Лекция «сокулер» 3

В историческом плане мы начинаем с концепции рационализма и эмпиризма, которые сформировались в 17 веке. В логическом плане начинаем с них же, т.к. они проще. Они рассматривают познание, которые проистекает из одного из этих источников, что дает хорошую возможность для анализа проблематики.

Рационализм очень хорошо объясняет многие черты познания. Например, роль математики в познании. Если мы встаем на позицию рационализма, нам становится легче объяснить метафизическое познание. Но эта концепция упирается в некоторые «но». Если бы действительно существовал набор априорных истин в сознании любого человека, то как объяснить, почему метафизические концепции так отличаются одни от других и никак человечество не приходит к согласию в вопросах обоснования метафизики? Почему происходят научные революции? + развитие познания сталкивается постоянно с чем-то новым, что и заставляет сменять имеющиеся формы познания

Так что сейчас принимать и защищать рационализм было бы сложно. Как нам можно сохранить те достоинства, которые имеет эта концепция?

Эмпиризм имеет то очевидное достоинство, что он согласуется со здравым смыслом, с научной практикой. И тем не менее у этой концепции тоже есть проблемы. Например, как будет выглядеть математика с т.з. эмпиризма? Эмпиризм в этой области защищал Дж. Ст. Милль, который говорил, что формы геометрии выводятся по индукции, и это самые первые и самые базисные выводы, который осуществляет наш ум. Номинализм в истолковании математики (Гоббс, Беркли): говорят о том, что математика это комбинирование знаками по определенным правилам. Все хорошо, непонятно только, почему эти комбинирования со знаками применимы к познанию мира?

Пафос эмпиризма, что в операциях, подобных абстрагированию, нами все равно руководит опыт. И поэтому наши понятия не являются произвольными измышлениями ума. Действительно ли нами руководит опыт? Или это что-то еще, в результате чего мы образуем именно эти понятия а не другие? С т.з. эмпиристов знание извлекается из опыта при помощи индукции. Опыт дает нам знание единичных фактов. Проблемы с индукцией. Такой вывод не правомерен. С начала 17 и до 20 века люди упорно искали законы особой индуктивной логики. Но не нашли. Например, откуда берется необходимость научных законов? (не просто – это так, а – это должно быть так). Индукция не может придать утверждениям такую необходимость. Когда делается индуктивный вывод, означает ли это, что сами факты руководят нами? Бэкон доказывал, что методом познания должна быть индукция и только индукция. Он стремился ее усовершенствовать. Ум уж не может предается произвольным измышлениям, он держится за руководящую нить опыта.

Индуктивный вывод: берем предмет из класса и видим у него свойство, берем другой у него то же свойство и т.д. и делаем вывод, что все предметы данного класса обладают этим свойством. Но как мы образовали этот класс, ведь этот класс определяет на что мы будем смотреть, а на что не будем. Откуда у нас эта идея? Ньютон, яблоко, планеты. Галилей, закон свободного падения – он создает класс объектов, на которые распространяется его закон, исключает сопротивление среды.

Эмпиризм должен объяснить природу основных имеющихся у нас идей и учений и показать детально шаг за шагом как они получались из опыта. Юм пытается провести эту работу применительно к такому важному понятию как понятие причинность.

Юм последовательный эмпирист, он убежден в том, что все наши знания происходят из опыта. Если все идеи в нашем уме происходят из опыта, то как можно объяснить происхождение идеи причинности? Что мы мыслим в идее причинности? В идее причинности мыслится предшествование причины и следствия, постоянство (всегда, когда была причина, было и следствие), могущество причинности (отношение порождения). Как эта идея может получиться из опыта? (кадры мультфильма – предыдущий кадр не является причиной последующего). Если все знание из опыта, то оно выглядит для субъекта как кадры мультфильма. Юм говорит, что если наши знания из опыта, то нет основания думать, что в мире действует причинная связь. Тогда откуда у нас идея причинной связи? Юм объясняет, что это просто результат нашего механизма ассоциации идей. В результате того, что идея А всегда сопровождалась идеей В у нас образуется прочная связь этих идей. Мораль: вопрос о причинности – серьезный вопрос. Эмпиристы всегда пытались ее объяснить. Идея причинности предполагает необходимую связь, но опыт всегда ограничен.

