Воздействие колониальной экспансии промышленного капитализма Европы на народы Африки

В первой половине XIX в. изменился характер колониальных интересов капиталистических держав Европы. Стремительное раз­витие капитализма (промышленная революция) в Великобритании и в других европейских странах, в частности во Франции, снова вызвало споры между сторонниками и противниками колониаль­ных захватов и усилило заинтересованность буржуазии в выгодной колониальной политике. В начале XIX в. закончился меркан­тилистский период развития капитализма, на сцену выступил про­мышленный капитализм, капитализм «свободной» конкуренции. Опираясь на свое промышленное превосходство, Великобритания первой устремилась к достижению первенства над другими госу­дарствами. Торговая и промышленная монополия позволили анг­лийской буржуазии занять в XIX в. ведущее положение и в деле колониальных захватов. По определению В. И. Ленина, «две крупные отличительные черты империализма имели место в Анг­лии с половины XIX века: громадные колониальные владения и монопольное положение на всемирном рынке» ¹⁸.

По формам и методам колониальных захватов и эксплуатации промышленный капитализм уже существенно отличался от капита­лизма мануфактурного и меркантилистского периодов. В Африке торговля такими типично «колониальными» товарами, как золо­то, слоновая кость, рабы, добывавшимися с помощью жульниче­ских торговых договоров, дани, охоты за рабами, прямого ограб­ления жителей и т. д., все более отодвигалась на задний план, уступая место другим источникам прибыли. Еще в мануфактурный период колониалисты были заинтересованы в приобретении неко­торых колониальных территорий, которые могли бы служить по­ставщиками сырья и рынками сбыта мануфактурных изделий. Возникновение крупной машинной промышленности увеличило потребность в легкодоступных природных и сырьевых ресурсах, продовольствии и предметах роскоши и в то же время толкало буржуазию к завоеванию новых рынков для сбыта промышлен­ных товаров массового потребления. Торговля активизировалась, но характер ее стал иным. Приносимый ею доход по-прежнему составлял важнейшую долю колониальных прибылей. Прежде они поступали крупным монопольным торговым компаниям (Ост-Индской, Африканской и др.) и непосредственно феодально-аб­солютистскому или раннекапиталистическому государству, и те обогащались за счет межконтинентальных операций.

Бурный рост промышленного капитализма, прежде всего в Англии, в первой половине XIX в. привел к постепенному отмира­нию привилегий могущественных торговых компаний — они в организованном порядке приняли государственный характер — и запретительной колониальной системы. В XIX в. действовавшие в колониальных областях, в том числе и в Африке, английские, французские, бельгийские компании, а впоследствии и торговые компании бывших ганзейских городов * (* Имеются в виду три крупнейших германских порта — Любек, Гамбург и Бремен, сохранившие название «ганзейских» и после распада Ганзейского союза в середине XVII в.) обеспечивали свои прибы­ли и зоны влияния уже благодаря собственной инициативе в рам­ках «свободной» капиталистической конкуренции. Только к кон­цу этого периода, когда вступил в свои права империализм и на­чался переход к монополистическим формам колониальной экс­плуатации, торговые компании накануне общего территориально­го раздела колоний снова получили, теперь, правда, на короткий срок, государственные привилегии.

Но наиболее важные изменения произошли в колониальной политике. Хотя внешне ее продолжали определять в основном кру­ги фритредеров, фактически ее главной движущей силой стала промышленность наряду с торговым капиталом, и он все более попадал в зависимость от нее. Купец скатился на роль посредни­ка промышленной буржуазии, а следовательно, был вынужден от­давать значительную часть извлекаемых дивидендов своим пря­мым или косвенным заказчикам. Чисто «меркантилистские» тра­диции колониальной торговли преобладали до 1870—1880 гг.

Усовершенствование транспортных средств и оружия открыва­ло новые возможности для колониальных захватов. Изобретение парохода во много раз сократило продолжительность морских пе­ревозок, и после 1812 г. Англия располагала большим количест­вом паровых судов, которые к тому же не зависели от пассатов. Строительство каналов и других гидротехнических сооружений, улучшение и упорядочение искусственных судоходных путей име­ли своим следствием ощутимый рост мировой торговли. Событием огромного международного значения, бесспорно, явилось открытие в 1869 г. Суэцкого канала. Путь из Англии или Нидерландов, ко­торый раньше вел вокруг мыса Доброй Надежды, сократился на 13 тысяч километров, следовательно, поездка на Дальний Во­сток или в Австралию требовала отныне на три недели меньше, чем прежде. С Суэцким каналом связано оживление торгово-политической деятельности колониальных держав на восточноафриканском побережье.

