Тепло и искренность

Silicea обладает тонким умом, держится благоразумно и с достоинством, но мы не должны на основании этого делать вывод о том, что эти женщины — зануды и всегда слишком серьезны. Большинство индивидуумов Silicea отлича­ет легкость, которая формируется сочетанием оптимистического взгляда на жизнь и относительной свободой от подавленных негативных эмоций. Когда индивидуумы Natrum muriaticum, Sepia или Ignatia теряют эмоциональное здо­ровье, они начинают подавлять отрицательные эмоции, что приводит к появ­лению в их облике мрачной тяжести, депрессивности. Будучи более интеллек­туальным и менее эмоциональным типом, Silicea склонна к большей «легкос­ти» не только в отношении телосложения и цвета кожи, но также в плане настроения. Другие интеллектуальные (или по крайней мере «ментальные») типы, такие, как Lycopodium или Argentum nitricum, тоже имеют определенную степень легкости, однако им не хватает мягкости и глубины Silicea, Только Silicea сочетает в себе утонченность, легкость и глубину, хотя наиболее здоро­вые индивидуумы Mercurius, Sepia и Ignatia приближаются к ней. В противо­положность ей, многие индивидуумы Arsenicum album бывают утонченными и глубокими личностями, однако легкости в них нет совершенно (поскольку они постоянно беспокоятся по поводу материальных вопросов), тогда как индивидуумы Phosphorus обычно утонченны и легки, однако их отличает как эмоциональная, так и интеллектуальная поверхностность.

Оптимизм, часто встречающийся у Lycopodium, Phosphorus и некоторых Staphysagria, слишком часто бывает связан с желанием убежать от неприятной реальности. В отличие от этих типов душевная легкость Silicea редко связана со стремлением что-то обойти. Когда в жизни Silicea возникает много про­блем, она довольно сильно переживает, но обычно встречает трудности лицом к лицу, когда набирается достаточно смелости для этого. Но когда у Silicea

все в порядке, она расслаблена и радуется жизни. Для нее не характерно ни бегство от проблем, ни приспособленчество, но, даже столкнувшись однажды с какой-нибудь серьезной проблемой, она не теряет способности получать от жизни удовольствие, хотя это будет скорее тихая радость, нежели острое наслаждение более экзальтированных типов — Phosphorus или Tuberculinum. Большинству Silicea удовольствие доставляют требующие уединения и самоуг­лубления занятия, такие, как чтение, живопись, неспешные прогулки, но иног­да им нравятся и более общественные виды деятельности. Хотя исходно для Silicea характерна сильная робость, с приятным человеком, даже незнакомым, она быстро оттаивает и становится приветливой. Обычно Silicea имеет не­скольких друзей; одинокой она бывает редко. Одним из наиболее привлека­тельных аспектов личности Silicea является ее способность общаться и иметь дело с любыми людьми. Отчасти это связано с отсутствием эгоизма. Хотя она очень проницательна, она не склонна давать людям скоропалительные оцен­ки, предпочитая относиться ровно ко всем и давая человеку возможность проявить свои положительные качества. В большой компании она обычно держится скромно и незаметно, но в маленькой группе людей и особенно один на один она может быть разговорчивой и игривой.

Хотя Silicea часто очень интеллектуальна, она редко «зацикливается» на аналитическом мышлении в отличие от многих Lycopodium, Sulphur и Natrum muriaticum. (Индивидуумы Lycopodium и Sulphur часто не могут отличить соб­ственное эго от своего интеллекта, который они используют как средство произвести впечатление на людей. Индивидуумы Natrum muriaticum и Kali carbonicum склонны прятаться за свой интеллект, часто испытывая страх перед душевной близостью.) Женщине Silicea обычно удается остаться собой в ком­пании, если только она чувствует в ней себя в безопасности, и она вполне может вести себя раскованно, не выставляя перед собой свой интеллект в качестве щита. Ее нельзя назвать скрытной, однако ее естественное чувство собственного достоинства позволяет ей делиться сокровенными подробностя­ми своей жизни только с очень близкими друзьями, которым она безусловно доверяет. Кроме того, она уважает частную жизнь других, никогда не вторга­ясь в нее без спроса. В результате, как правило, у нее создаются крепкие и доверительные отношения с друзьями. Естественное благородство и уравнове­шенность Silicea часто вызывают симпатию и уважение многих людей. Даже в минуты веселья она никогда не теряет достоинства, так же как и Phosphorus никогда не теряет своего очарования, даже если он пытается внушить кому-то страх. (Даже в драке подуиисами с друзьями Silicea умудряется держаться с некоторым достоинством, предпочитая наносить редкие, точно рассчитанные удары, нежели яростно идти напролом, молотя по чему попало.)

Хотя Silicea больше, чем большинство других типов, способна прощать, но если кто-то вызвал ее неприязнь, она будет проявлять такое же упорство в своем отрицательном отношении к этому человеку, как и в других вопро­сах. Обычно она не склонна к агрессивности к врагам, а проявляет свою неприязнь, избегая и отказываясь взаимодействовать, точно так же как ре­бенок Silicea выражает свой протест по отношению к родителям. Silicea чувствительна и защищает себя таким образом от неприятных осложнений, понимая, что она, с ее хрупкой конституцией, не только не может наслаж­даться борьбой, но попросту не выдержит проявлений прямой агрессии.

Внешность

Silicea имеет очень характерную внешность. Как и ее психика, тело Silicea отличается утонченностью и хрупкостью, напоминая тело Phoshorus, но у Silicea оно еще более хрупкое и «невесомое». Конечности часто такие тонкие, что кажется, они могут переломиться, как спички. У индоевропейцев этого типа волосы светлые (часто очень светлые) или светло-русые, прямые и необык­новенно тонкие. Кожа обычно отличается крайней бледностью и тонкостью, так что она кажется прозрачной, с просвечивающими тонкими голубоватыми прожилками вен; часто кожа покрыта тонким светлым пушком. Лицо удли­ненное, худощавое, с заостренными, утонченными чертами, отражающими утонченность интеллекта; глаза обычно голубые, серые или зеленые.

Staphysagria

Сущность: подавленный гнев.

Этот препарат часто назначается при физических последствиях подавле­ния гнева. В этих случаях гнев и негодование четко ощущаются, не находят выхода во внешних проявлениях. Тогда их сила обрушивается на тело, вы­зывая соматические симптомы. Гомеопату важно осознавать, что острое состояние Staphysagria может возникнуть у представителя любого конститу­ционального типа, а также учитывать тот факт, что у человека с конститу­цией Staphysagria гнев гораздо менее очевиден, чем в острых случаях. Гнев Staphysagria бывает столь сильно подавлен, что не только не выражается внешне, но и не осознается. (Это напоминает многих Natrum Muriaticum, душевная тоска которых большую часть времени бывает полностью вытесне­на в подсознание.) Именно это мощное подавление делает большинство индивидуумов Staphysagria очень мягкими и приятными людьми, которые могут даже не подозревать о подавленном гневе, который словно бомба замедленного действия лежит в глубинах подсознания.

Истоки подавленного гнева Staphysagria обычно находятся в раннем детстве, когда они были еще маленькими мальчиками (по моим наблюдениям, мужчи­ны преобладают среди представителей этого типа в соотношении примерно три или даже четыре к одному). Обычно родители такого человека были очень строгими и авторитарными, так что у ребенка постепенно утверждалось ощу­щение того, что выражать свои негативные реакции небезопасно и это может вызвать лишь еще более суровое наказание. Иногда родителей ребенка Staphysagria даже нельзя назвать особенно строгими в смысле наказаний, но они могли постоянно унижать ребенка словесно, говоря ему, что он «не на что хорошее он не годен» и т. п. Индивидуум Staphysagria может реагировать на подобное внешнее давление одним из четырех способов, и эти реакции формируют четыре разновидности этого конституционального типа, которые

я условно назвал Приятным, Неистовым, Замкнутым и Гладким индивидуума­ми Staphysagria. У каждого из этих подтипов существуют проблемы с выраже­нием своего гнева, и именно подавленный гнев приводит к тому, что и в целом этим людям достаточно трудно выразить себя.

