Первичная профилактика

Медицинские основы профилактики злоупотребления в России были заложены в конце XIX — начале XX вв., в отно­шении алкоголизма (общества трезвости, пироговский съезд, посвященный пьянству) и интенсивно разрабатываются в по­следние десятилетия (Н. Я. Копыт, В. Г. Запорожченко, Е. С. Скворцова, П. И. Сидоров, В. А. Дереча, Н. А. Сирота, В. М. Ялтонский, Ю. В. Валентик, А. В. Худяков, О. Ф. Еры-шев).

Ïîëó÷åííûå çíàíèÿ, óæå ñèñòåìàòèçèðîâàííûå íàðêîëîãà­ìè â ðÿä ïðîãðàìì äåéñòâèé, âñå áîëüøå óáåæäàþò, ÷òî òîëü­êî ìåäèöèíñêèå óñèëèÿ, áåç ïîääåðæêè «îêðóæàþùèõ è âíåøíèõ îáñòîÿòåëüñòâ» íåðåçóëüòàòèâíû.

В нашей стране — особая трудность. Профилактическая антинаркотическая политика — часть политики социальной.

Сейчас наше общество в одной своей части убеждено, что че­ловек абсолютно свободен в своих желаниях и поведении до тех пор, пока не мешает остальным. Другая часть утвержда­ет, что «добро должно быть с кулаками» и следует «железной рукой загнать человечество в счастье». Одни точкой отсчета берут демократии за рубежом, формировавшиеся столетия­ми, а в некоторых странах (Хартия вольности Генриха I Анг­лийского, 1100 г.) — на продолжении почти тысячелетия; дру­гие сравнивают то, что есть, с тем, что было полстолетия на­зад.

Мы видим противоречивость антинаркотической политики не только в разных странах, но и в пределах одной страны: и признание наркоманов больными, и отказ в инвалидности, социальной помощи таким больным.

В странах европейской цивилизации существует убежден­ность в необходимости сохранения смертной казни. Гуманизм не может согласиться с такой жестокостью. Но в своем само­довольстве мы не хотим видеть, сколько в наших суждениях архаичного, первобытного: извергнуть, убить, уничтожить все, что грозит благополучию. Это и слабые младенцы, и обреме­няющие старики, и больные, и преступники. «Никакой поща­ды» — этот принцип существует многие тысячелетия, а хри­стианство — только два. Особенно трудно переубедить жен­щин, консервативных по своей инстинктивной природе, охра­нительниц детей.

Такое состояние общества любую систему социальной про­филактики встретит ожесточенной полемикой между различ­ными группами населения, что надо считать нормальным.

К сожалению, не обнаруживая себя, в дискуссии прини­мают участие и такие лица, как наркобароны, наркотор­говцы.

Пока работа по первичной профилактике не сформирова­на. Имеются определенные факты:

громкий судебный процесс с вынесением приговора меди­цинской сестре, по халатности не записавшей движение в больнице нескольких ампул наркотика (г. Мытищи); скандал на скорой помощи г. Владивостока, где обычный беспорядок в документации оценен как уголовное преступление; разобла­чаются врачи-наркологи, взявшие деньги у больных (Красно­дарский край). Сейчас возбуждаются уголовные дела против частных наркологов, приехавших по вызову с необходимыми для купирования делирия седативными препаратами. Крайне затруднена выписка рецептов на психоактивные лекарства в государственных медучреждениях даже на те вещества, кото­рые никогда не используются наркоманами. Мы уже писали в связи с выявлением прямых утечек наркотиков из больниц и аптек, что «сверхважность» этого направления борьбы равно­значна выявлению плохо контролируемых инфекционных агентов в микробиологических больничных лабораториях. Не из этих лабораторий распространяются эпидемии и не из больниц и аптек вытекает наркобизнес. Многолюдные атаки на медицинские учреждения с многодневным перелистывани­ем бумаг вполне заменимы автоматизированным анализом компьютерной базы, мониторингом данных неравномерного востребования тех или иных наркотиков в том или ином ме­дицинском, ветеринарном учреждении, в аптеке, тем или иным врачом.

Если такого рода факты предлагаются обществу как резуль­тат работы, то что можно сказать о такой работе в целом? Древние римляне говорили, что орлы мух не ловят (aqila поп captat muscas); в России это называлось «не видеть леса за де­ревьями».

Äàæå ïðè íåîáõîäèìîñòè ñíèñõîäèòåëüíîñòè â îöåíêå ðà­áîòû áåç îïðåäåëåííûõ çíàíèé è îïûòà íåëüçÿ íå óâèäåòü ó íàñ îòñóòñòâèÿ ïðîãðàììû äåéñòâèé è ïîíèìàíèÿ òîãî, ñ ÷åãî æå íóæíî íà÷èíàòü.

Разумеется, необходимым условием является санация об­щества от наркобизнеса, что служит задачей правоохранитель­ных органов.

Омоложение наркоманий определяет возраст детский и ранний подростковый — тех, на кого должны быть направле­ны первичные профилактические мероприятия. И возраст диктует содержание и формы работы, которая заключается в социальном, педагогическом контроле и помощи в развитии и досуге детей. Но усилий в этом направлении недостаточно, как недостаточно и соблюдения санитарно-гигиенических норм, если иммунная система человека ущербна, поэтому вы­работка неприятия наркотиков молодежью — основополагаю­щая задача формирования личности, профилактики злоупот­ребления.

Прежде всего необходимо обратить внимание на здоровую часть детей и подростков, вовлеченных в наркотизацию не по причине патологических личностных особенностей, а в силу сложившейся ситуации — наркотической эпидемии. Эта наи­более легкая задача, будучи выполненной, оздоровит среду и позволит тщательнее заниматься более сложной медико-педа­гогической помощью детям, имеющим определенные психи­ческие предпосылки к девиантному поведению.

Нельзя расчленить по очередности или значимости зада­чи первичной профилактики, области ее приложения, меди­цинские, педагогические и в широком смысле социальные методы; тем более это невозможно в современных условиях наркотизации. Как известно, в чрезвычайных ситуациях все службы начинают работу одновременно, каждая выполняет свое дело (команда в русском парусном флоте при шторме «Все вдруг»).

Первичная профилактика основана на учете предпосылок к началу злоупотребления.

Традиционно считается, что профилактика — это прежде всего образование, просвещение. Долгие годы санитарное просвещение на тему наркоманий у нас запрещалось, дабы не разрушать миф об отсутствии этого «порока» в нашем общест­ве и не пробуждать в населении «нездорового любопытства». Некие знания у населения тем не менее были. На вопрос, а что такое наркотик, задававшийся нами случайным людям в разных городах (попутчикам, обслуживающему персоналу, в очередях, таксистам), мы получали ответы типа: «это когда примешь, хорошо бывает».

