Юридическая антропология в России

Следовало бы выделить этот сюжет в отдельную тему, но автор принципиально не желает этого делать, поскольку считает, что юридическая антропология в России, как и в случае с социологией, кибернетикой, генетикой и другими "продажными девками империализма", — просто основатель­но забытое старое, поэтому и рассматривать сей предмет над­лежит в русле мировой тенденции, а не отдельно от нее.

Как и в других европейских метрополиях, в России разви­тие юридической этнологии, а позднее и юридической антро­пологии во многом стимулировалось колонизацией¹ Кавказа, Сибири, Средней Азии. Принятое в рамках начатой Сперан­ским широкомасштабной правовой реформы Уложение 1822 г. об управлении инородцами предусматривало сохранение за покоренными народами ("инородцами") как традиционных форм самоуправления, так и многих обычаев и собственных судов. Подобно предпринятому в Индии составлению каталогов наро­дов, религий и каст, в России ведется поощряемая наместни­ками и губернаторами работа по описанию и классификации как самих "инородцев", так и их правовых обычаев².

Уже с 40-х гг. XIX в. ведутся систематические иссле­дования народов Сибири, общие описательные и этногра­фические работы³ чередуются с анализом особенностей пра-

¹ Тем, кто по тем или иным соображениям отвергает этот термин,
советуем полистать: Дуров А. В. Краткий очерк колонизации Сибири.
Томск, 1891; Шавров Н. Русская колонизация на Кавказе. СПб., 1911; а
также многотомное дореволюционное издание "Вопросы колонизации".

² Родоначальником здесь выступил И. Э. Фишер, издавший в 1777 г. не
потерявший своей научной ценности труд "Сибирская история".

^! См.: Горохов А. Краткое этнографическое описание Бийских или Ал­тайских калмыков // Журнал министерства внутренних дел. 1840. Т. XXXVIII. Кн. 10. С. 201—228; Ядринцев Н. М. Сибирские инородцы, их быт и современное положение. СПб., 1891; Он же. Об алтайских и черневых татарах. СПб., 1881; Вербицкий В. И. Алтайские инородцы // Сб. этнографических статей и исследований. М., 1893; Серошевский Л. Якуты: Опыт этнографического исследования. СПб., 1896.

82 Часть I. Антропология права как отрасль правовой науки

вового быта сибирских народов¹, их общинной организа­ции².

Создание в 1845 г. Императорского Русского географичес­кого общества с мощным этнографическим отделением способ­ствовало целенаправленному изучению народов России. С 1850 г. стала реализовываться программа изучения населения России, составленная РГО и разосланная во все его губернские отделе­ния. Программа содержала детальный вопросник, по которому составлялись научные отчеты, содержащие несколько разделов. К концу XIX в. Обществом был накоплен и издан имеющий и по сей день огромную научную ценность материал о народах России.

Большое внимание официальной этнографии и антропологии уделяется народам Туркестана, как часто называли тогда Сред­нюю Азию, где особенно остро стояла проблема совместимости национальных культур, религий с задачами российской колони­зации³. Был взят курс на сохранение традиционных структур в бытовой сфере и на повышение уровня образования населения⁴.

В рамках программы РГО и вне ее также активно иссле­дуются и Закавказье, особое внимание уделяется обычному праву его народов⁵. Характерно, что уже тогда многие авто-

¹ См.: Самоквасов Д. Я. Сборник обычного права сибирских инородцев.
Варшава, 1876; Швецов С. П. Обычно-правовые воззрения алтайцев
(калмыков) и киргизов. Брачные и семейные отношения // Записки
Зап.-Сиб. отд. Русского географического общества. Кн. 25. Омск, 1898.

² См.: Мойное Н. Н. Некоторые данные о тунгусах Якутскбго края. Иркутск,
1898; Шренк Л. Н. Об инородцах Амурского края. Т. 3. СПб., 1883—1903.

^л См.: Кауфман К. П. Проект Всеподданнейшего отчета по гражданско­му управлению и устройству в областях Туркестанского генерал-гу­бернаторства (1867—1881). СПб., 1885. См. также: Костенко Л. Средняя Азия и водворение в ней русской государственности. СПб., 1870; Лога-нов Г. Россия в Средней Азии // Вопросы колонизации. Т. 4. СПб., 1908; Маркое Е. Россия в Средней Азии. СПб., 1901.

⁴ См.: Остроумов Я. К истории народного образования в Туркестан­ском крае. Ташкент, 1891.

^г> См.: Пфаф В. Народное право осетин // Сборник сведений о Кавказе. Тифлис, 1871; Леонтович Ф. И. Адаты кавказских горцев: Материалы по обычному праву Северного и Восточного Кавказа. Одесса. Вып. 1. 1882; Вып. 2. 1883; О правах высших горских сословий в Кубанской и Терской областях. Тифлис, 1885; Ткешелев М. Исследования по грузинскому пра­ву. Вып. 1. Семейное право. М., 1890. Не желая перегружать библиогра­фию потоком литературы по обычному праву, отсылаем к полезнейшему изданию: Обычное право народов России: Библиографический указатель 1890—1998 / Сост. и авт. вступ. ст. А. А. Никишенков; Сост. и ред. Ю. И. Се­менов. М., 1998.

Глава 2. Традиции и современность в антропологии права

ры вставали на позиции правового плюрализма, т. е. призна­ния одновременного действия как норм права, исходящих от государства, так и норм обычного права народов, населяю­щих многонациональное и многоконфессиональное государство.

Как исследователь обычного права народов Северного Кавказа начинал свою научную деятельность Максим Мак­симович Ковалевский,чья мировая известность не нужда­ется в представлении: достатоточно напомнить, что К. Маркс взялся за изучение русского языка с целью прочитать в под­линнике труд М. М. Ковалевского "Общинное земледелие, ход и последствия его разложения" и сделал подробный кон­спект этой работы¹. Будучи ученым "широкого профиля" юристом, социологом, политологом, этнографом, Ковалевский искал в обычном праве объяснения механизмов формирования современного права, а в общинной организации - - прототип будущих демократических институтов. Подобно Ф. Боасу и Б. Ма­линовскому, и даже ранее их, он проводит комплексные поле­вые исследования обычаев, имущественных и социальных от­ношений у осетин и публикует результаты своих исследова­ний, сразу же выдвинувшие его в ряд юристов-антропологов мировой величины². Эти исследования позволяют Ковалевскому поднять теоретические вопросы формирования права как со­ставной части социального бытия человека³.