Иногда обладателем конституционального типа Staphysagria оказывается один из родителей ребенка, который и передает ему привычку подавлять свой гнев, хотя к самому ребенку никаких репрессивных мер при этом может и не применяться. В этом случае ребенок на подсознательном уровне перенимает родительский страх перед агрессией, который достаточно заразителен.

У всех четырех подтипов Staphysagria, которых мы будем разбирать, мо­жет случиться классический для Staphysagria взрыв затаенного негодования, однако у Приятного подтипа требуется очень уж мощная провокация, что­бы подавленный гнев как-то проявил себя.

Когда возмущение индивидуума Staphysagria становится явным, все подти­пы демонстрируют примерно одинаковую картину. Основным в этой карти­не является одержимость гневом. Негодование охватывает человека без ос­татка, вызывая сильнейшее внутреннее напряжение, захватывающее и психи­ку и тело человека, словно его распирает изнутри. Самой типичной причи­ной негодования у Staphysagria является отвержение со стороны близкого, любимого человека, обычно партнера, особенно если это сделано в агрес­сивной, оскорбительной манере.

Как только старый, давно скрытый в подсознании индивидуума Staphy­sagria гнев выходит на поверхность, он «прилепляется» к текущей ситуации и изливается мощным потоком негодования по отношению к спровоциро­вавшему этот гнев человеку. Поведение обидчика могло действительно выз­вать гневные эмоции, однако у Staphysagria эти эмоции не облегчаются даже после нескольких взрывов негодования, так как их подпитывает ог­ромный запас застарелого вытесненного в подсознание гнева.

Индивидуум Staphysagria живет и дышит только обидой и желанием ото­мстить. В кабинете у гомеопата такой пациент не может говорить ни о чем, кроме своей обиды. Другие темы способны занять его внимание лишь нена­долго. Его желудок может являть собой один сплошной напряженный, спазмированный узел, однако главной его жалобой остается обида, о кото­рой он постоянно говорит, причем в абсолютно неконструктивном, зацик­ленном стиле. По моим наблюдениям, психотерапия у этих больных обычно не дает никаких результатов. Даже если удается добиться некоторого осоз­нания своей привычки сдерживать гнев (а чаще всего это сделать не удается), они ощущают лишь временное облегчение. В исключительно редких случаях индивидууму Staphysagria удается под действием психотерапии раскрутить

историю своей обиды в обратном направлении — неделя за неделей — и добраться до исходной первопричины его гнева. Только тогда у этих паци­ентов возможен реальный прогресс. Работа же с текущей провоцирующей гнев ситуацией напоминает вскрытие одного фурункула при септическом состоянии, когда на место одного фурункула тут же появляются несколько других. К счастью, доза Staphysagria ЮМ обычно с заметной быстротой может снять напряжение у большинства этих пациентов. После приема пре­парата, как правило, наступает кратковременный «прорыв» накопленных запасов возмущения (стоит предупредить пациента о возможном развитии событий, чтобы на этот период он оградил себя от ситуаций, в которых его гнев мог бы принести вред ему и окружающим). Этот «прорыв» сменяется тишиной и миром в душе, которые могут сохраняться неопределенно дол­гое время. С помощью нескольких доз Staphysagria ЮМ можно нейтрализо­вать огромное количество подавленного гнева, позволяя пациенту отбро­сить свое негодование и жить полноценной жизнью.

Последующий анализ подтипов Staphysagria основан исключительно на моих собственных наблюдениях. Хотя большинство индивидуумов Staphysagria в главных своих проявлениях относятся к одному из этих под­типов, элементы остальных у них также могут быть. Пациент может пред­ставлять собой смесь Приятного и Неистового или Замкнутого и Гладкого подтипов. Довольно часто все подтипы в той или иной мере могут быть представлены у одного и того же пациента.

Приятный индивидуум Staphysagria

Этот подтип особенно часто встречается среди женщин, однако нередок он и среди мужчин. Приятный индивидуум Staphysagria во многом прямо проти­воположен классическому образу Staphysagria, описанному в старых книгах по Materia Medica и основанному на острой картине вскипающего гнева и еле сдерживаемого возмущения. Из всех четырех подтипов у этого уровень подав­ления своих эмоций наиболее высок. С детства эти люди приучаются избегать боли за счет «хорошего поведения», настолько хорошего, что они становятся крайне уступчивыми, полностью неспособными выразить какое бы то ни было несогласие. Staphysagria вообще очень чувствительный тип. Особенно чувстви­тельны эти индивидуумы к родительской агрессии и родительскому неодобре­нию (Кент: «Гиперчувствительность», «Болезни от упреков»). Как и индиви­дуумы Natrum Muriaticum или Aurum, пациенты Staphysagria очень тяжело переживают родительский гнев и критику, однако их реакция несколько отли­чается от реакции первых двух типов. Дети Natrum muriaticum или Aurum

реагируют уходом в себя, они пытаются прятать свои чувства от родителей, однако в большинстве случаев в глубине души они лелеют обиду. У детей же, относящихся к подтипу приятных Staphysagria, страх гораздо сильнее, и они полностью подавляют свой гнев и негодование настолько полно, что сами перестают их чувствовать, а их место занимает страх не угодить родителям, а позже — любым людям. В результате они становятся очень мягкими, покорны­ми, безотказными. Эти люди обладают самой деликатной и мягкой душой, какую только можно себе вообразить, однако эта мягкость носит нездоровый оттенок в отличие от мягкости Silicea или Pulsatilla, способных все же сказать «нет» при необходимости. Мягкость Staphysagria— прямое следствие отчаян­ных попыток избежать агрессии; именно эта мягкость не дает таким людям быть самими собой.

Приятный индивидуум Staphysagria чаще всего оказывается преданной женой так или иначе подавляющего ее мужа (или преданным мужем подавляющей его жены). В попытке заслужить одобрение эти люди часто оказываются обречен­ными на постоянную заботу о партнере, который их подавляет. Как и индиви­дуумы Natrum muriaticum, они часто выбирают партнера в чем-либо неполно­ценного — с каким-то физическим недостатком или нестабильного эмоциональ­но, быстро делая себя незаменимыми во всех его нуждах. В этой ситуации индивидуумы Staphysagria оказываются открытыми постоянным придиркам и оскорблениям, которые воспринимаются как что-то неизбежное либо, хуже того, не вызывают у них даже внутреннего протеста. Они могут даже считать эти оскорбления «заслуженными». Когда такая женщина полностью отказыва­ется от попыток постоять за себя, стараясь избежать агрессии, она теряет способность следить за собой и даже способность понимать, что ее действитель­но оскорбляют. Поскольку приятная пациентка Staphysagria очень боится от­крытого конфликта, она становится слепа к неадекватному поведению своего партнера и обвиняет себя, а не его, чтобы ни в коем случае ни менять сложив­шуюся ситуацию, так как это потребовало бы столь пугающей ее борьбы. Она живет, постоянно зарыв голову в песок, чтобы никогда не увидеть неприятной правды. Этот отказ посмотреть правде в глаза характерен для всех подтипов Staphysagria и проявляется в неискренности и уклончивости, которые мягко выражены у одних и очевидны у других. Основным способом избежать непри­ятной правды у приятных индивидуумов Staphysagria является молчаливая ус­тупка, постоянное согласие со всем и тенденция брать вину на себя, когда дела идут плохо. Они кротки и покорны настолько, что иногда кажутся не имеющи­ми собственной личности, настолько они слились со своим «повелителем». Кротость пропитывает их насквозь, распространяясь практически на все аспек­ты их жизни. Если в толпе кто-то наступит им на ногу, они извиняются. Если

хитрый приятель попросит у них в долг на неопределенный срок, они дадут, хотя им могли быть самим очень нужны эти деньги. В этом отношении прият­ный индивидуум Staphysagria в полном смысле слова становится пленником своего страха, рабом предпочтений и ожиданий других людей.