Сейчас положение исправлено и антинаркотическое про­свещение проводится достаточно интенсивно и в целом гра­мотно. Требуется лишь четкое определение его адреса.

Более полные знания о наркотиках, наркотизации, ее предпосылках, наркомании как болезни требуются не столько детям, сколько специалистам-немедикам, занимающимся борьбой с наркотизацией. При этом особо необходимы кон­кретные знания о том, что касается поведения злоупотреб­ляющих (не только криминогенного), их психических откло­нений — той патологии, которая непосредственно искажает социальную жизнь.

Санитарное просвещение родителей — острая необходи­мость. До настоящего времени родители подростков, госпита­лизированных в связи со злоупотреблением, в основном или не подозревали о злоупотреблении детей, или догадались об этом с большим опозданием. Анализ социально-просветитель­ных материалов показывает, что в большом числе работ рас­сматриваются клинически наглядные формы наркоманий и пугающие соматоневрологические, криминальные последст­вия злоупотребления. Очень мало лекций, публикаций, рас­сказывающих о симптомах опьянения, первых поведенческих признаках приема психоактивных веществ детьми и подрост­ками. Результатом просвещения, однако, явились возросшая обращаемость за лечением в государственные больницы, дис­пансеры, исчезновение страха перед психиатрией и вероятно­стью социальных санкций, понимание злоупотребления как болезненного явления, а не только как «баловства», требую­щего дисциплинарных мер воздействия. Но еще недостаточна обычная, общая психогигиеническая грамотность: понимание необходимости нетравматичных межперсональных отноше­ний, внимание к особенностям личности, в том числе лично­сти собственного ребенка, знание о тех формах поведения, которые требуют обращения к специалистам.

Родители не обязаны знать особенности психического раз­вития ребенка, но некоторая настороженность в определен­ные периоды — не только пубертата — крайне желательна. Например, первые контакты ребенка со сверстниками, стремле­ние к самостоятельности в обществе' — то, что, к сожалению, не замечается большинством родителей. Уже здесь видима и «компанейность», и подчиняемость сверстникам, и слабость, трусливость, и агрессивность, а у высокоразвитых детей — на­блюдательность и сдержанность, способность к самоконтролю даже в 3—5 лет.

Родители не всегда разумные помощники и в предупрежде­нии злоупотребления их детьми. Они слишком рано отпуска­ют от себя детей. Безнадзорность распространена гораздо ши­ре, чем это можно представить. Классический пример: работ­ники МВД обходили по вечерам квартиры с вопросом, где и с кем сейчас находятся ваши дети? Большинство родителей это­го не знали. До революции (1917 г.) ребенок, подросток мог появиться на улице только со срочным рецептом врача в апте­ку, его всегда останавливал полицейский. У нас же попытка введения запрета на свободное вечернее времяпрепровожде­ние подростков вне дома подвергается критике как наруше­ние прав. Задают ли критикам вопрос: способен ли будет ре­бенок наутро, после дискотеки или простого «гуляния» учиться?

Западные исследования показывают, что даже ориентиро­ванные в наркотической проблеме родители переносят ответ­ственность на общество, государство, в частности на школу, а свою роль видят в усугублении контроля (мы и в семьях, а не только в самодеятельных сообществах, встречали цепи и на­ручники). Так же, как общество в целом, они полагают, что бороться надо с предложением наркотиков, а не за снижение спроса.

По нашему мнению, определенной коррекции требует са-нитарно-просветительская работа с детьми, хотя допускаем, что этот взгляд может быть оспорен. Как всякое просвещение, эта пропаганда обращена к разуму, а как собственно пропа­ганда — к относительно высоким понятиям и чувствам. Одна­ко ожидаемый результат мы не всегда получаем из-за незрело­сти детского разума и их упрощенных чувствований.

Современные дети уже в младших классах школы могут назвать отрицательные действия и печальные последствия приема наркотиков. Они более образованны, чем показали когда-то себя взрослые при наших случайных опросах. Тем не менее знания совсем не обязательно предохраняют их от «пробования» и даже от регулярного приема опьяняющих ве­ществ. Это происходит и на том первоначальном этапе, когда влечения еще нет и оно не мешает верному суждению.

В известном анекдоте ребенок отказывается «дать маме ручку», говоря, что он хочет «гулять с другими».

Психиатры и психологи, работающие в области реабилитации, объ­ясняют такое несовпадение знаний о вреде и собственного поведения слабостью, незрелостью когнитивной сферы [Зы­ков О. В., 1998].

Незрелость когнитивной сферы — справедливое утвержде­ние, но при этом нужно добавить, что получаемые ребенком знания рациональны; они лишены необходимого сильного чувственного компонента.

Сейчас работники правоохранительных органов, озабочен­ные делинквентным поведением подростков, организуют для них ознакомительные поездки в места, где отбывают наказа­ние их сверстники. Это заслуживающий заимствования при­мер чувственного воздействия, более эффективного, чем абст­рактные знания о судебных приговорах1.

Чувственное воздействие на обучаемых важно для любого возраста, но особенно — для детей и подростков, поскольку интеллектуальная сфера задерживается в развитии по сравне­нию со сферой эмоциональной.

Вопрос, требующий ответа: к каким чувствам детей и под­ростков мы должны обращаться?

Мы считаем, что даже у психически благополучного подро­стка высокие, тонкие чувствования еще недостаточно зрелы. Для детей и подростков актуальны в большей степени чувства архаические, достаточно упрощенные. Значимы понятия силы, подавления-подчинения, самолюбия, восхищения окружаю­щих, желание возвыситься за счет унижения слабого. Нравст­венными категориями дети овладевают (если это происходит) не сразу, а с опытом межперсональных отношений, с усвоени­ем социальных норм, с воспитанием.

В связи с этим только гуманистическая направленность санитарно-просветительской работы с детьми и подростками не будет эффективной.

Эффективным оказывается определение больного наркома­нией как существа слабого, презираемого, грязного, неполно­ценного, уподобиться которому для подростка будет означать крайнее унижение. Для девочек особо значима утрата привле­кательности, красоты.

Гуманное отношение к наркоманам, к нуждающимся в по­мощи должно сохраняться только в профессиональных кру­гах, а не включаться в профилактическую воспитательную ра­боту с детьми.

1Один из больных алкоголизмом, наблюдавшийся нами, писатель, успешно прошедший лечение и сохранивший общественный темпе­рамент, обеспокоенный пьянством подростков, предлагал водить по­следних на экскурсии в морг и давать им нюхать мозг умерших пья­ниц. Не менее страшен опыт КНР: школьников (от 6 лет) водят смотреть на казнь наркоторговцев.