Вообще следует отметить, что на рубеже XIX и XX вв. российская антропология права (тогда еще не было такого названия) развивалась преимущественно в русле истории права, частично - - социологии права. Таковы исследования марксиста Н. И. Зибера по феномену "братств" (по современ­ной терминологии "мужских союзов" в рамках племенной организации) как института правовой социализации взросло-

¹ См.: Маркс К. Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 45.

² См.: Ковалевский М. М. Поземельные и сословные отношения у горцев
Северного Кавказа // Русская мысль. Кн. XII. 1883; Он же. Современ­
ные обычаи и древний закон: Обычное право осетин в историко-срав-
нительном освещении. Т. I—II. М., 1886; Он же. Закон и обычай на Кав­
казе. Т. I—П. М., 1890.

' См.: Ковалевский М. М. Первобытное право. Вып. 1—2. М., 1886; Он же. Родовой быт в настоящем, недавнем и отдаленном прошлом: Опыт в области этнографии и истории права. СПб., 1905.

Часть I. Антропология права как отрасль правовой науки

Глава 2. Традиции и современность в антропологии права

го населения, работы А. Стронина и К. Тахтарева по истории форм общественной организации (о них — речь впереди).

Вместе с тем разрабатывались и проблемы возникнове­ния правовых норм через систему запретов и разрешений, и здесь свое слово сказали М. Кулишер и А. Ефименко¹. При этом российские исследователи строили свои теоретические концепции не только на материале древних обществ или экзо­тических народов, но и на отечественном материале. Д. Мейер считал обычаи славян первоисточником "юридического воззре­ния"², а А. Павлов рассматривал формирование русского права как сплав народных обычаев с греко-латинским правом, при­шедшим из Византии³. Вместе с тем под воздействием марксиз­ма развивались и концепции феномена "права-власти", т. е. права как продукта борьбы различных групп (половых, возрастных, имущественных) за господство над всем обществом⁴.

"Социологическая струя" мощно пронизывает творчество юриста, принадлежавшего до эмиграции одновременно рос­сийской и польской интеллектуальной культуре, — Леона Петражицкого: по его концепции право действует не только там, где его фиксирует юриспруденция, но и в любом дру­гом месте, где существуют личностные отношения и отно­шения подчинения⁵.

Не был чистым социологом и Питирим Сорокин, другой российский ученый, получивший впоследствии мировую из­вестность. Напомним, что по образованию П. Сорокин был

¹ См.: Кулишер М. Борьба за существование и политический строй //
Слово. 1878. № 9—10. С. 77—106; Ефименко А. Я. Исследования народ­
ной жизни. Вып. 1. М., 1884.

² См.: Мейер Д. Русское гражданское право. СПб., 1861.

⁴ См.: Павлов А. С. Первоначальный славяно-русский Номоканон. Ка­зань, 1869.

⁴ См.: Кулишер М. Указ, соч.; С. 77—106; Котляревский С. А. Право и
власть. М., 1915; Стронин А. История общественности. Глава "Патри­
архальное право". СПб., 1885.

⁵ См.: Петражицкий Л. И. Теория права и государственности в связи с
теорией нравственности. СПб., 1910. О творчестве Л. Петражицкого см.:
доклад К. Мотыки на московском конгрессе по обычному праву и пра­
вовому плюрализму: Мотыка К. Предвосхищая Малиновского: Вклад
Петражицкого в изучение правового плюрализма // Обычное право и
правовой плюрализм. Материалы XI Межд. конгресса по обычному праву
и правовому плюрализму. Август 1997 г. Москва. М., 1999. С. 173—178.

юристом и до отъезда успел издать труд, который смело можно отнести к жанру юридической антропологии, ибо, рас­сматривая проблемы преступления и наказания, он прежде всего анализирует само понятие "преступного" в сознании человека¹. Примечательно, что книге было предпослано пре­дисловие "самого" М. Ковалевского — своего рода напут­ствие-эстафета патриарха российской общественной науки молодому ученому, который, впрочем, заслужит впослед­ствии и ругань "самого" Ленина. Другой, не менее яркой и еще "более антропологичной" работой П. Сорокина был учеб­ник по теории права, предназначенный для широкой ауди­тории и объясняющий ей, что такое право и как оно появи­лось². В нем он анализирует все возможные социальные про­явления права: право как правила поведения, как правила и нормы, преломленные в психике в виде правовых убежде­ний, наконец, как реализация этих убеждений в источниках права и различных институтах политической организации общества³.

Можно было бы еще долго продолжать обзор россий­ской дореволюционной юриспруденции — сюжет весьма бла­годарный, поскольку в трудах Г. Ф. Шершеневича, С. А. Му­ромцева, П. И. Новгородцева, многих других можно обнару­жить россыпи блестящих теоретических положений, которые и сейчас могут быть восприняты отечественной антропологией права, а посему еще ждут своих исследователей. Нам же хо­телось бы завершить этот обзор дореволюционного периода сведениями об университетском правовом образовании⁴.

¹ См.: Сорокин П. А. Преступление и кара, подвиг и награда. Социологи­
ческий этюд об основных формах общественного поведения и морали.
СПб., 1914. Через много лет эта работа вернулась к русскому читателю
и опубликована в сборнике: Сорокин П. А. Человек. Цивилизация. Об­
щество. М., 1992. С. 32—156.

² См.: Сорокин П. А. Элементарный учебник общей теории права в связи
с теорией государства. Ярославль, 1919.

^! См. тонкий анализ правовых идей П. Сорокина в работе: Графский В. Г. Право, мораль и политика в социологизированной юриспруденции П. А. Со­рокина // Право и политика. 2000. № 2. С. 41—53.

⁴ Настоятельно рекомендуем прочитать: Скрипилев Е. А. О юридическом образовании в дореволюционной России (XVIII — начало XX в.) // Госу­дарство и право. 2000. № 9. С. 81—89.

86 Часть I. Антропология права как отрасль правовой науки

Согласно университетскому Уставу 1863 г. в число обя­зательных семи кафедр юридических факультетов была вклю­чена кафедра начала общенародного правоведения, на кото­рой читались и курсы обычного права. По Уставу 1884 г. вво­дились новые кафедры: кафедра истории русского права и кафедра местных прав. Это давало прогрессивной профессу­ре возможность читать свои курсы обычного права и права народов, населяющих Российскую империю.

