Quot;Право государства" и человек
Даже не восходя на высокие ступени научной абстракции, оставляя эту привилегию специалистам по философии права, со студентами мы часто задаемся вопросом: а како-
Часть П. Становление "человека юридического"
Глава 4. Человек "общинный" и "государственный"
ва, в сущности, "вещная оболочка", выражаясь марксовым языком, государства? Обычно даются два вариантных ответа: либо это определенная общность людей ("население") на определенной территории, либо это некая институционализированная совокупность отношений между людьми. И в том, и в другом случае нам не объехать, не обойти самого человека.
В предыдущих разделах темы мы совершали восхождение от проблемы управления (самоуправления) к средствам самоуправления, каковыми были нормативные установления архаических обществ ("мононормы"). Этому уровню самоорганизации социумов соответствовало состояние человека, которое мы определили как "общинное". Сейчас нам предстоит восхождение иного рода — от средств управления к его институтам, появляющимся на поздних стадиях общинного состояния, прежде всего к институту государства.
Проблема государства, государственности и особенно "государственного" постоянно бередит мысль антропологов. Многие из них задаются вопросом: если государство действительно возникло как результат договора между людьми (Локк, Дидро, Руссо), то каковы были изначальные правовые последствия этого договора для отдельного "маленького человека", превратившегося из "человека общинного" в "человека государственного"?
Но договорно-юридическая парадигма государственности уже в середине XIX в. была подвергнута сомнению Л. Г. Морганом и Г. С. Мэном в их исследованиях "архаического права". По их логике человек имел довольно развитую систему правовых координат и до образования государства -и так продолжалось столетиями и даже тысячелетиями, так что "государственное бытие" человека гораздо короче по времени, чем его бытие общинное. Но оба эти автора пришли к признанию неизбежности возникновения государства, первый -- по схеме "генос—фратрия—племя—государство", второй -- делая акцент на таких факторах, как территория и собственность. Однако оба отрицали столь милые сердцу сторонников естественного права идеи о перерастании "естественно-государственного" (или "полугосударственного") со-
стояния в договорно-государственное", политическое, в котором воля людей соединена воедино неким договором. Для Моргана и Мэна первичным было объединение людей по степени родства, по характеру производственных связей, которое затем с появлением очерченной территории расселения и собственности перешло из одного состояния социума в другое. (Откровенно говоря, еще со студенческих лет такая логика казалась мне убедительней, чем благородная, но, увы, абстрактная идея о некоем общественном договоре.)
Морган и Мэн делали акцент на объективных и материальных предпосылках появления государства, сторонники договорной теории --на субъективном и согласованном акте волеизъявления. Но какими бы ни были различными исходные позиции этих двух основных школ происхождения государства (о других школах можно узнать из любого учебника по истории политических и правовых учений), антропологу в конечном счете важнее уяснить другое: коль скоро различается государственная организация и другая (называемая по-разному: гражданское общество, гражданская или религиозная община, этнические образования и т. д.), то в чем суть этой разницы и как она отразилась на правовом состоянии самого человека?
Антропологический элемент в концепциях возникновения государства у Моргана и особенно у Энгельса предполагал определяющее влияние собственности и характера производства на статус дифференцирующихся групп ("классов") и на статус отдельного человека как в самом государстве, так и внутри этих групп. Однако в свете данных многих наук (археологии, истории, этнологии, социологии) вырисовывается более сложная, чем просто отношения господства и подчинения, картина. Так, известный французский этнолог и историк права М. Годелье в своей работе под красноречивым названием "Идеальное и материальное"1 показывает, что образование государства предполагает не только действие экологических, экономических, технологических, социологических факторов, но и согласие большой массы людей на под-
См.: Godelier M. L'idcal et le materiel. P., 1984.
Часть II. Становление "человека юридического"
Глава 4. Человек "общинный" и "государственный"
чинение в обмен на защиту со стороны тех, кто обладает неким особым знанием и способен контролировать даже сверхъестественные силы (эдакий "общественный договор" наизнанку). Появление государства рассматривается, таким образом, не только как результат неравенства и эксплуатации, но и как результат действия многих факторов, не всегда находящих свое отражение в праве, таких, как сакрализация власти вождя, вокруг которого сплачивается племя или этнос (отсюда идущая еще от Гомера популярность идеи "священного царя" (вольный перевод Гнедичем "басилея") как типичного государствообразую-щего элемента).
