Тема 12: Российская империя в 1725-1801г.г.

План:

1. Общее состояние империи.

2. От Петра I к Елизавете I.

3. От Елизаветы I к Екатерине II.

4. Век Екатерины II.

5. “Прадеду правнук”. Противоречия личности и политика Павла I.

1. Человеку, далекому от истории, XVIII век в истории России представляется подобным штанге: на концах длинного грифа два мощных диска, две фигуры — Петр I и Екатери­на II. Посередине же, между ними, череда ничего не знача­щих марионеток, управляемых Провидением, с трудом толкающих вперед «Летучий Голландец» под названием Россия. Между тем, пристальнее вглядевшись в разделявшие двух . Императоров пятьдесят лет, мы заметим там немало интерес­ных судеб и важных начинаний, получивших развитие и по­следующие годы.

Эта тема посвящена истории Российской империи в 1725—1801 гг., преимущественно ее внутреннему положению. В ней рассматриваются вопросы истории внутренней полити­ки, борьбы за власть среди правящих слоев, актом протеста угнетенного населения, а также общественной мысли.

Постоянным, на протяжении XVIII — начала XIX вв., про­тивником России была Османская империя. Турецкая экспан­сия, приведшая к захвату в конце XVIII в. пол-Европы, непо­средственно угрожала российским границам и неминуемо вступала в противоречие с задачей расширения петербург­ской империи. Османы угрожали не только России, но (а мо­жет быть, прежде всего) и Австрии. Отсюда постоянные в XVIII в. союзнические отношения Петербурга и Вены, начав­шие активно разрушаться только с ослаблением Турции во второй половине следующего столетия.

Для Европы XVII—XIX вв. было характерно противостоя­ние Габсбургов, управлявших не только Австрией, но, перио­дически, также Испанией и некоторыми итальянскими княже­ствами, и Бурбонов, правящих во Франции. Отсюда почти не прекращавшаяся неприязнь в российско-французских отношениях, тем более, что Париж с целью противостоять Вене и Лондону поддерживал турок в Средиземноморье.

Соперником России на севере Европы оставалась Швеция, не терявшая из вида идею реванша; на юге продвижение российских войск на Кавказе неминуемо должно было привести к столкновению с Персией. Наконец, не оставляли равнодуш­ными российское правительство проблемы Польши, которую традиционно пытались рассматривать (что не всегда получа­юсь) как русскую вотчину.

Противоречия внутри этой системы международных от­ношений, периодически достигавшие критической массы, при­водили к многочисленным вооруженным конфликтам, в кото­рых участвовала Россия в XVIII в. Не было девятилетия, когда 6Россия не воевала: 30-е гг. -- война за польское на­следство (фактически, с Францией); российско-турецкая 1736-1739 гг.; через два года — конфликт со Швецией 1741 —1743 гг.; следующее десятилетие ознаменовалось уча­стием России в широком мировом столкновении — Семилет­нем воины 1756-1763 гг.; (российские войска воевали с прусски­ми до 1761 г.).

Не стал исключением век Екатерины II, напротив, частота войн интенсифицировалась по мере роста могущества им­перии: русско-турецкие войны 1768—1774 и 1787—1791 гг.; постоянное военное присутствие в Польше, участие в разде­лах 1772, 1793 и 1795 гг., причем последнему предшествовала ожесточенная, хотя и кратковременная, война; третья по сче­ту, но не последняя война со Швецией 1788—1790 гг.: нако­нец, начало антифранцузских коалиционных войн, где Россия принимала активное участие.

Не отличалась спокойствием и внутренняя жизнь Россий­ской империи.

2. К моменту смерти Петра I при дворе образовалось три партии: в поддержку Екатерины, в поддержку Петра Алексееви­ча (сына царевича Алексея) н в поддержку дочерей брата Петра I, Иоанна. Во всех трех партиях были влиятельные представители княжеских и дворянских фамилий, по судьбу трона решило новое действующее лицо, которому предстояло стать основным в XVIII в. — гвардия. Два полка гвардии были введены во двор дворца, где обсуждался вопрос о пре­столонаследии, введены проекатерининской партией и Екатерина стала императрицей. Так началась эпоха дворцо­вых переворотов.

Екатерине, коронованной императрицей еще при жизни Петра, в 1724 г., к моменту смерти супруга исполнилось 39 лет и, по отзывам современников, она сочетала в себе черты женственности и мужской отваги. Недолгое ее царствование (она умерла 6 мая 1727 г.) ознаменовалось фактически одним важным событием — учреждением Верховного Тайного Совета 6 февраля 1726 г. Точная причина его создания не ясна. Вероятно, он был организован из-за недостаточная оперативности Сената в решении важных внутренних и внешних государственных дел. П. А. Толстой, В. М. Апраксин и Г. И. Головкин видели в нем средство для обуздания претензий Меншикова на единоличное правление, но вышло наоборот — именно он стал «серым кардиналом» екатерининского царствования. Как метко заметил Н. И. Павленко: «Не подлежит сомнению, что Екатерина смотрела на мир глазами светлейшего. Это ее устраивало, ибо освобождало от необходимости вникать в утомлявшие ее дела». Не случайны поэтому и матримониальные планы семьи Менпптковых: решено было выдать 16-летнюю дочь Марию за 12-летнего наследника престола Петра. Осуществись этот план Меншиков стал бы безусловным единоличным правителем России. Но вмешался случай — внезапная болезнь светлейшего летом 1727 г. привела к ослаблению его влияния на Петра Этим воспользовались Остерман * и клан Долгоруких, одни из представителей которого, Иван, был закадычным другом молодого императора. По выздоровлении Меншиков с семьей был сослан вначале в принадлежавший ему Раненбург, а затем в Березов, где и умер.

Петр II еще менее, чем Екатерина, занимался государственными делами. Главным его занятием были продолжавшиеся по пятьдесят — шестьдесят дней охоты, опустошавшие подмосковные поместья (в начале 1728 г. двор переехал для коронации в Москву), да попойки с Иваном Долгоруким.

Закономерным поэтому представляется усиление Верховного Тайного Совета, сосредоточившего в конце 1720-х гг. всю полноту власти. К 1729 г. от Сената к нему перешли все серьезные внешнеполитические и секретные внутриполитические дела, право назначать высших должностных лиц и самостоятельно распоряжаться инансами. Военная, Адмиралтейская, Ревизион-коллегии и Коллегия по иностранным делам подчинялись теперь ему. Сенатские смертные приговоры должны были утверждаться также им. А отправка Ягужинского в Речь Посполитую привела к фактической от­мене должности генерал-прокурора. Сенат из «Правительст­вующего» стал «Высоким».