Особняком от университетской правовой науки стоит творчество легендарного Николая Николаевича Миклухо-Маклая (1846—1888). Он не был лектором-педагогом, он был чистой воды путешественником-исследователем, сразу по окончании медицинских факультетов Лейпцигского и Йенс-кого университетов отправившимся в научные морские экс­педиции на Канарские острова и к берегам Красного моря. Вернувшись в Россию, он путем колоссальных усилий доби­вается от Русского географического общества не только одоб­рения его программы исследований далекой Океании, но и разрешения отправиться туда на корвете "Витязь". Исследо­вательский замысел молодого ученого был грандиозен: это изучение физической географии и метеорологии, зоологи­ческие, антропологические и этнографические исследования. Последнее было для него особенно важной задачей, посколь­ку Миклухо-Маклай поставил себе целью доказать, что че­ловечество независимо от расовых различий представляет собой один, единый вид, что первобытность состояния чело­века при внимательном рассмотрении не так уж проста и убога, как кажется европейскому путешественнику. (Заме­тим, что доказано это было Миклухо-Маклаем почти за век до структуралистских теоретических изысков об "универ­сальности" человеческого бытия.) Он был также убежден, что добиться уважения и доверия аборигенов можно только, отправившись к ним в одиночку, без всякого оружия: "Моя сила должна заключаться в спокойствии и терпении", — за­пишет он в дневнике.

Была у Миклухо-Маклая еще одна задумка, о которой он поведал не сразу: увлекшись идеями Льва Толстого о переустройстве мира через переустройство самого человека,

Глава 2. Традиции и современность в антропологии права

он задумал создать на островах Океании русскую вольную колонию¹, что дало затем англичанам, с которыми он не раз входил в конфликт, защищая права аборигенов, основание посмертно обвинить его чуть ли не в намерении создать базу для российского военного флота.

Из пяти томов сочинений Миклухо-Маклая² наибольший интерес для нас представляет второй том, где собраны его заметки по антропологии и этнографии, а также том четвер­тый (письма), из которого следует, что он был не только ученым-гуманистом, но и человеком, выражаясь современ­ным штампом, "с активной жизненной позицией", не отде­лявшим нравственности убеждений от нравственности поступ­ков. Он, в частности, не раз выступал добровольным адвока­том по защите прав аборигенов на землю: "Земля целиком является собственностью различных общин, занимающихся возделыванием почвы в течение столетий. <„.>Туземцы не понимают абсолютного разлучения со своей землей" (письмо сэру Артуру Гордону, Верховному комиссару Великобрита­нии в Западной Океании). Именно нравственная позиция уче­ного снискала ему симпатии Л. Н. Толстого, редко кого из ученых жаловавшего добрым словом. Печально, что впервые работы Миклухо-Маклая увидели свет через... 35 лет после его смерти, уже при Советской власти (спасибо ей за это)³, которая (власть) способствовала затем его популяризации и даже героизации.

Не так ласкова оказалась новая власть к жившим уче­ным-антропологам. Нет, ни антропология, ни этнография не были запрещены в СССР, в отличие, скажем, от социологии

¹ См.: Вольская Б. А. Проект Н. Н. Миклухо-Маклая о создании на ост­
ровах Тихого океана русской вольной колонии // Австралия и Океа­
ния (история и современность) М., 1970; Путилов Б. Н. Лев Толстой и
Миклухо-Маклай // Дальний Восток. 1978. № 1.

² См.: Миклухо-Маклай Н. Н. Собр. соч. В 5 т. (6 книг). М.; Л., 1950—1954.
Знаменитому ученому посвящены десятки работ на разных языках. Ре­
комендуем две работы: Рогинский Я. Я., Токарев С. А. Н. Н. Миклухо-
Маклай как этнограф и антрополог // Миклухо-Маклай Н. Н. Собр. соч.
Т. 2; Путилов Б. Н. Н. Н. Миклухо-Маклай: Путешественник, ученый,
гуманист. М., 1985.

' См.: Миклухо-Маклай Н. Н. Путешествия / Отв. ред. Д. Н. Анучин. Т. 1. М., 1923.

Часть I. Антропология права как отрасль правовой науки

Глава 2. Традиции и современность в антропологии права

или политической науки. Более того, были сохранены тради­ции и исследовательские центры, так как ленинско-сталин-ская национальная политика предполагала как подготовку на­циональных кадров, так и изучение культурного наследия народов многонационального государства. И в этом плане был достигнут впечатляющий прогресс. Не поощрялись, мягко говоря, "лишь" позитивные исследования по обычному пра­ву, правам личности, т. е. то, что составляет сердцевину юри­дической антропологии. В обществе, строящем светлое буду­щее, должно было быть только одно, классовое право и единственным генератором его было государство, все осталь­ное должно было рассматриваться как "пережитки" и "из­живаться": жизнь общества контролируется нормами, лич­ность практически не имеет возможности вмешиваться в пра­вотворчество. Естественно, отпадает сама собой потребность в развитии юридической антропологии.

Для нас тем не менее развитие антропологии и этногра-. фии советского периода интересно тем, что, несмотря на идеологические тиски, в которые была зажата вся обще­ственная наука, не был утрачен общий высокий научный уровень исследований, сохранялись традиции комплексного, междисциплинарного подхода к изучаемым объектам, уточ­нялся понятийный аппарат, был накоплен огромный по объему эмпирический материал, были созданы большие исследова­тельские коллективы, выходила научная периодика¹. Нам еще предстоит убедиться в том, что советские правоведы неред­ко использовали антропологический и этнографический ма­териал в "снятом виде" и тем самым обогащали и свою науку.

Ярчайшей личностью этого переходного периода был Владимир Германович Богораз(1865—1936). Уже двадцати­летним студентом Петербургского университета он подвер­гается аресту за революционную деятельность и ссылается в 1886 г. в Якутию, а затем на Колыму, где обнаруживает свое

¹ Интересный "взгляд со стороны" на развитие советской антропологии и этнографии см. в работах Э. Геллнера: Gellner E. (ed.). Soviet and Western Anthropology. L.; N. Y., 1970; Idem. State and Society in Soviet Thought. L., 1990; Idem. Anthropology and Politics. Ch. X. "A Marxist Might-Have-Been". L., 1995.