Подобно многим индивидуумам Natrum Muriaticum или Lycopodium при­ятный индивидуум Staphysagria обычно очень вежлив. Даже если такая жен­щина терпеть не может общество определенного мужчины (который может пугать ее), она никогда не будет с ним неприветливой и всегда улыбнется в ответ на его шутку. Со стороны она всегда будет выглядеть очень приятным человеком, так как всегда будет деликатна и приветлива, но мало кто из ее друзей и родственников догадается, до какой степени она подавляет свои истинные чувства. Обычно такая женщина относительно хорошо общается с людьми, поскольку она очень старается быть хорошей со всеми и произво­дит крайне положительное впечатление, умея сказать правильное слово в правильном месте. Кроме того, приятный индивидуум Staphysagria обычно отличается относительной эмоциональной стабильностью. Он настолько полно подавил свой гнев, что редко ощущает его, а страх приглушен за счет безопасных взаимоотношений. Настроение такого человека обычно ровное и оптимистичное, если только он не находится в присутствии внушающего опасение или неприятного человека. По-видимому, приятный индивидуум Staphysagria, находящийся в стабильных и спокойных отношениях со своим партнером, вполне доволен жизнью до тех пор, пока может управлять своим сознанием и вытеснять в подсознание все нежелательное.

Как и все остальные индивидуумы Staphysagria, представители приятного подтипа склонны к романтике. В попытке уйти от собственного гнева и страха, подобная женщина воображает мужчину своей мечты и старается воплотить мечты в реальном партнере. Чтобы поддержать пламя романти­ческих грез, она читает «женские» романы или романтические истории в женских журналах. Если ей удается найти любящего и привлекательного мужа, она десятикратно возвращает ему любовь и преданность и считает себя самой счастливой женщиной на свете. Она по-прежнему не в состоя­нии постоять за себя, но с таким партнером ей это и не требуется, посколь­ку она и так получает все, что ей необходимо, а он защищает жену от жестокости окружающего мира. Те же, кому достается менее идеальный партнер, точно так же изо всех сил стараются ему угодить, однако их душевный покой постоянно омрачен страхом, что ее могут бросить.

Приятные индивидуумы Staphysagria, будучи во многих случаях столь зави­симы от своих партнеров, склонны сильно страдать в разлуке с ними. Однаж­ды я познакомился с молодым доктором Staphysagria, имевшим очень взбал-

мошную молодую жену Ignatia, которая, кстати, тоже была доктором. Этот доктор Staphysagria говорил так робко, что его можно было не услышать за шумом улицы или при включенном телевизоре. Он был преданным рабом своей истеричной жены, по первому слову бросался выполнять все ее капризы, а когда она была не в духе, извиняющимся голосом просил своих гостей покинуть дом. Однажды он пришел ко мне на прием и рассказал, что очень переживает всякий раз, когда жена отсутствует в течение нескольких дней. Он ужасно тоскует без нее, а если она его бросит, это будет для него катастрофой (Кент: «Болезни от несчастной любви»). Подобно другим представителям при­ятного подтипа Staphysagria этот доктор обладал очень чувствительной душой и был приверженцем религиозного взгляда на жизнь. Это не только помогало ему увидеть духовную составляющую бытия, но также позволяло оправдать свою уступчивость и мягкость. Многие приятные индивидуумы Staphysagria принадлежат к религиозным и философским течениям, пропагандирующим кроткую любовь, пацифизм, непротивление злу насилием и т. п. Этим людям очень легко подставлять под удар другую щеку, однако, к сожалению, их кротость связана не с высоким уровнем духовного развития, а со страхом агрессии. (Настоящая духовность вовсе не влечет за собой избежание агрес­сии; она не только дает мир душе, но и укрепляет волю человека.)

Описываемый доктор Staphysagria был большим идеалистом. Он содрогался при рассказах о жестокостях и намеревался поехать врачом-миссионером в Африку. В медицинском институте он держался в стороне от других студен­тов, поскольку его деликатную душу коробил их грубый юмор, а их материа­листические и гедонистические устремления его интересовали мало. В первую очередь его занимали духовные вопросы и много времени он проводил читая сложную духовную литературу и играя на скрипке. Он всегда был готов по­мочь любому и мог выслушать любую точку зрения, оставаясь в глазах боль­шинства людей «прекрасным молодым христианином». С точки зрения лю­дей, считающих, что «юноша-христианин должен быть послушен и кроток», он действительно приближался к идеалу, однако психологического здоровья это ему не прибавляло. Под внешней мягкостью Staphysagria всегда лежит слой страха, а под ним — слой гнева, добраться до которого можно лишь при самой глубинной психотерапии. Приятные индивидуумы Staphysagria могут восхищаться силой негодования Иисуса, выгнавшего торгующих из храма, однако у них никогда не хватит духа подражать ему. Перед лицом агрессив­ного противодействия они либо отступят, либо начнут вежливо убеждать оппонента, и если на того вежливость не подействует, они будут дрожать от страха, а после столкновения чувствовать себя физически больными. Мало кто из нас сохранит абсолютное хладнокровие и уверенность в себе, столкнувшись

с агрессивным поведением незнакомца, однако приятный индивидуум Staphysagria особенно чувствителен к проявлениям агрессии, и даже недели и месяцы спустя он будет чувствовать нервозность (Кент: «Робость»).

Одним из следствий отказа от активной борьбы за себя является некоторая потеря ясности ума. Ничто так не замутняет сознание, как страх, так что боязнь вызвать неодобрение со стороны других людей очень часто погружа­ет приятного индивидуума Staphysagria в пароксизм нерешительности, осо­бенно когда он пытается угодить нескольким разным людям. Кого ему слу­шаться - свою девушку или мать? А если он послушается девушку и это рассердит мать, то простит ли она его? Подобные трудности часто возника­ют у людей, живущих чужой жизнью, и для приятного индивидуума Staphysagria они почти привычны.

Нередко у индивидуумов Staphysagria, в том числе у приятных, имеется довольно высокий интеллект. В частности, мужчины этого типа обычно быва­ют профессионалами в своей области и столь же преданы работе, как и своим женам, но в отличие от других трудоголиков, главным образом стремящихся доказать себе и окружающим, чего они стоят, трудоголик из числа приятных индивидуумов Staphysagria работает из чувства долга, из желания служить своим ближним. Однажды мне пришлось лечить одного пожилого врача, в прошлом — выдающегося детского хирурга, обратившегося по поводу хрони­ческой диспепсии. В своей области он был весьма известным специалистом, завоевавшим признание среди коллег и пациентов. Когда он говорил по пово­ду профессиональных вопросов, его голос звучал уверенно (хотя в нем не было ни следа бахвальства). На первый взгляд в этом высококлассном хирурге можно было бы увидеть Nux vomica, Arsenicum album или перфекциониста Natrum muriaticum, однако вскоре мне стала очевидна его основная черта — очень сильная стеснительность (Кент: «Застенчивость»). При этом он заботил­ся о своих маленьких пациентах так, словно был их любящим отцом. Подобно всем приятным индивидуумам Staphysagria его речь была очень мягкой и зву­чала очень скромно, даже когда он рассказывал о своих блестящих карьерных достижениях (к которым, в частности, относилось основание педиатрическо­го хирургического общества в его городе). На мой вопрос о том, что он больше всего любит делать сейчас, после ухода на пенсию, он ответил, что обожает играть в крокет и даже в некотором смысле является одним из авто­ритетов в этой игре, однако собственно играть_#ему удается нечасто, поскольку его постоянно приглашают судить соревнования по крокету в разных местах страны. Я спросил его, почему бы ему не отказаться от судейства, объяснив, что ему гораздо больше нравится играть, а не судить игру, на что он со вздохом ответил: «Я никогда не могу сказать "нет"». Кроме судейства крокет-

ных состязаний он проводил большое количество времени, заседая в различ­ных благотворительных и медицинских комитетах, опять же чувствуя, что он там нужен, и будучи не в состоянии отказаться. Конечно, подсознательно ему хотелось чувствовать себя необходимым, аналогично тому, как домохозяйка Staphysagria старается сделать себя незаменимой для своего мужа, однако одновременно с этим он чувствовал и определенную неудовлетворенность от того, что он не может расслабиться и делать то, что ему хочется, - играть в крокет. Как и все приятные индивидуумы Staphysagria, он был очень мягок, у него редко проявлялись сильные эмоции, а на мир он смотрел сквозь призму тонкого интеллекта, направляемого эмоциональным желанием умиротворе­ния и приятия окружающими.