Однако нас интересует не столько проблема генезиса государства как теоретическая проблема или как ключевой сюжет истории государства и права (проблема, безусловно, интересная сама по себе, судя по горам специальной литературы на эту тему), сколько "антропологическая наполненность" этого процесса, т. е. проблема места человека в нем, ибо без учета "человеческого фактора" любое определение государства типа "специализированный аппарат управления людьми" будет банальным, что называется, до ломоты в зубах — здесь мы полностью согласны с Э. С. Годинер1.
Поясним свою мысль. Коль скоро многие исследования подтверждают такую специфику раннего государства, как сакральный характер власти вождя-правителя, то сама эта сак-ральность по аналогии с тотемной сакральностыо становится за недостатком "аппарата принуждения" важным средством принуждения тех, кто является объектом властвования. Этой цели служат, например, дошедшие до нас законы вавилонского царя Хаммурапи (1792—1750 гг. до н. э.), выбитые на черном базальтовом столбе: в них Хаммурапи объявляет, что боги передали ему царство для того, чтобы "сильный не притеснял слабого". Человек, будучи включенным в такую правовую систему, должен был всегда помнить: правила, которым он должен следовать, даны ему сверху, а надзирать за их
1 См. ее блестящий очерк: Годинер Э. С. Политическая антропология о происхождении государства // Этнологическая наука за рубежом: Проблемы, поиски, решения. М., 1991. С. 51.
исполнением должны правитель и назначенные им для этого чиновники. И в Древнем Египте, и в Шумере, и в Вавилоне, этих древнейших государственных образованиях, сохраняется и даже развивается на новых основах мифология, выполняющая, как мы уже убедились, важнейшие нормативные функции, только на сей раз ей придана и более четкая "идеологическая" функция: подчинение человека воле правителя.
Итак, анализ форм генезиса государства интересует и юриста-антрополога, хотя проблема личности занимает далеко не первое место в дискуссиях на эту тему.
Как реагировала на эти дискуссии отечественная, советская и постсоветская, наука? Общим местом было то, что иерархическое начало, отчетливо выраженное в "поздней" военной демократии, и в период вождеств признавалось основой политической организации формирующегося классового общества и государства. Здесь не место входить в детали дискуссии о раннем государстве (протогосударстве). Отметим лишь, что среди ученых советского времени все активнее обсуждалась проблема происхождения государства не только как результата появления антагонистических классов, но и в силу действия иных факторов, прежде всего задач управления1.
Не желая абсолютизировать тот или иной подход к проблеме возникновения государства, примем во внимание, что особые формы приобрело отчуждение управленческой власти в земледельческих восточных обществах2: человеку факти-
1 Отошлем к работам: Андрианов Б. В. Роль ирригации в становлении
древних государств // От доклассовых обществ к раннеклассовым. М.,
1987; Белова Г. А. Древняя Нубия: Становление государственной влас
ти. М., 1985; Васильев Л. С. Феномен власти-собственности // Типы
общественных отношений на Востоке в Средние века. М., 1982; Гуре-
вич А. Я. История Норвегии. Гл. 2. М., 1980; Данилова Л. В. Дискуссион
ные проблемы теории докапиталистических обществ // Проблемы ис
тории докапиталистических обществ. М., 1968; Куббелъ Л. Е. Сонгай-
ская держава. М., 1974; Он же. Очерки потестарной и политической
этнографии. М., 1988; Халиков А. X. Великое переселение народов и
его роль в образовании варварских государств // От доклассовых об
ществ к раннеклассовым. М., 1987.
2 См., например: Васильев Л. С. Проблемы генезиса китайского государ
ства. М., 1983; Он же. Государство в докапиталистических обществах Азии.
М., 1987; Он же. От доклассовых обществ к раннеклассовым. М., 1987.