Сосредоточению власти в руках членов ВТС («верховников») способствовало и разделение на две части Синода, од­на из которых (департамент по делам веры и церкви) подчи­нялась также Совету. Наряду с ослаблением роли Сената и Синода, подобная же судьба уготована была и Преображен­ному приказу: переименованный в Преображенскую канце­лярию, он мог заниматься теперь только московскими и про­винциальными политическими делами, а в 1729 г. вообще был ликвидирован.

Наконец усилению централизации власти помогла и реформа местного управления, проведенная в 1727—1728 гг. Отныне устанавливалось разделение страны на губернии, провинции и уезды (петровские дистрикты ликвидировались). Коллежский аппарат на местах был упразднен, все дела ре­шались губернаторами и воеводами. Подобная система сохра­нилась вплоть до 1775 г.

Таким образом, «верховники» сосредоточили в своих ру­ках власть, равную власти монарха. Это обстоятельство едва не привело в 1730 г. Россию к изменению формы правле­ния.

30 ноября 1729 г. состоялось обручение 14-летнего Петра и 18-летней сестры Ивана Долгорукого, Екатерины. Свадьба была назначена на 19 января 1730 г., но простуда и последовавшая за ней оспа свели Петра в могилу. Поскольку наслед­ник назначен не был, перед верхами российского общества вновь, как и в 1725 г., встал вопрос о престолонаследии. А так как на свадьбу императора собралась знать со всей России (толь­ко одних старших офицеров в Москве оказалось более двух тысяч), то проблема эта затронула умы многих и варианты решения были различные.

В Лефортовском дворце заседал ВТС в составе восьми человек: князь Д. М. Голицын, фельдмаршал М. М. Голицын,- четыре представителя клана Долгоруких, канцлер Г.И. Головкин и вице-канцлер А. И. Осерман. Были последовательно предложены и затем отвергнуты различные кандидатуры: первая жена Петра I Евдокия Лопухина, возвращепная незадолго до этого внуком из ссылки; невеста Пет­ра I I Екатерина Долгорукая; дочь Петра I Анна, герцогиня Голштинская; дочери Иоанна V -- младшая дочь Прасковья, в замужестве Дмитриева-Мамонова, и старшая Екатерипа, герцогиня Мекленбургская. У каждой из этих представитель­ниц дома Романовых обнаружились качества, препятствовавшие занятию престола. Случай неумолимо подвел «верховликов» к кандидатуре средней дочери Иоанна, овдовевшей еще за двадцать лет до этого, герцогине Курляндской Анне. Прозябавшая в нищете в Митаве, Анна, по мнению верховников, не могла претендовать на первые роли вгосударстве в случае ее приглашения на престол. Тем не менее, дабы обезопасить себя от неожиданностей и сохранить в будущем практически неограниченную власть, в недрах ВТС был составлен документ, включавший пять условии восшествия Анны на российский престол. Эти условия (или кондиции) были следующие:

1) Поддерживать православную греческую веру;

2) Не вступать во вторичное супружество;

3)Не назначить наследника престола;

4) Сохранить ВТС и наконец, принять значительные! ограничения власти в его пользу. В случае выполнения этих условий Анне оставалось распоряжение выделенными на ее содержание деньгами, да командование личной охраной и дворцовыми караулами. Она должна была также председа­тельствовать в ВТС, имея при голосовании 2—3 голоса. Текущие дела должен был вести Сенат из 30—30 членов. Предполагалось также создание Палаты шляхетства из двухсот человек и Палаты городских представителей (по два депутата от города) — своеобразного парламента с совещательными функциями.

2 февраля состоялось собрание дворянства, где верховники известили о согласии Анны принять кондиции. Однако многочисленные представители знати были недовольны столь откровенно проявившимися претензиями ВТС (прежде всего, Долгоруких) на власть и представили своп проекты будуще­го устройства государства. Всего было подано около десяти проектов как индивидуального, так и коллективного авторст­ва. Подписали их около тысячи человек. Большинство проек­тов были вполне умеренными по требованиям и предлагали лишь незначительно ограничить власть императора, расши­рив при этом привилегии разным слоям общества. Однако были и достаточно радикальные. Так, например, проект Чер­касского — Татищева (под ним стояло 288 подписей), в отличие от кондиций верховников, скопированных со швед­ских документов, брал за основу, фактически, английское го­сударственное устройство. Реальная власть должна была принадлежать так называемому «Высшему правительству», назначаемому и ответственному перед Избирательным собра­нием. Император же должен был .только утверждать законы, разработанные правительством.

В некоторые проекты включалось требование соблюдать личные и имущественные права, для чего предлагалось, между прочим, присутствие двух се­наторов в Тайной канцелярии.

Однако, все эти требования не были приняты во внимание верховниками, что сыграло роковую роль в попытке устано­вить в России ограниченную монархию. Воспользовавшись разногласиями среди дворян, Анна, поддержанная монархи­чески настроенными гвардейскими офицерами, 25 февраля во время приема разорвала кондиции, произведя тем самым го­сударственный переворот, и восстановила утраченное было самодержавие.

В 1730 г. Анне исполнилось 37 лет. По описанию испан­ского посла герцога де Лириа «царевна Анна очень высока и смугла. Глаза у нее прекрасны, руки восхитительны и фи­гура величественна. Ома очень полна, но в то же время лег­ка. Про нее нельзя сказать, что она красива, но она вообще приятна». Безусловно, Анна как нельзя менее подходила для роли правительницы великой страны. Измученная хрониче­ским митавским безденежьем и сопутствовавшим бедности комплексом неполноценности, полностью подчиненная незаурядной личности своего фаворита Бирона, Анна в Моск­ве, а с 1732 г. в Петербурге, куда возвратился двор, жила по принципу «после нас хоть потоп», проводя время в рассмат­ривании материй и драгоценностей и развлечениях с шестью шутами, набранными из числа родовитой знати. Управление же государством шло под руководством Бирона и Остермана, ибо Анна подписывала бумаги не читая.

Одной из первых мер нового правительства была ликви­дация ВТС. В 1731 г. оформляется новый высший исполнительный орган — Кабинет ея императорского величества и составе трех министров (вначале это были канцлер Головкин, вице-канцлер Остерман и действительный тайный совет­ник Черкасский). Указом 9 июня 1735 г. подписи трех каби­нет-министров и императрицы приравнивались, тем самым Кабинет получал значительную власть. Особый размах при­обрел при Анне политический сыск и доносительство в Тай­ную канцелярию.

