Соотношение политики и морали

Раскрытие соотношения политики и морали — сложнейшая проблема социальной философии. Каждый философ по-своему видит решение проблемы соотношения политики и морали.

Впервые вопрос о соотношении политики и морали попытался ре­шить итальянский мыслитель Н. Макиавелли (1469 —1527). Великий Ма­киавелли, живший в эпоху, когда Италия переживала трудные времена, обратился к проблемам морали и политики. И как реалист, а не мечта­тель, он решил, по собственному выражению, следовать не воображае­мой, а действительной правде, т. е. рассматривать политические и иные феномены не с позиции должного, а с позиции сущего, «ибо расстояние между тем, как люди живут и как должны бы жить, столь велико, что тот, кто отвергает действительное ради должного, действует скорее во вред себе, нежели на благо, так как, желая исповедовать добро во всех случаях жизни, он неминуемо погибнет, сталкиваясь с множеством людей, чуж­дых добру. Из чего следует, что государь, если хочет сохранить власть, должен приобрести умение отступать от добра и пользоваться этим уме­нием смотря по надобности»¹.

Оставаясь на почве исторической действительности, Макиавелли пи­шет, что, как правило, люди замечают в государях разные качества: щед­рость и скупость, жестокость и сострадательность, честность и веро­ломство, снисходительность и надменность и др. Они хотят, чтобы госу­дари имели только хорошие качества, но в жизни это невозможно. И по­этому Макиавелли считает, что для удержания власти государь не может не использовать и те качества, которые у людей вызывают презрение. «Поэтому государь, если он желает удержать в повиновении подданных, не должен считаться с обвинениями в жестокости... ибо от беспорядка, который порождает грабежи и убийства, страдает все население, тогда как от кар, налагаемых государем, страдают лишь отдельные лица»². Та­ким образом, итальянский мыслитель советует в интересах большинства и государства применять насилие, хотя с точки зрения морали оно может вызвать осуждение.

Макиавелли К Избр. соч. М., 1982. С. 345. Там же. С. 345.

Макиавелли отмечает, что хорошо, когда государь верен своему слову и честен в делах. Но опыт истории говорит о том, что успехов добивались те правители, которые не сдерживали своего слова и в нужный момент меняли позицию. Государь должен походить одновременно на льва и ли­сицу. Лев — это сила, а лиса — хитрость. Следовательно, государь должен быть и львом, и лисой. И ради сохранения государства и своей власти он всегда должен быть готов к тому, чтобы изменить свою политическую по­зицию, если этого требуют обстоятельства. Люди о нем судят не по его словам, а по делам, и если они идут хорошо, то никто не обратит внима­ния на слова.

Макиавелли подчеркивает, что государю необходимо избегать нена­висти и презрения со стороны подданных, которые вызываются хищни­чеством, малодушием, легкомыслием и нерешительностью. Он дает сове­ты государю, соблюдение которых должно принести ему славу и почести. Прежде всего государь должен проводить твердую политику, базирую­щуюся на насилии, как внутри страны, так и за рубежом. Но Макиавелли не против того, чтобы государь использовал, кроме силы, и другие сред­ства, помогающие ему завоевать уважение подданных. В частности, госу­дарь должен оказывать почет и уважение тем, кто отличился в каком-либо ремесле или искусстве, не мешать заниматься торговлей, земледелием, награждать достойных людей и т. д.

Довольно интересны советы Макиавелли о том, как государю избе­жать льстецов. Обычно государь пытается внушить мысль подданным о том, что надо говорить только правду, но это может вызвать и презре­ние, так как не всякая правда нужна правителю. Это во-первых. Во-вторых, какую бы правду они ни говорили, все равно найдутся люди, которые будут льстить, лицемерить и подхалимничать. Поэтому благора­зумный государь поступает так: «Отличив нескольких мудрых людей, им одним предоставить право высказывать все, что они думают, но только о том, что ты сам спрашиваешь, и ни о чем больше; однако спрашивать надо обо всем и выслушивать ответы, решение же принимать самому и по своему усмотрению. На советах с каждым из советников надо вести себя так, чтобы все знали, что чем безбоязненнее они выскажутся, тем более угодят государю; но вне их никого не слушать, а прямо идти к на­меченной цели и твердо держаться принятого решения. Кто действует иначе, тот либо поддается лести, либо, выслушивая разноречивые советы, часто меняет свое мнение, чем вызывает неуважение подданных»¹.

Итак, Макиавелли считает, что политика и мораль несовместимы, и для государя важна не мораль, а такая политика, которая бы укрепила его власть, вызывала уважение у подданных, ненависть у врагов и в це­лом служила бы укреплению государства.

К воззрениям итальянского мыслителя абсолютное большинство как современных, так и прошлых мыслителей отнеслось исключительно кри-

Макиавелли Н. Указ. соч. С. 345. 62

тически. Они обвинили его во всех мыслимых и немыслимых грехах. В частности, они утверждали и утверждают, что Макиавелли оправдывает любые средства, в том числе аморальные, для удержания власти. Иначе говоря, он проповедует тезис: «Цель оправдывает средства». До сих пор термин «макиавеллизм» используется для характеристики политики, про­низанной ненавистью к человеку и к государствам.

