ФРАНЦУЗСКИЕ ПОСТМОДЕРНИСТЫ

КРИСТЕВА Ю.

Интересно направление феминистической философии. После выступлений известной дамочки – психоаналитика о том, что женщина страдает комплексом «кастрации», ко­торый она, видимо, вывела из своих «лесбийских» мечтаний, разного рода такие же темы поднимаются «философ­ствующими» дамами, которые сейчас ведут «атаку» на бастионы философии. Вот один из «ата­кующих» философов в юбке существует и в по­смодернистской философии. Поднялась на волне событий мая 1968 г. В эти времена была увлечена маоизмом. Потом немного «остепени­лась».Участвовала в движении «Телькелизма». Активный участник в «органе» этого движения – журнале «Tel Quel», который был основан в 1960 году. Автор работ: «Семиотика» (1969), «Революция по­этического языка» (1974), «Полилог» (1977), «В начале была любовь: Психоанализ и вера» (1985), «Черное солнце, депрессия и меланхолия» (1987), «Чуждые самим себе» (1988).

ПОЛОВАЯ СИСТЕМА ЯЗЫКА

МЕНТАЛЬНОСТЬ ЖЕНСКОЙ ШИЗОФРЕНИИ

«При чтении текстов большинства современных французских философов новейшей ориентации приходится всегда учитывать один существенный фактор, касающийся са­мой специфики их мышления, то, что впоследствии получило название «поэтического мышления», или, иначе, «метафорической эссеистики». Она изначально чужда установке на терминологическую четкость, на логически выверенную строгость поня­тийного аппарата» (Ильин И.П. Два философа на перепутье времени \\ Делез Ж. Фуко. М. 1998).

ЖЕНЕТТ Ж.

ЛИОТАР Ж.Ф.(р.1924)

Жан-Франсуа Лиотар. Работа «Состояние постмодерна».

Лиотар считает, что мир может быть описан лишь путем художественной формы, нар­ративно, научный же язык понятий может быть лишь дополнением, уточнкением, это «вторичный» язык.

«Наша рабочая гипотеза состоит в том, что по мере вхождения общества в эпоху, назы­ваемую постиндустриальной, а культуры – в эпоху постмодерна, изменяется статус знания» (Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна. Спб., 1998. С.14)

ЛИТЕРАТУРА:

1. Ильин И.П. Постмодернизм от истоков до конца ситолетия: эволюция научного мифа. М. 1998.

2. Ильин и.П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М. 1996.

ПОСТМОДЕРНИСТЫ

ЛИТЕРАТУРА:

ГЛАВА 3 ФИЛОСОФИЯ ДЕЛЁЗА Ж. (1926-1995)

Жиль Делёз – крупнейший философ последней трети XX века, является ярким вы­ра­зи­телем кризисного состояния философии. Наиболее интересный фи­лософ постмодер­низма. Благодаря работам о Ницше: «Ницше и философия» (1962), «Ницше» (1965) был замечен М. Фуко и получил известность.

Автор мно­гих работ по философии и истории философии, многие из которых он на­писал в со­авторстве с психоаналитком Феликсом Гваттари (1930-1992). Из них выде­ляются: «Ницше и филосо­фия»(1962), «Различие и повторение»(1969), «Логика смысла»(1969), «Капитализм и шизофрения: Анти-Эдип» (1972), «Кафка: К проблеме литературы» (1975), «Ризома» (1976), «Складка: Лейбниц и барокко» (1988), «Что такое философия?»(1991), «Фуко». Последнюю ра­боту «Ве­личие Маркса» он не закончил, покончив жизнь самоубийством 3 ноября 1995 г., вы­бросив­шись из окна своей парижской квартиры. Типичный философ.