Откровенное манкирование императрицей государствен­ными делами, позволявшее придворной камарилье растаски­вать богатства страны не могло не вызвать возмущения па­триотически настроенных кругов. Одним из таких проявлений недовольства явилось так называемое «дело Волынского».

Артемий Иванович Волынский не был святым, в которого его превратила позднейшая полулегендарная традиция. Сын своего времени, помещик, засекший до смерти не одного кре­постного, в 1738 г. он при поддержке Бирона (!) был введен в состав Кабинета, где вскоре стал играть первые роли. В 1739 г. у него дома образовался кружок, в деятельности ко­торого, среди прочих представителей аристократии, принимали участие В. Н. Татищев и А. Д.Кантемир. Целью за­нятий кружка было обсуждение положения в стране, а итогом — сочинение «Проекта генерального рассуждения о по­правлении внутренних государственных дел», отрывки из ко­торого были представлены Анне. Наполненный злой крити­кой Берона и Остермана, призывавший к изгнанию немцев из руководства страной, «Проект» содержал и некоторые по­зитивные предложения: расширение участия дворянства в делах государства, поскольку «от подлых людей надежды нет в делах»; восстановление Главного магистрата, что способст­вовало бы развитию торговли и промышленности, уменьше­ние расходов на армию для достижения бездефицитности бюджета. Антинемецкая направленность документа, а также некоторые высказывания Волынского об Анне («Государыня у нас дура, и как докладываешь, резолюции от нее никакой не добьешься») привели кабинет-министра вначале в пыточ­ную камеру Следственной комиссии, а затем на эшафот. 27 июля 1740 г. он был казнен.

А 17 октября умерла и сама императрица. Вопросы пре­столонаследия были решены Анной еще в 1731 г., когда вы­сочайшим манифестом наследником престола был назначен будущий сын ее тогда еще. незамужней тринадцатилетней племянницы Елизаветы-Екатерины (после принятия право­славия Анны) Леопольдовны. Выйдя замуж за Антона-Уль-риха Браупшвейгского, Анна родила сына Ивана в январе 1740 г. Таким образом, императору Иоанну Антоновичу к моменту восшествия на престол исполнилось 10 месяцев, упправлять страной он, естественно, не мог, регентом же Анна Иоанновна перед смертью назначила Бирона. У штурвала власти предприимчивый курляндец продержался всего три недели: уже 8 ноября он был арестован Минихом и вскоре сослан и Пелым. Недолговременное правление Бирона озна­меновалось несколькими указами, среди которых указы об уменьшении налогов нпа 17 копеек с души, о раздаче часовым шуб в зимнее время и о запрете носить материю дороже 4 рублей за аршин.

Регентом стала сама Анна Леопольдовна, Миних был на­значен первым министром. По меткому замечанию Герцена, «Миних и Бирон вырывали друг у друга русское государство как кружку пива».

В борьбе за власть временщики забыли о еще одном пре­тенденте на российский престол — дочери Петра I Елизавете. Между тем тридцатилетняя «принцесса Елисавет», про­водившая до этого время в увеселениях с фаворитами, ста­новилась постепенно фигурой, объединявшей вокруг себя не­довольные засильем иностранцев придворные круги, прежде всего, гвардию.

Постепенно составился заговор, в котором примяли уча­стие придворный медик Л'Эсток Л'Эльвек (или Лесток), французский посол маркиз де ла Шетарди, шведский посол Нолькён, а также представители гвардии. В тайне сохранить заговор не удалось, но Анна явно недооценивала Елизавету и не придавала значения доходившим до нее слухам. Более того, 9 декабря, в день своего рождения, она собиралась про­возгласить себя императрицей. Однако 8 декабря 1741 г. от­ряд гвардейцев Преображенского полка, возглавляемый са­мой Елизаветой, произвел арест Брауншвейгской фамилии и на престоле оказалась не Анна II, а Елизавета I. Анна Лео­польдовна, Антон-Ульрих и Иоанн Антонович были сосла­ны.

В последние годы в исторической науке развернулась дис­куссия о роли гвардии в дворцовых переворотах и — шире — во внутренней политике России XVIII в. Большинство авторов сходится во мнении, что гвардейцы были носителями особой, «преторианской» психологии, помогавшей им без всякого почтения относиться к членам царствующей фамилии, кото­рых они каждый день видели во дворце и, как следствие, представляли живыми людьми, а не небожителями. Я. Гор­дин полагает, что гвардейцам жилось неплохо при всех пра­вителях, независимо от национальности, поэтому их участие в переворотах объяснялось не чувством патриотизма, а осо­бенным гвардейским менталитетом, заставлявшим ощущать себя некими ограничителями самодержавного произвола. Гор­дин считает возможным употреблять даже термин «гвардей­ский парламент». Напротив, Е. В. Анисимов, исследовавший возрастной и сословный состав гвардейского отряда, совер­шившего переворот 1741 г. (308 человек), показал, что на 30% это были старослужащие солдаты, помнившие Петра 1 и распропагандировавшие остальные 70% в патриотическом духе. Причем, следует учесть, что хотя гвардия состояла пре­имущественно из дворян, большинство елизаветинских «лейб-кампанцев» были малообразованными выходцами из села, что, по мнению Анисимова, также способствовало их обуче­нию в соответствующем духе. Поэтому Анисимов считает возможным выделить следующие особенные черты переворо­та 1741 г.: 1) движущие силы — гвардейские низы; 2) идео­логия — патриотизм; 3) личное участие самой Елизаветы и 4) причастность к перевороту иностранных дипломатов.

Время правления Елизаветы Петровны (1741-1761) рас­падается на два периода, хронологически примерно совпада­ющих с сороковыми и пятидесятыми годами. Первый период был наполнен преимущественно мероприятиями, направлен­ными на реставрацию петровских учреждений и принципов управления государством. Уже через три дня после перево­рота издается Указ о восстановлении прав Сената и об изме­нении функций Кабинета министров; из правительства он превращается в личную канцелярию императрицы. Тем са­мым Елизавета предъявляла претензии на личное, в духе Петра I, участие в управлении. Годом позже выходит указ об осуждении фаворитизма, согласно нему чины и почести зарабатывались теперь только старшинством и выслугой. В 40-е гг. были также восстановлены Берг- п Манфактур-кол-егии, Главный магистрат, были изданы законы, подтверж­давшие петровские установления о борьбе с расколом. В 1744—1747 гг. проводилась II ревизия, позволившая увели­чить поступления в казну. Улучшению финансового состоя­ния государства способствовало и произведенное в 1752 г. списание недоимок по 1746 г. включительно, после чего сбор подушной подати пошел успешнее и открытое сопротивление налогоплательщиков было уменьшено. Наконец, в 1750 г. произошло восстановление гетманства на Украине. После смерти гетмана Апостола в 1734 г. Украина управлялась вре­менной коллегией в составе, трех русских и трех украинцев, причем русские играли в ней ведущие роли. В 1744 г. во время посещения Киева Елизавета фактически дала обещание восстановить старый порядок управления страной и после достижения совершеннолетия братом фаворита Елизаветы Алексея Разумовского, Кириллом, последний был «еди­ногласно избран» гетманом.