призвание ученого-антрополога и писателя. Уже первая его работа по чукотскому языку и фольклору¹ привлекает вни­мание мирового научного сообщества и его труды переводят­ся за рубежом². В 1900—1901 гг. Богораз вместе с Л. Штренбер-гом (1861—1927), специализировавшимся на изучении народ­ности гиляков, участвует в Джезуповской северо-тихоокеанской экспедиции, организованной Ф. Боасом, широкомасштабном международном исследовательском проекте изучения народов Севера³. В ходе экспедиции Богораз собирает более 5 тыс. предметов быта чукчей, записывает около 450 текстов ми­фов, легенд, песен, шаманских заклинаний и даже произво­дит фонозаписи громоздкой по тем временам аппаратурой, делает более 800 антропометрических замеров и лицевых му­ляжей. Свое исследование В. Богораз проводил для решения сразу нескольких исследовательских задач: выявления функ­ционирования социальной организации чукчей, их ритуала и мифологии, лечебных свойств шаманизма. Международная известность В. Богораза не помешала тому, что по возвра­щении в Петербург, где он вновь с головой окунулся в рево­люционную деятельность, он подвергается арестам в 1905 г., ссылается в Финляндию, откуда тайно наезжает в столицу. За годы вынужденной "отсидки" в ссылке он успевает про­анализировать весь материал, касающийся шаманства и тра­диционных верований народов Севера, регулярно публику­ется в журнале "Этнографическое обозрение" и за рубежом. Несмотря на то что В. Богораз не принял концепций исторического материализма, после революции он назнача­ется профессором Петроградского университета, храните-

¹ См.: Богораз В. Г. Материалы по изучению чукотского языка и фоль­
клора, собранные в Колымском округе. СПб., 1900; Он же. Материаль­
ная культура чукчей. Авторизов. пер. с англ. М., 1991.

² См.: Bogoraz V. G. The Chukchi of Northeastern Asia // American
Anthropologist. 1902. No. 3. P. 80—108; Idem. Idees religieuses des
Tchouktchis // Socicle d'Anthropologie de Paris. Bulletin et Memoires.
1904. No. 5.

^! Результатом вклада Богораза в этот проект стала публикация его известных работ "Чукчи" и "Мифология чукчей": The Chukchee. Jesup North Pacific Expedition. Memoir 7. American Museum of Natural History. N. Y., 1910; Chukche Mythology, Memoir 8. N. Y., 1913; The Eskimo of Siberia. N. Y., 1917.

4 «Антропология права»

190__ Часть I. Антропология права как отрасль правовой науки

лем Музея антропологии и этнографии, а в 1925 г. и директо­ром создававшегося Института народов Севера. Оставшуюся жизнь он посвящает подготовке десятков комплексных экс­педиций в районы Севера, участвует лично в переписях на­селения, создании сотен "очагов культуры" (школ, клубов) и даже в создании первых кооперативов, ничего общего не имевших с колхозами. Им публикуются учебники, словари, сборники фольклора и памятников исторической мысли. Иног­да он берется за перо и для написания научных трудов¹.

Период 20—30-х гг. интересен для нас тем, что, несмот­ря на навязанную общественным наукам догматичность, ее лучшие представители не оставляли попыток переосмыслить знания о человеческом социуме. Многие талантливые уче­ные "ушли" в древность и в этнографию, поскольку там не надо было особенно активно демонстрировать "партийность" науки, а можно было заниматься серьезными научными ис­следованиями². Этот период интересен и тем, что в работах оте­чественных исследователей все чаще используется междисцип­линарный подход, когда исследователю становится тесно в рам­ках одной науки и узкой специализации. С середины 50-х гг., времен идеологической "оттепели", этот подход заявлят о себе в полный голос.

Особое место в возродившейся в 50-е гг. этнологии пра­ва заняло исследование обычного права народов России. Раз­витие национальных культур в послевоенный период, реа­билитация в годы "оттепели" народных обычаев и традиций объективно способствовали развитию теоретических положе­ний, подкрепленных новыми исследованиями и архивными

¹ Отметим среди работ этого периода новаторский труд: Богораз В. Г.
Распространение культуры на земле: Основы этногеографии. М., 1928.

² Укажем только на некоторые работы, в которых поднимаются про­
блемы догосударственного права: Анисимов А. Ф. Родовое общество
эвенков (тунгусов). М., 1936; История докапиталистических формаций.
Сб. М.; Л., 1933; Золотарев А. М. Родовой строй и религия ульчей.
Хабаровск, 1939; Косвен М. О. Преступление и наказание в догосудар-
ственном обществе. М.; Л., 1925; Он же. Первобытное право // Рево­
люция права. 1929. № 2; Кушнер П. И. Очерк развития общественных
форм. М., 1924; Тахтарев К. М. Сравнительная история человечества и
общественных форм. Л., 1924.

Глава 2. Традиции и современность в антропологии права 91

поисками, рассматривавших обычное право как органичес­кую часть традиционной культуры народов СССР. Правда, нередко эти исследования велись в рамках анализа "пере­житков" древних форм родовой и общинной организации, се-мейно-брачных отношений с целью их скорейшего искорене­ния¹. И все же была разработана солидная основа теории и методологии нормативной этнологии (так стала именоваться эта отрасль этнологии), не говоря о сотнях фундаменталь­ных работ по этнологии и антропологии, в которых содер­жался большой эмпирический материал по общему праву. К концу 90-х гг. отечественная нормативная этнология уже ни в чем не уступала родственным зарубежным аналогам², а по широте охвата изучаемых проблем даже превосходила их.

В следующей части нашего по необходимости краткого обзора подходов к проблематике юридической антропологии в отечественной науке хотелось бы заострить внимание на том, как наше правоведение реагировало на открытия этнографии, истории, антропологии. Возьмем для примера только догосу-дарственные формы организации власти и нормативности.

Мы уже отмечали³, что еще в начале XX в. в обще­ственных науках наступило время комплексных проблем, изу­чаемых в разных аспектах несколькими науками. Появились смежные науки: социальная антропология, политическая эт­нография, экономическая и политическая география, соци­альная и политическая психология и т. д. "Становится при­вычным делом использовать многообразные модели одного и

¹ См.: Никишенков А. А. Обычное право и проблемы его библиографии // Обычное право народов России: Библиографический указатель. 1890—1998. С. 4.