Неистовый индивидуум Staphysagria

Этот подтип стоит несколько ближе к классическому негодующему варианту Staphysagria, однако он сложнее своих приятных собратьев. Подавляющее боль­шинство неистовых Staphysagria — мужчины (во всяком случае, мне подобные женщины не встречались). В отличие от приятных Staphysagria, справляющихся со своим гневом путем полного вытеснения его в подсознание (Кент: «Подав­ленный гнев»), неистовый тип дает выход гневным эмоциям косвенным образом — за счет возбуждающих опасных приключений либо сексуальных подвигов. Это самый безрассудный из всех конституциональных типов, идущий на риск просто «от нечего делать» и способный вызвать ужас даже у самых отчаянных Nux vomica или Sulphur. На самом деле подобное безрассудство является не чем иным, как патологической зависимостью - для этих людей опасные приключе­ния сродни наркотику. Если жизнь становится «слишком безопасной», они начинают чувствовать нарастающее беспокойство, поскольку в них усиливается подавленный, подсознательный гнев, требующий выхода в очередной опасной авантюре. Индивидуум Tuberculinum тоже чувствует сильное беспокойство, дол­го оставаясь на одном месте, однако у него имеется скорее патологическое пристрастие к возбуждающим разнообразным стимулам, а не к опасности. Страсть неистовых Staphysagria к смертельно опасным действиям разделяют ин­дивидуумы Аигит, однако мотивы у последних несколько иные. Индивидууму Аигит становится лучше, когда он проходит близко от смерти, поскольку жизнь его нередко тяготит, а в опасности это бремя перестает давить на него. У неистовых Staphysagria, в отличие от Аигит, нет депрессивных тенденций. Им необходимо возбуждение от безрассудных поступков и опасных действий для того, чтобы выпустить скопившееся напряжение от подавленного ими гнева; подавленного еще с детских лет. Если их лишить привычного «предохранитель-

ного клапана», они склонны к взрывам ярости, особенно если почувствуют себя оскорбленными (Кент: «Обидчивость»).

Однажды мне пришлось лечить одного молодого человека из Калифорнии, страстного альпиниста. Он жаловался на неопределенный дискомфорт в же­лудке, возникающий после еды, и на неустойчивый стул, а кроме того, он хотел, чтобы я помог ему избавиться от употребления возбуждающих нарко­тиков. При рассказе о своих походах в горы он был очень оживлен и полон энтузиазма, хвастливо рассказывая об эпизодах, когда рвался трос безопасно­сти, или о рискованных восхождениях на почти недоступные склоны. Когда я попытался узнать больше о его личности, его ответы становились все более неясными, на лице появилось растерянное выражение и он начал суетливо ежиться на своем стуле. Создавалось ощущение, что он понятия не имел о своем внутреннем мире, описывая свои чувства как неясную смесь эмоций, среди которых отчетливо выделялось лишь яркое возбуждение от горных по­ходов, наркотиков и секса. Вся его жизнь выглядела как бегство от неясных и пугающих его эмоций, которые заполняли его всякий раз, когда он не прибе­гал к упомянутым источникам возбуждения.

Он перепробовал множество разных работ, путешествуя практически по всем штатам Америки, однако понравилась ему лишь одна — работа егерем в пустынной местности горной Калифорнии. Эта работа нравилась ему почти так же, как и альпинизм, так как она давала ощущение свободы — он был сам себе начальник, а людей видел, только когда сам хотел этого. Как и представи­тели замкнутого подтипа, неистовые Staphysagria стремятся обрести свободу перемещений и избегают ограничений обычной, «нормальной» жизни. Обыч­но это скитальцы, стремящиеся обрести душевный покой, однако они редко на самом деле его обретают, поскольку ищут его вовне. Если же они обраща­ются внутрь себя, то видят жуткий хаос эмоций, который пугает их. Только воскрешение и повторное переживание заблокированных в подсознании вос­поминаний детства (с помощью глубинной психотерапии) и осознание подав­ленного гнева может помочь неистовому индивидууму Staphysagria обрести душевный покой. Однако вместо этого они стремятся вовне и буквально теря­ют себя в возбуждающем буйстве опасных авантюр.

Неистовые индивидуумы Staphysagria в своем поиске возбуждения обращают очень мало внимания на опасность. Мой альпинист потерял свою девушку в одном из восхождений, когда ее трос порвался и она упала со скалы, однако это не сделало его осмотрительнее. Уже после того как я начал его лечить, он внезапно ушел в неподготовленную экспедицию по горному хребту. Погода испортилась, видимость ухудшилась, но это не испугало его; не остановило его и то, что с ним было четверо неопытных альпинистов, которым он пообе-

АА1

щал, что все будет нормально. Однако трудности преследовали их с самого начала и до конца, а один из новичков получил травму. К счастью, никто не погиб. Впоследствии он рассказывал об этом путешествии так, словно оно ему приснилось. Он пытался преуменьшить как пережитые ими опасности, так и травму его перепуганного товарища и выглядел явно растерянным и недоуме­вающим по поводу свалившихся на них неприятностей. Он был преисполнен решимости исправить недостатки и провести следующую экспедицию «в более безопасных условиях». Неистовые Staphysagria часто бывают склонны к состо­янию растерянности, когда все воспринимается «словно во сне» (Кент: «С трудом может сосредоточиться, полная отрешенность»). Эмоции этих людей более активны, чем у представителей приятного подтипа, а подавление гнева лишь частично. В результате возникает тупиковая ситуация, когда ум словно погружается в сон, чтобы избежать столкновения с полным хаосом и лежащей под ним яростью. После дозы Staphysagria ЮМ этот альпинист стал гораздо стабильнее эмоционально, менее возбудим и даже выразил желание осесть на постоянном месте со своей новой девушкой.