Второй период правления Елизаветы связан с деятельно­стью двоюродных братьев Ивана Ивановича и Петра Ивано­вича Шуваловых. И. И. Шувалов с двадцатидвухлетнего воз­расти был фаворитом императрицы. Прославился тем, что по­кровительствуя М. В. Ломоносову, способствовал открытию в 1755 г. Московского университета. Являлся также президен­том Академии художеств. В конце 50-х —начале (30-х годов подал Елизавете несколько проектов усовершенствования государственного устройства, основанных на идеях Монтескье: царь должен был присягать на верность народу, соблюдать законы и т. д.

Несравненно больше последствий имели многочисленные претворенные, в жизнь проекты П. И. Шувалова. Его звезда взошла после удачной женитьбы на любимой фрейлине импе­ратрицы, Мавре Егоровне Шепелевой. В 1744 г. ему пожало­ван чип генерал-лейтенанта и сенатора, затем камергера и графа. В 50-е гг. но его инициативе были отменены внутрен­ние таможни, введен новый протекционистский таможенный тариф и невысокий вывозной сбор, разрешено было свободно вывозить хлеб за границу. В 1755 г. был издан указ, запре­щающий всем недворянам заниматься винокурением. Путем повышения цен на вино и соль тяжесть налогообложения бы­ла перенесена с прямых на косвенные налоги. Значительная прибыль казне была получена после реализации предложе­ния Шувалова чеканить из пуда меди монеты не на 8 рублей, а на 10 и 32, правда это же привело к фактической пятикрат­ной девальвации монеты. Наконец, в 1754 г. была организо­вана Комиссия по разработке нового законодательства, к кон­цу 1761 г. разработавшая только одну (третью) часть будущего уложения — «О состоянии подданных вообще». В этом документе были фактически реализованы продворянские идеи 1730 г. Так, дворянство предполагалось делить на несколько категорий но степени знатности, причем подлинными дворя­нами признавались только наследственные, а не выслужив­шиеся. Предполагалась отмена для дворян обязательной службы, их нельзя было пытать, нельзя было отписывать на царя имения дворян-преступников. Многие из этих предложе­нии были реализованы в царствование Петра III и Екатери­ны II. Сама же Елизавета реализовать их не успела. Она скончалась 25 декабря 1761 г.

Елизавета была несомненным продуктом своего времени, обладала запрограммированной самой эпохой противоречи­востью натуры. Она отказалась ввести в уложение слишком жестокие наказания, при ней редко казнили, а в 1755 г. она даже хотела отстроить один из кварталов Лиссабона, разру­шенного землетрясением, но — известен не один случай пы­ток в ее присутствии.

Она необычайно любила путешествовать, делая в день по несколько сотен километров. После ее смерти осталось пят­надцать тысяч платьев и два сундука различных предметов туалета. Но со страстью к балам и маскарадам соседствова­ла набожность и пристальное внимание (особенно в последние годы жизни) к своему здоровью.

Елизавете наследовал ее племянник, сын Анны Петровны и голъштейн-готторпского герцога Карла-Фридриха Петр. «Чертушка», отвергнутый придирчивыми церковниками за тридцать лет до этого, при вступлении на престол обещал следовать традициям своего великого деда.

Историографическая традиция, заложенная, фактически, Екатериной II, пожалуй, ни с одним российским императором (исключая, может быть, Николая II) не обходилась так без­жалостно, как с Петром III. Резюмировать все «поносные» слова, произнесенные историками в его адрес, можно бук­вально одной фразой: бездарь, проводивший антинациональ­ную политику. Так ли это на самом деле? Исследования, про­веденные в последние годы (прежде всего А. С. Мыльнико­вым), показывают, что и человеком Петр был достаточно сложным, и политика, проводимая им, — не столь однознач­ной .

Петр родился в 1728 г. и уже в четырнадцатилетнем воз­расте был провозглашен великим князем — наследником трона Российской империи. В 1743 г. ему подарили Ораниенбаум, ставший его резиденцией, а двумя годами позже объяви­ли правящим гольштейнским герцогом и женили на протеже Фридриха II Зеликого анхальт-цербстской принцессе Софии-Фредерике-Августе. Несмотря на формально высокое поло­жение придворной иерархии, Петр на деле долго не рас­сматривался как лицо, могущее претендовать на престол. Пе­тергофская камарилья (прежде всего, канцлер Бестужев-Рю­мин) предпочли бы на троне безусловно зависимую от них немецкую принцессу, ставшую после крещения в правосла­вие Екатериной. Отстраненный от общения с Елизаветой, да и сам не стремившийся к частым встречам с ней, Петр делил свое время между развлечениями и тем, что мы назвали бы сейчас самообразованием: много читал, постоянно пополняя свою библиотеку, и играл на скрипке.

Однако опала Бестужева изменила ситуацию при дворе и хотя с начала Семилетней войны прохладные отношения между Петром и Елизаветой стали едва скрываемой враж­дой, случай распорядился так, что именно Петр взошел в де­кабре 1761 г. на престол.

Все отпущенные ему судьбой сто восемьдесят шесть дней были наполнены усиленной государственной деятельностью. За это время было обнародовано сто девяносто два (!) акта за подписью императора. Наиболее важные из них следую­щие:

1) Подписанный 18 февраля манифест «О даровании воль­ности и свободы всему российскому дворянству», с восторгом встреченный отечественным вторым сословием. Отныне служ­ба становилась не принудительной, но сознательной.Разре­шено было в мирное время свободно выходить в отставку. Родители обязаны были заботиться о воспитании детей в ду­хе любви к отечеству, те, кто имел менее тысячи душ, долж­ны были определить, своих сыновей в Кадетский корпус. Та­ким образом, заключался своеобразный договор между дво­рянством и государством;

2) 21 февраля указом ликвидировалась Тайная канцелярия, которая по мнению законодателя, отжила свое и стала архаичным учреждением, потворствовавшим распространению доносов и клеветы. И хотя доносы как таковые не отменялись (их надобно было подавать в ближайшее воинское пли судебное заведение), ликвидирова­лась внесудебная расправа, что было достаточно необычно для России. По справедливому замечанию Л. С. Мыльникова, Манифесты 18 и 21 февраля привели к перемещению многих дворян в провинцию, где большая часть усилила угнетение крепостных, но некоторые стали заниматься просветительст­вом, создавая своеобразные очаги дворянской образованности (в т. ч. в сфере сельскохозяйственной науки)^;

3) 28 февраля вышел в свет Манифест о прекращении преследования старообрядцев, всем бежавшим за рубеж раз­решалось свободное возвращение. Таким образом, был поло­жен конец почти столетней трагедии тысяч людей. Началась подготовка указа о веротерпимости.