- Среди работ последних лет отмечены сборники извлечений из трудов отечественных исследователей: Традиционная нормативная культура, организация власти и экономика народов Северной Евразии и Дальнего Востока / Сост. и ред. Ю. И. Семенов. М., 2000; Степной закон. Обычное право казахов, киргизов и туркмен / Сост. А. А. Никишенков; Ред. Ю. И. Семенов. М., 2000. Эти работы окажутся полезными для тех, кто не имеет возможности получить доступ к специальной литературе за последние полтора века.

^! См.: Ковлер А. И. Исторические формы демократии. Проблемы поли­тико-правовой теории. Раздел "История и теория демократии в свете открытий археологии, этнографии, истории". М., 1990.

Часть I. Антропология права как отрасль правовой науки

Глава 2. Традиции и современность в антропологии права

того же изучаемого явления, чтрбы увидеть его с разных точек зрения"¹, — напоминал уже в 80-е гг. научно-популяр­ный журнал.

Вопрос о более активном использовании данных других наук, в частности этнографии, в науке о государстве и праве ставился неоднократно как самими этнографами², так и юрис­тами³. Речь шла о создании субдисциплины "нормативная эт­нография", однако дальше пожеланий дело не пошло. В ста­тье А. Б. Венгерова "Значение археологии и этнографии для юридической науки"⁴ в начале 80-х гг. был вновь поставлен вопрос о более активном использовании теорией и историей государства и права достижений археологии и этнографии; о корректировке в этой связи некоторых устоявшихся положе­ний, касающихся периодизации первобытной истории, возник­новения раннеклассового государства, роли внешнего фактора в создании и развитии государственно-правовых институтов, значения этнических процессов для правового регулирования общественных отношений. К сожалению, эта статья была сдер­жанно встречена юристами и не послужила началом дискус­сии о внедрении данных других наук в правоведение. Лишь позднее к этой теме вернутся сам А. Б. Венгеров⁵, В. С. Нерсе-сянц в предисловии к переводу книги Н. Рулана, этнологи А. И. Першиц и Я. С. Смирнова⁶, а затем и другие авторы, на которых мы обязательно будем ссылаться в других разделах.

С началом перестройки необходимость приближения пра­вовой науки к материалу других наук подчеркивается все энергичнее. Сошлемся на мнение В. А. Туманова: "Советская

этнография и правоведение располагают достаточным мате­риалом для развития юридической этнологии,но в разра­ботке концептуальных основ этого направления исследова­ний сделаны лишь первые шаги. А между тем оно достаточно значимо как для истории государства и права (возникновение этих институтов, проблема "предправа" и т. п.), так и для вы­явления и осмысления современных этнических процессов, зна­чимых для функционирования правовых институтов или под­лежащих учету в правотворческой деятельности"¹. В. А. Тума­нов подчеркивает при этом, что недопустимо переносить выводы, полученные на материале примитивных обществ, на современность.

Конечно, с В. А. Тумановым трудно не согласиться. Уточ­ним лишь, что помимо действительно недобросовестных ме­тодов переноса выводов о явлениях далекого прошлого на современность, либо, напротив, так называемой "модерниза­ции" прошлого, придания ему черт современности, существуют действительно научные способы "перенесения во времени". В археологии уже несколько десятилетий используется ме­тод реконструкции целого явления по отрывочным сведени­ям о нем. Для юриста-антрополога интересна в этой связи методология социальной реконструкции (так называемая ме­тодика палеосоциологических реконструкций) развития пер­вобытного общества².

Исследование происхождения и сущности любого социаль­ного явления должно начинаться с анализа той фазы этого яв­ления, на которой оно возникает и проявляет свои потенциаль­ные возможности, а в дальнейшем и ведущие признаки. Так, в

¹ Иволгин Г. Стили научного мышления // Знание — сила. 1986. № 6.
С. 22. По этой теме см. также: Симонов П. В. Междисциплинарная кон­
цепция человека. М., 1989; Поликарпов В., Волков Ю. Человек как кос-
мопланетарный феномен. Ростов н/Д, 1993; Никитюк Б. А. Очерки ис­
тории интегративной антропологии. Майкоп, 1995, а также издавае­
мый Институтом человека РАН журнал "Человек".

² См.: Исследования по общей этнографии. М., 1979.

³ См.: Туманов В. А. Буржуазная правовая идеология. М., 1971.

⁴ См.: Советское государство и право. 1983. № 3; см. также: Венгеров А. Б.,
Куббелъ Л. Е., Першиц А. И. Этнография и науки о государстве и праве //
Вестник АН СССР. 1984. № 10.

⁵ См.: Венгеров А. Б. Теория права. Т. 1. М., 1996.
^Г| См.: Першиц А. И., Смирнова Я. С. Указ. соч.

¹ Туманов В. А. Предисловие // Карбонъе Ж. Юридическая социоло­
гия. Пер. с франц. М., 1986. С. 24.

² См. подробнее: Балакин С. А. Социальная интерпретация погребальных
памятников каменного века Европейской части СССР: Критический ана­
лиз // Ф. Энгельс и проблемы истории древних обществ. Киев, 1984;
Бромлей Ю. В. Этнос и археология. М., 1973; Лебедев Г. С. Отражение
социальной структуры в археологических материалах // Философия,
история, современность. Л., 1973; Массой В. М. Проблемы "неолитичес­
кой революции" в свете новых данных археологии // Вопросы истории.
1970. № 6; Реконструкция древних общественных отношений по архео­
логическим материалам жилищ и поселений. Л., 1974; Этнография как
источник реконструкции истории первобытного общества. М., 1979.

94 Часть I. Антропология права как отрасль правовой науки

своей работе по истории демократии мы утверждали: такой фа­зой будущего общинного самоуправления и демократических норм жизни общины является уже элементарная саморегуляция в жизни человеческих общностей, переходящих от стадности к родообщинной организации, т. е., иначе говоря, социогенез.