Äðóãèìè ñëîâàìè, ïðîñâåùåíèå îñíîâíîé òåìîé äîëæíî èìåòü íå áîëåçíü, êàê ýòî ñåé÷àñ ïðèíÿòî, à çäîðîâüå, ñèëó è êðàñîòó. Ïðè ýòîì, îäíàêî, ñëåäóåò èìåòü â âèäó, ÷òî çäîðîâüå äåòè âîñïðèíèìàþò íå êàê îòñóòñòâèå áîëåçíè, à ñêîðåå ýñòå­òè÷åñêè, êàê íå÷òî, îòðàæåííîå â ôèãóðàõ àòëåòîâ. Ñ êàêîãî âîçðàñòà ïîíÿòèå áîëåçíè ñòàíîâèòñÿ ïðåäìåòíûì, ÷óâñòâåí­íûì, ñ êàêîãî âîçðàñòà íåçäîðîâüå ìîæåò ñòàòü òåìîé àíòè­íàðêîòè÷åñêîé ïðîïàãàíäû äëÿ äåòåé è ïîäðîñòêîâ?

У всех детей необходимо воспитывать чувства самоуваже­ния, достоинства, понимание того, чем следует гордиться и к чему стремиться, что, кстати, полезно для профилактики не только наркомании. Примечательно — и это важно знать де­тям — как О. де Бальзак, по воспоминаниям современников, в одном собрании слушал и расспрашивал о действии гашиша «с удивительным вниманием и оживлением». Когда же ему предложили гашиш, то, рассмотрев, понюхав, он отказался. Бальзак считал, что нет для человека большего стыда, более жгучего страдания, чем отречение от своей воли. «Отвращение к потере воли, идея непроизвольного мышления возмущала его». В уже цитированной нами работе Ш. Бодлера сказано, что «человеку под страхом духовного разложения и смерти не дозволено изменять основные условия своего существования, нарушать равновесие между своими способностями и той сре­дой, в которой ему суждено проявлять себя. Не дозволено из­менять свое предназначение, подчиняясь фатальным силам другого рода. Злоупотреблящий — "душа, продающая себя в розницу"».

На наш взгляд, только такая пропаганда сможет преодолеть существующий сейчас полугероический образ «крутого нарко­мана», который в детском воображении особо чувствует, дей­ствует, живет, всегда «при деньгах», «в шоколаде», принадле­жит к особому, таинственному братству.

Воспитание как один из методов профилактики девиантно-го поведения практически не различается применительно к полу подростков, в то же время перечисленные выше свойства неразрывно связаны с половым самосознанием. Согласно Э. Фромму, воспитание мужчины направлено на выработку активности, дисциплины, предприимчивости, способности к руководству, «проникновению»; воспитание женщины ориен­тировано на продуктивное восприятие, реализм, выносли­вость, материнство и защиту.

Современная школьная программа позволяет обсудить с детьми эти темы, даже не касаясь тем медицинских, например на уроках обществоведения, этики.

Многими специалистами, рассматривавшими проблему са­нитарной и антиалкогольной пропаганды [Запороженко Г. В., Копыт Н. Я., 1975; Скворцова Е. С, 1978—2001], указыва­лось, что эта пропаганда эффективнее, если оформлена не в специальные антинаркотические, а проводится по ходу обще­гигиенического просвещения, урока биологии и т. п. Это тем правильнее, когда необходимо ознакомить детей с опасностью наркотизации, и тем легче, что вопрос может рассматриваться в темах этических, социальных, правовых. Особенно подрост­ков интересуют вопросы морально-этические, вопросы меж­персональных отношений.

Перенос смысловой тяжести в просветительской работе с болезни на здоровье соответствует тенденции последних лет. Некоторыми специалистами, имеющими большой'опыт рабо­ты, вообще ставится под сомнение принцип запугивания под­ростков.

Современная работа с подростками, имеющая целью вос­препятствовать наркотизации, направлена по существу на формирование жизненных психологических навыков и повы­шение сопротивляемости (психологическую «иммунизацию») патологическим влияниям среды. Это умение принимать соб­ственное решение, постоять за себя, сказать «нет», оценить риск, что базируется на воспитании навыков самосознания, самоконтроле, понимании самоценности своей личности, об­щечеловеческих ценностей, на развитии критических способ­ностей по отношению к себе и своим друзьям. В процессе воспитательной работы детям прививаются навыки общения, умения разрешать конфликты, противостоять стрессу.

Как видим, эта работа ставит своими задачами ускоренное взросление, формирование поведенческих, психологических навыков, которых лишены незрелые дети и подростки и кото­рые приобретаются не всеми взрослыми. Но результаты тем не менее много лучше, чем при традиционном воспитании, основанном на контроле, несамостоятельном поведении де­тей, а в отношении наркотиков — на запугивании. Нельзя не предположить, что в повышении эффективности играет роль и то, что детей вовлекают в круг новых, интересных для них понятий из взрослой жизни, что их, наконец, собрали с ули­цы и начали воспитывать.

Это естественно, поскольку мы знаем, какие несчастные дети нуждаются в помощи общества. Особого внимания они требуют потому, что в большинстве своем нездоровы. Сейчас мы видим детей — третье поколение пьющих семей, подвер­женных экологическим токсическим воздействиям, выношен­ных, рожденных и плохо вскормленных нездоровой усталой матерью, обделенных условиями взрастания — все это опреде­ляет недостаточность психофизических функций. Мы видим в лучшем случае несоответствие требованиям жизни (дисципли­нарным, учебным), высокую соматическую заболеваемость с хронизацией.

Здесь высока и частота психической заболеваемости. От­ставание в психическом развитии, неравномерность созревания психических функций можно выявить при квалифици­рованной оценке достаточно рано, даже в первые месяцы жизни. Такие дети нуждаются в безотлагательной помощи, так как упущенное время утяжеляет дефект. Постоянная по­мощь, не только медицинская, но и педагогическая, позво­ляет вырастить социально упорядоченного индивида, ста­бильно выполняющего трудовые (пусть невысокой квалифи­кации) обязанности. Объем необходимой, но не всегда ока­зываемой психоневрологической и педагогической помощи, предположительно можно определить по тому, что доля оли­гофрении, достаточно серьезной умственной отсталости, со­ставляет в популяции 9—11 %; в ряде регионов она выше. Более легкие формы недостаточности психического разви­тия, затрудняющие социальную адаптацию, естественно, встречаются чаще.