В поиске отвлекающих возбуждающих стимулов неистовые Staphysagria часто прибегают к злоупотреблению наркотиками. Оба хорошо знакомых мне чело­века, принадлежащих к этому подтипу, применяли наркотики очень часто, а один из них не только постоянно использовал «стимулирующие» и «расслаб­ляющие» смеси, но даже понемногу приторговывал ими. Как и у всех Staphysagria, у него была очень чувствительная душа, и ему приходилось выду­мывать себе оправдания типа «продавая наркотики, он помогает людям расши­рять сознание, обретать свободу и т. п.». Такого рода "рассуждения очень характерны для Staphysagria, так как циничный и прожженный наркоторговец, прекрасно знающий о том, что его товар убивает людей, и нисколько не пере­живающий по этому поводу, вряд ли будет принадлежать к этому конституци­ональному типу. А вот регулярно употребляющий марихуану и потихоньку торгующий ею человек вполне может относиться к неистовым Staphysagria, Я лечил множество подобных пациентов и находил у всех у них некоторую поте­рянность с тенденцией искать простое решение своих проблем, типа переезда в другое место или участия в какой-нибудь авантюре, вместо того чтобы попы­таться бросить наркотики, разобраться в себе и найти постоянную работу. (Неистовый индивидуум Staphysagria прекрасно изображен в недавно вышед­шем фильме «Point break» в образе Бодхи, сыгранном актером Патриком Свейзом. Бодхи- фанатик серфинга, летящий на огромных волнах, нюхающий кокаин на вечеринках, очаровывающий, а затем бросающий женщин одну за другой, приверженец распространенной в шестидесятых годах философии «расширения сознания», свободы и дзэн-буддизма. Его личный магнетизм

привлекает к нему группу последователей, которые хотят идти на риск и интер­претируют собственный отказ от какой бы то ни было ответственности «личной свободой». Бодхи соединяет свой идеализм с жаждой возбуждающих ощуще­ний, организовав ограбление банка. Им движет скорее желание поиздеваться над властями, чем алчность, а прежде всего — стремление пережить возбужде­ние опасностью. Когда дела пошли плохо, ему хватило решимости совершить убийство и убежать, а затем хватило безумия, чтобы не испытывать особых угрызений совести, несмотря на то что до этого он проявлял себя как чуткий и отзывчивый человек, готовый прийти на помощь друзьям. (Подобно всем неис­товым Staphysagria, этот человек полон противоречий, в частности, чуткость в нем соседствует с полной безответственностью.)

Неистовые Staphysagria склонны временами использовать свой идеализм для оправдания опасных увлечений. Однажды мне пришлось лечить одного мужчину, около сорока лет, от желудочно-кишечных недомоганий. Он выглядел очень молодо и имел мягкие, деликатные манеры. Он был очень общителен, а его речь была очень раскованна и не лишена чувства юмора, что делало его весьма приятным собеседником. По роду своей работы он был журналистом-фотографом, и когда я увидел его впервые, он только что вернулся из очередной командировки. Его жизнь была разнообразной и кочевой — он явно не собирался осесть где-то в одном месте. Он сказал мне, что особенно полной жизнью он живет, собирая материал в местах боевых действий. Он побывал во многих горячих точках, где пули и осколки летали буквально у него над головой. Второй раз, когда я встретился с ним, он был безмерно расстроен — возник новый региональный конфликт, но у него не было денег, чтобы поехать туда. Я спросил, из-за чего конкретно он пере­живает, и он ответил, что всегда хотел только одного — быть там, где что-то происходит. Затем он стал говорить о желании помочь местным крестья­нам, страдающим от войны больше всех. Он был на самом деле совершенно вне себя от огорчения и разочарования, однако мне показалось, что все же основным его мотивом была не помощь несчастным мирным жителям, а получение дозы адреналина в очередном «жарком месте». Я дал ему дозу Staphysagria 10M, после чего его пищеварительные проблемы быстро облег­чились, однако мне не удалось наблюдать его после этого длительное время, и я так и не узнал, смог ли он дать лекарству подействовать достаточное время, чтобы оно помогло его личности стать более сбалансированной или его действие было заблокировано приемом кофе или наркотиков.

Staphysagria— очень сексуальный тип (Кент: «Похотливость», «Разврат», «Нимфомания»), и особенно справедливо это для неистового подтипа. Между похотью и агрессией имеется очень тесная связь (в основе того и

другого лежит уровень мужского полового гормона тестостерона), а плохо подавленный гнев неистовых Staphysagria склонен прорываться через либи­до. Учитывая стремление представителей этого подтипа к постоянному по­лучению возбуждающих эмоций (вплоть до развития патологической зави­симости от них), нетрудно понять, что они склонны к беспорядочным по­ловым связям, а также к импульсивности и страстности в любви. Будучи в Калифорнии, я останавливался в двух коммунах, что позволило мне позна­комиться со своими пациентами гораздо ближе, чем это возможно в каби­нете врача. Однажды вечером я пошел на танцы, и тут ко мне начал «при­ставать» человек, о принадлежности которого к неистовым Staphysagria я уже догадался ранее. Он был сильно пьян и сначала пытался преследовать разных женщин, делая им непристойные намеки. Когда же его попытки кончились неудачей, он обратил внимание на меня и стал предлагать «сра­зиться» с ним, наполовину в шутку, наполовину агрессивно стараясь ухва­тить меня за одежду. Я ощутил недюжинную силу его пальцев, а кроме того — некоторое сексуальное возбуждение, от которого он пытался отделаться за счет борьбы со мной. У неистовых Staphysagria под действием алкоголя часто одновременно нарастает агрессивность и сексуальность. То же самое можно сказать о мужчинах Natrum Muriaticum и некоторых других типов, однако у неистовых Staphysagria сексуальность выпирает особенно сильно по контрасту с их мягкостью и умеренностью в трезвом состоянии.

Индивидуумы Staphysagria в целом очень чувствительны к критике и отвер­жению, а неистовые Staphysagria особенно тяжело переживают сексуальное отвержение. Однажды я стал свидетелем ярости отвергнутого индивидуума Staphysagria. Ранее я знал его как безрассудного, но мягкого и деликатного человека. Однажды я увидел, как он отреагировал на попытку девушки отвергнуть его ухаживания. Он метал в ее адрес проклятия и был вне себя от негодования, так что довел ее до слез. После этого мне приходилось наблю­дать подобные реакции у других неистовых индивидуумов Staphysagria, и я пришел к заключению об их типичности для данного подтипа (Кент: «Рев­ность», «Гнев с негодованием»).

Подобно другим подтипам Staphysagria неистовые Staphysagria склонны к ярким и интенсивным сексуальным фантазиям (Кент: «Навязчивые сексуаль­ные мысли»). Часто эти фантазии заставляют их мастурбировать (Кент: «Склон­ность к мастурбации» — Staphysagria в третьей степени), а также вступать в частые и беспорядочные половые контакты, включая гомосексуальные. С дру­гой стороны, неистовые Staphysagria очень романтичны. Они часто тоскуют по душевной близости в интимных отношениях, однако их уклончивость и неистовство обычно не позволяют им найти человека, с которыми они могли

бы достичь этой близости. Один из моих неистовых пациентов Staphysagria со слезами на глазах рассказывал мне о разрыве со своей возлюбленной. Другой после приема лекарства смог бросить наркотики, осесть на одном месте и наладить стабильные отношения с любимой женщиной. Почти в каждом слу­чае неистового индивидуума Staphysagria гомеопат видит чуткую, романтичес­кую натуру, несмотря на их гнев и безответственность. Неистовый индивидуум Staphysagria часто выглядит потерянным мальчиком, запутавшимся, вспыльчи­вым и импульсивным, которого охватывает сильная тоска, стоит ему остано­виться и почувствовать свое одиночество. Его шарм и бесшабашность привле­кают к нему множество женщин, как любящих «веселую жизнь», так и жела­ющих заботиться о нем, однако обычно он не может долго поддерживать связь с женщиной, поскольку не в состоянии честно посмотреть в глаза горь­кой правде и осознать свои проблемы. Вместо этого он предпочитает не заме­чать проблем, сначала отдаваясь «кайфу», а затем, когда отношения идут как-то не так, быстро меняя партнера.

В отличие от замкнутых Staphysagria неистовые индивидуумы этого типа, как правило, обычно довольно открыты эмоционально. Обычно они пред­почитают свободно обсуждать свои чувства, особенно когда им плохо, в манере, привлекающей сочувствие, так как они при этом обнажают свою уязвимость. Будучи расстроенными, они могут открыто рыдать, не стесня­ясь, а с любимыми не стесняются в выражении своих чувств. Уклончивость этих людей не достигает такой степени, чтобы они отказывались обсуждать свои чувства; скорее она заключается в неспособности к честному самоана­лизу. Хаос собственных эмоций обычно вызывает растерянность и желание убежать от них, погрузившись в опасные приключения и поиск возбуждаю­щих стимулов. Стоит им попытаться описать собственные чувства, они ста­новятся в тупик и выглядят совершенно растерянными, а затем произносят что-то вроде «это не поддается описанию».