Проблемы взаимовлияния антропо- и социогенеза стали предметом интенсивной научной дискуссии¹. Их нельзя обой­ти при установлении момента генезиса "нормативности" пер­воначальной человеческой общности, выступающей вначале как элементарная саморегуляция. Дело в том, что открытия антропологов и археологов, позволяющие сейчас удлинить историю человечества более чем вдвое, почти до 2 млн. лет, и считать родиной человека Африку², вносят существенные поправки и в представления о социогенезе. Так, уже неан­дертальцы знали развитое охотничье хозяйство, строили жилища, практиковали охотничью магию, словом, предвос­хитили образ жизни, приписывавшейся ранее homo sapiens, в том числе и родовую организацию на стадии ее становления. Одним из первых в науке подошел к этой проблеме украин­ский археолог П. П. Ефименко, писавший, что "уже перво­бытные общины неандертальцев при их несомненной замкну­тости (эндогамности) являлись прямыми предшественниками и некоторым подобием родовых общин"³. Иными словами, за-

¹ Укажем лишь на некоторых отечественных авторов, участвовавших в
этой дискуссии: Алексеев В. В. Историческая антропология. М., 1979;
Борисковский П. И. Проблемы становления человеческого общества и
археологические открытия последних десяти лет // Ленинские идеи в
изучении истории первобытного общества, рабовладения и феодализ­
ма. М., 1970; Крайнев Д. А. Некоторые вопросы становления человека и
человеческого общества // Там же; Поршнев В. Ф. О начале челове­
ческой истории. М., 1974; Рогинский Я. Я. Проблемы антропогенеза. М.,
1969 (2-е изд. 1977); Файнберг Л. А. У истоков социогенеза: От стада
обезьян к общине древних людей. М., 1980. См. также дискуссию о
социогенезе в журнале "Советская этнография". 1974. № 5.

² Революцию в археологии и в науке о древнейшей истории произвели
открытия англичанина Л. Лики в Олдовайском ущелье в Танзании. См.:
Leaky L. Olduwai Gorge 1951—1961. Cambridge, 1963. Правда, находки
американца Тима Уайта в 1994 г. в Эфиопии могут удлинить историю
человекообразных существ до 5 млн. лет!

³ Ефименко П. П. Первобытное общество: Очерки по истории палеоли­
тического времени. Киев, 1953. С. 304—305.

Глава 2. Традиции и современность в антропологии права

чатки родовой организации прослеживаются уже в эпоху палеолита. "Но раз так, — делал вывод академик Ю. В. Бром-лей, — то родовая организация оказывается несколько стар­ше homo sapiens и поворотный момент в социогенезе опере­жает поворот в антропогенезе"¹. Корректируя усвоенную со школьной скамьи установку на то, что "труд создал челове­ка", можно сделать вывод, что не только труд создал чело­века, но и сопровождавшая его элементарная социальная жизнь с ее первыми запретами.

Данные современной этнографии во многом корректи­руют и выстроенную Л. Г. Морганом систему брачно-семей-ных отношений. По Моргану, древнейшей формой этих отно­шений называлась кровнородственная семья, основанная на групповом браке всех лиц одного поколения, и так называе­мая семья пуналуа. Этот вывод он делал из сообщений (ока­завшихся неверными) европейских миссионеров в Полине­зии и на Гавайских островах. Отечественные ученые, как и ряд их зарубежных коллег, обосновали вывод о том, что первой формой общественно регулируемых отношений меж­ду полами являлся дуально-родовой групповой брак, хотя учитывали и сочетание парного и группового брака².

В противоречие с выводами Л. Г. Моргана о существова­нии частной собственности на стадии отцовского рода входят данные этнографии, не обнаружившей частной собственнос­ти у австралийцев с их патрилинейным родом и, напротив, подтвердившей существование материнского рода у наро­дов, стоявших на стадии возникновения частной собственно­сти (ашанти и некоторые другие африканские племена). Ис­тория первобытного общества все более лишается своей бы­лой хрестоматийной упрощенности, обогащаясь новыми, подчас противоречащими друг другу фактами, ставящими перед теорией и историей права новые проблемы.

¹ Бромлей Ю. В. Новое в изучении первобытного общества // К вопросу о смене общественно-экономических формаций и социальных револю­ций. М., 1975. С. 19.

- См.: История первобытного общества: Эпоха первобытной родовой об­щины. Гл. П. "Возникновение первобытной родовой общины". М., 1983.

Часть I. Антропология права как отрасль правовой науки

Одной из важнейших проблем, для решения которой на теоретическом уровне обязательно требуется использовать данные этнологии, истории, археологии, фольклористики, остается проблема объяснения механизма возникновения пра­вовых норм из первичных социальных норм, причем необя­зательно только в древнем обществе. Именно с этой целью историки и теоретики права должны были (и будут) обра­щаться к работам специалистов других отраслей знания. Пе­риод 60—80-х гг. вовсе не был "застойным" в этом плане, хотя ответ на поставленную теоретическую задачу искали, в основном, увы, не юристы¹.

Интереснейший материал дает потестарная и полити­ческая этнография о половозрастных группах, мужских и женских тайных обществах в системе общинно-племенной организации. Этнографы и историки с полным основанием предполагают, что уже в недрах родового строя родствен­ные отношения имели своим "противовесом" принципиаль­но иной тип социальных связей². Эти связи долгое время "скрывались" преобладанием исключительно форм родства, т. е. того, что лежало на поверхности в виде обычаев, тра­диций, преданий. Но уже изучение тотемической органи­зации позволило вскрыть иные формы общественной орга-

¹ См.: Арутюнян Ю. В. Этносоциология. Цели. Методы и некоторые
результаты. М., 1984; Бромлей Ю. В. Современные проблемы этногра­
фии: Очерки теории и истории. М., 1981; Бутинов Н. А. Этнографичес­
кие материали и их роль в изучении общины древнего мира // Общи­
на и социальная организация у народов Восточной и Юго-Восточной
Азии. Л., 1967; Куббелъ Л. Е. Очерки потестарно-политической этно­
графии. М., 1988; Крюков М. В. Этнические и политические общности:
диалектика взаимосвязи // Этнос в доклассовом и раннеклассовом об­
ществе. М., 1982; Проблемы этнографии и антропологии в свете науч­
ного наследия Ф. Энгельса. М., 1972; Токарев С. А. История зарубежной
этнографии. М., 1978; Толстое С. П. Некоторые проблемы всемирной
истории в свете данных современной этнографии // Вопросы истории.
1961. № 11; Он же. К. Маркс и Л. Г. Морган // Советская этнография.
1976. № 2; Этнокультурные процессы в современных и традиционных
обществах. М., 1979; Этнос в доклассовом и раннеклассовом обществе.
М., 1982.