При существующих у нас традициях медицинской помощи активная диспансеризация детей, разумеется, будет восстанов­лена. Но с изменившейся ситуацией в обществе эта диспансе­ризация должна будет изменить свою направленность и дли­тельность. Внимание нужно будет уделять, может быть, в пер­вую очередь на обеспечение не столько соматоневрологиче-ского, сколько психического здоровья детей. Судьбу ребенка и тех, кто будет его окружать, в большей мере определит, на­пример, не хронический тонзиллит, а малая мозговая недоста­точность, если он не получит своевременной медицинской помощи.

Мы не настолько смелы, чтобы определять задачи других медицинских специалистов, но психиатры не могут согласить­ся, к примеру, с неконтролируемой рождаемостью в тех слу­чаях, когда необходимо участие генетиков. То же можно ска­зать о декларированной установке на выхаживание новорож­денных с массой тела 500 г вне условий последующего много­летнего (а не в сроки, измеряемые месяцами) слежения и ле­чения — успех здесь будет сомнительным.

Гинекология и акушерство, микропедиатрия, педиатрия в настоящее время по существу не ставят перед собой задачу обеспечения психического здоровья детей. Медицинская дис­пансеризация, ориентированная на улучшение и поддержание психического здоровья нового поколения, должна быть обяза­тельной составляющей общественной системной работы по исправлению демографической ситуации в стране.

Нам трудно назвать ту государственную службу, которая могла бы остаться в стороне от решения указанной проблемы, но, безусловно, начало этой работы — медицинское, а непо­средственно вслед — педагогическое. Если быть более точны­ми, то за последние годы, к сожалению, — и это приходится планировать организаторам здравоохранения — возросла не­обходимость участия во всех формах социальной работы с детьми и подростками не только наркологов, но именно пси­хологов и психиатров.

Переориентация педагогического образования также необ­ходима в современных условиях. В частности, преподавание психологии, дефектологии, знание этапов развития ребенка, поведенческих особенностей, типов семьи и внутрисемейного воспитания не может ограничиваться дефектологическими факультетами высшей школы. Эти знания столь же необходи­мы для специалистов со средним педагогическим образовани­ем, работающих в дошкольных учреждениях и младших клас­сах школы.

Но нужно признать, что воспитатели ясель и детских садов интуитивно умеют определять детей, нуждающихся в психо­неврологической помощи. Родители, как правило, не способ­ны к адекватным оценкам, каждый раз объясняя отклоняю­щееся поведение какой-либо частной причиной. У воспитате­ля более широкие возможности сравнивать и выделять осо­бенности того или иного ребенка.

Сегодняшняя политика борьбы с наркотизацией молоде­жи—это в основном выявление чего-то наглядного, вопию­щего, самих больных наркоманией. Среда, их образующая, утекает, уходит за пределы нашего внимания. Среда же — это те самые предпосылки, о которых мы говорили в главе 12. Это трудоемкая социальная работа, повышение роли государ­ства в воспитании детей, устранение вредоносных факторов, как, например, распространившиеся с 1989 г. фестивали «Рок против наркотиков» (рыба против воды) и многое дру­гое, против чего возражают специалисты (Л. Н. Рыбакова, Н. А. Сирота; см. дискуссию в журнале «Нарконет», 2001. — № 5—6). Мы уже говорили о сравнении наркотизации с ин­фекцией; аналогия — не доказательство, но позволяет мно­гое понять (О. Шпенглер утверждает, что аналогия — способ познания живых форм в отличие от математических зако­нов — средства познания мертвых форм). Расширив поле аналогии, мы увидим, что, помимо болезнетворного агента, распространения, заражения, главное все же не это. Во вре­мя самых страшных эпидемий (чума в средневековой Евро­пе, испанка в начале прошлого столетия) заболевали не все. Известен хрестоматийный факт: немецкий гигиенист Петен-коффер выпил стакан загрязненной холерными вибрионами воды и остался здоровым. Следовательно, заболеет ли орга­низм — зависит от самого организма. В эпидемиологии эти свойства определяются иммунными качествами, в нарколо­гии — бесспорно биохимическими качествами (хотя до сих пор не ясно, какими) и психической устойчивостью, сопро­тивляемостью.

Взрослея, психически неблагополучные дети чаще, чем со­матически неблагополучные, не отвечают требованиям обучения и главное упорядоченного поведения, дисциплины. Отме­чено, что они не удерживаются в здоровой возрастной среде и оказываются на улицах, объединяясь не в обычные группы сверстников, а в группы девиантные, уличные, несущие пато­генный поведенческий заряд.

Работа с такими группами подростков очень сложна и тре­бует большого терпения. Эти сообщества малодоступны для социального вмешательства, закрыты и не только обособля­ются, противопоставляя себя остальному миру, но и враждеб­ны ему. Эти подростки скрытны и лживы в беседе, а при слу­чае — агрессивны, их стремление к разрушениям, порче бес­смысленно. Каждый такой подросток имеет свой опыт обид и насилия со стороны взрослых. Успешная работа с группами девиантных подростков редка, удача становится возможной при специальных усилиях, особенно в отношении лидера, при его изоляции, дискредитации, развенчании [Узлов Н. Д., 1987].

О. В. Зыков (1998) предлагает новую форму работы — сис­тему так называемых низкопороговых клубов для лидеров не­формальных групп. В отличие от клубов по интересам такие клубы позволяют через лидеров групп оказывать влияние на очень большое число детей.

Если же контакт с лидером установить не удается, то мож­но действовать двумя путями, правда, оба менее эффективные и более трудоемкие. Один из них — введение нового лидера. Подросток для этой роли не годится: при бесспорных его дос­тоинствах и добрых намерениях появление претендента вызо­вет «борьбу за власть», конфликт, драки и пр. Выполнить за­дачу нового лидера может только более взрослый и интерес­ный человек. Вот почему во многих случаях система шефства студентов, рабочих была так успешна. Она более успешна, ко­гда шефство берется не над одним подростком (если только он не лидер), а над группой. Шеф, становясь лидером, фор­мирует группу нового качества.

Другой путь — индивидуальная работа с членами группы. Это сложно потому, что подчиняемость нежелательному ли­деру сохраняется, и группа, как правило, ускользает от воз­действия. Здесь облегчающим условием работы является компрометация лидера. Однако не все дурные качества неже­лательного лидера считаются таковыми членами его группы. Чаще подростки видят в них, напротив, достоинства. Крити­ческая оценка группой своего лидера, как правило, неадек­ватна. Ближайшей целью индивидуальной работы с подрост­ками неблагополучной группы является привлечение их в другую, социально-приемлемую группу. Это варианты такти­ки переориентации группы с лидером, социально-нейтраль­ным или антисоциальность которого случайна, где необходи­мость вмешательства диктуется только дурными привычками (прием наркотически действующих средств) или возможны­ми опасностями. Там же, где лидер характеризуется устойчи­вой антисоциальностью (злостное пьянство, наркомания, криминальность), требуются скорейшее его изъятие, прину­дительная изоляция.