«Эстетичность» его работ сочетается с достаточно высоким уровнем философствова­ния. На­сыщен­ность герменевтическими «штудиями» от­носительно философов про­шлого сочетается с определенной системностью мышления. Но его стиль, идущий от Ницше, часто раздражает. По моему мнению, философии современности нужен новый позитивный стиль «смысловой про­зрачности», а не туманной «постмодернистской» игры. Но пока мы – философы, имеем то, что имеем. Мы имеем тексты лишь этих «по­стмодернистских» философов, наслаждающихся гроте­скными фразами, обыгрываю­щими фал­лические аналогии (больной темой французских фило­софов, которые тя­го­теют к гомосексуа­лизму), образы шизо­идного сознания и т.п. Конечно, та­кого типа тек­сты привлекают широкую публику, их книги расходятся большими тиражами, но они не так уж много прибавляют к мно­говековому опыту философствования. Тем более, если снять всю эту внешнюю «мишуру» эпа­тажа, и гротескную «витиеватость» их мысли, - то сразу проявляется то, что большинство их мыслей – это переложение мыс­лей, которые вы­сказаны другими философами в прошлом. Как правильно пи­сала Н.Б.Маньковская: «Побудительным стимулом создания нового метода по­служило стремление сложить стереотип западного интел­лигента – пассивного пациента пси­хо­аналитика, «невротика на кушетке», и утвердить нетрадиционную модель активной личности – «прогуливающегося шизофреника». «Шизофре­ник» здесь не психиатриче­ское, а социально-по­литическое понятие. «Шизо» в данном случае – не еальный или потенциально психически больной человек (хотя и этот случай исследуется ав­торами), не контестант, тотально отвергающий капиталистический социум и живущий по зако­нам «желающего производства»» (Маньковская Н.Б. Структурно-психоаналитическая эстетика Ж. Делёза и Ф.Гваттари \\ Фило­софские науки 1989 №12 с.34-35)

При всей путаности постмодернистской философии, особо можно отметить последнюю их ра­боту «Что такое философия?» (1991), где они философствуют более трезво и сис­тематично. В ней действительно найдена «золотая середина» между про­странностью дискурсивных рассуждений и такой же пространностью неупорядоченных об­разных выражений. В этом смысле начинаешь соглашаться, что философия есть по­эзия, ибо этот поэтический строй языка позволяет «архивировать» информацию, сжи­мать её в не­скольких строчках. Именно это, в своей последней работе, Делез и Гваттари сумели сделать.

«ШИЗОАНАЛИЗ»

Для современных французских философов – взлетевших на волне майских событий 1968 года тяжело переживается их «маргинальность» и ненужность в современном мире «симулякров». От того периода, когда их философствование встречало интерес у широких слоев интеллиген­ции у них осталась ностальгическая тоска. Вполне вероятно, нежелание избавиться от этой «тоски» и привело Ж.Делёза к самоубийству. Хотя дело тут не в том, что философия «умерла», что «философ-пророк», коими они себя представляют больше не нужен. Умерла их «постмо­дернистская» философия и умерла «пророческая» философия. В XXI веке наступает время фи­лософии «размышления над итогами», наступает время не «пророческой», а «думающей» фи­лософии.

Тем не менее этот «разрыв» приводит к тому, что у постмодернистских философов воз­никает идеология «воинствующего маргинала», идеология «воинствующего шизофре­ника» как обви­нителя-аналитика существующего общества. Хотя не понятно чем это общество хуже или лучше прежних. Обычное общество со всем своим идиотизмом и грязью, и одновременно со всеми своими лучшими проявлениями – ра­зумностью, стремлением к справедливости и состра­данием к ближним.

Мир шизофреника противостоит миру мира власти, миру буржуазии. Это мир желания, мир реализации желания, мир свободы. Вот с этой точки зрения мира «свободы» и ана­лизируются все рациональный системы власти в ментальной, социальной и хозяйст­венной сферы. Концепция более всего «поэтическая», чем «теоретическая». Но в ос­нове, в «ядре» вполне ин­тересная, да и известная. Совершенно непонятно к чему эта «поэтическая» шелуха. Тем не ме­нее эта концепция, оформленная в работе Ж. Делеза и Ф. Гваттари «Капитализм и шизофре­ния» (1972), четко характери­зует весь стиль фило­софствования Ж.Делёза и постмодернистов. Это наслаждение бро­скими эпатирующими аналогиями, сексуальными символами, стремле­нием «диссоции­ровать» устойчивые об­разования в ментальности. Это им нравиться, но мало прибавляет в анализе действи­тельно синергически существующих реальных артефак­тов куль­туры.\\\

Книга вышла в 1994 в рус.пер. но её нигде нет…\\\\\

ЛОГИКА СМЫСЛА

«Логику смысла вдохновляет дух эмпиризма. Только эмпиризм знает, как выйти за пределы видимостей опыта, не попадая в плен Идеи, и как выследить, поймать, заключить, а может быть и самому вызвать фантом на границе продолженного и раз­вернутого до предела опыта.

