Тема 1.2. ОСНОВНЫЕ ПРИНЦИПЫ НАЛОГОВОГО ПРАВА 3 страница

С.И. Иловайский писал, что для того, чтобы признать лицо обязанным платить налоги, необходимо предположить у него существование средств к тому. Судить же о наличности таких средств в каждом отдельном случае весьма трудно, а часто и невозможно. В особенности это справедливо для Новейшего времени, когда занятия и профессии все более и более дифференцируются, жизнь принимает все более разнообразные формы и умножается класс людей, никаких очевидных доходов или источников доходов не имеющих, а между тем удовлетворяющих свои весьма разнообразные, а иногда и утонченные потребности. Приходится отказаться от одной непосредственной оценки податной способности, а судить о таковой на основании разных посредствующих моментов[150].

Р. Меллингхофф отмечает, что налоги в Германии привязаны либо к реальной, либо к предполагаемой платежеспособности налогоплательщика. Законодатель может ориентироваться на типичный случай и не обязан, применяя особое регулирование, учитывать все особенности[151]. В то же время Ф. Верт справедливо полагает, что «типичный случай» должен определяться реалистично; типизация должна быть необходимой и соразмерной[152].

Исходя из изложенного, представляется, что слово «фактическая» по отношению к способности налогоплательщика к уплате налога некорректно применено законодателем в п. 1 ст. 3 НК РФ; его желательно исключить из данной нормы. Способность налогоплательщика к уплате налога должна быть либо фактической (реальной), либо обоснованно предполагаемой (презюмируемой). Но даже и при условии такого уточнения следует учитывать мнение, что сама категория «налоговая платежеспособность» носит весьма неопределенный характер, и как ее исчислять – тоже не вполне понятно. Соответственно, на практике установление размеров налогов зачастую производится на основе принципа «по усмотрению государства»[153]. Высказывается позиция, в соответствии с которой практическое применение требования об учете фактической способности налогоплательщика к уплате налога сводится к нулю: налогоплательщики просто не могут к нему апеллировать в силу его неясности^[154].

С этой точки зрения формулировка п. 4.1.6 ст. 4 Налогового кодекса Украины, как представляется, несколько удачнее: налоговое законодательство этой страны основывается на следующем принципе: социальная справедливость – установление налогов и сборов в соответствии с платежеспособностью налогоплательщиков.

При этом, учет способности налогоплательщика к уплате налога непринципиален, например, в косвенных налогах, поскольку налоги данного типа (НДС, акцизы) обычно включаются «юридическим налогоплательщиком» – продавцом товаров (работ, услуг) в цену товара и перекладываются на «фактического налогоплательщика» – покупателя. Кроме того, для случаев осуществления налогоплательщиком деятельности, которую можно условно обозначить как «необычная» (сделки между взаимозависимыми лицами по нерыночным ценам – ст. 105.3 НК РФ; передача права собственности на товары на безвозмездной основе – подп. 1 п. 1 ст. 146 НК РФ; безвозмездное пользование имуществом – п. 2 информационного письма Президиума ВАС РФ от 22 декабря 2005 г. № 98 и др.), когда налоги условно исчисляются исходя из рыночных цен на товары (работы, услуги), способность налогоплательщика к уплате налога презюмируется. Т.А. Гусева отмечает, что безвозмездность сделки для сторон еще не означает отсутствие возмездности со стороны государства, которое, как правило, получает свою долю от сделок в виде налогов[155]. Кроме того, презумпция способности налогоплательщика к уплате налога изначально имеет место во всех поимущественных налогах, в ЕНВД (гл. 26.3 НК РФ), в патентной системе налогообложения (гл. 26.5 НК РФ), в налоге на игорный бизнес (гл. 29 НК РФ), в НДС «по отгрузке» (п. 1 ст. 167 НК РФ), в «зарплатных» налогах с работодателей (в т.ч. до 1 января 2010 г. – ЕСН по гл. 24 НК РФ, с 1 января 2010 г. – страховые взносы по Федеральному закону от 4 июля 2009 г. № 212–ФЗ «О страховых взносах в Пенсионный фонд Российской Федерации, Фонд социального страхования Российской Федерации, Федеральный фонд обязательного медицинского страхования и территориальные фонды обязательного медицинского страхования»), в налоге на прибыль с будущих доходов по договорам займа (п. 6 ст. 271 НК РФ) и др.