Необходимость изоляции лидера подводит нас к проблеме персонифицированной наркогенной опасности. Это может быть подросток, пока еще не образовавший группу, но заме­ченный в потреблении наркотиков; подросток, сам не упот­ребляющий, но по посылу старших распространителей прино­сящий наркотики в школу. Наконец, это семья, о которой шла речь в начале книги — семья, представляющая широкую, не только наркогенную, социальную опасность. Не всегда, точнее в меньшинстве случаев, так называемая профилактиче­ская, разъяснительная, предупредительная работа здесь дает результаты.

Источники заражения обязательно требуют изоляции. Од­нако юридически этот вопрос не только не решается, он даже не поставлен. Как не поставлен вопрос о необходимости не только социальной, но и биологической профилактики. Сей­час разговор об этом путает, но если психическое здоровье на­селения будет по-прежнему ухудшаться, то решение прини­мать придется (лишение родительских прав не с опозданием, а заранее, исключая беременность).

Эффективное воспитательное воздействие на группы не­возможно без активного участия психологов и психиатров. Их задачи в этой работе многочисленны.

Одну из первых задач составляет психопатологическая оценка членов неблагополучных групп. Психически больной в группе — источник патологического влияния, препятствую­щий воспитательному воздействию. Особо часто психически больные собираются в группы мистических культов, образуют такие группы «отпочкованием» от религиозных сект. Тут тре­буется более частое и более длительное стационирование в психиатрические больницы, нежели там, где психически боль­ной не состоит в постоянной подростковой группе. Эта такти­ка подразумевает не только цели лечения, но и разрушения неблагополучной группы. Однако не всегда госпитализация в психиатрическую больницу члена группы несет воспитатель­ное воздействие на остальных. Во многих группах (особенно среди подростков больших городов) «состоять на учете» пред­ставляет некую моду. Некоторые подростки активно к этому стремятся, преследуя и эгоистические асоциальные цели, по­этому значимы не госпитализация сама по себе, а длитель­ность и частота ее, разделяющая подростка и группу скорее механически. Особого психиатрического внимания заслужи­вают лидеры, достаточно часто оказывающиеся психопатами (истерическими, эпилептоидными и пр.), ибо они более деятельны и контактны со сверстниками, чем другие психически больные.

Важная задача — личностная оценка лидера, особенно степени его антисоциальности. Одного педагогического суж­дения для этого недостаточно. Для оценки необходимы ис­следования личности в эксперименте, сведения об особенно­стях семьи, семейного воспитания, окружения и другие ос­нования для психологического и психопатологического ана­лиза. Поэтому не только педагог, но и психолог, и психиатр являются теми специалистами, суждение которых должно приниматься во внимание при выборе социальных мер воз­действия на нежелательного лидера. Здесь имеется в виду, что поведение неблагополучной группы дает основания при­менить широкий спектр общественных мер, включая судеб­ное преследование, но при привлечении к ответственности правонарушителя обычно остается в стороне спровоцировав­ший лидер. Рекомендации психолога и психиатра в отноше­нии лидера неблагополучной группы значимы и вне связи с уголовными правонарушениями — для работы подростковых комиссий, при выборе профилактических социальных мер, направлении в СПТУ. Эти меры целесообразно применять тем скорее, чем более выражены антисоциальные установки лидера, не ожидая свершения уголовного преступления группой1.

С интенсивностью злоупотребления сплоченность группы разрушается, внешнее вмешательство становится излишним. Формально группа еще может оставаться, но это уже скорее знакомство, нежели существование единого в своих побужде­ниях и действиях целого. Объяснение этому — не только пере­ход на одиночное злоупотребление. Нарастают результаты ин­токсикации: дисхроноз, энергетическая дистония, эмоцио­нальные нарушения. Конфликтность проявляется не только в семье — подростки в своем кругу начинают ссориться, считать деньги, делить наркотик, драться, но при распаде группы под­ростков подстерегает другая опасность. В поисках денег они оказываются в поле зрения криминальных взрослых. По су­ществу уже без каких-либо колебаний они становятся мелки­ми исполнителями правопреступных действий (торговля нар­котиками, проституция, воровство и пр.). На несовершенно­летнего также удобно перенести ответственность (самооговор) за преступление.

1Мы не изучаем опыт некоторых штатов США, где практикуется изоляция в специальных лагерях подростков и молодых людей, пра-вопреступное поведение которых предполагается, хотя и не доказано. С профилактическими целями в Нью-Йорке введена обязательность тюремного заключения за первый же незначительный проступок во избежание значительного.

Как удержать подростка от естественного для него стремле­ния в группу? Как сделать более мягким период взросления, предупредить вероятные опасности, сопряженные с групповой жизнью?

Удерживают подростка в независимом существовании уро­вень индивидуального развития и близость ко взрослым, к се­мье. Немецкими психологами показано, что такое качество, как целеустремленность, выше у тех детей, которые, помимо родителей, поддерживают заинтересованные доверительные отношения хотя бы с одним взрослым человеком.

Как при индивидуальном воспитании, так и при общест­венном, нужно стремиться как можно дольше удерживать мо­лодых в кругу влияния взрослых. Даже благополучные группы подростков, предоставленные сами себе, обычно снижаются на уровень опасного времяпрепровождения. Об этом свиде­тельствует опыт фестивалей самодеятельной песни, встреч в Казантипе. Даже столь безобидное романтическое сообщество поклонников Толкиена теперь, как сообщают пожарные, за­вершает свои встречи поджогами.

Когда поведение подростка должно настораживать, если не родителей, безразличных к ребенку, то общество? Обще­ство—в лице школы1, а не детской комнаты милиции, где оказываются по большей части уже запущенные в воспита­нии дети. Одним из таких показателей, достаточно нагляд­ных, но обычно пренебрегаемых, является направленность интересов на развлечения. Разумеется, развлечения притяга­тельны для всех: и для детей, и для взрослых, однако беспо­рядочные развлечения, без выбора, не сопровождаемые по­знавательными интересами (чтение, образование), продук­тивными действиями (рукоделие, коллекционирование, спорт, туризм), — повод для беспокойства. Помощь ребенку здесь не обязательно должна быть индивидуальной, так как сил и средств на это не найдется. Социальной ориентации, формированию интересов послужит давно обсуждаемый, но так и не осуществленный проект дифференцированного школьного обучения. Разделение уже в средних, а не в по­следних классах по гуманитарному, естественно-научному, техническому профилю — более серьезный фактор самоопре­деления, направленности личности, чем только кружки по интересам.