7 «ан
тропология права»
Часть II. Становление "человека юридического"
Глава 4. Человек "общинный" и "государственный"
чески нет места в так называемой деспотии. Напротив, у многих кочевых народов военная демократия и органы общинно-племенного самоуправления часто сохранялись как устойчивая форма организации общественной власти1. В повествовании Геродота о скифах отчетливо просматривается сохранение роли народного собрания, несмотря на далеко зашедшее социальное расслоение и образование наследственной родовой и военной аристократии2. В данном случае народное собрание может, видимо, рассматриваться и как нормотворчес-кий орган, и как важный инструмент "равновесия властей" • родоплеменной и военной, к которому могли апеллировать соперничающие группировки (например, использовать его право смещать вождя). В тех же общностях, в которых ро-доплеменная и военная власть были собраны, образно говоря, в единый кулак и персонифицировались одним вождем — предводителем, обособление власти от остального населения зашло уже довольно далеко. В любом случае становилось ясным, что следует отказаться и от хрестоматийного изображения возникновения государства как лишь выражения классового господства. В своей работе о происхождении государства и права Т. В. Кашанина, говоря о предпосылках возникновения государства и ставя по традиции на первое место экономические предпосылки, выделяет в них такой важнейший фактор, как интеллектуальный фактор, позволивший перейти от модели присваивающего хозяйства к модели производящего хозяйства. Вместе с тем она указывает также на политические предпосылки (обеспечение, в том числе средствами права, безопасных условий жизнедеятельности), идеологические предпосылки (религия как фактор консолидации) и предпосылки психологические (осознание общих интересов)3. Последний фактор отмечают и другие исследователи4.
1 См.: Артамонов М. И. Общественный строй скифов // Вестник ЛГУ.
1947. № 9; Очерки древнейшей истории хазар. Л., 1937.
2 См.: Геродот. История. IV. 78—80.
3 См.: Кашанина Т. В. Указ. соч. С. 33—38.
4 См.: Гойман-Червонюк В. И. Очерки теории государства и права. М.,
1996. С. 17—18.
Велик искус упрощенно толковать процесс эволюции самоуправления из догосударственной в государственную эпоху как некое поглощение государством институтов общинно-родового самоуправления с соответствующими процессами в правовой сфере. Напротив, данные истории, этнографии, археологии дают основание считать, что происходило поэтапное "огосударствление" как институтов самоуправления, так и нормативной системы в смысле их дальнейшего развития на собственной основе, поэтому термин "огосударствление" мы будем в дальнейшей употреблять именно в этом смысле.
Важнейшим фактором "огосударствления" общинно-племенных структур самоуправления, отразившегося и на системе правоотношений, становится усложнение задач управления разросшихся общностей: племени, этнической группы, народности. Происходит как бы разделение потестарных функций на собственно управление той или иной сферой жизнедеятельности общностей и на властвование как процесс обеспечения интегративной целостности этой общности и поддержания в ней общего порядка.
Рассмотрим этот процесс на примере Древней Греции. Дорийское завоевание миновало Аттику. Именно Аттика стала гнездом формирования без внешнего вмешательства новых государственных институтов, причем не на основе управленческих структур дворцовых хозяйств типа критских, а на основе развития институтов родовой демократии. Структурообразующей ячейкой складывающейся государственности становится род (генос) - - их, по разным сведениям, в Аттике насчитывалось от 50 до 901. Вначале замкнутая родственно-религиозная группа, генос теряет впоследствии свою клановость, оставаясь объединением лиц, имеющих общий культ, захоронения, помещение для собраний и церемоний. Все члены геноса равны в своих правах и избирают предводителя — хранителя обычаев и распорядителя церемоний.
В гомеровских поэмах социальный строй аттической Греции уже достаточно структурирован в роды (геносы), со-
1 См.: Bourriot P. Recherches sur la nature de genos. Etude d'histoire sociale athenienne — periode archaique et classique. P., 1976.