Еще ряд проблем с эмпиризмом. Беркли говорит о том, что чувственно воспринимаемы качества предметов находятся у нас в душе, у нас нет основания считать, что они находятся вне нас (три сосуда с водой разной температурой). Форма – находится в самом предмете или в нас? Беркли рассуждает: гладкая поверхность, я ее воспринимаю, она такова; более шероховатая поверхность..; а если я задену иголку, мне будет больно – что боль в самой иголке? Почему крайняя степень вызывает то, что мы считаем, находится в душе, а промежуточные формы мы приписываем самому предмету? Или величина – большое и малое. Беркли: то как живое существо видит связано с его жизнью. То есть живое существо должно видеть то, что важно для его жизни. Если клещ будет смотреть на стол, то для него будет он видеться иначе чем для меня. Почему тогда мы считаем, что размер и то как я его вижу принадлежит предмету? Если величина существует в самом предмете, то тоже самое надо сказать и о движении, о тяжести и т.д. Вывод Беркли – все качества являются вторичными. На основании чего мы говорим, что предметы похожи на наше восприятие? Беркли убежден в том, что источником наших впечатлений являются не вещи, которые мы мыслим похожими на наши восприятия, а божественная сущность, которая посылает их нам, и которая не нуждается ни в каком материальном посреднике. Кроме ощущений нет никакой материи, которая бы вызвали в нас эти ощущения. Про материю вообще говорить не стоит.

И рационализм и эмпиризм имеют множество проблем. Следовательно, надо поискать еще какую-то позицию познания.

Кант стремится преодолеть эту оппозицию. Он стремится рассмотреть познавательный процесс так, чтобы там нашлось место и работе чувств и работе рассудка, и априорным компонентам познания и апостериорным. Он стремится объединить их.

Кант испытал большое влияние и Локка и Юма. Говорил, что Юм разбудил его от догматического сна. Учился в традиции школы Лейбница (т.е. рационалистической). Кант исходит из того, что без сомнения всякое наше познание начинается с опыта. Никакое знание во времени не предшествует опыту. Но не все знание для него апостериорно. Хотя всякое наше познание начинается с опыта, отсюда не следует, что оно целиком происходит из опыта.

Понятие априорного. Априорное знание это то знание, которое независимо он всякого опыта. Как на практике отличать где априорное знание, а где апостериорное, если всякое знание начинается с опыта? Опыт никогда не дает своим суждениям истинной или строгой всеобщности. Кант убежден, что вывод из опыта, это вывод по индукции, а вывод по индукции не может дать своим суждениям строгой всеобщности. Но у нас есть знание, которое отличается безусловной и строгой всеобщностью, а значит должно быть что-то в нашей познавательной способности, что не зависит от опыта, и что наша познавательная способность привносит в этот опыт. Примеры – математика (если доказана теорема, то есть строгая всеобщность). Когда кант анализирует человеческое познание он не заглядывает внутрь собственного сознания, как это делал Декарт. Не внутри себя ищет он объяснений и обоснований. Он опирается на некоторые факты, но эти факты касаются имеющегося, признанного научного знания. Эти факты он не обобщает, а рассматривает условия их возможности. Такая фигура рассуждений им самим названа трансцендентальной индукцией. Это значит, что рассуждения исходят из факта относительно научного знания. А дальше Кант ставит вопрос об условиях возможности этого факта. Эта дедукция выводит его за пределы возможного опыта и позволяет уже говорить о том, что не может быть предметом возможного опыта.