Э. Гуссерль называет это предельное отношение выражением. Он отделяет последнее от обозначения, манифестации и доказательства. Смысл – это то, что выражается. Гус­серлю в меньшей степени, чем Мейнонгу, удалось заново прикоснуться к живому ис­точнику вдохновения Стоиков. Так, например, когда Гуссерль размышляет по поводу «перцептивной ноэмы»» или «смысла восприятия», он с самого начала отличает их от физических объектов, от всего психологического, или жизненного, от ментальных представлений и от логических понятий. Он описывает ноэму как бесстрастную и бес­телесную сущность, лишенную физического или ментального существования, которая ни действует, ни подвергается воздействию – чистый результат, или чистое «явление»» (Делёз Ж. Логика смысла. М., 1995. С.36)

СМЫСЛ

Смысл человеческого существования – это основа философствования. В частности, это выра­жается в поиске смысла, заключенный в словах-знаках, которые обозначают те или иные собы­тия бытия. Смысл – это то, что «блуждает» между этими словами-зна­ками и миром. Смысл диалектичен, в нем объединяются истина и ложь, он является по­верхностью, границей между верхними неподвижными Идеями - знаками и глубиной неясного и бушующего Бытия. Он есть поверхность, на которой рождаются метаста­бильные образования, какие-то более-менее устой­чивые центры кристаллизации, во­круг которых и группируются формы человеческой культуры. Проблема Смысла – это центральная проблема философствования XX века, века в котором этот Смысл становится все более и более проблематичным. Делёз пишет, что именно Смысл, как центральное понятие, приходит на смену прежним метафизическим Сущностям. Что такое Смысл, по Делёзу? «Смысл- это и выражаемое, то есть выраженное предло­жением, и атри­бут положения вещей. Он развернут одной стороной к вещам, а другой – к предложениям. Но он не сливается ни с предложением, ни с положением вещей или качеством, которое данное предложение обозначает. Он является именно границей ме­жду предложениями и вещами» (Делёз Ж. Логика смысла. М., 1995. С.38). Смысл «…принадлежит не высоте или глубине, а скорее, поверхностному эффекту; он неотделим от поверхности, которая есть его собственное измерение. Это вовсе не зна­чит, что смыслу недостает высоты или глубины, а скорее, это высоте и глубине не дос­тает поверхности, недостает смысла, и они обладают им только благодаря «эффекту», предполагающему смысл» (Делёз Ж. Логика смысла. М., 1995. С.96).

Далее: «смысл – это четвертое отношение предложения. Стоики открыли его вместе с событием: смысл – выражаемое в предложении – это бестелесная, сложная и нередуцируемая ни к чему иному сущность на поверхности вещей: чистое событие, присущее предложению и обитающее в нём. Второй раз такое же открытие сделали в 14 веке представители школы Оккама Григорий Римини и Николай д΄Аутрено, а в тре­тий раз – в конце 19 века выдающийся философ и логик Мейнонг. Разумеется, такая ис­торическая датировка не случайна. Мы видим, что открытие Стоиков предполагало ре­визию платонизма. Аналогичным образом, логика Оккама была направлена на снятие проблемы универсалий, а Мейнонг боролся с гегелевской* логикой и породившей её традицией» (Делёз Ж. Логика смысла. М., 1995. С.34-35)

Смысл различен от значения: «значение отсылает только к концепту и способу его со­отноше­ния с объектом, обусловленным в поле представления; смысл же подобен Идее, развивающейся в допрезентативных определениях» (Р. и п. с.193)

СОБЫТИЕ

«Что же такое идеальное событие? Это- сингулярность, или, скорее, совокупность син­гулярно­стей, сингулярных точек, характеризующих математическую кривую, физи­ческое положение вещей, психологическую или нравственную личность. Это- по­ворот­ные пункты и точки сгибов; узкие места, узлы, предверия и центры; точки плавления, конденсации и кипения; точки чувст­вительности» (Делёз Ж. Логика смысла. М., 1995. С.73)

«Сравнивая события с туманом над прериями, можно было сказать, что туман поднимается именно на границе – там, где вещи соединяются с предложениями. Как если бы дуальность отражалась от обеих сторон [границы] в каждом из этих двух тер­минов. На стороне вещей – физические качества и реальные отношения, задающие по­ложения вещей, но есть ещё и идеальные логические атрибуты, указывающие на бесте­лесные события» (Делёз Ж. Логика смысла. М., 1995. С.41)

«Пересмотр платонизма означает, прежде всего и главным образом, замену сущностей на собы­тия как потоки сингулярностей» (Делёз Ж. Логика смысла. М., 1995. С.75)