Кроме того, как справедливо отмечено в литературе, вопрос, какими должны быть ставки налогов и где допустимый (максимальный) предел налогообложения, – это вопрос, который стоит и перед государством, и перед обществом с момента возникновения налогов. В литературе и периодической печати постоянно обращается внимание на необходимость научного обоснования доли изъятия и определения ставки налога, которое создавало бы плательщику налога право иметь доход, обеспечивающий нормальное развитие предприятий, организаций, воспроизводство рабочей силы. Проведено множество исследований, тысячи умнейших голов пытались и пытаются ответить на этот вопрос, проводя сложнейшие математические расчеты, выстраивая многочленные формулы и вычерчивая хитроумные графики. Однако ничего убедительного наука до сих пор не предложила. Поэтому пока все сводится к умозрительным заключениям, сделанным на уровне здравого смысла и эмпирических представлений[156]. Шведский ученый Р. Польссон также полагает, что в некоторых сферах общественной жизни сложилось даже вполне определенное убеждение в том, что является справедливым применительно к конкретным ситуациям определенного рода, а что таковым не является. Однако понятие справедливости в налоговом праве пока нельзя признать вполне определенным. На вопрос, как должна выглядеть справедливая налоговая система, в дискуссиях дается множество различных ответов и рекомендаций. Для каждого момента времени можно найти актуальные примеры различных концепций справедливого в налоговых отношениях[157].

Но очевидно, что с помощью любых доступных средств (включая и здравый смысл, и эмпирические представления) необходимо стремиться к тому, чтобы налоговая система государства была как можно более справедливой в представлениях большинства разумных граждан и максимально соответствовала целям прогрессивного развития общества. Налоговые обременения, не соответствующие возможностям частных субъектов, неизбежно повлекут не только осознанный отказ от ведения облагаемой деятельности (владения облагаемым имуществом), но и массовые уклонения от уплаты налогов. Из постановления КС РФ от 23 декабря 1999 г. № 18‑П следует, что в сфере тарифообложения (налогообложения) конституционный принцип правового государства диктует для законодателя запрет устанавливать регулирование таким образом, чтобы провоцировать законопослушных граждан на сокрытие получаемых доходов и занижение облагаемой базы. Г.А. Гаджиев обоснованно полагает, что данный вывод КС РФ можно трансформировать в юридическую норму: «Органы публичной власти не вправе провоцировать частных лиц на нарушение правовых норм»[158].

Весьма интересная попытка упрощенного решения вопроса справедливости в налоговом праве описана Т. Джобсом: Федеральный Конституционный Суд Германии, рассматривая общие пределы налогового обременения, в 1995 г. в одном из решений вывел «принцип раздела пополам», который понимался таким образом, что конституционно–правовая высшая граница налогового бремени (совокупно по налогам на доход и имущество) составляет 50 % дохода. Однако сейчас Федеральный Конституционный Суд Германии отмежевывается от данной идеи и поясняет, что такого принципа нет[159].

При этом, еще Р.ф. Иеринг отмечал, что применение всех законов, содержащих определенное число (например, о ступенях возраста, давности, большом дарении, большой краже) весьма легко. Задача законодательства, равно как и юриспруденции, и заключается в том, чтобы облечь понятия, не поддающиеся верному применению, в такую форму, которая делает возможным перевести, если можно так выразиться, данное понятие с языка философа права на язык законодателя и судьи. Философско–правовая идея совершеннолетия (в смысле римской pubertas) заключается в зрелости умственного развития, идея же полного совершеннолетия – в зрелости характера, но для практического применения эта мысль является неподходящей, а поэтому ее заменяет число – потеря в правильности и корректности мысли возмещается практической применимостью ее[160]. Соответственно, как попытка Федерального Конституционного Суда Германии упростить решение вопроса справедливости в налоговом праве через введение некоторой числовой границы предельного обременения, так и последующий отказ от этой идеи, показывают, что граница справедливого и несправедливого в данной сфере, к сожалению, остается неопределенной (оценочной, философской). По всей видимости, это объясняется тем, что государство не приемлет для себя жестких ограничений в виде числовой границы обобщенного налогового бремени – эта граница неявно признается, но через оценочный принцип справедливости, а не через конкретное число (долю доходов, имеющегося имущества и т.п.). Тем не менее, в некоторых видах правоотношений (в основном – частноправовых) введение четких числовых границ изъятий с успехом произведено. Например, в силу ст. 138 ТК РФ размер удержаний из заработной платы не может превышать 70 %.

