Тема света.

Одним из основных образов, позволяющих Иоанну изложить своё учение, является образ света. Этот образ занимает существенное место в учении и Четвёртого Евангелия, и Соборного послания. Конечно, само наличие световой символики отнюдь не являлось новшеством, отличающим именно новозаветную письменность. В Ветхом Завете символика и тема света присутствуют. «Чтобы представить Бога как нематериальное, всё проникающее, оживляющее и освещающее Существо, ветхозаветные писатели изображали Его светозарным…».[86]

Но на фоне распространённости этого образа в Первом послании Иоанна (как и в Четвёртом Евангелии) имеется своя специфика в световой символике. Прежде всего, следует сказать о появлении у Иоанна темы противостояния света и тьмы. Наличие соответствующей антитезы может быть объяснено как в плоскости причинно-исторической, так и исходя из целей написания Послания.

● Из четырёх евангелистов именно Иоанн был последователем некой мессианской секты. На примере кумранских находок нам стало ясно, что подобное противопоставление света и тьмы характерно для позднеиудейских движений подобного типа.

● Наконец, соответствующее противопоставление может объясняться наличие полемического элемента в учении Первого послания Иоанна. Автор полемизирует с еретиками, отсюда появляются антитезы.

Но, конечно, связь световой образности Иоаннова послания с образностью учения позднеиудейских мессианских сект, а так же с объективными нуждами полемики, это – лишь фон учения Иоанна. Гораздо важнее выявить вероучительные интуиции и посылки, выраженные через призму соответствующего образа.

Пожалуй, наиболее глубокую интерпретацию света в учении Иоанна Богослова предложил в VII в. преп. Максим Исповедник. В «Вопросо-ответах Фалласию» святой Максим использует интересующие нас изречения Иоанна Богослова для изложения учения о Божественной сущности и энергиях.

Изначальный вопрос возникает по поводу согласования двух иоанновых высказываний: «Бог есть свет» (1Ин. 1:5); «Если же ходим во свете, подобно как Он во свете…» (1 Ин. 1:7).

«Каким образом, - вопрошает Максим, - Один и Тот же и называется светом, и находится во свете, как иной в ином?».

Отвечая на свой же вопрос, Максим проводит различие между светом по сущности (κατ’ οὐσίαν) и светом по причастию (κατὰ μέθεξιν). Одно есть сущность Божия, которая не преступна и не досягаема, а другое – Божественное явление или действие, или энергия, или светы, в которых Бог делается преступным и досягаемым.

«И если по добродетели и ведению находимся в Боге, как в Свете, то и Сам Бог пребывает в нас, как Свет в свете. Ибо Бог, будучи Светом по естеству, проявляется в свете по подражанию, как Первообраз в образе».[87]

Таким образом в достаточно незамысловатом по форме повествовании Иоанна преподобный Максим усматривает имплицитно сокрытое учение о единстве и множественности в Боге, учение о разделении в Боге сущности и энергии, учение об обожении.