Тем не менее, несмотря на появление пробуржуазных тенденций в законодательстве Петра III (более хозяйское, чем прежде, отношение к природным богатствам, противодействие дворянской монополии на занятия промышленностью и зем­леделием), он оставался все же крепостником и в одном из последних своих манифестов заявлял: «Намерены мы по­мещиков при их имениях и владениях ненарушимо сохра­нять, а крестьян в должном им повиновении содержать».

Однако Петр совершил большую ошибку - и дело даже не в скоропалительном мире с Фридрихом: он недооценил гвардию. Привыкшие считать себя привилегированной частью армии, гвардейцы, переодетые в непривычную и потому не­удобную немецкую форму, были буквально выдернуты из теплых столичных казарм и направлены на подготовку вой­ны с Данией за освобождение им совершенно не нужного, но близкого императору, Шлезвига.

К лету 1762 г. составился заговор в пользу жены импе­ратора, закончившийся 28 июня успешным переворотом и на следующий день Россия имела на престоле Екатерину II, единственного (не исключая и Петра I) правителя, чье пре­бывание у власти характеризуется не словами «период» пли даже «эпоха», но — «век»!

4. Век Екатерины II продолжался 34 года. Известной традици­ей стало разделение его на два периода: до Крестьянской воины 1773—1775 гг. и после нее. Причем первый период обычно связывается с эпохой «просвещенного абсолютизма», а второй характеризуется как время более жесткого правле­ния. Так ли безусловно это разделение?

Действительно, начало правления Екатерины было попол­нено часто повторяющимися демагогическими заявлениями I размышлениями о народном благе и т. п. Уже свое вступление на престол она обусловливала не только «божьим изволе­нием», но и «народным избранием». Несомненно сильное влия­ние на нее идей французских просветителей, особенно Мон­тескье и Вольтера. Однако, если мы обратимся к содержанию и подготовке укреплявших государство реформ управления второй половины 70—80-х годов, то увидим, что готовиться они начали еще задолго до Крестьянской войны, вовремя ра­боты Уложенной комиссии, когда царица заигрывала с об­щественным мнением. И действительный период контр реформ» откат от «просвещенного абсолютизма», начался только пос­ле взятия Бастилии в 1789 г. и, особенно, после казни Людо­вика XVI в 1793 г., т. о. в период Великой французской революции. Поэтому, вероятно, не будет ошибкой хронологически обозначить период «просвещенного абсолю­тизма» началом 60- концом 80-х гг. XVIII в.

Центральной идеей всего правления Екатерины было ук­репление авторитета верховной власти и совершенствование, государственного аппарата. Реализация этой идеи началась с первых лет царствования. Императрица попыталась реали­зовать свой идеал государственного устройства: создать нейтрализованную, бюрократическую монархию, органы вла­сти которой действуют на основе «непреложных» законов. Функции контроля за исполнением законов, которые Монте­скье отводил независимым от монарха сословиям, Екатерина отдавала зависимой от власти, но правильно организованной бюрократии. (Это было не что иное, как реанимация петров­ских идей при помощи французских просветителей). А по­скольку принятые ранее законы в значительной степени устарели, то в 1766 г. принимается решение о созыве так называ­емой Комиссии об Уложении, т. е. органа, призванного сос­тавить новый свод законов (Уложение).

Новая Уложенная комиссия (а в XVIII веке уже собира­лось шесть комиссий) мыслилась Екатериной как собрание представителей разных сословий, которые, в основном, долж­ны были быть избранными в уездных и губернских собра­ниях и затем, с депутатскими наказами, прибыть в Москву, (именно в первопрестольной предполагалось проводить засе­дания) .

Открытие Комиссии состоялось в Кремле 30 июля 1767 г., а днем позже началось зачитывание «Наказа» императрицы и депутатских наказов. Екатерина в «Наказе» подчеркивала неограниченность власти монарха, обосновывая это чрезмер­ной обширностью пространства, малой плотностью населе­нии, а также разумностью и целесообразностью. Уже тот факт, что Екатерина должна была доказыватьнеобходимость неограниченной вла­сти, говорит о сдвигах в общественном сознании. Восприя­тие «Наказа» большинством депутатов было совершенно вос­торженное: предложили преподнести императрице титул ве­ликой и премудрой матери отечества.

Настроения в Комиссии были, в целом, достаточно лояльными, но это не спасло ее от роспуска в декабре 1768 г. Поводом для этого послужило начало, российско-турецкой войны, а причинами были, вероятно, как неспособ­ность Комиссии оперативно принимать законы (многомесяч­ное обсуждение проектов, как правило, не завершалось их Утверждением), так и возникшее у Екатерины опасение сохранять у себя под боком (в 1768 г. собрание переехало я Петербург) не всегда конформистски настроенных депутатов. Тем более, что помимо частных вопросов, они все чаще стали затрагивать и более общие проблемы государственного устройства, а на такую «парламентаризацию» Комиссии Екате­рина, пойти никак не могла.

Нерешенность крестьянского вопроса привела через 5 лет к самому мощному социальному потрясению XVIII в. — пугачевскому движению. Война под предводительством Емельяна Пугачева оказалась последним столь мощным выступле­нием в истории России. Вспыхнув в 1773 г., она вскоре охва­тила обширную площадь Приуралья и Поволжья. Выступав­ший под именем Петра III и тем самым сильно напугавший Екатерину, Пугачев сделался фактически образцом бунтов­щика (знаменитое сравненное с ним Радищева). Страх охватил, конечно, не только императрицу — помещики в панике бежали от наступавших войск самозванца.

Восставшие сформировали боеспособное войско, делив­шееся на полки по социальному, национальному или террито­риальному признаку (например, яицких казаков, каргалинских татар и т. д.). Наличествовала даже гвардия — вначале 25, затем 50 человек. Войско имело конфискованное у регулярной армии и на заводах вооружение, в том числе артиллерию. Полки имели знамена, лучшим солдатам вручались ордена, сделанные из металлических рублей с изображением Петра III. Наконец, в ноябре 1773 г. по образцу петербург­ской была создана Государственная военная коллегия во гла­ве с казаком Андреем Витошновым. Все вновь поступавшие в войско должны были давать присягу.