Надо отметить, что определенные «индикаторы» платежеспособности налогоплательщика, тем не менее, выработаны наукой и используются на практике. Например, Р. Буссе приводит три взаимосвязанных «индикатора» экономической способности субъекта налогообложения: доход (прирост имущества – динамическая величина), само имущество (статическая величина), потребление (израсходование благ – динамическая величина)[161].

Кроме того, несмотря на изложенные проблемы, в судебных актах российских высших судебных органов иногда прямо разрешается общий вопрос справедливости (как при оценке адекватности налоговых последствий деятельности, так и в иных областях – процедура, ответственность и т.д.). При этом соответствующее нормативное регулирование или действия правоприменителя оцениваются судами критически. В качестве примеров можно привести следующие акты:

– в постановлении КС РФ от 24 февраля 1998 г. № 7‑П рассматривался вопрос резкого увеличения законодателем ставки страховых взносов в Пенсионный фонд РФ (с 5 % до 28 % от дохода) для самозанятых граждан. Суд отметил, что признаки страховых взносов (с учетом существовавшего на тот момент правового регулирования) не позволяют отграничить их от налогов. Кроме того, по мнению суда, обеспечение неформального равенства граждан требует учета фактической способности гражданина (в зависимости от его заработка, дохода) к уплате страхового взноса в соответствующем размере. Установив в Федеральном законе от 5 февраля 1997 г. № 26–ФЗ «О тарифах страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации, Фонд социального страхования Российской Федерации, государственный фонд занятости населения Российской Федерации и в фонды обязательного медицинского страхования на 1997 год» для индивидуальных предпринимателей, занимающихся частной практикой нотариусов и адвокатов, тариф страховых взносов в ПФ РФ на 1997 год в размере 28 % заработка (дохода), то есть увеличив его почти в шесть раз по сравнению с ранее действовавшим тарифом, законодатель нарушил названные конституционные принципы, так как не принял во внимание ни фактическое сходство, ни реальные различия в характере и условиях деятельности этих категорий граждан – плательщиков страховых взносов в сравнении с другими категориями.

Тем не менее, представляется, что основой для данного вывода КС РФ стал именно резкий рост тарифов. Если бы законодатель увеличивал тарифы постепенно (например – ежегодно), то, скорее всего, такой реакции КС РФ не последовало бы;

– в определениях КС РФ от 9 апреля 2001 г. № 82‑О и от 16 ноября 2006 г. № 475‑О исследовались вопросы, связанные с введением ЕНВД. По мнению Суда, по своей правовой природе ЕНВД представляет собой специальный налоговый режим в сфере малого и среднего предпринимательства, при котором уплата большинства федеральных, региональных и местных налогов и сборов заменяется единым платежом; такое законодательное регулирование не направлено на ухудшение положения налогоплательщиков и не должно приводить к этому, поскольку при установлении и исчислении единого налога обеспечивается такой принцип налогового законодательства, как учет фактической способности налогоплательщика к уплате налога. На основании данной правовой позиции, в постановлении Президиума ВАС РФ от 28 июля 2009 г. № 3703/09, Суд, рассмотрев конкретное дело, пришел к выводу, что исчисленный налоговым органом в полном соответствии с действующим законодательством ЕНВД не отвечает требованиям ст. 3 НК РФ, вследствие чего решение налогового органа о доначислении данного налога является незаконным.