Подобно фотокорреспонденту, который больше всего сочувствовал стра­дающим от войны бедным крестьянам, многие неистовые индивидуумы Staphysagria не любят власть и властителей. В большинстве случаев первона­чальный гнев этих людей был вызван излишней строгостью родителей, кото­рые часто наказывали их в детстве, поэтому вполне естественно их стремле­ние «делать пакости властям», так как тем самым они косвенно бунтуют против власти своих деспотичных родителей. Бодхи, неистовый индивидуум Staphysagria из фильма «Point break», грабит банк исключительно из жела­ния шокировать правящие круги, а не из жажды наживы. Его банда надева­ет маски, похожие на предшествующего президента Соединенных Штатов, тем самым давая понять, что в первую очередь их поступок — пощечина

правящим кругам. Презрение к власти — еще одна причина, по которой неистовые Staphysagria живут скитальцами. Они знают, что стоит им остать­ся на одном месте или на одной работе в течение долгого времени, они обязательно вступят в конфликт с местными властями. Им легче скитаться, тем самым избегая обязательств и ответственности. В конце концов некото­рые неистовые Staphysagria становятся истощенными физически и морально подозрительными одиночками, непроизвольно отвергающими всякое пред­ложение о любви и стабильности. Тогда они начинают напоминать замкну­тых индивидуумов Staphysagria.

Замкнутый индивидуум Staphysagria

Тогда как приятные Staphysagria привыкают избегать конфликтов угодливос­тью и покорностью, замкнутые Staphysagria вообще избегают социальных кон­тактов. Это очень интровертированные люди, скитающиеся одиночки, избега­ющие людей из желания не повторять своего прошлого, своего детства, в котором они чувствовали себя беспомощными или ничего не стоящими, пере­полненными гневом, который не могли выразить из страха жестокого наказа­ния. При разговоре с замкнутыми Staphysagria создается ощущение, что гово­ришь с тенью. У них почти незаметно проявлений жизни — они ничем не интересуются и почти не проявляют эмоций. Голос их сух и монотонен, говорят они очень мало. Взгляд сдержанный и подозрительный, в глаза они смотреть не любят. При общении они кажутся напряженными и беспокойны­ми, а лицо их никогда не расслабляется. Кажется, что улыбка могла бы раско­лоть такое лицо — с такой силой мимические мышцы держат на нем непод­вижную защитную маску нейтрального выражения. Ригидная нейтральность и отсутствие непосредственности может напоминать Аигшп и Kali carbonicum, однако между этими тремя лекарствами существуют очевидные различия. Субъекты Аигит гораздо больше склонны к депрессии и суицидальным мыс­лям, нежели замкнутые Staphysagria, и более энергичны и напористы в обще­стве. Индивидуумы Kali carbonicum также более решительно проявляют себя в профессиональной деятельности, абсолютно не склонны к бродячему образу жизни и обычно более адаптированы в обществе, чем замкнутые Staphysagria. С детства замкнутые Staphysagria приучаются избегать наказаний, «залегая на дно» и прячась от глаз. Во взрослой жизни они сохраняют эту привычку, а поступая таким образом, они серьезно ограничивают себя в возможности эмоционального удовлетворения. В детстве у них обычно мало друзей, а с теми, с кем они общаются, они излишне серьезны. Они не могут полностью снять с себя защитную броню, поскольку боятся новых ран. В отличие от

индивидуумов Natrum muriaticum, обычно хороших актеров, замкнутые Staphysagria так и овладевают навыками поведения в обществе. В выражении их лица постоянно сохраняется некоторая мрачность, а когда они пытаются улыбаться, их улыбка кажется вымученной и напряженной. Я думаю, что причина, по которой замкнутым Staphysagria в отличие от Natrum muriaticum так и не удается изобразить гладкий внешний фасад заключается в том, что первые для этого слишком напуганы и слишком исполнены горечи. Индивиду­умы Natrum muriaticum прежде всего стремятся избежать эмоциональной боли. Что же касается индивидуумов Staphysagria (особенно замкнутых), то у меня сложилось впечатление, что они, как и пациенты Arsenicum album, больше концентрируются на физическом выживании и избегании физических оскорб­лений. Большинство замкнутых Staphysagria, которых мне приходилось ле­чить, в детстве подвергались сильным телесным наказаниям. В результате у них развивался страх перед любыми контактами с людьми, и они становились скитальцами, стараясь стать как можно более незаметными. Популярный об­раз бродяги из прерий, часто встречающийся в вестернах, прекрасный гротес­кный образ замкнутого индивидуума Staphysagria. Обычно такой герой — одинокий скиталец, за спиной которого лежит какая-то ужасная тайна, как правило связанная с нападением негодяев, мучительными истязаниями, так что он чудом остался жив. Его глаза спрятаны под широкополой шляпой; он молчалив и может процедить лишь пару слов, заказывая виски в баре, а затем уходит раньше, чем кто-либо проявит к нему интерес. Как правило, в кульми­национный момент фильма этот герой жестоко мстит своим обидчикам, тем самым хотя бы отчасти давая умиротворение своей душе. Замкнутым Staphysagria необходимо «войти в контакт» со своим гневом и выплеснуть его, однако лишь когда им удается осознать первопричину своего гнева, понять, кто его обидел в самом начале (обычно это отец), и внутренне выплеснуть свой гнев на этого первоначального обидчика, только тогда они могут освободить­ся как от гнева, так и от сковывающего их страха. Проецирование гнева на других может помочь таким людям приобрести большую уверенность в себе, однако окончательно ни от страха, ни от гнева это их не избавит.

Неудивительно, что замкнутые Staphysagria отличаются крайней недоверчи­востью (Кент: «Подозрительность»). Они могут очень многое скрыть от гоме­опата и склонны маскировать свой страх за рациональными рассуждениями. Staphysagria вообще относительно интеллектуальный, ментальный тип, и мно­гие замкнутые Staphysagria посвящают свою жизнь обучению и чтению, огра­ничивая тем самым контакты с другими людьми. Некоторые из них пускаются в странствия либо уединяются от людей в пустынной местности, где приобре­тают множество практических навыков. Отшельническая жизнь может при-

влечь также индивидуумов Natrum muriaticum, которые тоже будут подозри­тельно воспринимать всех людей, и здесь развести эти два типа бывает очень сложно. Однако в целом пациентам Natrum muriaticum легче выражать себя, а их эмоции более отчетливы, даже если они редко демонстрируют их. Все Staphysagria часто выглядят растерянными, когда речь заходит об их чувствах, и чаще жалуются на затруднение мышления, чем на депрессию. В глубинах их подсознания постоянно идет борьба меЗкду страхом и гневом, и для сохране­ния этих эмоций в подавленном виде постоянно требуются ментальные уси­лия, что иногда приводит к ощущению растерянности и спутанности, особен­но если пациент попадает в ситуацию, которая может разбередить старые эмоции. Различить Staphysagria и Natrum muriaticum могут и черты лица. У большинства Staphysagria от уголков глаз расходятся тонкие морщинки, а в целом лицо лишено морщин, что придает им моложавый вид, и даже в боль­шей степени, чем пациентам Lycopodium.

При назначении замкнутым Staphysagria препарата в высокой потенции эффект может быть крайне ярким. Я наблюдал, как в течение недели такие люди из замкнутых, похожих на молчаливые тени превращались в открытых и искренних. Видно, как на серые, изможденные лица возвращаются краски жизни, как они становятся мягче и как впервые за многие годы люди начина­ют искренне улыбаться. В процессе этих изменений у пациентов может выхо­дить наружу и гнев, подавленный в раннем детстве, выражаясь в спонтанных импульсивных вспышках или возникая в обстановке психотерапевтических се­ансов. (Обычно я советую моим сердитым пациентам избивать подушки или кричать изо всех сил.) Эмоции гнева могут выражаться и в желании делать тяжелую физическую работу. Приема лекарства может быть недостаточно для того, чтобы пациент полностью осознал свой исходный гнев и страх и соот­ветственно полностью от них освободился, но это может значительно расши­рить горизонты жизни пациента, обогатить его эмоции и увеличить профес­сиональные возможности, позволяя отбросить прежнюю тактику ухода в себя.