Но не все мыслители отнеслись критически к итальянскому ученому. Гегель, Маркс и другие очень высоко ценили его творческое наследие и политические позиции. Вот что писал Гегель: «Творение Макиавелли останется в истории важным показанием, которое он засвидетельствовал перед временем и своей собственной верой, что судьба народа, стреми­тельно приближающегося к политическому упадку, может быть предот­вращена только гением. Интересным является в своеобразной судьбе «Го­сударя» также тот факт, что при общем непонимании и ненависти к это­му произведению один будущий монарх (имеется в виду прусский канц­лер Фридрих I. — И. Г.) ...взял в качестве темы для школьного сочинения Макиавелли, противопоставив ему моральные хрии, пустоту которых он сам впоследствии подтвердил как своим образом действий, так и своими произведениями...»¹

Но после смерти итальянского мыслителя наступает новая эпоха, и данная проблема приобретает еще большую злободневность. Многие философы обращали на нее внимание, но наиболее рельефно она нашла отражение у Канта. Немецкий философ хотел соединить мораль и поли­тику. Мораль, пишет он, есть «совокупность... безусловно повелевающих законов, в соответствии с которыми мы должны вести себя....»². Кант ис­ходит из понятия долга, которому должны подчиняться все, в том числе и политики. Мораль — это теоретическое, а политика — практическое пра­воведение. Моральный долг велит людям жить в мире и дружбе, и мо­ральный политик должен совмещать политические принципы с мораль­ными. Кант осуждает морализирующих политиков или политических мо­ралистов, которые не считаются с моральным долгом. Истинная полити­ка, по его мнению, должна учитывать моральные принципы, так как от этого она только выиграет.

Макс Вебер тоже не обошел вниманием вопросы соотношения поли­тики и морали. Он исключительно большое значение придавал политиче­ским качествам человека. Он считал, что для политика решающими явля­ются три качества: страсть, чувство ответственности и глазомер. Под страстью Вебер подразумевает, как он выражается, существо дела. Поли­тик должен всецело отдаваться тому делу, которое он избрал. Он не име­ет права заниматься политикой спустя рукава. Но политикой страстно можно заниматься лишь в том случае, если политик чувствует свою ответ-

Гегель. Политические произведения. М., 1978. С. 154—155. Кант И. Соч.: В 6 т. Т. 6. М., 1966. С. 289-290.

ственность, которую немецкий исследователь называет главной путевод­ной звездой деятельности политика. Политику требуется глазомер, т. е. «способность с внутренней собранностью и спокойствием поддаться воз­действию реальностей, иными словами, требуется дистанция по отноше­нию к вещам и людям»¹. Настоящим политиком Вебер считает того, кто обладает этими качествами.

Вебер полемизирует с теми, кто хочет соединить политику и мораль. Политика, пишет он, связана с насилием, а с точки зрения этики насилие недопустимо. С этим немецкий социолог категорически не согласен. По­литик, настаивает он, должен насильственно противостоять злу, иначе за победу зла он будет нести ответственность. Поэтому вопрос не в том, что политик должен руководствоваться моральными принципами, а в том, об­ладает ли политик качествами, необходимыми для принятия важных по­литических решений. Этические позиции, твердо убежден Вебер, не должны мешать действовать в соответствии с политическими реалиями. Он высмеивает моралистов, которые часто поступаются своим мораль­ным кодексом. «Что касается освящения средств целью, то здесь этика убеждения вообще, кажется, терпит крушение. Конечно, логически у нее есть лишь возможность отвергать всякое поведение, использующее нрав­ственно опасные средства. Правда, в реальном мире мы снова и снова сталкиваемся с примерами, когда исповедующий этику убеждения вне­запно превращается в хилиастического пророка, как, например, те, кто, проповедуя в настоящий момент «любовь против насилия», в следующее мгновение призывает к насилию — к последнему насилию, которое приве­ло бы к уничтожению всякого, точно так же, как наши военные при каж­дом наступлении говорили солдатам: это наступление - последнее, оно приведет к победе и, следовательно, к миру. Исповедующий этику убеж­дения не выносит этической иррациональности мира»².

Большое место вопросы морали и политики занимают в русской фи­лософской и общественно-политической мысли. Писатели, публицисты, философы, историки, ученые, журналисты всегда рассматривали полити­ку под углом зрения моральных норм и принципов. При этом им каза­лось, что они прекрасно разбираются в сложном механизме политиче­ских институтов и политических структур, политической жизни вообще. Если им нравится политика данного государства независимо от того, на­сколько она отвечает интересам общества, то они ей поют дифирамбы и считают морально оправданной. А если не нравится, то обзывают ее грязной и нечестной игрой политических деятелей.