Стремление к обособлению от взрослых, к существованию в узком, «уютном» кругу сверстников тем выше, чем грубее нарушения личности подростка, чем больше отклонение от

1Канцлер О. Бисмарк сказал: «Великую Германию сделал школь­ный учитель». Может ли социально униженный учитель выполнить такую задачу?

условной нормы. Психологами в сравнительных исследовани­ях установлено, что чем тяжелее девиантное поведение, тем прочнее связь с группой. Чем выше психическая организация, тем меньше инстинктивных побуждений (разумеется, они во­все не исключены!) в поведении.

Наблюдения за подростками показывают, что отчуждение от взрослых не абсолютно даже у трудных детей — взрослый мир их интересует, манят занятия взрослых. Считается, что и курение, и употребление спиртного — также попытка почувст­вовать себя взрослыми.

Во многих случаях вина за отчуждение детей лежит на ро­дителях: у женщин быстро истощается материнский ин­стинкт, а у некоторых отцов он и не просыпается; забота о де­тях ограничивается удовлетворением простейших потребно­стей; духовный мир ребенка, его взросление их не интересу­ют, они сами как бы выталкивают ребенка из семьи.

Профилактику наркоманий и девиантного поведения мы видим в тех семьях, где родители не просто удерживают детей рядом различными приманками, а где они находят общие за­нятия. Совместная деятельность сближает. Уже с 3—5 лет как мальчики, так и девочки с удовольствием, например, руко­дельничают, а с 8—10 лет дети обнаруживают не просто под­ражательные, но и творческие способности. Интерес к сози­данию, который может быстро угаснуть, должен быть обяза­тельной составляющей воспитания.

Если ребенку не повезет — ни родители, ни расположен­ный к детям мастеровитый сосед не начнут с ними чем-либо заниматься, то ему нужно предоставить возможность полезно­го дела прежде всего в школе (уроки труда с первых классов, а не после танцев в дискотеке), в детских студиях по месту жи­тельства. К сожалению, заглох опыт наставничества, который был успешен даже в случаях с десоциализированными подро­стками.

Профилактическая помощь в воспитании детей, отчужден­ных от собственных семей, — не только рутинная обязанность общества. Теперь это стало для него острой необходимостью.

И наконец, профилактика приема наркотиков — это орга­низация здорового досуга детей. Нужно организовывать их на добрые, полезные дела. Дети, чистящие скверы, убирающие мусор, перестают сорить. Задача считается традиционно стоя­щей перед общественными административными организация­ми, к решению ее привлекаются в лучшем случае педагоги. Обычно такой досуг — заполнение свободного времени. Вы­бор занятий диктуется возможностями организаций, склонно­стью воспитателей, местностью и т. п. Психологический под­ход к организации досуга подразумевает не просто занятия, а ставит цель — развитие индивидуальности, личности. Форми­рованию личности подростка, ее созреванию способствует образование какого-либо постоянного интереса, который орга­низует психическую жизнь, создавая определенную направ­ленность, систему действий, приобретение тематических зна­ний, развивает волю в преодолении неудач, дает радость удов­летворения, определенность психического содержания. Выяв­ление зачатков интересов или хотя бы области, в которой конкретный подросток мог бы найти постоянный для себя интерес, возможно с помощью психологов и их методов.

Первичная профилактика требует особой социально-право­вой работы с населением. Это прежде всего выявление небла­гополучных семей, что не определяется ни материальным дос­татком, ни уровнем образования, ни социальным положени­ем. Неблагополучие имеет разные формы; общим является патологический эмоциональный фон — жестокость, холод­ность, депрессия, тревога, напряжение, — психотравмирую-щий детей и взрослых. Ситуация в бедных семьях сложнее: нездоровые дети и дети, вынужденные искать на улице слу­чайные заработки. Поведение детей в неблагополучных семь­ях легко становится девиантным, они оказываются жертвами пороков взрослых. Многие семьи следует считать очагом со­циальной опасности (алкоголизм, преступность, внебрачные дети, случайность партнеров, трудовая незанятость и пр.). Не­благополучная в психогигиеническом смысле семья (психопа­тологические родители, жестокость, безразличие к детям и т. п.) социальными службами выявляется редко, только тогда, когда поведение детей становится девиантным (побеги из до­ма, уклонение от учебы и пр.), когда начинают жаловаться са­ми родители. Однако психогигиеническое неблагополучие се­мьи вполне доступно для оценки воспитателям дошкольных учреждений, педагогам в школьные годы ребенка; первые признаки нарушенного поведения — участковым работникам милиции.

К сожалению, у нас практически не развита помощь таким семьям в тех случаях, когда она обещает быть эффективной, и в случаях, когда детей безопаснее изъять из неблагополучной семьи. Вместе с тем опыт западных стран в таких ситуациях разнообразен и успешен. Это не только учебные интернаты, но и различные формы попечительства и усыновления, в том числе временное помещение детей группы риска в здоровые семьи. Жестокость, патологическое воспитание влекут за ру­бежом определенные судебные санкции. У нас же до настоя­щего времени считается, что, как бы ни была драматичной жизнь ребенка в семье, родные отец и мать — лучший для не­го вариант.

Мы уже отмечали, что одной из предпосылок наркотиза­ции является снижение нравственного уровня населения и профилактика наркотизма невозможна без улучшения нравст­венности.

Наше традиционное умонастроение не может оценивать человека только как экономическую функцию в условиях сво­бодного рынка. Кстати, именно нравственное совершенство­вание обеспечивает улучшение общественной, в том числе экономической, жизни без революций и прочих катаклизмов.

На протяжении тысячелетий общество воспитывало себя само. Даже племена на ранних этапах развития живут в систе­ме запретов (табу) на отклоняющееся поведение. Затем целе­направленно воспитанием народов занимались религиозные институты, особенно четко цели нравственного совершенст­вования видны в монотеизме. Пророки и философы бичевали пороки. Так проявлялся инстинкт видового самосохранения, ибо аморальный социум губит себя сам. С развитием госу­дарств нравственное воспитание осуществляется и государст­венными, общественными организациями, достигая очень же­стких форм и хороших для самого общества результатов при авторитарных режимах.

Либерализация — перенос ответственности за свои чувства, побуждения, действия на индивида — обнаружила (не только у нас в стране) несовершенство человека — его эгоизм, стрем­ление к потреблению и удовольствиям, неспособность в необ­ходимой мере учитывать интересы окружения.

Неготовность к свободе усугубляется по существу отсутст­вием в сравнении с западными странами юридического пра­воохранительного контроля. Нужно, однако, добавить, что правоохранительный контроль в западных странах относи­тельно успешен в основном в экономике. Нравственный уро­вень населения даже при том, что атеизм там не насаждался насильственно, не может служить нам образцом.