Впрочем, скоро оказалось, что армия Пугачева подверже­на обычным болезням иррегулярного войска — слабой дис­циплине и дезертирству: прогнав своего помещика, крестья­не, как правило, стремились остаться в родной деревне, вперед же продвигались, в основном, казаки. В 1774 —1775 гг. армия восставших потерпела несколько сокрушительных поражений, сам Пугачев был выдан А. В. Суворову, и, достав­ленный в Москву, казнен на Болотной площади.

Необычайно сложен вопрос о значении восстания. В самом деле, традиционно высказывавшееся в советской науке мнение о прогрессивности восстания не выдерживает критики: после войны феодальный строй не только не смягчился, но, наоборот, усилился. В этой связи весьма интересными представляются размышления В. В. Мавродина о возможных последствиях пугачевского бунта, окажись он удачен. Исто­рик видел два пути: а) вариант Богдана Хмельницкого — установление казацкого строя с ослабленным крепостничест­вом и верхушкой, эволюционирующей в дворянство; б) вари­ант восстания тайпинов в Китае (середина XIX в.), следствием временной победы которых явилось феодальное перерож­дение вождей восстания; Не случайно, в этой связи, пред­ставление Пугачевым себя как царя.

Спорным является и представление о войне как о мощном катализаторе реформаторской деятельности правительства. Пик реформаторской деятельности Екатерины приходится на 1775—1785 гг., хотя, повторимся, разрабатываться реформы начали задолго до этого. Первой проведена была в 1775 г. Губернская реформа: вместо структуры «уезд — про­винция — губерния» вводилась структура «уезд — губер­ния», причем число губерний значительно, более чем в два раза, увеличивалось и достигло к концу правления Екатери­ны пятидесяти. В губернии должно было быть не менее 300 тысяч и не более 400 тысяч ревизских душ, в уезде —от 20 до 30 тысяч. Реформа изменяла функции прежних должностей и вводила новые, появились новые учреждения на мес­тах, например, приказы общественного призрения, причем местным организациям были переданы многие функции центральных учреждений, что привело к значительной децентра­лизации власти. В начале 80-х годов были изданы некоторые указы, дополняющие «Учреждение о губерниях», в том числе «Устав благочиния или полицейский», регламентирующий устройство городского полицейского аппарата.

Завершению формирования сословий способствовало из­дание в 1785 г. жалованных грамот дворянству и городам. Жалованная грамота дворянству (полное название «Грамота на права, вольности и преимущества благородного дворянст­ва»), продолжая идеи Манифеста Петра III, расширяла дво­рянские, привилегии. Так, судить дворянина мог только суд, состоящий из дворян же, подтверждались права на продол­жение службы или отставку, владение, поместьями и прочие. Грамота создавала органы сословного управления па местах— губернские и уездные дворянские собрания.

Жалованная грамота городам («Грамота на права и вы­годы городам Российской империи») разделила население города на шесть разрядов: от «настоящих городских обыва­телей» до посадских. Грамота восстанавливала в правах ор­ганы городского самоуправления (создавались общая город­ская и так называемая «шестигласная» — по числу разрядов — думы), правда, избирательные права давались только ме­щанам, достигшим 25-летнего возраста и имеющим не менее 50 руб. годового дохода. В источниках сохранились сведения о подготовке к изда­нию еще одной жалованной грамоты — крестьянам (имелись в виду, конечно, государственные крестьяне), но она так и не была обнародована. Таким образом, несомненно влияние идей французских просветителей на законотворчество Екатерины и в период после Крестьянской войны, хотя, разуме­ется, полностью эти идеи в России никогда не были реали­зованы, а после 1789 г. надолго подвергнуты забвению.

Особое место в истории екатерининского времени занима­ет идейная борьба в российском обществе, развернувшаяся на страницах печатных изданий. Активности дискуссий способ­ствовало и выступление (под псевдонимами) в них самой императрицы. Течения в общественной мысли второй половины XVIII в. разделяются на: 1) консервативное, 2) либеральное и 3) демократическое.

Самой яркой фигурой консервативного направления, на­ряду с самой Екатериной II, был, конечно, Михаил Михайло­вич Щербатов, крупнейший дворянский историк, получивший известность после ярких выступлений в Уложенной комиссии. Идеальной формой правления Щербатов считал монархию, где государь занимает престол по избранию или по праву рождения. Однако, не оспаривая необходимость самодержавия, Щербатов выступал за расширение участия аристократии и управлении государством — так, он полагал, что «совет старейших и мудрейших» мог бы помочь монарху в контроле за соблюдением законов. Он не сомневался в природном праве дворян управлять низшими слоями.

Среди либералов выделялись Н. И. Новиков и Д. И. Фонвизин. Имя Николая Ивановича Новикова небезосновательно связывают с масонством в России. Первые объединения «вольных каменщиков» появились в России еще в 30-е гг. XVIII в., по настоящий расцвет пережили они при Екатерине II. Участие в ложах создавало эффект причастности к тайне, но тайне приятной, необременительной, которой можно было похвастаться перед друзьями в салоне. Лишь некоторые масоны действительно стремились через прикосновение к обрядам и таинствам достичь духовного очищения, создавая, фактически, первую в России стройную идеалистическую философскую систему, что позволило П. Н. Милюкову назвать масонство «толстовством XVIII века». Одним из таких философов и был Новиков. Отчисленный из гимназии за «леность и нехождение в классы», получивший знания уже в зрелом возрасте путем самообразования, к концу 80-х годов Новиков стал властителем дум либерально настроенного дворянства — зарождающейся интеллигенции. Разделяя теорию договорного происхождения государства, он полагал, что оно образовано людьми, объединившимися для добычи пропита­ния и защиты от диких зверей. Не имея возможности прямо указать на опасность деспотического характера управления, Новиков сочинил аллегорическое произведение «Фортуна велика, да ума мало», где описал историю превращения правителя Лавида в тирана, в результате чего в обществе усилился разброд и только смерть Лавида спасает парод от гибели.

Новиков выступал за бессословное государство, возглавляемое просвещенным монархом. Особое внимание в своих рассуждениях он уделял общественному мнению, которое должно контролировать обеспечение прав личности.