Часть II. Становление "человека юридического"
ставляющие братства (фратрии), которые в свою очередь объединяются в племена (филы), составляющие отдельные про-тогосударственные образования1. Каждая из четырех аттических фил (Гелеонты, Аргады, Эгикоре и Гоплиты) имела свои органы самоуправления, свое войско и басилея или филобаси-лея (предводителя, именуемого в нашей литературе "царем")2. Несмотря на преобладание в органах самоуправления (агоре, булэ) аристократии, в аттических филах, как и в других греческих общинах, сохранялись традиции военной демократии, например, собрание всего свободного населения, носящего оружие, братские пиры. Персональная власть басилея и привилегии племенной аристократии не опираются еще на репрессивный аппарат, хотя прототип его уже существует в виде военной дружины — гетайры, преемницы былых мужских союзов3. Рядовые свободные общинники в той или иной степени еще имеют доступ к управлению, хотя агора уже напоминает скорее военное вече, чем народное собрание времен родовой демократии.
Территориальное объединение ряда племен, появление больших укрепленных поселений создает предпосылки создания институтов управления, уже напоминающих государство. На смену басилеям и филобасилеям в VII в. до н. э. приходят ежегодно избираемые коллегии из "лучших мужей" (в Афинах девять архонтов). В их ведение передаются судебные и военные дела. Преобразуется и совет старейшин. В Афинах и некоторых других полисах он именуется ареопагом и включает в себя помимо родовой знати и бывших архонтов4.
Наконец, возникает еще один вопрос: как формировалось из органов самоуправления античное государство? Ю. В. Андреев считает возможным два основных пути: либо "политическая интеграция ряда первичных общин, сопровождающаяся переселением значительной части их населения в один большой полис", либо "путь развития по линии разрастания
1 См.: Петрушевский Д. М. Общество и государство у Гомера. М., 1896.
2 В "Илиаде" говорится о двенадцати басилеях на Схерии, трех в Арго
се, четырех в Элиде, двух во Фракии, т. е. ни о каком "самодержавии"
не может быть и речи.
3 См.: Sartori F. Le eterie nella vita politica ateniese del VI—V secolo. Roma,
1957; Calhoun G. M. Athenian Clubs in Politics and Litigation. Austin, 1913.
1 См.: Цуканова М. А. Ареопаг до Солона // Вестник ЛГУ. 1972. № 8. Вып. 2.
Глава 4. Человек "общинный" и "государственный"
первичного полиса"1. Наиболее признанным в мировой науке считается первый путь — синойкизм. Именно в полисе как "эмбриональной форме древнегреческого государства"2 начала общинного самоуправления органично вросли в институты управления государства. И именно в полисе социальный и правовой статус личности получил небывалое прежде развитие.
Античные демократии — в большей степени афинская, в меньшей римская — впервые в мировой истории провозгласили народный суверенитет как политическую и идеологическую основу государственного строя и обеспечили в периоды своего расцвета участие свободных граждан в управлении государством: понятие "демос" охватывало у древних греков всех свободных граждан, как владевших, так и не владевших рабами. Этот момент особенно важно учитывать при рассмотрении институтов античного права.
Аристотель называет полис общностью, направленной к наивысшему благу - - справедливости и пользе (Политика, кн. Ill, VII-1, 7-1282 в). Возникновение полиса имело огромное политическое значение, так как давало возможность непосредственного общения граждан полиса, их личного участия в жизни разросшейся общины. Именно поэтому Аристотель дает такое определение: "Лучше всего безусловное понятие гражданина может быть определено через участие в суде и власти" (Там же, кн. III, 1-1, 7-1275 а).
Раннегреческий (как, впрочем, и раннеримский) полис был не столько городом в урбанистическом смысле (и в этом его отличие от восточных или средневековых городов-госу-/{арств), сколько общиной, вначале соседской, объединенной вокруг военизированного укрепленного поселения, затем уже "городской", включающей в свой состав и ближнее сельское население3. Характер полиса как организованной
Андреев Ю. В. Начальные этапы становления греческого полиса // Город и государство в древних обществах. Л., 1982. С. 9.
Ehrenberg V. The Greek State. Oxford, 1960. P. 88.