Нельзя не отметить, что в п. 1 ст. 3 НК РФ говорится о том, что фактическая способность налогоплательщика к уплате налога учитывается при установлении налогов, а в указанных актах КС РФ разъяснено, что данная способность подлежит учету не только при установлении, но и при исчислении конкретного налога – ЕНВД. Иными словами, с этой точки зрения, справедливость не заканчивается с принятием закона; явно несправедливые налоговые последствия конкретной деятельности могут и должны нивелироваться, по меньшей мере, судами.

Следует учесть и определенные проблемы, соответствующую данному подходу – в силу требования официальной публикации нормативных правовых актов о налогах любое лицо в состоянии заранее определить, какие именно налоговые последствия конкретной деятельности у него возникнут, вследствие чего данное лицо может заблаговременное решить для себя, стоит ли эту деятельность осуществлять. Если же деятельность уже осуществлена, то обращение данного лица в суд с требованием о полном (частичном) признании налоговых последствий несправедливыми, во–первых, предполагает обязанность суда действовать на основании крайне общей (и потому не в полной мере определенной) категории справедливости; а во–вторых, может поставить данное лицо в преимущественное положение с иными налогоплательщиками, осуществившими ту же деятельность в сходных условиях и не обратившихся в суд, что опять же поставит под сомнение действие в этом случае принципа справедливости. Кроме того, периодическое обращение в суд некоторого лица (лиц) с требованием о признании налоговых последствий конкретной деятельности несправедливыми, вообще говоря, не соответствует тому, что налоги приоритетно должны исчисляться на основании нормативных правовых актов, а не актов судебных органов;

– в постановлении Президиума ВАС РФ от 18 марта 2008 г. № 13084/07 рассматривался вопрос о законности выездной налоговой проверки, при том, что в период ее проведения в соответствии с ранее действовавшей редакцией НК РФ в двухмесячный срок проверки засчитывалось только время фактического нахождения проверяющих на территории налогоплательщика (ст. 89 НК РФ). Суд указал, что регламентация сроков взыскания налогов, равно как и сроков проведения выездных налоговых проверок, направлена на достижение равновесия интересов участников отношений, регулируемых законодательством о налогах и сборах. Из содержания судебных актов и материалов дела видно, что выездная налоговая проверка предпринимателя проводилась в течение 11 месяцев, что свидетельствует о нарушении инспекцией принципа недопустимости избыточного или не ограниченного по продолжительности применения мер налогового контроля. Убедительных доказательств обоснованности столь длительного срока проведения проверки инспекция не представила. Длительный срок проведения проверки свидетельствует о нарушении налоговой инспекцией целей налогового администрирования, которые не могут иметь дискриминационного характера, препятствующего предпринимательской деятельности налогоплательщика;

– штраф за непредставление налоговой декларации в соответствии с ранее действовавшей (до 2 сентября 2010 г.) редакцией ст. 119 НК РФ не только возрастал с течением времени просрочки, но и не был ограничен в размере (мог превысить сумму налога, подлежащую уплате на основании этой декларации). Как отметил Президиум ВАС РФ в постановлении от 8 декабря 2009 г. № 11019/09, размер санкции должен отвечать вытекающим из Конституции РФ и ст. 3 НК РФ требованиям справедливости и соразмерности, дифференциации ответственности в зависимости от тяжести содеянного, размера и характера причиненного ущерба. С учетом изложенного, при применении ответственности, установленной п. 2 ст. 119 НК РФ, размер штрафа, взыскиваемого с налогоплательщика, должен определяться судами на основании упомянутых принципов и с учетом фактических обстоятельств конкретного дела, однако, во всяком случае, не должен превышать в сумме размера налогового обязательства налогоплательщика по непредставленной (несвоевременно представленной) им налоговой декларации.

Сейчас данная проблема разрешена законодателем: в силу п. 1 ст. 119 НК РФ штраф не может превышать 30 % суммы налога, подлежащей уплате (доплате) на основании этой декларации.