Пока не найдена золотая середина между несвободой и свободой, необходимы срочные меры нравственного контроля безотносительно к идеологическим оценкам, шантажным привязкам к тоталитаризму, разговорам о «свободе выбора кнопки». За этими идеологическими оценками стоит своя идеология, идеология разложения и корыстный интерес, ис­пользующий все дурное, что есть в человеке. Необходима ка­тегорическая нравственная этическая цензура содержания ра­диопередач, телевизионных, видео, газетных, журнальных ма­териалов, публичных, собирающих молодежь, зрелищ: кино, театральных постановок. Особо опасно, поскольку наиболее впечатляюще, зрительное воздействие («глаз сильнее уха») и воздействие массовое; оно усиливается взаимоиндукцией.

Массовые камлания (которые устроителями называются «чесом») указывают на незанятость учебой и трудом значи­тельной части молодежи и на необходимость организации ее здорового досуга.

Дети и подростки высокого уровня развития не склонны к развлечениям в толпе, но сейчас они лишены необходимых им доступных клубов и кружков по интересам. При организа­ции досуга для них целесообразно учитывать их уровни, круг интересов, прежде всего спорт и развлекательные занятия. Организаторы досуга молодых должны быть не политиками, а гуманитариями, в частности психологами, знающими моло­дежные тенденции. Удовлетворить стремление к героическо­му — можно спортом и походами, деятельностью подвижной, требующей силы и выносливости, иллюзией риска. Социаль­ные, карьерные цели — обучающими, тренинговыми, языко­выми программами и пр.

Разумеется, государству необходимо поддерживать деятель­ность религиозных институтов, конфессий, традиционных для нашей страны. Пока же стремление даже здоровой части мо­лодежи к поискам справедливости, любви, смысла бытия, уве­ренности в бессмертии чаще используется тоталитарными сектами и различными центрами «духовных знаний», «света» и т. п.

Первичной профилактике служит и такой социальный ме­тод (если иметь в виду аналогию распространения инфекций и наркоманий), как изоляция больных.

В последнее время, в ситуации эпидемии, и некоторая часть здоровой молодежи вовлечена в наркотизацию. И здесь мы видим иные мотивы обращения к опьянению, что, разуме­ется, должно учитываться в первичной профилактике наркотизма.

Ранее обычным побуждением было желание испытать эй­форию, хотя вербализация самими подростками выдвигала «любопытство», «за компанию», «угостили» и т. д. Опьянение было самоценным и самодостаточным. Когда же наркотиче­ское вещество принималось не для опьянения как такового, а для достижения какой-либо иной цели, использовалось как средство — необходим был внимательный психиатрический анализ случая. Особо значимым для сопутствующего диагноза был прагматический мотив интеллектуальный, а не эмоцио­нальный (для «понимания» себя, мира, связей, отношений, для «творчества» и его понимания и т. п.).

При том, что наркотически действующие средства и сейчас принимаются с целью достижения эйфории, мотивы наркоти­зации в молодежной среде расширились и усложнились. Те­перь связь необычных мотивов с психопатологическими пере­живаниями или установками в большинстве случаев не обна­руживается.

Изменение мотивации происходит с распространением и упрочением молодежной субкультуры. Идейные увлечения, часто в сфере сверхнормального, нередко с ориентальной ок­раской, интерес к космическим и космогоническим пробле­мам, нетрадиционным религиям, богоискательство становятся достаточно обыденными для сегодняшнего нового поколения и уже не противоречат понятию психической нормы. Мода узких молодежных групп в музыке, песнях, танцах и других пластических искусствах, поэзии также стала повседневно­стью молодежной среды.

К сожалению, все такого рода занятия включают наркоти­зацию в той или иной форме как способ, средство. Одурмани­вающие вещества стали принимать прагматически, именно для «понимания» и «вчувствования» во что-то вне эйфории.

По существу основные ценности возраста социального и психического созревания — мировоззренческое становление, поиск своего места в чувственном мире, мире искусства — оказались связанными с наркотиками.

Связь молодежной субкультуры и наркотизации образова­лась очень быстро. Объяснение — и в свойствах наркотиче­ского опьянения, в способности «вписываться», совпадать с любыми представлениями и чувствами. Однако нельзя сни­мать вины и со старшего поколения за то, что распростране­ние наркотиков не было локализовано и предупреждено. Од­нако нужно отметить, что повседневность, доступность того или иного способа одурманивания снизили притягательность наркотиков, лишили их ореола таинственности и многозначи­тельности. Тем самым появилась возможность, большая, чем прежде, отказа от предложений; личный выбор стал более свободным, основанным на опытном личном согласии или отвержении. Здесь следует упомянуть, что некоторые моло­дежные движения принципиально выбрали для себя трез­вость. Часть искавших свое место в мире одумываются, взрос­леют, но для других «капкан захлопывается». Иные мотивы приема одурманивающих веществ диктуют изменения сущест­ва профилактической работы. Ранее мотиву поиска удовольст­вия противопоставлялась вероятность тяжелых биологических и социальных последствий. По существу медицинская профи­лактика своим содержанием имела санитарное просвещение. Сейчас, когда наркотизация становится составляющей моло­дежного образа жизни, для исключения наркотизации пред­стоит мировоззренческая полемика. Эта задача превышает возможности наркологов.

Современная теория медицинской реадаптации подчерки­вает необходимость как можно более раннего включения пе­ренесшего болезнь человека в реальную, не больничную жизнь, как можно более раннее введение повседневных раз­дражителей и нагрузок. Но наркоманию так же, как случаи инфекций с бациллоносительством, следует оценивать иначе. По разным подсчетам, наркоман вовлекает в злоупотребление 6—17 здоровых. Подсчет велся среди взрослых наркоманов, а дети еще меньше способны к сопротивлению. Поэтому изо­ляция пораженных наркотизмом имеет в виду не только уст­ранение соблазнов от наркоманов, но и устранение наркоманов от здоровых, благополучие здоровых. Эта цель должна подразумеваться при определении степени и сроков изоляции больных.

Проблема изоляции многообразна и требует специальных исследований. О. В. Зыковым и его сотрудниками использует­ся понятие буфера — изоляция ранимых (психически, соци­ально) детей от вредоносного влияния улицы — неконтроли­руемого криминального микросоциума. Эта изоляция осуще­ствляется вовлечением детей в здоровый круг знакомств, за­нятий, времяпрепровождения. Одновременно психиатры, пси­хологи (социальные работники) оказывают потребную меди­цинскую помощь, побуждают к возвращению в семью. По­следнее иногда вызывает сомнение, поскольку часто именно в семье кроются причины того, что ребенок оказался в опасной уличной среде, и возвращение в семью обесценивает колос­сальную милосердную работу, «камень вновь скатывается с горы». Формы заботы общества, помощи неблагополучным детям различны — социальные службы еще помнят свой опыт предыдущих лет. Достаточно будет восстановить различные целевые лагеря, институт подростков-помощников в археоло­гические, геологические, зоологические экспедиции и пр. Сейчас к этой работе присоединились и религиозные конфес­сии (православие, иудаизм), но с усилением сектантства этот вид помощи детям требует контроля.