ВРЕМЯ

Ж. Делёз подчеркивает различие между Хроносом и Эоном. «Хронос – это настоящее, ко­торое только одно и существует. Он превращает прошлое и будущее в два своих ори­ен­тированных измерения так, что мы всегда движемся от прошлого к будущему – но лишь в той мере, в какой моменты настоящего следуют друг за другом внутри частных миров или частных систем. Эон – это прошлое-будущее, которое в бесконечном деле­нии абстрактного момента безостановочно разлагается в обоих смыслах-направлениях сразу и всегда уклоняется от настоящего. Ибо на­стоящее не может быть зафиксировано в Универсуме, понятом как система всех систем или не­нормальное множество» (Делёз Ж. Логика смысла. М.,1995. С.101)

Ж. Делёз: «В одном случае настоящее – это всё; прошлое и будущее указывают только на относительную разницу между двумя настоящими: одно имеет малую протя­жен­ность, другое же сжато и наложено на большую протяженность. В другом случае на­стоящее – это ничто, чистый математический момент, бытие разума, выражающая прошлое и будущее, на которые она разделена. Короче, есть два времени: одно составлено только из сплетающихся настоящих, а другое постоянно разлагается на растянутые прошлые и буду­щие. Есть два времени, одно имеет всегда определен­ный вид – оно либо активно, либо пассивно; другое – вечно Инфинитив, вечно ней­трально. Одно – циклично; оно измеряет дви­жение тел и зависит от материи, которая огра­ничи­вает и заполняет его. Другое – чистая прямая ли­ния на поверхности, бестелесная, без­граничная, пустая форма времени, независимая от вся­кой материи» (Делёз Ж. Логика смысла. М.,1995. С.85).

«.. каким путем, каким путем? – спрашивает Алиса, чувствуя, что движется всегда в двух смысло – направлениях сразу, оставляя собой лишь благодаря оптической иллюзии» (Делёз Ж. Логика смысла. М., 1995. С.15).

2. ПОВЕРХНОСТЬ

«Первое, что очевидно для шизофреника – это то, что поверхность раскололась. Ме­жду вещами и предложениями больше нет никакой границы – именно потому, что у тел больше нет поверхности. Изначальный аспект шизофренического тела состоит в том, что оно является неким телом – решетом» (Делёз Ж. Логика смысла. М., 1995. С.112)

«… образ жизни шизофреника – противоречие: либо в глубинной трещине, пересекаю­щей тела, либо в раздробленных частях, вращающихся и насаженных друг на друга. Тело-решето, раздробленное тело и разложившееся тело – три основных измерения ши­зофренического тела» (Делёз Ж. Логика смысла. М., 1995. С.113)

«Будем называть метафизической поверхностью (трансцендентальным полем) гра­ницу, которая устанавливается между телами, взятыми в их цельной* совокупности внутри охватывающих их границ, с одной стороны, и предложениями как таковыми, - с другой. Как мы увидим, эта граница имеет по отношению и поверхности определен­ными свойства звука, которые делают возможным чёткое распределение языка и тел, телесной глубины и звукового континуума. Во всех этих отношениях поверхность вы­ступает в качестве трансцендентального поля как такового, места смысла и выражения. Смысл есть то, что формируется и развертывается на поверхности» (Делёз Ж. Логика смысла. М., 1995. С.156-157)

3. ПАРАДОКС И ЮМОР

«Парадокс-это освобождение глубины, выведение события на поверхность и развертывание языка вдоль этого предела» (Делёз Ж. Логика смысла М.,1995.С.22)

«Юмор- искусство поверхностей и двойников, номадических сингулярностей и всегда ускользающей случайной точки, искусство статичного генезиса, сноровка чистого со­бытия, сноровка чистого события и «четвертое лицо единственного числа», где не имеют силы ни сиг­нификация, ни денотация, ни манифестация, а всякая глубина и вы­сота упразднены» (Делёз Ж. Логика смысла М.,1995.С.172)

При конструировании новой теории идеи, Делёз обращается к учению стоиков. Новая теория –это теория парадокса. По Делёзу: «Парадокс - это освобождение глубины, вы­ведение события на поверхность и развёртывание языка вдоль этого предела. Юмор – искусство поверхности, противопоставленное старой иронии – искусству глубины и высоты. Софисты и Киники уже сделали юмор философским оружием против сократической иронии, но со стоиками юмор обрёл свою диалектику, свой диалектиче­ский принцип, своё естественное место и чисто философское значение» (Делёз Ж. Ло­гика смысла М.,1995. С.22-23)

«Сила парадоксов не в том, что они противоречивы, а в том, что они позволяют нам присутствовать при генезисе противоречия» (Делёз Ж. Логика смысла М.,1995. С.98).

