержался.

Зуд хоть с кем-нибудь поделиться удивительной новостью был столь силен, что цирюльник вышел на берег реки, выкопал в земле ямку и шепотом поделился секретом. И что же? Из ямки вскоре вырос тростник. Из тростника местный пастух сделал дудочку. А как только дунул, она и запела: "У царя Мидаса ослиные уши".

Еми ты хочешь, чтобы человек носил самый тяжелый груз и колебался, носить его или бросить, сообщи ему тайну.

17 июня 1994 г. в Германии был взорван исторический мост через Эльбу, где во время Второй мировой войны встретились американские и советские войска. Взорван он был ночью, неожиданно для всех, в полнейшей секретности.

Дело в том, что мост сильно обветшал. Построенный полтора столетия назад, он не отвечал требованиям безопасности. Рядом с ним построили мост современный.

Спонсоров на восстановление старого моста найти не удалось. А в тайне всю операцию хранили потому, что опасались демонстраций протеста от тех, кого мучает ностальгия.

Сделать, что-либо в тайне — тоже бывает уместно.

"Никогда не забуду одного ученического впечатления. У нас был прекрасный законоучитель, как теперь помню — отец Андрей, глубоко старый и со старинными, немного смешными манерами. Он любил нас удивлять, поражать.