На наш взгляд, изоляция в обществе должна быть систем­ной. Так, не представляется разумным то отсеивание (к тому же несовершенное) больных наркоманией и лиц с наркотиза­цией в анамнезе, которое принято сейчас в армии, дабы убе­речь от них армию. Армия — контролируемая среда, более контролируемая, чем те условия, которые могут быть созданы в гражданской жизни, поэтому армия не может отстраняться от общих забот. Известно, что до последних локальных войн и революционных изменений в нашем обществе матери юно­шей с нарушенным поведением, оказавшихся в «плохой ком­пании», просили мобилизовать своих детей в надежде, что ар­мия их «исправит». И действительно, здоровая, сохраняющая традиции армия исправляла и лечила даже тех, кто имел по­граничные психические расстройства, которые скрывались матерями. Сейчас, к сожалению, многие достоинства армией утрачены. Тем не менее призыв наркоманов на воинскую службу все же имеет смысл, хотя и при соблюдении ряда ус­ловий: создание специальных подразделений с медицинским контролем и медико-педагогической помощью, с определен­ной занятостью и нагрузками, определенным местом дислока­ции. Разумеется, допуск к оружию и оборудованию повышен­ной опасности исключаются.

Армия будет возражать против не свойственных ей функ­ций оздоровления больных. Смысл же заключается не только в оздоровлении и коррекции поведения злоупотребляющих, но и в том, что эти юноши будут изолированы от гражданско­го общества и не смогут, распространяя наркотики, увеличи­вать число негодных к воинской службе.

Таким образом, армия сможет не оздоровлять больных, а оздоровлять социум. Кстати, после пребывания во Вьетнаме американские солдаты проходили обследование и при необхо­димости лечение от наркомании прежде, чем вернуться в США — армия заботилась не только о здоровье солдат, но и о здоровье общества.

В развитие (в доведении до абсурда) идей прав человека предлагается не только бесконтрольность подростков, но и свободная продажа наркотиков. Во-первых, потому, что об­щество обязано предоставить свободному человеку право вы­бора. Во-вторых, потому, что запретный плод сладок, а снятие запрета снизит привлекательность.

Приводят в пример Нидерланды, где употребление гашиша ограничено лишь местом потребления. Как говорят европей­ские специалисты, это имеет только один смысл — «собрать всех тараканов в одной банке».

Успешности такой политики противоречит не только со­хранение уровня наркотизации в этой стране, не только до­машние оранжереи для самостоятельного выращивания коно­пли, но и случаи задержания граждан Нидерландов, везущих контрабандой гашиш из Юго-Восточной Азии, даже с риском для жизни.

По нашему мнению, это та же молчаливая оценка, кото­рую дают сами больные наркоманией такой политике.

Мы уже писали в соответствующем разделе о различиях между американской и азиатской коноплей (марихуаной и га­шишем).

При распространении в нашей стране именно гашиша про­должаются разговоры о «легких» наркотиках, но наркологи «легких» наркотиков не знают. Любое наркотически дейст­вующее, опьяняющее средство при свободном доступе вызы­вает рост злоупотребления им — вопрос лишь в сроках. Кроме того, любое наркотическое средство даже при разовом приеме может привести к катастрофе.

Опасность гашиша видят только в том, что он «открывает ворота» «тяжелым» наркотикам. На этом мысль останавлива­ется. Здесь элементарное пренебрежение логикой: ведь каж­дое продолжение имело начало. И началом может быть любое наркогенное средство, доступное детям и подросткам, в том числе по цене — и ЛНДВ, и транквилизаторы, и экстази. Тут играет роль не вид наркотика, а сам вход в ситуацию прият­ного изменения состояния с помощью некоего вещества, обу­чение этому, вход в иную микросреду. Из деления наркотиков на «легкие» и «тяжелые», усыпляющего бдительность, видны интересы наркобизнеса, так же как и из предложения разре­шить свободную продажу наркотиков (если это не очередная наша ошибка понимания ситуации).

Здесь можно критически оценить еще одну социальную попытку снизить наркотизацию: выведение основных сортов мака с меньшим содержанием морфина и большим — тебаи-на, чтобы затруднительно было получать героин и легче — ко­деин. Но, во-первых, с 30-х годов XX в. зависимость от ко­феина известна. А, во-вторых, главное: будет ли афганский крестьянин сеять такой сорт мака? Скорее можно предполо­жить, что параллельно с усилиями наших селекционеров столь же стараются селекционеры в наркобизнесе вывести сорта мака с меньшим содержанием прочих алкалоидов, но с большим — морфина.

И наконец, первичной профилактике послужит возможно раннее выявление поставщиков наркотиков в общество и по­требителей на ранних этапах приобщения к злоупотреблению. Всегда наркоманы вели тайный образ жизни, всегда тайными были притоны, и утверждение, что наркоманов выявлять трудно, было справедливым. Сейчас при попустительстве до последнего времени и общественности, и государства нарко­бизнес стал открыто наступательным и наглым. Торговцев наркотиками, наркоманов теперь могут различать на улицах и неспециалисты. Даже в многоквартирном доме большого го­рода жильцы знают, в какую квартиру ходят, где собираются наркоманы.

Таким образом, при доверии населения к милиции и выяв­ление притонов и наркотизирующихся труда не составит. Бо­лее того, население со своей стороны в этом заинтересовано. Задержанные больные наркоманией даже в стационаре неред­ко пытаются отрицать свое злоупотребление, однако совре­менные методы диагностики вполне достаточны для поста­новки правильного диагноза.

Учитывая неспецифичность предпосылок к наркотиза­ции, то, что эти предпосылки оказываются основой широко­го спектра нарушений поведения, можно утверждать, что первичная профилактика наркомании имеет большое соци­альное значение как профилактика девиантного поведения, профилактика различных форм социальных отклонений, по­роков общества, имеющая не частное, а государственное зна­чение.

Специалисты могут составлять программы первичной про­филактики в соответствии со своей дисциплиной. Общество же должно знать, что до тех пор, пока дети будут расти как трава, без взрослых, без воспитания и заботы, они будут ди­чать, регрессировать, и поведение их будет девиантным по от­ношению к нормам общества.