§3 НОВАЯ ТЕОРИЯ «ИДЕИ»

Ж. Делёз делает попытку обосновать новую теорию идеи, но, как всегда, к такому серьёзному во­просу в философии подходит крайне разбросано и несерьезно, изложение его «новой теории идеи», буквально кишит, как прогнившая рана, «идейками – червями» и отдает гнилостным за­пахом сумбурности и бессвязности. Хотя, зачастую и наблюдаются здравые прозрения, кото­рые интересны и кое-что нам проясняют относительно сложных механизмов ментальности и культуры вообще. Но эти «прозрения» перемежаются с испугом Делёза перед реальностью со­временности, крайне сложной и запутанной. Он хочет её понять и может, но понять «боится»- этому мешает его завязанность именно на европейскую философскую культуру гуманитар­ного направления, которую он на словах иногда старается отвергнуть. Он хочет позитивности пони­мания, но у него не выходит, ибо он обращается в своем философст­вовании к философам, из­вестным своим «эпатажем» и совершенно излишней для яс­ного философствования, которого так жаждет современность, сумбурности мышления. Делез – это классический пример того, как традиция, в которой философствует философ, совершенно не дает возможности увидеть оче­видность, не позволяет философу увидеть современную ему реальность. Делез – яркое свидетельство вырождения той традиции, которой он принадлежит – традиции экзистенциаль­ного стиля философствования.

СИМУЛЯКР

Ж. Делез правильно подчеркивает следующее: «Понятия субъекта и объекта не по­зволяют подойти вплотную к существу мысли. Мысль- это не нить, протянутая между субъектом и объектом, и не вращение первого вокруг второго. Мысль осуществляется скорее через соотношение терри­тории и земли» (чтф с.110). Т.е. он изначально не про­тивопоставляет субъекта, как носи­теля Идеи, и объекта. Они связаны неразличимо друг с другом и действуют согласно иной ло­гики, по иной плоскости. Эта плоскость состоит в разных «срезах» хаоса мира, который есть поверхность, «земля» без «небес». Это роднит его со стоиками и эпикурейцами, которые стре­мились уничтожить это разделение на «субъект» и «объект», которое пошло со времен Парменида и Платона. Делёз вводит понятие «симулякр», этот же концепт потом интенсивно эксплуатирует Ж. Бодрийяр. Но исходно он имеет корнем учение эпикурейцев, - известно, что эпикурейцы считали, что мы познаем вещи благодаря тому, что они испускают тончайшие ве­щественные образы – «эйдолы». Есть одна их разновидность, которая вы­зывает смутные об­разы вещей - «simulacra». Вот что пишет о «симу­лякрах» Лукреций:

«Тонкие; так же легко они в воздухе, встретясь друг с другом,

Сходятся вместе, как нить паутины иль золота блестки.

Дело ведь в том, что их ткань по строение тоньше

Образов, бьющих в глаза и у нас вызывающих зренье,

Ибо, нам в тело они проникая чрез поры, тревожат

Тонкую сущность души и приводят в движение чувство.

Так появляются нам и Кентавры и всякие Скиллы,

С Кербером схожие псы, и воочию призраки видны

Тех, кого смерть унесла, и чьи кости землею объяты..»

(Лукреций. О природе вещей. М., 1958. с.146)

И вот что Делез пишет: «Современный мир – это мир симулякров. Человек в нем не пе­реживает Бога, тождество субъ­екта не переживает тождества субстанции. Все тождества только симулированы..» (Р. и пов. С.9). Сутью «симулякра» является отсутствие стабильности и опре­деленности: «Чистое становление, беспредельность – вот материя симулякра, поскольку он из­бегает воздей­ствия Идеи и ставит под удар как модели, так и копии, одновременно» (Делёз Ж. Логика смысла. М., 1995. С.14). Если человек, пользуясь какими-то за­данными образцами поведения, копирует свой образ жизни и поведения сообразно им, то «симулякр» не создает копии: «Симулякру свойственно не быть копией, а опрокидывать все копии, опрокидывая также и об­разцы: всякая мысль становится аг­рессией» (Делез Ж. Различие и повторение. С.10)

В этом отношении симптоматична работа Ги-Эрнста Дебора (1931-1994) «общество спектакля» (1967). Сам Ги-Эрнст Дебор крайне оригинальный человек – он лидер аль­тернативного Ситуациониского Интернационала, да и закончил жизнь оригинально – застрелился. Эта его книга как раз получила известность после 1968 года. В ней он ут­верждал: «вся жизнь обществ, в которых господствуют современные условия производства, проявляется как необъятное нагромождение спектаклей. Все, что раньше переживалось непосредственно, теперь отстраняется в представление» (Дебор Г. Обще­ство спектакля. М. 2000. С.23). И далее: «Спектакль – это не совокупность образов, но общественное отношение между людьми, опосредованное образами» (Дебор Г. Общество спектакля. М. 2000. С.23).