Явный нонконформизм Новикова привлек к нему внимание властей уже в начале 80-х гг.: в 1784 г. он допрашивается по поводу печатаемых в его типографии книг, а в следующем году московский митрополит Платон допросил Новикова по вопросам веры и... признал добропорядочным христианином. Подозрение вызвала раздача Новиковым хлеба на роду в голодный 1787 г. Однако репрессиям он был подвергнут только в 1792 г., когда обвиненный в связях с членами опальной Брауншвейгской фамилии и в вовлечении в масон­ство великого князя Павла, а также в организации тайных сборищ, был заточен в Шлиссельбургскую крепость.

Близок по взглядам к Новикову был Денис Иванович Фонвизин. Известный сейчас только как автор «Недоросля» и «Бригадира», он являлся также незаурядным политическим мыслителем. В «Рассуждении о непременных государствен­ных законах», «Каллисфене» и других произведениях он ра­товал за просвещенную монархию, где живут свободные лю­ди, управление осуществляется по закону, а в обществе цар­ствует политическая вольность, связываемая им с правом собственности.

Следует подчеркнуть, что либералы не выступали против монархии вообще, ратуя за просвещенный абсолютизм, со­вершенствующийся путем реформ и привлечения общества к управлению. Иное дело — представители демократического направления и наиболее яркий среди них —Александр Николаевич Радищев.

Радищев выдвинул ряд экономических, юридических и нравственных доводов против крепостного права. Богатство помещиков, по его мнению, нажито грабежом и «заслужива­ет строгого в законе наказания». Бедность страны происте­кает от низкой культуры земледелия, причиной чему также крепостнические порядки. А в «Беседе о том, что есть сын отечества» Радищев заявлял, что недостоин этого высокого звания «попирающий ногами своими всех, кто находится пред ним».

В «Путешествии из Петербурга в Москву» и в других про­изведениях Радищев фактически выдвинул программу пере­устройства страны, призывая к изменению существующего строя. В противовес абсолютизму он выдвигал идею «народ­ного правления» в духе древнего Новгорода, разработал не­сколько проектов конституции, использующих идеи француз­ских просветителей.

Хрестоматийной стала характеристика Радищева, данная ему Екатериной II: «Бунтовщик, хуже Пугачева». Следует отметить причины такой необычной дефиниции — ведь им­ператрица сравнивает писателя-одиночку и вождя громадной крестьянской армии. Во-первых, Радищев выступал с антимонархических позиций, в то время как Пугачев ратовал за доброго царя и сам провозгласил себя Петром III. Во-вто­рых, Радищев посмел подвергнуть сомнению высокий, как хотелось думать Екатерине, уровень благосостояния ее поддан­ных, что по мнению правительницы, было вопиющей неправ­дой. Радищев был сослан в Сибирь

Екатерина управляла государством более тридцати лет. Каков был образ жизни самой императрицы?

Екатерина просыпалась в 6 часов утра. После утреннего туалета, выпив не менее пяти чашек крепчайшего кофе, при­нималась за работу. С 9 часов начиналось «приемное время», продолжавшееся до часу. Затем следовал обед, на котором присутствовало, обычно, до двенадцати человек гостей; в 90-а годы, кроме ближайших придворных, ими бывали и французские эмигранты. Блюда употреблялись Екатериной самые простые: вареная говядина с солеными огурцами, вода со смородиновым сиропом, изредка — рюмка мадеры.

После обеда императрица вышивала, слушала громкое чтение, играла с внуками, сражалась с приближенными на бильярде или в кости, осматривала новые приобретения эр­митажной коллекции. В 6 часов вечера начинался «съезд», на котором Екатерина играла в разные карточные игры. В 10 часов она без ужина удалялась в спальню.

Канонический список фаворитов включает десять человек (с 1762 года). Они различались по внешности, возрасту, бо­гатству. Одинаковым было только их громадное влияние па императрицу, и, как следствие, на государственные дела, что делало их фактически вторыми лицами в России. Влияние это ограничивалось, как правило, временем «случая» фавори­та и лишь Г. Л. Потемкин остался другом и адресатом Екате­рины вплоть до своей смерти в 1791 г. Смерть самой великой императрицы в ноябре 1796 г. была груба и тривиальна: ут­ром 6 числа ее разбил паралич во время одевания в гарде­робной комнате. Ей шел 68 год.

5. В Петербурге есть два конных памятника Петру I. Пер­вый — знаменитый «Медный всадник», па его гранитном по­стаменте па русском и на латыни надпись: «Петру Первому Екатерина Вторая», императрица как бы подчеркивает свое величие сравнением с предшественником. Второй памятник, возведенный восемнадцатью годами позже, менее известен, он находится перед входом в Михайловский замок, на его по­стаменте также «сравнительный» текст: «Прадеду правнук». Стремление «делать жизнь» с Петра I было и у преемника Екатерины, но удалось ему это значительно хуже. Этим пре­емником был Павел I.

Царствование Павла I, как и правление его отца Пет­ра III, описывалось в исторической науке пре­имущественно черными красками. Правда, ему в меньшей степени инкриминировали непатриотизм во внешней полити­ке, но уж обвинения во взбалмошности и сумасбродстве сле­довали одно за другим. Некоторые авторы (включая В. О. Ключевского) предполагали даже душевную болезнь импе­ратора.

Между тем, Россия получила к 1796 г. в правители того, кого она сама в лице Екатерины II и ее окружения пестова­ла на протяжении сорока с лишним лет. Фактически отстраненной матерью от участия в государственных делах, прекло­нявшийся перед убитым отцом, предававшийся развлечениям и воинским забавам, гатчинский затворник во многом слу­чайно оказался на престоле: общеизвестно намерение Екате­рины передать трон внуку Александру. Поэтому все недолгое правление Павла было своеобразной попыткой доказать свою неслучайность у кормила государственной власти, попыткой преодолеть выработавшийся за долгие годы комплекс непол­ноценности. Хотя за время пребывания Павла на троне было издано 2179 законодательных актов (по «плотности» законо­творчества он превзошел не только свою мать, по и отца), на­шего внимания заслуживают лишь несколько. Прежде всего, это относится к закону о престолонаследии (1797 г.), кото­рый лишал возможности занимать российской престол жен­щин, предоставляя это право только сыновьям царя, и лишь в исключительных случаях — другим родственникам муж­ского пола.

Разделяя мысль о необходимости для России самодержа­вия, зиждившегося на крепостном праве, Павел, тем не менее, издал несколько указов, облегчавших положение крестьян. Так, в том же 1797 г. был издан указ о так называемой «трехдневной барщине», рекомендовавший помещикам не застав­лять крестьян работать на барщине более трех дней в педе­лю и запрещавший привлекать их к исполнению повинностей в воскресенье. Запрещалось также продавать крестьян с мо­лотка.