В связи с приведенными примерами судебных актов представляет интерес определение, данное Р. Алекси. По мнению данного немецкого ученого, право – это система норм, которая 1) содержит в себе притязание на правильность; 2) состоит из совокупности норм, которые принадлежат к в общем и целом социально действенной конституции и не являются крайне несправедливыми, а также из совокупности установленных в соответствии с этой конституцией норм, которые обладают определенным минимумом социальной действенности или потенциальной возможности такой действенности и не являются крайне несправедливыми; и, наконец, 3) включает в себя принципы и иные нормативные аргументы, на которых основывается и/или должна основываться процедура правоприменения, чтобы соответствовать притязанию на правильность[162].

Интересно то, что позиция данного ученого не состоит в «ритуальном» требовании справедливости права (с учетом, зачастую, исключительно широкого спектра мнений по вопросу справедливости конкретной нормы или даже отрасли). Р. Алекси исходит из того, что нормы права не должны являться крайне несправедливыми. Quotines nihil sine captione investigari potest, eligendum est, quod minimum habeat iniquitis – если нельзя найти безупречное решение, надо избрать наименее несправедливое из решений[163]. Соответственно, в приведенных примерах судебных актов высших судебных органов России, скорее можно говорить о том, что нормативное регулирование (действия правоприменителя) фактически оценивались судами, как крайне несправедливые (и поэтому – незаконные).

Кроме того, интересна позиция, основанная на международных договорах и на практике ЕСПЧ, в соответствии с которой дискриминация (для целей рассматриваемой темы – несправедливость) может проявляться как в том, что для некоторых субъектов вводится дифференцированное обращение без наличия на то разумных объективных причин, так и в том, что при наличии таких причин дифференцированное обращение не вводится^[164]. В качестве примера первого варианта дискриминационного обращения можно привести ведение налоговых льгот (или повышенного налогообложения) для определенной категории налогоплательщиков, при том, что для иных категорий налогоплательщиков не могут быть разумно определены принципиальные отличия от выделенной категории. Подобный вопрос применительно к льготам по транспортному налогу рассматривался в определениях КС РФ от 1 декабря 2009 г. № 1551‑О‑О и № 1552‑О‑О и в постановлении Президиума ВАС РФ от 21 июля 2009 г. № 3513/09. Пример второго варианта дискриминационного обращения – всеобщее арифметическое равенство в значительных обязанностях по уплате некоторого налога (по сути – высокий подушный налог). В постановлении КС РФ от 4 апреля 1996 г. № 9‑П разъяснено, что подушное налогообложение не учитывает финансового потенциала различных налогоплательщиков, что при чрезмерно высоком налоге означает взыскание существенно большей доли из имущества неимущих или малоимущих граждан и меньшей доли – из имущества более состоятельных граждан.

Одно из проявлений принципа справедливости – баланс интересов (который может проявляться, как баланс публичных и частных интересов, общий баланс интересов и т.д.). Само понятие «баланс интересов» имеет определенное соотношение с понятием права вообще. Например, В.А. Белов предлагает определять право, как возможность (максиму) всеобщего поведения, являющуюся продуктом компромисса между свободой личности и сплочением общества[165]. А.Ф. Черданцев приводит сведения о том, что в постсоветской юридической литературе довольно распространена идея, что право есть мера свободы. Однако столь же правомерно противоположное направление мысли: право есть мера несвободы[166].

Т.А. Гусева отмечает, что в прецедентной практике Европейского Суда по правам человека подчеркивается, что вмешательство в право на уважение собственности предполагает «справедливое равновесие» между требованиями общих интересов и необходимыми условиями защиты прав человека[167]. При этом, необходимость соблюдения баланса публичных и частных интересов отмечена в значительном числе актов КС РФ (постановления от 14 июля 2003 г. № 12‑П, от 23 декабря 2009 г. № 20‑П и от 18 июля 2013 г. № 19‑П, определения от 16 марта 2006 г. № 70‑О, от 19 мая 2009 г. № 815‑О‑П, от 17 июня 2013 г. № 981‑О и др.); ВАС РФ (постановления Президиума от 18 марта 2008 г. № 13084/07, от 1 сентября 2009 г. № 4381/09, от 30 октября 2012 г. № 9061/12 и др.). В постановлениях Президиума ВАС РФ от 18 марта 2008 г. № 13084/07 и от 11 мая 2010 г. № 17832/09 употреблен сходный термин – равновесие интересов участников отношений, регулируемых законодательством о налогах и сборах.