Необходимо упомянуть, что изобретение ружья, заряжающего­ся с казенной части, и игольчатого ружья значительно повысило эффективность ручного огнестрельного оружия. Игольчатое ружье позволяло быстро производить выстрел даже в сырость и дождь. Техническое превосходство европейцев над колониальными наро­дами Азии и, главное, Африки увеличилось. С середины XIX в. появились военные корабли и броненосцы, приводившиеся в дви­жение паровыми двигателями. Они применялись в гражданской войне между северными и южными штатами Северной Америки. Когда незадолго до конца века войска лорда Китченера поднялись вверх по течению Нила, их поддерживали с воды канонерки. Ста­ло ясно, что достижения военной техники могут использоваться общественными силами, заинтересованными в колониальных за­хватах.

В это время усилился приток европейских поселенцев в обла­сти с хорошим климатом и благоприятными природными условия­ми. Обычно колонисты безжалостно сгоняли местное население с его исконных земель. Об этом говорят не только примеры из исто­рии «каторжных» колоний Австралии и Новой Зеландии, но и страшное по своей жестокости внедрение голландских и англий­ских поселенцев в Южную Африку.

Первое время территориальные захваты, переход от основания опорных пунктов к колонизации больших площадей, разбивка плантаций и разработка недр земли ограничивались немногими областями. Они послужили плацдармами для дальнейшего про­никновения в Африку. Только в период перехода домонополистиче­ского капитализма к империализму, начавшийся в 1870—1880гг., капиталистические державы смогли произвести в Африке полный территориальный раздел и захват колоний, уже давно осуществ­ленный ими в других частях мира.

С конца XVIII в. внимание общественности было приковано к гуманным требованиям фритредеров запретить продажу невольни­ков из Африки в Америку и отменить рабство вообще. Нет сомне­ний, однако, что за духовно-культурным гуманистическим фасадом движения аболиционистов против рабства скрывались экономиче­ские мотивы. Нарождавшийся промышленный капитализм больше не находил применения рабской форме эксплуатации. Рабский труд превратился в тормоз капиталистического развития. Передо­вая либеральная буржуазия неоднократно выступала с осуждени­ем варварской торговли людьми, противоречащей идеалам Вели­кой французской революции: свобода, равенство, братство. Когда в конце XVIII в. Уилберфорс и Гренвил Шарп при содействии методистской церкви основали аболиционистское движение, они были особенно горячо поддержаны частью английской буржуазии. Как справедливо отметил Ж. Сюрэ-Каналь, идеи аболиционистов отражали воззрения наиболее передового в экономическом отно­шении отряда промышленных капиталистов. Они наконец поня­ли, что не только работорговля, но и рабство несовместимы с при­менением более выгодного труда наемных рабочих.

Этому изменению в образе мыслей способствовали и многие другие обстоятельства. Прежде всего Великобритания, в свое время являвшаяся крупнейшим экспортером рабов, попыталась ис­пользовать борьбу за запрещение работорговли для того, чтобы добиться абсолютной торговой монополии. Отделение североамери­канских колоний в 1783 г. нанесло тяжелый удар Великобритании, она стремилась в порядке ответной меры экономически ослабить южные районы отпавших владений. Большую роль сыграли также героические восстания негров на Антильских островах, в южных штатах Северной Америки, на сахарных, кофейных и хлопковых плантациях многих других стран, в том числе в 1791 г. в Сан-Доминго.

Борьба против плантаторов-рабовладельцев достигла своего апогея. Это было упорное, длительное наступление. Поборники минувшей колониальной фазы отступали неохотно, оказывая ожесточенное сопротивление новым экономическим требованиям. Об этом говорят факты: работорговля и рабство продержались еще почти сто лет, пока окончательно и бесповоротно не исчезли с лица земли.

Более двадцати лет потребовалось Уилберфорсу, чтобы до­стигнуть первых успехов. В 1807 г. была запрещена продажа ра­бов в английские колонии. Запрет, однако, не касался рабства как формы эксплуатации. Только в 1833 г. рабство было официально отменено в английских колониях, а во французских владениях применение рабского труда легально продолжалось до 1848 г.

Последствия запретов сказались не так-то быстро. Многие работорговцы прибрежных факторий пренебрегали ими и, невзи­рая на курсировавшие в океане английские патрульные корабли, продолжали заниматься выгодным промыслом. Свой товар они сбывали прежде всего в Бразилию и на Кубу, где новые хлопко­вые и сахарные плантации по-прежнему нуждались в рабском труде* (* Как показала С. Ю. Абрамова, многие западные исследователи преуве­личивают роль кубинской работорговли в XIX в., после официального запре­щения работорговли большинством стран мира. Дело в том, что значительная доля ввезенных на Кубу невольников затем реэкспортировалась оттуда в южные Штаты США, остававшиеся до самой гражданской войны 1861—1865 гг. одним из главных работорговых рынков в Западном полушарии (см.: С. Ю. Абра­мова. Африка: четыре столетия работорговли, с 178—181).). Часто работорговля осуществлялась под прикрытием вер­бовки «законтрактованных рабочих», например для Антильских островов. В течение еще нескольких десятилетий активными оча­гами работорговли оставались Ангола, район Конго, побережье Бенина (Видах, Лагос). В ней теперь активно участвовали в роли торговцев незаконными грузами афро-бразильские метисы. Но в 1859 г. бразильское правительство работорговцев было вынуж­дено признать запрет работорговли, и спрос на рабов на главном рынке их сбыта сильно сократился. Окончательно он, однако, ис­сяк в США только в 1865 г., когда после завершения гражданской войны рабство было запрещено, в Бразилии — в 1880 г., на Ку­бе — в 1888 г. Работорговля, не приносившая былых барышей, постепенно заглохла.