² См.: Андреев И. Л. О характере социальных связей в эпоху перехода
от первобытно-общинного строя к классовому обществу // Советская
этнография. 1971. № 2. С. 13—14.

Глава 2. Традиции и современность в антропологии права 97

низации труда и социальной жизни, нежели кровнородствен­ные связи.

Сами условия воспроизводства условий жизни, формы трудовой деятельности требовали распределения отдельных видов работ по половозрастным группам. Л. Е. Куббель счита­ет, что "возрастные классы не в последнюю очередь созда­ются как организации для совместной работы в земледелии"¹. Это уже деление рода, общины на производственной осно­ве, что создает предпосылки появления групп, каждая из которых имеет свою специфику, свой интерес. Логично пред­положить, что, включаясь в систему общинно-родового, пле­менного самоуправления, эти автономные группы стреми­лись занять в ней соответствующие своим интересам места. Половозрастная организация еще близка кровнородственной, подражая ей, но уже противостоит ей как организация фун­кционально-корпоративная². Значение таких групп было ве­лико и как среды социализации молодежи. Достаточно озна­комиться с красочными описаниями путешественниками, мис­сионерами, этнографами обрядов инициации молодежи в Африке, Океании, целью которых приобщить молодежь к трудовой, религиозной, военной деятельности. Безусловно, прав И. Л. Андреев, утверждающий, что "возрастной прин­цип консолидации населения, существующий "рядом" с его родственными связями, получает толчок к развитию и ста­новится контуром специфических общественных институтов"³. Добавим при этом, что возрастные группы редко выступают в этой роли самостоятельно. Чаще всего они обнаруживают себя в виде отдельных групп внутри так называемых муж­ских, реже - - женских союзов⁴. С. А. Токарев, исследовав-

¹ Куббелъ Л. Е. Из истории древнего Мали // Труды Института этно­
графии. Т. 76. М.; Л., 1973. С. 61.

² Несколько работ по этому вопрому: Задыхипа К. Л. Пережитки воз­
растных классов у народов Средней Азии // Труды Института этно­
графии. Т. 14. М.; Л., 1951. С. 157—179; Калиновская К. П. Возрастные
группы народов Восточной Африки: Структура и функции. М., 1976.

^:( Андреев И. Л. Указ. соч. С. 15.

¹ См.: Андреев Ю. В. Мужские союзы в поэмах Гомера // Вестник древней истории. 1964. № 4; Пропп В. Я. Мужской дом в русской сказке // Уче­ные записки ЛГУ. Серия филологических наук. 1939. № 20; Он же. Истори­ческие корпи волшебной сказки. Гл. IV. Л., 1946 (2-е изд. Л., 1986).

Часть I. Антропология права как отрасль правовой науки

Глава 2. Традиции и современность в антропологии права

ший племенную социальную организацию островитян Мела­незии, пришел к выводу, что "мужские организации явля­ются носителями общественной власти"¹. На начальном этапе своего возникновения и существования они еще не претен­дуют на безраздельное обладание общественной властью и привилегиями (во многих регионах им противостояли жен­ские союзы²), они лишь покушаются на эту власть.

Лишь позднее выросшие на их основе тайные общества и союзы претендуют уже на монопольное обладание влас­тью, сохраняя многие институты общинной демократии как свою опорную базу в "низах"³. Подрывая, а во многих случа­ях и разрушая систему общинно-племенного самоуправле­ния, тайные общества выступали преимущественно как ан­типод этой системы, защищая интересы сравнительно не­большой группы соплеменников.

Борьба демократического и авторитарного начал, кол­лективного и личного интересов, нормативности и произво­ла обостряется в эпоху "вождеств"⁴. И здесь основной мате­риал поставляет этнография. Период вождеств, если правиль­но опознать его в многообразии догосударственных форм организации власти, интересен прежде всего тем, что пуб­личная власть, вышедшая из недр общинно-племенных струк-

¹ Токарев С. А. Родовой строй в Меланезии // Советская этнография.
1933. № 3—4. С. 84.

² Легенды об амазонках кочуют из народа в народ на всем протяжении
истории от фольклора и античных авторов, восточных хроник до рус­
ских летописей и средневековых трактатов. Обзор источников см.: Кос­
вен М. О. Амазонки: История легенды // Советская этнография. 1947.
№ 2; Шурц Г. История первобытной культуры. Ч. 1. М., 1923.

³ Обзор работ на эту тему см.: Ранние формы социальной стратиффи-
кации: Генезис, историческая динамика, потестарно-политические
функции. Памяти Л. Е. Куббеля. М., 1993.

⁴ Этим термином, идея которого принадлежит Г. Мэну, обычно обозна­
чается период создания институтов властвования в предгосударствен-
ную эпоху. Он охотно воспринят востоковедами (Л. С. Васильев, Н. Б. Ко-
чакова), историками (В. И. Гуляев, В. М. Массой, А. М. Хазанов), этно­
графами (Л. Е. Куббель, С. А. Токарев), но пока отвергается или
игнорируется большинством юристов, хотя справедливости ради сооб­
щим, что сама идея этого понятия (главарство) появилась в нашей стра­
не в правовом журнале. См.: Косвен М. О. Первобытная власть // Рево­
люция права. 1929. № 2. С. 101.

тур, стремится не разрушить их, а использовать в своих интересах. Феномен "военной демократии" (термин, введен­ный Л. Г. Морганом и принятый Ф. Энгельсом) трудно по­нять, не обращаясь к периоду "вождеств". Сам исторический тип "военной демократии" требует особого рассмотрения, что мы предпримем ниже. А пока отметим, что и в этой части истории государства и права отечественная наука дает нема­ло поводов для уточнения созданной Л. Г. Морганом теорети­ческой схемы, основанной на североамериканском материа­ле и перенесенной на "гомеровскую" Грецию.