Также следует учесть, что в ряде случаев налоговые обязательства одного частного субъекта существенно зависят от действий другого частного субъекта. Например, исполнение обязанности работника – налогоплательщика по уплате НДФЛ зависит от действий работодателя – налогового агента по удержанию данного налога из дохода работника и его перечислению в бюджетную систему – ст. 24, 226 НК РФ; право одного налогоплательщика НДС на применение налоговых вычетов, позволяющих уменьшить подлежащую уплате в бюджет сумму налога, напрямую зависит от выполнения контрагентом – другим налогоплательщиком НДС, обязанности по выдаче счета–фактуры – ст. 169 НК РФ.

В связи с этим можно говорить о требовании общего баланса интересов, существующего между всеми участниками налоговых правоотношений. Как было указано в постановлении Президиума ВАС РФ от 20 ноября 2007 г. № 3151/07, отказ налогоплательщику в возмещении НДС и отсутствие права на этот вычет у инвестора лишают права на получение обоснованной налоговой выгоды всех участников данных отношений, приводят к нарушению баланса интересов в сфере налогообложения. Взаимозависимость участников гражданско–правового оборота подчеркнута в постановлениях Президиума ВАС РФ от 10 марта 2009 г. № 9024/08 и от 6 апреля 2010 г. № 17036/09: каждый участник сделки осуществляет предпринимательскую деятельность самостоятельно на свой риск и несет свою долю налогового бремени.

В постановлении КС РФ от 22 марта 2007 г. № 4‑П было отмечено, что из универсальных принципов справедливости и юридического равенства вытекает требование сбалансированности прав и обязанностей. Физическое лицо, зарегистрированное в качестве индивидуального предпринимателя (ст. 23 ГК РФ), получает право заниматься предпринимательской деятельностью, но одновременно должно быть готово к тому, что ему, возможно, придется уплачивать налоги (в том числе НДС, акциз), которые никак не касались бы его в отсутствие данного статуса.

Принцип юридического равенства. Как говорил Лао–цзы, то, что установлено для низших, не должно игнорироваться высшими; то, что запрещено большинству, не должно практиковаться привилегированным меньшинством[168]. De maiori et minori non variant jura – когда речь идет о большом или малом, закон применяется один и тот же[169]. На основании ч. 2 ст. 6 Конституции РФ каждый гражданин Российской Федерации обладает на ее территории всеми правами и свободами и несет равные обязанности, предусмотренные Конституцией РФ. В ч. 1 ст. 19 Конституции РФ установлено, что все равны перед законом и судом. Соответственно, каждый член общества обязан нести соответствующую своим возможностям часть бремени публичных расходов, наравне с другими членами общества. По мнению B.C. Нерсесянца, правовое равенство – это равенство свободных и независимых друг от друга субъектов права по общему для всех масштабу, единой норме, равной мере[170].

Справедливо подмечено, что формулировки принципов равенства всех перед законом и судом, прав на свободу могут текстуально совпадать в различных конституциях. Однако при этом немаловажное значение имеет то, из какого понятия равенства исходит конституционная концепция – «равенства возможностей» или «равенства результатов»^[171]. Очевидно, что современный российский принцип юридического равенства исходит из равенства возможностей, т.е. равноправия. С некоторой долей условности можно утверждать, что, например, советская правовая конструкция института личной собственности (гл. 11 ГК РСФСР 1964 г.) в большей степени была ориентирована на равенство результатов. При этом ст. 34 Конституции РСФСР 1978 г. также устанавливала, что все равны перед законом и судом.