Пристальное внимание российских философов и вообще представи­телей интеллигенции к взаимодействию политики и морали, видимо, объ­ясняется тем, что в России политика, по существу, носила деспотический

¹ Вебер М. Избр. произв. М., 1990. С. 690.

² Там же. С. 698.
64

характер. Она не считалась ни с какими правовыми нормами и всецело базировалась на произволе и волюнтаризме. Причина такого отношения политиков к народу заключается в том, что государство имело вотчин­ный характер. Государь рассматривал государство как свою вотчину, как свою собственность, и он не считался ни с какими правовыми нормами и принципами, мог по своему усмотрению наказать или поощрить того или иного вельможу, подарить или отобрать земли у того или иного поли­тика. Он по-своему переделывал политические и социальные институты, игнорируя, как правило, сложившиеся реалии. Новый царь — «новое госу­дарство». Эта традиция вотчинного отношения к государству сохрани­лась и в советское время. Очередной Генеральный секретарь ЦК КПСС считал своим долгом все переделать, перестроить, по-своему обустроить свою вотчину. Отождествление власти и собственности происходит на всех уровнях как в дореволюционной России, так и в СССР. Всякий чи­новник или аппаратчик считает, что власть ему позволяет обращаться с другими людьми так, как ему хочется, а не так, как того требуют юри­дические законы. Поэтому граждане рассматривали государство не как орган, регулирующий их взаимоотношения, а как чуждую им силу. И они были индифферентны к делам государства. Одну из основных причин Смуты В. О. Ключевский видит в недоразумении в московском политиче­ском сознании. «Государство, - писал он, — как союз народный, не мо­жет принадлежать никому, кроме самого народа; а на Московское госу­дарство и московский государь, и народ московской Руси смотрели, как на вотчину княжеской династии, из владений которой оно выросло. В этом вотчинно-династическом взгляде на государство я и вижу одну из основных причин Смуты. Указанное сейчас недоразумение было связано с общей скудостью или неготовностью политических понятий, далеко от­стававших от стихийной работы народной жизни. В общем сознании, по­вторно уже сказанное, Московское государство все еще понималось в первоначальном удельном смысле, как хозяйство московских госуда­рей, как фамильная собственность Калитина племени, которое его заве­ло, расширяло и укрепляло в продолжение трех веков... И надобно приба­вить, что такой вотчинный взгляд на государство был не династическим притязанием московских государей, а просто категорией тогдашнего по­литического мышления, унаследованной от удельного времени. Тогда у нас не понимали государства иначе, чем в смысле вотчины, хозяйства государя известной династии, и если тогдашнему заурядному московско­му человеку сказали бы, что власть государя есть вместе с тем и его обя­занность, должность, что, правя народом, государь служит государству, общему благу, это показалось бы путаницей понятий, анархией мышле­ния. Отсюда понятно, как московские люди того времени могли пред­ставлять себе отношение государя и народа к государству. Им же пред­ставлялось, что Московское государство, в котором они живут, есть госу­дарство московского государя, а не московского или русского народа.

3 Обществознание 65

Для них были неразделимыми понятиями не государство и народ, а госу­дарство и государь известной династии; они скорее могли представить себе государя без народа, чем государство без этого государя»¹.

Поскольку политики рассматривали и рассматривают до сих пор го­сударство как свою вотчину и нарушали не только правовые, но и эле­ментарные моральные принципы, то защиту этих принципов брали на се­бя писатели, философы, ученые, общественное мнение. Народ всегда со­чувствовал пострадавшим от властей людям, если даже последние не всегда были правы. И всегда остро стоял вопрос о соотношении полити­ки и морали. Отсюда, видимо, морализаторство над прошлым, отсюда же нигилистическое к нему отношение.

В. С. Соловьев в работе «Национальный вопрос в России» специаль­но рассматривает проблему нравственности и политики. По его мнению, в политике господствует политический эгоизм, исходящий из того, что каждый народ имеет свой интерес и стремится, прежде всего, к его удов­летворению. В. С. Соловьев считает, что нравственным долгом народа яв­ляется отказ от эгоизма, осознание того, что каждый народ представляет собой часть всего мира и поэтому должен проявлять свою солидарность со всеми народами. Нельзя разделить политику и нравственность, ибо они находятся в тесном взаимодействии. В. С. Соловьев как религиозный философ призывает к соблюдению христианской нормы жизни, исходя­щей из мира и покоя между народами и государствами. Он даже полага­ет, что лучше отказаться от патриотизма, чем от совести.

В настоящее время некоторые философы проповедуют этику ненаси­лия. Они полагают, что все возникающие проблемы в обществе, во взаи­моотношениях людей, государств и т. д. следует разрешать исключитель­но мирным путем, без применения насильственных средств. Конечно, было бы хорошо, если бы насилие вообще исчезло из жизни человечест­ва, но реалии свидетельствуют о том, что насилие — естественный спут­ник человечества.

Чтобы выяснить соотношение морали и политики, необходимо выяс­нить их функции.