; В плане постановки вопроса см.: Андреев Ю. В. Раннегреческий полис (гомеровский период). Л., 1976; Античная Греция. Т. 1. "Становление и развитие полиса". М., 1983; Город и государство в древних обществах. Л., 1982; Колобова К. М. Возникновение и развитие рабовладельческих полисов в Греции. Л., 1956; Маяк И. Л. Проблема генезиса римского полиса // Вестник древней истории. 1976. № 4; Утченко С. Л. Феномен античного полиса // Он же. Политические учения Древнего Рима. М., 1977.
Часть II. Становление "человека юридического"
Глава 4. "Человек "общинный" и "государственный1
общности людей подчеркивали сами древние авторы, так, у Фукидида Никий говорит, что "государство — это люди, а не стены и не корабли" (История. VII. 77,7).
Территориально-административную основу полиса, по реформам Клисфена, составляли демы, самоуправляющиеся сельские и городские общины, каждая со своей правовой системой, со своим собранием, финансами, судом, гражданской полицией, религиозным центром1. Демы (их в Аттике насчитывалось более 100) распределялись по триттиям, в свою очередь одна городская, одна сельская и одна прибрежная триттия составляли филу (всего в Афинском государстве-полисе было 10 фил). Во главе демов ежегодно избирались демархи, своего рода античные мэры, представлявшие демы в органах местного и центрального управления. В де-мах велись списки взрослых граждан с 18-летнего возраста с целью наделения их гражданскими правами и обязанностями — прерогатива чрезвычайно важная, учитывая, что право гражданства означало не только политические, но и материальные привилегии (раздачи, выплаты и т. п.). В демах же определялись размеры налога с каждого хозяйства, различные повинности, включая воинскую, решались вопросы гражданского и культурного строительства.
Во времена Перикла все должностные лица (магистраты) избираются народными собраниями либо назначаются по жребию, что было одной из особенностей, присущих только афинской демократии, видевшей в жребии "провидение богов". Избирались все военные должностные лица; должностные лица, ведавшие финансами, источниками, строительством судов, т. е. в областях управления, требующих определенной компетентности, наблюдается уже более четкая специализация управленческих функций. Наиболее тщательному обсуждению подвергались кандидатуры десяти военных стратегов. Жребием назначались казначеи Афин, сборщики податей (полеты], контролеры отчетностей должностных лиц
1 Фундаментальным исследованием демов является работа французского историка Б. Оссулье: Haussouillier В. La vie municipale en Attique. Essai sur 1'organisation des demes au quatrieme siccle. P., 1884.
), инспекторы ополчения, ответственные за ремонт храмов, 91 т. д. — все по одному представителю от каждой ф млы1. Общие принципы, на которых основывалось админи-ст-ративное управление: назначение по жребию или выборность, срочность полномочий, коллегиальность, отсутствие иерархии подчиненности, отчетность — делали его действительно демократическим, давали возможность участия в управлении большому контингенту афинских граждан, наде-л>зя их опытом политической и административной ответственности. Но эффективность демократических норм управления в значительной степени гасилась тем, что жеребьевка проводилась среди лиц, выставлявших; свои кандидатуры на ту или иную должность, т. е. среди тех , кто проявлял к этой дол-жзности интерес, причем не всегда бескорыстный. Кроме того, процедура докгимасии позволяла влиятельным гражданам отсеивать "неугодные" элементы, сводить счеты с политическими противниками. Довольно суровая про цедура подотчетности дол-ж:ностны:х лиц перед особыми коллетиями эвфинов и логистов, которые в случае подозрения в недобросовестности должностного лица имели право наложить арест на его имущество и запретить ему выезд из Афин на период дознания, отпугивала от участия в управлении неискушежшых в административных тонкостям простых граждан. Аристофан в своих политических комедиях неоднократно говорит о взятках, подлогах, вездесу-11и.их доносчиках (сикофантах), с которыми сталкивались должностью л:ица. Особенно недоступной простым гражданам была должность архонтов — членов верховной судебной и религиозной коллегии.