Исходя из определения КС РФ от 19 мая 2009 г. № 815‑О‑П, Конституция РФ закрепляет принцип равенства, в том числе в сфере налогообложения (ч. 1 ст. 19, ст. 57). Как следует из правовой позиции КС РФ, изложенной в постановлении от 4 апреля 1996 г. № 9‑П, в целях обеспечения регулирования налогообложения в соответствии с Конституцией РФ принцип равенства требует учета фактической способности к уплате налога исходя из правовых принципов справедливости и соразмерности. Принцип равенства в социальном государстве в отношении обязанности платить законно установленные налоги и сборы предполагает, что равенство должно достигаться посредством справедливого перераспределения доходов и дифференциации налогов и сборов. В постановлении Президиума ВАС РФ от 25 ноября 2008 г. № 7841/08 отмечено, что в сфере налоговых правоотношений принцип равного налогового бремени, вытекающий из ст. 8 (ч. 2), 19 и 57 Конституции РФ, означает, что не допускается установление дополнительных налоговых ограничений в зависимости от формы собственности, организационно – правовой формы предпринимательской деятельности, местонахождения налогоплательщика и иных носящих дискриминационный характер критериев (п. 2 ст. 3 НК РФ).

В учебной (научной) литературе по налоговому праву отражения данного принципа, как правило, обозначаются как принцип равенства налогообложения[172], принцип всеобщности и равенства налогообложения[173], принципы всеобщности налогообложения, равенства плательщиков налогов и сборов[174].

Кроме очевидной взаимосвязи с принципом справедливости, реализация принципа юридического равенства в налоговом праве имеет определенные особенности. Если рассматривать нормативный правовой акт, регламентирующий уплату какого–либо налога, то можно видеть, что он возлагает обязанность по его уплате в равной степени на всех лиц, которые относятся к выделенной данным актом определенной категории. В том числе все физические лица с одинаковым правовым статусом, определяемым гл. 23 НК РФ, получающие определенные виды доходов, уплачивают НДФЛ в одинаковом размере, зависящем только от размера дохода. Как указано в п. 1 и 2 ст. 3 НК РФ, законодательство о налогах и сборах основывается на признании всеобщности и равенства налогообложения. Налоги и сборы не могут иметь дискриминационный характер и различно применяться исходя из социальных, расовых, национальных, религиозных и иных подобных критериев. Не допускается устанавливать дифференцированные ставки налогов и сборов, налоговые льготы в зависимости от формы собственности, гражданства физических лиц или места происхождения капитала. На основании п. 1 ст. 56 НК РФ нормы законодательства о налогах и сборах, определяющие основания, порядок и условия применения льгот по налогам и сборам, не могут носить индивидуального характера.

Но, как было показано ранее, в настоящее время невозможно всеобщее арифметическое равенство в обязанностях по уплате налога. Значительный уровень обязанностей и соответствующих им потребностей современного государства означает и существенный уровень обременения налогами. Арифметически равная, но значительная сумма налога, единообразно возлагаемая на всех налогоплательщиков вне зависимости от их реальных различий, будет отвечать принципу юридического равенства, но не будет соответствовать принципу справедливости. Как отмечает Ф. Люшер, в налогообложении законодатель стремится уменьшить реальное неравенство с помощью формально неравных налоговых ставок[175]. П. Кирххоф считает, что принцип равенства перед законом предполагает существование различий среди людей; они как индивиды отличаются друг от друга достоинствами, возможностями самореализации и материальным успехом. Поэтому принцип равноправия предусматривает для законодателя обязательную дифференциацию. Всеобщая налоговая повинность не может обязать каждого гражданина выплачивать одинаковые суммы, она лишь устанавливает для каждого в соответствии с его финансовым потенциалом равную налоговую обязанность[176].

В определении КС РФ от 25 марта 2004 г. № 96‑О разъяснено, что принцип равенства всех перед законом (ст. 19 Конституции РФ) гарантирует равные права и обязанности для субъектов, относящихся к одной категории, и не исключает возможность установления различных норм в отношении лиц, принадлежащих по условиям и роду деятельности к другим категориям налогоплательщиков. Определенным образом данная позиция развита в определении КС РФ от 3 июля 2008 г. № 630‑О‑П: различия не могут устанавливаться произвольно, они должны основываться на объективных характеристиках соответствующих категорий субъектов. Ф. Верт отмечает, что принцип равенства нарушен, если одна группа адресатов нормы сталкивается с иным обращением, чем другая группа, хотя между обеими группами не существует никаких различий, которые могли бы оправдать неравное обращение[177].