Большинство же актов касалось положения дворян, в осо­бенности военных. Была восстановлена забытая в последние годы правления Екатерины дисциплина, причем лиц, нару­шавших ее, не спасало ни родовитое прошлое, ни былые за­слуги. Известны случаи ссылки в Сибирь князей и генералов, напротив, младший офицер мог надеяться на беспристраст­ное разбирательство, даже подавая иск против своего коман­дира. Иначе говоря, Павел I пытался реанимировать петров­ские принципы управления страной и армией. Но беда Павла была в том, что он всю страну, а столицу в особенности, пре­вратил в громадный армейский плац. Привыкшие к извест­ной вольности дворяне и городские обыватели были шокиро­ваны черно-белыми будками, шлагбаумами н верстовыми столбами, заполнившими Петербург, запретами носить круг­лые шляпы и фраки и предписанием одевать камзолы, треуголки, парики и башмаки с пряжками. «В 10 часов вечера повсюду гасили огни, столица должна была отходить ко сну. Даже обедать должны были все в одно и то же время, в 1 час дня. Офицерам не разрешалось ездить в открытой ка­рете, а лишь верхом или в дрожках. При встрече с импера­тором надлежало выйти из экипажа и отдать поклон (толь­ко дамы могли оставаться па подножке), и противном слу­чае - арест», - так описывает быт павловского времени современный автор". Недоумение общества вызвала и коро­нация праха Петра Ш с последовавшим затем перезахоро­нением в одну могилу с Екатериной II.

Павел I предпринял некоторые изменения в местном управлении, направленные па усиление централизации власти. Были преобразованы уездные судебные органы: из сословно­го дворянского суд стал общесословным. В 1799 г. во всех губернских и уездных городах были открыты военно-полицейские органы. Эти и некоторые другие реформы в управлении, однако, не намного улучшили положение дел: проведенная в 1799—1800 гг. сенатская ревизия показала невиданный уровень взяточни­чества и нарушения норм делопроизводства. Таким образом, благие намерения Павла 1 оказались нереализованными: вос­становив против себя значительную часть дворянства, он шел навстречу неминуемому краху.

Однако следует подчеркнуть, что все эти меры не были антидворянскими по содержанию, а случись Павлу править после отца, они выглядели бы как их логическое продолже­ние. Пожалуй, не будет значительным преувеличением ска­зать, что после царствования Петра I мероприятия, подобные Павловским, воспринимались бы спокойнее. Но, конечно, на фоне свежих воспоминаний о екатерининских вольностях, Павел I выглядел тираном (возвращение па свободу Нови­кова, Радищева, а также Т. Костюшко было совершено явно в пику матери и широкого резонанса не имело).

Семена последнего дворцового переворота были посеяны еще Екатериной II: Александр прекрасно знал о неприязни бабки к отцу и о ее планах в отношении самого себя. Для того, чтобы эти семена дали буйные всходы, Павел сделал, сам тоге не желая, всё возможное. Его не спасли ни выпестованные им гатчинские полки, пни широкая раздача государственных кре­стьян. В ночь с 11 на 12 марта 1801 г. император был задушен в собственной спальне в выстроенном незадолго до этого Ми­хайловском замке. Период «непросвещенного абсолютизма» завершился.

Итак, закончился определенный этап в развитии Россий­ской империи. За XVIII век она выросла и окрепла, усили­лось ее влияние на рядом находящиеся страны. Несмотря на различия в практической деятельности того пли иного пра­вительства, общий курс на усиление государственного влия­ния на жизнь общества, начатый Петром I, оставался неиз­менным и к началу XIX в. Россия представляла собой закон­ченный образец бюрократического государства.

Источники:

1. Анисимов Е.В. Коменский А.Б. Россия в XVIII – первой половине XIX века. М., 1994.

2. Безвременье и временщики: Воспоминания об “эпохе дворовых переворотов” (1720-1760е-е годы). Л., 1991.

3. Дворянская империя XVIII в. Основные законодательные акты: Сборник документов. М., 1960.

4. Документы ставки Е.И. Пугачева, повстанческих властей и учреждений. 1773-1774г.г. М., 1974.

5. Россия XVIII в. глазами иностранцев. Л., 1989.

6. Россия и США: Становление отношений. 1765-1815 М., 1980.

7. Семилетняя война. Сборник документов и материалов. М., 1948.

8. Со шпагой и факелом: Дворцовые перевороты в России. 1725-1825. М., 1991.

Исследования:

1. Анисимов Е.В. Россия в середине XVIII в.: Борьба за наследие Петра. М., 1986.

2. Анисимов Е.В. Петр II. // Вопросы истории. 1994. №8.

3. Анисимов Е.В. Анна Ивановна. М., 2004.

4. Андреев В.И. Представители власти в России после Петра I. Мн., 1990.

5. 4. Буганов В.И. Екатерина I. // Вопросы истории. 1994. №11.

6. Болховитинов Н.Н. Россия открывает Америку. 1732-1799. М., 1991.

7. Валишевский К. Дочь Петра Великого. М., 1989

8. Валишевский К. Преемники Петра. М., 1990

9. Каменский А.Б. “Под сению Екатерины”: Вторая половина XVIIIв. СПб., 1992

10. Каменский А.Б. Екатерина II. // Вопросы истории. 1989. №3.

11. Каменский А.Б.Иван IV Анатонович. // Вопросы истории. 1994. №11.

12. Мыльников А.С. Петр III // Вопросы истории. 1991. №4-5/

13. Мыльников А.С. Искушение Чудом: “Русский принц”, его прототипы и двойники-самозванцы. Л., 1991

14. Мавродин В.В. Классовая борьба и общественно-политическая мысль в России в XVIII веке (1773-1790-е г.г.) Л., 1975.

15. Некрасов Г.А. Роль России в европейской международной политике. 1725-1739г.г. М., 1976

16. Павленко А.И. Александр Данилович Меншиков. М., 1981

17. Павленко А.И. Страсти у трона. М., 1995

18. Петров В.П. Русские в истории Америки. М., 1991

19. Семенова А.В. Великая французская революция и Россия. М., 1991

20. Сорокин Ю.А. Павел I // Вопросы истории. 1989. №11.

21. Троицкий С.М. Россия в XVIII в.: Сборник статей. М., 1982

22. Фруменков Г.И. Россия и Семилетняя война // Вопросы истории. 1971. №9

23. Эйдильман Н.Я. Грань веков. М., 1988

24. Эйдельман Н.Я. Твой 18-й век. М., 1991.

25. Мадариага И., Россия в эпоху Екатерины Великой / Пер. с англ. М., 2002