Колониальная политика, которую европейские державы про­водили к югу от Сахары в первой половине XIX в., определялась различными обстоятельствами.

В начале этого столетия многие торговые фактории, конторы и форты, особенно в Западной Африке, утратили свою экономиче­скую притягательность. Из-за ограничений, а затем и запрета работорговли существенно сократился объем прибыльной замор­ской коммерции. Многие владения на западноафриканском побе­режье сохранялись лишь из престижных соображений. Голландцы и датчане оказались неконкурентоспособными. В XIX в. они усту­пили Великобритании подвластные им территории на Золотом Бе­реге и, таким образом, отказались от прямой колонизации Афри­ки. Колониальная политика Португалии по-прежнему пребывала в застое. В 1800 г. влияние Португалии распространялось на побе­режья Анголы и Мозамбика, на некоторые острова в Гвинейском заливе и часть Гвинеи. Только к концу XIX в. Португалия, исполь­зуя благоприятное международное положение, приступила к ак­тивному расширению своих колоний.

В период домонополистического промышленного капитализма Африка к югу от Сахары была в основном поприщем колониаль­ной деятельности Великобритании и Франции. Они стремились расширить свои сферы влияния и приспособить экономическую и политическую эксплуатацию этих районов к новым потребностям капиталистического развития метрополии. Англия, которая уже на этом этапе развития капитализма занимала первое место среди европейских держав по темпам и масштабам колониальных захватов, вначале главное внимание уделяла не Африке, а азиатской сфере интересов, прежде всего Индии. Франция же с 1830 г. основ­ные свои силы обратила на завоевание Алжира и других районов Северной Африки. Тем не менее обе державы не выпускали Тро­пическую Африку из поля зрения, а начиная с 50-х годов XIX в., когда они «прощупывали» континент на предмет увеличения коло­ниальной экспансии, их интерес к ней непрестанно увеличи­вался.

Между тем с середины XIX в. исключительно прибыльная ко­лониальная торговля с Африкой начала привлекать купцов и предпринимателей из других европейских стран, которые первона­чально обходились без официальной поддержки государства. Они естественно, сталкивались с конкуренцией англичан и французов. В Африке прежде всего выступали при поддержке германского банковского капитала ганзейские коммерсанты из Гамбурга Бремена. Основывая фактории, они расчищали путь немецкому торговому капиталу и формировавшемуся в это время промышлен­ному капитализму. Их деятельность на западном побережье за­служивает особого упоминания. Здесь Янцен и Тормелен обосно­вались на камерунском берегу, В, Вёльбер и К. Гёдельт — нг территории будущего Того, фирмы Гайзера и Витта — в Лагос и на побережье Дагомеи. Оптовый торговец табаком Людериц (о более мелких мы просто не говорим) в 70-е годы прощупал побережья Анголы и Юго-Западной Африки и основал селение в бухте Ангра-Пекена.

В это же время гамбургские фирмы и большие торговые дома О'Свальда и Хансинга обогащались на торговле с Восточной Аф­рикой и Занзибарским султанатом. Особенно отличился гам­бургский торговый дом Вёрмана, которой с 1849 г. регулярно посылал корабли к берегу Западной Африки. В 1856 г. флот Вёрмана состоял уже из восьми судов, которые, как и корабли других капиталистических компаний, наряду с обычными изде­лиями мануфактур перевозили водку и порох и обменивали их на пальмовое масло, слоновую кость и золотой песок, ценившийся очень высоко. После того как Вёрман был вынужден отказаться от участия в австралийских делах, он целиком сосредоточил свои усилия на эксплуатации богатств Западной Африки. Весь либерий­ский берег был усеян отделениями его торговой конторы. Он стре­мился утвердить свое влияние в Габоне, заливе Кориско и на территории будущей немецкой колонии Камерун. В конце концов германский фритредерский капитал ощутил необходимость в под­держке государства и потребовал аннексии колоний. Но только в 1884 г. его голос был услышан.

Поэтому сначала Великобритания и Франция имели преиму­щества перед Германией. Центром их колониальных устремлений были районы Сенегала, Золотого Берега, Южной Нигерии, а так­же Южная Африка. Кроме того, они не спускали глаз с прибреж­ных областей Восточной Африки.