Гладкий индивидуум Staphysagria

Этот подтип обладает многими чертами трех других, к которым он добав­ляет свои собственные. Это наиболее «успешный» подтип Staphysagria с точки зрения его социальных достижений и наиболее «нормальный», по­этому его бывает труднее увидеть у пациента. Кроме того, Staphysagria во­обще не очень частый тип, поэтому неопытному гомеопату трудно понять его хорошо на основании собственной практики, поэтому ему приходится больше полагаться на подробные описания из книг.

Гладкий подтип очень напоминает приятных индивидуумов Staphysagria, однако в отличие от последних они могут быть при необходимости напорис­тыми и решительными. Как и приятные Staphysagria, они имеют мягкие, дели­катные манеры; они женственны, но не изнежены, и это вызывает симпатию к ним у большого числа людей (мягкость черт английского комика и певца Des O'Conner является хорошим примером). В противоположность им индивидуу­мы Lycopodium, которых часто путают с гладкими Staphysagria, имеют более мужественные или по крайней мере нейтральные черты, а также кажутся менее эмоциональными. Тогда как приятные Staphysagria избегают конфлик­тов постоянной уступчивостью, гладкие представители этого типа действуют более тонко и изворотливо. Обычно они очень дипломатичны и достигают мастерства в умении избегать нежелательных ситуаций. А нежелательны для них как ситуации, связанные с проявлением чьей-то агрессии, так и те, кото­рые связаны с необходимостью проявлять или обсуждать свои эмоции. Обыч­но они обладают острым умом, который они используют не только для заво­евания места под солнцем, но и для того, чтобы отвлечь внимание от своих чувств. Особенно поднаторели они в умении отшучиваться, набрасывая по­кров юмора на свою личную жизнь, а также в умении перевода разговора на другую тему. В отличие от приятных Staphysagria гладкие представители этого типа не будут уступать до бесконечности, а вполне могут разозлиться. При этом они редко выражают свой гнев открыто, однако их речь становится все более отрывистой и сухой, причем они склонны до последнего избегать гово­рить о предмете своего раздражения.

Гладкие Staphysagria, о чем и свидетельствует название этого подтипа, обыч­но демонстрируют расслабленную, беспечную манеру поведения, подчеркива­ющую эмоциональную уравновешенность. Это очень гибкие люди, способные приспособиться к самым разнообразным ситуациям, не выказывая при этом никакой нервозности. Их самое слабое место — эмоциональная уклончивость, которую гомеопату бывает довольно сложно сразу разглядеть и для обнару­жения которой бывает необходимо пообщаться с пациентом более тесно или опросить его близких. Кроме того, гомеопату необходимо отличать гладких Staphysagria от других излишне вежливых, уклончивых, скрывающих свои эмо­ции типов, таких, как Lycopodium и Natrum muriaticum. В целом гладкие Staphysagria внешне выглядят даже более мягкими и легкими в общении, чем индивидуумы Lycopodium, не обладая привычкой последних давать всему ра­циональное объяснение и выпячивать свою начитанность. Как и все Staphysagria, гладкий подтип характеризуется скромностью, несмотря на то что в социуме эти люди могут действовать очень уверенно. Гладкие Staphysagria выглядят более легкими и моложавыми, чем мужчины Natrum muriaticum, и не

столь смущаются и не занимают оборонительную позицию, когда дело дохо­дит до душевной близости. (Сравните мягкость натуралиста Дэвида Эттенборо и Деса О' Коннера). Natrum muriaticum более «глубокий» тип, чем Staphysagria в смысле способности переживать глубокие эмоции и в смысле заинтересован­ности более глубокими вопросами — о помощи нуждающимся, о религии и т. п. Гладкий индивидуум Staphysagria хочет лишь спокойной жизни, и хотя он мягок и отзывчив по натуре, он не обладает потребностью Natrum muriaticum улучшать жизнь других людей.

Хотя конституциональные черты более обусловлены наследственностью, не­жели окружающей средой, можно заметить отчетливую взаимосвязь между условиями детских лет и конституциональным типом человека. Например, для индивидуумов Ignatia очень характерен опыт потери любимого человека в детском возрасте, а родители индивидуумов Natrum muriaticum часто вынуж­дали их демонстрировать какие-то результаты, «играть на публику». В случае Staphysagria пациенты часто жалуются на жестокость и суровость со стороны родителей, либо на то, что родители постоянно давали им понять их никчем­ность и неполноценность. Условия детских лет играют в последующем огром­ную роль в формировании болезней взрослого человека.

Однажды я наблюдал очень яркое подтверждение этому у одного гладкого пациента Staphysagria, обратившегося по поводу генерализованного дефор­мирующего артрита, возникшего внезапно в возрасте восемнадцати лет. (Для Staphysagria очень характерно стремительное развитие заболевания в ответ на эмоциональный стимул.) Этот пациент был очень вежлив и одновременно скромен. Он казался открытым и дружелюбным, обладая при этом острым интеллектом. Я спросил его о том, что происходило в его жизни в период возникновением артрита, на что он ответил, что впервые почувствовал прояв­ления болезни, когда сидел, ожидая объявления результатов выпускных школь­ных экзаменов. Ему казалось, что сдал он их очень плохо, и ужасно пережи­вал из-за того, что скажут ему родители, мечтавшие о его поступлении на юридический факультет. При дальнейших расспросах выяснилось, что родите­ли постоянно критиковали как то, что он делал, так и его самого. Я спросил у него, какие чувства у него это вызывало, и он ответил: «Мне казалось, что я ни на что не способен». Затем я спросил его, какое влияние оказал артрит на его жизнь. Он ответил: «Теперь я не могу делать то, что хотел». Мне стало ясно, что он подсознательно выбрал артрит, предчувствуя провал на экзаме­нах, как способ оправдать свою несостоятельность в глазах родителей. Только инвалидность дала ему оправдание. По иронии судьбы экзамены эти он сдал хорошо и со временем стал опытным юристом. Я назначил ему регулярный прием Staphysagria 30с, и состояние его суставов заметно улучшилось. Его

состояние было расценено как болезнь Райтера, т. е. артрит, возникающий как следствие гастроэнтерита или венерического уретрита.

Интересно отметить, что наиболее слабые физические точки Staphysagria включают именно систему пищеварения и мочеполовые органы, и я наблю­дал несколько пациентов с болезнью Райтера, хорошо отреагировавших на это лекарство. Очень похожие условия воспитания в детстве обычно бывают у индивидуумов Lycopodium, однако результаты такого воспитания у двух типов различаются в силу разницы исходной конституции. Основным след­ствием постоянной критики со стороны родителей у Lycopodium является неуверенность в своих силах, которой сопутствует тревожность перед ответ­ственными событиями, и нередко компенсаторная бравада. Мой же паци­ент-юрист вовсе не страдал неуверенностью в своих силах. У него также не было ни особой тревожности перед важными делами, ни желания «выпячи­вать грудь». Требования его родителей оставили у него лишь чувство гнева и страха перед наказанием, а развитие у него артрита явилось результатом подсознательного стремления избежать этих эмоций.