В «Комментариях к «Обществу спектакля»» (1988) он уточняет: «Модернизированное общество, достигшее стадии включенной театрализации, характеризуется согласован­ным действиям пяти основных черт, а именно: непрерывного технологического обновления, слияния экономики и государства, всеобщей секретности, безоговорочной лжи и вечного настоящего» (Дебор Г. Общество спектакля. М. 2000. С.126)

«Идея» как «симулякр» – это уже не организующий центр, «паттерн», вокруг которого организуются смыслы и значения, а наоборот, она разрывает целостность смысла, пре­вращает здание «Идеи» и культуры, которую она символизирует, в развалины, внутри которых бродит человек, подбирая более-менее ценный мусор, оставшийся от прежних обитателей этого зда­ния. Но он подбирает не «Идею», а обрывки «идеек», «симуля­кры», ценность которых крайне проблематична. Этот «бродяга» с треснутым «Я», ши­зофреник, роется в хламе культуры, под­бирая отбросы. Картина крайне безотрадная, хотя во многом адекватна реальному положению дел в современной культуре. И ис­ходная ошибка Делеза состоит в том, что стараясь придать динамизм «Идее», он окоча­тельно её разрушает, он не видит иного пути для придания динамике «Идее», хотя, как известно из моей позиции, этот выход есть – это создание новой теории идеи на базе концепта «традиция», в котором «идея», сохраняя свою целостность и идентичность смыслов и значений, тем не мене существует как динамичное, полифункциональ­ное и полиморфное образование.

Эта «симуляция» обусловлена в основном «бунтом» человека против стереотипности жизни, а вернее «симуляцией бунта», целью которой не является позитивное утверждение новых смы­слов и нового образа жизни, а поиск разнообразия в целях раз­влечения и «встряски» от одноообразия жизни, которая, в принципе, устраивает. Делёз пишет: «Современная жизнь та­кова, что, оказавшись перед лицом наиболее механиче­ских, стереотипных повторений вне нас и в нас самих, мы не перестаем извлекать из них небольшие различия, варианты и модификации. И наоборот – тайные, замаскиро­ванные, скрытые повторения восстанавливают в нас и вне нас голые, механические, стереотипные по­вторения. В симулякре повторение* уже нацелено на по­вторения ,различие – на различие» (Р. и п. С.9-10). Сама философия Делёза не есть утвержде­ние нового стиля жизни, а «симуляция бунта» против стереотипности жизни благополуч­ного и самодовольного мещанина-интеллигента – в этом исходная недостаточность и неполноцен­ность его философии. Хотя, тем не менее, он старается претендовать на от­крытие новой пози­тивности, беря в качестве «архетипа» этой позитивности эпикурей­ский «симулякр», понятый им на свой манер.

Что представляет из себя делёзовский «симулякр»? Симулякр принципиально утверждает, что он не существует как символ тождественности и определенности, си­мулякр «схватывает» неко­торую определенность вещи и явления, но симулякр при этом «схватывает конституирующую несхожесть вещи, которую он лишает ранга об­раза» (Р. и п. с.91). Повторение состояний вещи как стабильного образования во вре­мени воспроизводится в «симулякре»: «Вещь – это сам си­мулякр, симулякр – это выс­шая форма; трудность для каждой вещи состоит в достижении сво­его собственного си­мулякра, его состояния знака, согласованного с вечным возвращением» (р.и п. с.91). Т.е. «симулякр» сочетает в себе и идентичность вещи, которая стабильно «повторяет» саму себя, но, с другой стороны, и «различность» вещи, «другое» в вещи.

Симулякр, по Делёзу, - это дым или туман, который расстилается над бытием, туман «наркотический», который плодит разные образы, лишенные истинности и ложности. Симулякр создает иллюзии, доставляет чувство удовольствия или неудовольствия, ему чужды критерии истинности. Истина не важна в данном случае, важен эстетический процесс «витания в облаках» тумана, в наслаждении «поверхностными эффектами» со­бытий.