Более демократичным органом в реальной политической практике в Афинах стала гелиэя — народный суд. Гелиэя бътла не только судебным органом, но, играя важную роль в законотворческом процессе, имела и большое политическое значение, так как была призвана охранять законы от посягательств врагов демократии, а также рассматривать дела долж-ностных лиц и апелляции граждан:. Гелиэя была единствен-н ым органом, имеющим право наложить вето на законопро-
См.: Apit-cmomesib. Афинская полития. Ч. II, III. 47—54.
Часть II. Становление "человека юридического"
ИГлава 4. Человек "общинный" и "государственный"
екты народного собрания и потребовать их пересмотра. Народный по преимуществу состав гелиэи (плата гелиастам за исполнение ими функций присяжных привлекала к жеребьевке городские низы) определял и антиаристократический характер ее деятельности, хотя обратной стороной деятельности гелиастов становились вымогательство, взяточничество, некомпетентность в судебных вопросах. На этом и спекулировали противники демократии, вскрывая "пороки" власти "черни", достаточно вспомнить бичующие гелиэю пассажи из Платона, нападки на нее Аристофана.
Итак, Афинское государство, выросшее из небольшого полиса, давало право на участие в социальной жизни максимальному числу свободных граждан: от участия в собраниях по демам и в системе местного самоуправления более чем двухсот союзных полисов до Совета пятисот, гелиэи, народного собрания и коллегии стратегов. В среднем, через каждые два года афинский гражданин мог избираться гелиастом, не менее двух раз в жизни назначаться в Совет пятисот, дважды или трижды в месяц участвовать в народном собрании в Афинах, не считая собраний по демам и филам, религиозных праздников, состязаний, театральных представлений - - словом, жизнь афинян проходила в общении друг с другом, лучшем стимуле социальной активности, наполнявшей самоуправление реальным содержанием. Вместе с тем эта общительность, политическая активность замыкались в довольно узкие рамки корпорации единоличных или совокупных собственников рабов, чей труд обеспечивал экономические условия такого участия. Этот "корпоративизм" афинян наряду с другими отмеченными теневыми сторонами и противоречиями создавал питательную почву для авторитарных и олигархических элементов в политической культуре афинского общества сверху донизу, не случайно периоды подъема демократии сменялись в Афинах и в других полисах тираниями или олигархиями. Соответственно изменялись и параметры правового статуса афинских граждан — от четкой обусловленности прав граждан имущественным положением (реформы Солона), расширения их в сторону большего равенства всех свободных афи-
нян в эпоху Перикла до свертывангся многе-ix гражданских прав :в эпоху тираний.
На примере Афинского демократического государства пмы можем наглядно убедиться в том, что иерархическое на-•«чало в правовом статусе человека, возн икшее в эпоху "во-•енной демократии" и развившееся: в эпосу вождеств, в условиях государственного бытия человека вттервые приобретает ~ж4нституциона_льный характер в виде письменных норм пра-теа (кстати, за дадимся вопросом: а не вьмзвано ли появление ^письменности прежде всего потребностями закрепления тех ж^ли иных норм как норм "незыблемых" и не подлежащих произвольном у толкованию?). Чем выше социальный и политический стат^ус человека в полисе, государстве, тем больше прав он получает. Это, конечно, не снглмает поставленной ^ще Аристотелем проблемы: право есть мера справедливого :жак некая сер» едина ущерба и выгоды, ограничивающая произвол. Для Аристотеля в этом смысле важнее всего "равное отношение" кс человеку в суде, которое как бы смазывает •социальные ш имущественные ра-зличияг. В дальнейшем мы ^убедимся, что поиск компромисса между справедливостью, ^которую тара лтирует государство и зак он, и справедливостью, которую каждый человек пожимает по-своему, в европейской правовой мысли пойдет именно по этому пути — тгути обеспечения формального, з акрептженного в законе и в судебной прожцедуре, равенства. Возникает бином: "государство—право" или "право—государство", в котором человек занимает как бы срединную позицию (на месте этого самого тире), но его присутствие в этом биноме неочевидно. Отныне и у государства появляется с вое пр аво — "право государства". По илному пути пошли так называемые традиционные правовые системы, созданные на религиозно-этических основах. Об этом — следующая те ма.
Часть III. Право, культура, цивилизация
Дата добавления: 2015-08-01; просмотров: 1086;