Индивидуумы Staphysagria в отличие от Lycopodium более склонны к раз­витию внезапных и серьезных заболеваний в ответ на эмоциональные стрес­сы. Если у Lycopodium в тяжелые моменты может умеренно обостриться экзема или несколько расстроиться кишечник, то у Staphysagria в ответ на стресс возникнут очень сильные боли в животе или внезапно разовьется очень сильная экзема. Мой пациент-юрист выглядел очень уравновешенным эмоционально, что типично для всех гладких Staphysagria, однако за эту внешнюю уравновешенность он заплатил слишком дорогую цену. Чтобы не допустить развитие артрита, ему нужно было выплеснуть свой страх и гнев на родителей или сойти с ума — он выбрал самый безопасный вариант.

Гладкие Staphysagria обычно очень общительны. Их эмоциональная легкость в сочетании с обаянием и острым интеллектом делают их очень популярными как для мужского, так и для женского общества. Индивидуум Lycopodium обычно более популярен у женщин, так как его постоянное стремление к конкуренции делает его опасным соперником в глазах многих мужчин. В противополож­ность ему гладкий индивидуум Staphysagria выглядит скромным и обаятельным для обоих полов, поскольку он не старается никому ничего доказывать. Что он действительно старается делать, как и любой индивидуум Staphysagria, так это избегать контакта со своими глубинными эмоциями. И он становится таким привлекательным именно потому, что у него это получается хорошо.

Некоторые известные артисты обладают тем легким обаянием, которое заставляет думать о гладком подтипе Staphysagria, (Для них также характер­на некоторая легкость, хрупкость телосложения, типичная для Staphysagria

вообще.) Здесь я подразумеваю не только уже упоминавшегося Деса О'Кон-нера, но также Фреда Эстайра, Бина Кросби и английского актера Нигеля Хэверса. (По-видимому, нельзя назвать случайным то обстоятельство, что в двух последних виденных мною телевизионных драмах Нигель Хэверс игра­ет скитальцев, чье тонкое обаяние уже не в силах скрыть ту ужасную тайну, от которой они бегут.) Обратите внимание на некоторый налет легкой, почти женственной шаловливости, имеющейся у каждого из этих артистов. Естественно, что, прячась от своих глубинных чувств, гладкие Staphysagria менее успешны в личной жизни в отличие от жизни общественной. Женщи­на обычно чувствует их уклончивость, которая ее разочаровывает — ведь нельзя по-настоящему быть близкой с мужчиной, который прячется от са­мого себя. Она будет злиться, когда он будет пытаться уходить от обсужде­ния серьезных проблем, как практических, так и эмоциональных. Многие гладкие Staphysagria находят компромисс в том, что начинают относиться более серьезно к волнующим жену проблемам и обучаются отчасти обсуж­дать свои чувства, тем самым делая отношения более удовлетворяющими жену, хотя большая часть их эмоций остается в подавленном состоянии, что постоянно сохраняет угрозу для семейных отношений в будущем. Если в будущем какие-то события пробудят спящих в подсознании джиннов, они могут лавинообразно вырваться на свободу в форме необъяснимого гнева и раздражительности, иррациональной нервозности, ведущей к алкоголизму, или в форме серьезной физической болезни. Подобно всем Staphysagria гладкие индивидуумы этого типа сидят на котле бурлящих и ищущих выхода эмоций. Обычно им удается сдерживать их напор, однако неожиданные внешние события могут «выбить пробку», и тогда сам пациент будет оше­ломлен интенсивностью своих переживаний.

Внешность

По моим наблюдениям, женщины несколько преобладают среди приятных Staphysagria, тогда как женщины других подтипов встречаются редко или не встречаются совсем. Внешность приятных, неистовых и гладких индивидуу­мов Staphysagria похожа, так что с нее мы и начнем. В целом для этих людей характерно худощавое телосложение, а рост бывает выше или ниже среднего. Лицо выглядит моложе своих лет, с гладкой кожей и очень тонки­ми морщинками (особенно характерны тонкие морщинки, радиально рас­ходящиеся из уголков глаз). Лицо часто имеет шаловливое выражение, ху­дощавое и треугольной формы, заостренное в сторону подбородка. Волосы часто тонкие, могут быть любого цвета, хотя наиболее распространены

светлые и русые оттенки. Глаза обычно сверкающие, как бусинки, похожие на глаза мультипликационных героев Джимми Крикета, которые и в целом имеют все Staphysagria. Некоторые субъекты Staphysagria, особенно опус­тившиеся и злоупотребляющие марихуаной, бывают очень худыми и исто­щенными, с угловатыми чертами лица и заостренным носом. У них обычно бывает болезненная бледность кожи и характерные согбенные плечи. При ходьбе такие люди держат руки прижатыми к туловищу, что создает очень несуразный вид, тем более что походка их обычно вялая и безжизненная; они ходят, как орангутанги. Подобная «изможденная», опустившаяся раз­новидность Staphysagria с психологической точки зрения являет собой соче­тание приятного, неистового и замкнутого подтипов.

Замкнутые индивидуумы Staphysagria похожи на остальные подтипы, од­нако их лицо сковано в неподвижную маску, очень жесткую и почти не выражающую эмоций. Волосы их обычно обильно покрыты сединой, даже у молодых, а взгляд очень скрытный. Я встречал только одного замкнутого индивидуума Staphysagria, имевшего мощное тело; остальные были малень­кими, хотя и довольно жилистыми, что отражало их образ жизни, связан­ный с большим количеством физического труда. У большинства замкнутых Staphysagria очень тонкие или почти отсутствующие губы, что отражает их мощное подавление эмоций.

Stramonium

Сущность: свет и тьма.

Этот препарат, возможно, является самым знаменитым и ярко действую­щим лекарством из числа соответствующих состояниям умопомешательства. Этот препарат имеет свой конституциональный тип, схожий с Belladonna, Hyoscyamus, Anacardium и Veratrum album. Как и все перечисленные типы, Stramonium достаточно редок, а его психическая картина настолько экстре­мальна, что большинство его обладателей постоянно пребывают в психиат­рических клиниках. Интересно, что большинство детей этого типа, которых мне приходилось видеть, были мальчиками, тогда как среди моих взрослых пациентов Stramonium были одни женщины. Я думаю, что в целом этот тип в основном мужской, однако женщины Stramonium в отличие от мужчин еще в состоянии быть адаптированными к жизни вне специализированных психиатрических заведений.

Тьма

Одним из наиболее ценных диагностических признаков Stramonium, отличаю­щих его от других психотических средств, является интенсивный страх темно­ты. Индивидуумы Stramonium склонны к любым видам интенсивных страхов, бреда и галлюцинаций, и обычно они очень боятся ночи, поскольку именно в ночное время монстры их подсознания набрасываются на них с особенной силой. Пациенты могут сказать вам, что ненавидят закат, поскольку он возве­щает наступление тьмы. У детей Stramonium часто отмечается панический страх темноты, и они ни за что не войдут в неосвещенную комнату. Они спят с зажженной лампой, и если проснутся в темноте, то увидят ужасных чудовищ (гораздо более отчетливых, чем призрачные тени, которые мерещатря в темно­те обычным детям), пронзительно закричат и будут кричать еще долго после

того, как проснутся родители и попытаются успокоить их. У пациентов Stramonium имеются ужасные ночные кошмары, которые продолжаются даже после пробуждения, когда ребенок истошно вопит, судорожно вытаращив глаза, словно его жизнь находится в опасности.

У взрослых индивидуумов Stramonium в большей степени, чем у представите­лей других конституциональных типов, выражена склонность видеть лица, чу­довищ и призрачных людей (Кент: «Видит животных, чертей, ангелов, призра­ков умерших людей»). Одна из пациенток Stramonium, страдавшая расщеплени­ем личности, жаловалась на то, что постоянно видит маленьких человечков или странные создания, которые не видны никому другому. В темноте пациенты Stramonium видят такие галлюцинации чаще и более отчетливо. Эти видения могут пугать пациентов, поскольку они могут иметь демонический или угрожа­ющий вид, либо больные могут почти не обращать на них внимания.