Кант задается вопросом: как возможна математика? Этот вопрос является частным случаем более общего вопроса: Как возможны синтетические суждения априори? Аналитические суждения истинные в силу значений входящих в него терминов. Аналитические суждения не расширяют нашего знания, они просто помогаю более четко сформулировать имеющиеся у нас понятия и определения. Синтетические суждения выводят нас за пределы имеющегося знания, они добавляют к знанию нечто новое. Как такое возможно, что некоторые понятия являются априорными и в то же время дают новое знание. Например, в математике формулируются законы, доказываются теоремы, это дает каждый раз некое новое знание, но это знание одновременно является и априорным. Где источник? Это значит, что в нашей познавательной способности работает некий механизм синтеза, которые по своим собственным принципам соединяет отдельные впечатления, которые доставляет опыт. Эти механизмы очень сложные и разнообразные. Например, рассматривается вопрос о пространстве и времени. С т.з. Канта и пространства и время являются априорными, они не являются результатом опыта, это априорные структуры. Доводы:

1. представления о пространстве должны быть даны заранее, чтобы те или иные ощущения были относимы к чему-то вне меня. И чтобы я мог их себе представлять как находящиеся в разных местах. то же и со временем.

2. мы никогда не сможем представить себе отсутствие пространства. Пространство – это наш способ организации опыта. Любой опыт всегда будет протекать во времени и внешний и внутренний.

До Канта говорилось о врожденных истинах или утверждениях. А у Канта речь идет об априорных формах организации чувственного опыта. Априорные формы созерцания. Априорное у Канта не связано с временным предшествованием, априорное не связано с суждениями или истинами. Априорное начинает выступать как присущие самому познавательному субъекту формы организации многообразия чувственного опыта. И эти формы присутствуют уже на уровне чувственного восприятия. Тем самым наши чувственные восприятия организованы нами в упорядоченную картинку трехмерной реальности, где одно ближе, другое дальше, одно правее, другое левее. Априорные компоненты попали в сам чувственный опыт. После Канта уже невозможно противопоставлять априорное и апостериорное как то что исходит из чувств и из разума. Если весь наш опыт организуется нашими априорными структурами, то в результате получается то что мы имеем, скажем, вот эта картинка реальности, что она у всех у нас примерно одинаковая. Эта картинка в каком-то смысле продуцирована нами самими из того сырого материала, который дали нам чувства. Вопрос: а сама по себе реальность она какая: в пространстве, во времени, трехмерная или какая? Решить этот вопрос у нас нет способа. (аналогия – зеленые очки. По Канту мы их снять не можем).

Жесткое противопоставление явления и вещи самой по себе. Здесь Кант четко задает границы человеческого познания. Вещь сама по себе не познаваема. Эта форма агностицизма вполне сочетается у Канта с защитой научного познания, что научное познание может давать какие-то неопровержимые теории, способно развиваться, но никогда оно не придет к познанию вещи самой по себе. Но до этих границ познания мы никогда не дойдем. Можем ли мы в самих себе наблюдать как это мы в самих себе сконструировали эту трехмерную картинку? Не можем. Это действия, которые осуществляет познавательный субъект как таковой – трансцендентальный субъект. Но мы не можем наблюдать за ним в актах интроспекции, как это предполагал Декарт. Тогда на основании чего мы говорим, что есть такие структуры у субъекта? Какого рода выводы позволяют Канту говорить об этом? Это трансцендентальная дедукция, поскольку он полагает, что некоторые виды знания мы иначе мы не в состоянии объяснить и для того, чтобы их объяснить мы выходим за пределы того, что мы можем наблюдать в опыте, и начинаем говорить о ненаблюдаемых в опыте структурах познающего субъекта. Способность формулировать законы – эта черта научности принадлежит самому познающему субъекту, а не познаваемой реальности.

Кант начинает объяснять характер математического познания. Это форма, которая организует все многообразие чувственного материала, а еще у нас есть способность чистого нечувственного созерцания (это когда мы отвлекаемся от всего многообразия чувственного материала и тогда созерцаем нечто, например, когда мы мысленно строим треугольник). Когда мы представляем себе фигуру, мы имеем дело со свойствами этой априорной структурой. Благодаря этому возможна математика. Благодаря чему математическое убеждение приложимо к опыту? Потому что весь наш чувственный опыт организуется теми же самыми структурами, вот почему математика приложима всюду ко всем объектам опыта.

Структура опыта оказывается еще гораздо более сложной. Чувственный опыт также пронизан структурами, принадлежащими рассудку. И по большому счету, опыт – это совместное произведение чувственности и рассудка.