Приведенные примеры показывают, насколько важно све­рять десятилетиями незыблемые схемы с данными других наук. Археологические открытия последних двух-трех десятилетий вызвали смятение среди историков. Французские археологи в одной из горных пещер на северо-востоке Бразилии обнаружи­вают свидетельства появления людей на американском конти­ненте по меньшей мере 32 тыс. лет назад, на тысячи лет рань­ше, чем считалось до сих пор, — рушится традиционная точка зрения о заселении Америки через материковую перемычку из Азии и последующей миграции древних людей в Южную Аме­рику... Недавние раскопки гробниц Хоремхеба и Майя, главно­командующего войсками и министра финансов фараона Тутан-хамона дают новые сведения о политическом строе и борьбе за власть в Египте XIV в. до н. э. В свое время дешифровка линей­ного письма микенского периода Древней Греции, сделанная Б. М. Вентрисом и Д. Чадвиком в 1953 г., не только дала начало новой отрасли истории античности - - микенологии, но и под­вергла сомнению веками незыблемые представления о так на­зываемой царской власти гомеровского периода. Наша наука реагировала на эти отрытия изданием работ, переоцениваю­щих прежние, казавшиеся бесспорыми факты¹.

¹ См.: Перевалов С. М. Проблема гомеровской царской власти в совре­менной историографии // Общество и государство в древности и в Средние века. М., 1986. Однолинейность путей образования государ­ства поставлена под сомнение в разных работах отечественных авто­ров, в частности: "Война и мир в ранней истории человечества" (М., 1994); "Альтернативный путь к ранней государственности" (Владиво­сток, 1995); "Ранние формы политической организации: от первобыт­ности к государственности" (М., 1995); "Альтернативные пути к ци­вилизации" (М., 2000).

100 Часть I. Антропология права как отрасль правовой науки

Огромным подспорьем для юриста-антрополога оказы­вается социально-антропологическое прочтение фольклора, мифологии, эпоса¹. В. Я. Пропп в своей ставшей всемирно известной книге (этой библии всех специалистов по мифоло­гии) об исторических корнях волшебной сказки писал, что "сказку нужно сравнивать с социальными институтами про­шлого и в них искать корни ее... <...> ...Многие из сказочных мотивов восходят к различным социальным институтам"². Эти проблемы мифологии с разных позиций изучаются школами Е. Мелетинского и Ю. Лотмана.

Мы затронули лишь малую часть проблем, встающих пе­ред правоведением и его отраслью — юридической антрополо­гией - - в свете прогресса знаний в других общественных на­уках. Следует, наконец, перейти к анализу современного со­стояния проблематики правовой антропологии в нашей науке.

90-е гг. стали поворотными для развития многих отрас­лей общественных наук. Словосочетание "юридическая ант­ропология" стало обозначать реально существующее направ­ление, утвердившееся на стыке этнологии, антропологии и правоведения.

Пока еще не произошло окончательного разделения меж­ду этнологией права и собственно антропологией права. Это свя­зано во многом с особенностями формирования и организацион­ной поддержки "нового" направления. Дело в том, что подобно прорыву с утверждением в стране политической науки благода­ря проведенному в Москве в августе 1979 г. Всемирному конг­рессу Международной ассоциации политической науки на базе Института государства и права РАН и Советской ассоциации политических наук — утверждение юридической антропологии состоялось во многом благодаря проведению в августе 1997 г. на базе Института этнологии и антропологии XI Международного конгресса по обычному праву и правовому плюрализму Между-

¹ См.: Буслаев Ф. И. Сравнительное изучение народного быта и поэзии
// Русский вестник. 1872. № 10; Веселовский А. Н. Сравнительная ми­
фология и ее метод // Собр. соч. Т. 16. 1938; Он же. Историческая поэти­
ка. Л., 1940; Золотарев А. М. Родовой строй и первобытная мифология.
Л., 1964 (богатая библиография. С. 298—319); Мелетинский Е. М. Струк­
турно-типологическое изучение сказки // Пропп В. Я. Фольклор и
действительность. М., 1976; Путилов 5. Н. Методика исторического изу­
чения фольклора Л., 1976.

² Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. С. 22, 352.

Глава 2. Традиции и современность в антропологии права 101

народного союза антропологических и этнологических наук¹. Кон­ференции и семинары по юридической антропологии проводи­лись и раньше², но именно Международный конгресс собрал вместе российских и зарубежных исследователей, преподавате­лей, правозащитников, дал импульс развитию этой отрасли на­уки у нас в стране уже на "легальной" основе.

Другим важным событием — как в научном, так и в орга­низационном смысле — была Летняя школа по юридической антропологии в Звенигороде в мае 1999 г.³ В ней приняли участие аспиранты, преподаватели из Кавказского региона, а также представители неправительственных организаций коренных народов Севера России, поэтому она имела четкую практическую направленность и решала несколько задач:

— передача участникам знаний и технологий примене­
ния этих знаний, которые помогут в более эффективном ис­
пользовании международного права, законодательства Рос­
сии, достижений юридической антропологии с целью учета
норм обычного права коренных народов, включая их права
на землю, природные ресурсы и устойчивое развитие;

— содействие пониманию изменений, происходящих в
различных системах обычного права в современных услови­
ях, и форм взаимодействия обычного и позитивного права;

- ознакомление с возможными методами изменения на­
циональных правовых систем с целью более полного отраже­
ния в них отдельных аспектов обычного права;

- обсуждение различных направлений академических
исследований правового плюрализма и обычного права в связи
с их долговременной социальной важностью⁴.

¹ См.: Обычное право и правовой плюрализм. Материалы XI Междуна­
родного конгресса по обычному праву и правовому плюрализму / Отв.
ред. Н. И. Новикова, В. А. Тишков. М., 1999.

² В июне 1996 г. Институтом этнологии и антропологии была проведена
конференция по юридической антропологии с участием юристов, восто­
коведов, политологов. Обсуждались четыре темы: предмет юридической
антропологии, обычное право и правовой плюрализм, национальные и
конфессиональные меньшинства в правовом пространстве, антропологи­
ческая критика законов и правоприменительной практики. См.: Homo
Juridicus: Материалы конференции по юридической антропологии.

¹ Человек и право. Книга о летней школе по юридической антрополо­гии / Отв. ред. Н. И. Новикова, В. А. Тишков. М., 1999. ¹ См.: Новикова Н. И. Летняя школа по юридической антропологии в Звенигороде // Государство и право. 1999. № 11. С. 100—102.

102 Часть I. Антропология права как отрасль правовой науки

Сообщения участников школы¹ продемонстрировали те­матическое разнообразие, высокий научный уровень прове­денных исследований и, что особенно отрадно, серьезность намерений самих исследователей и дальше продолжать свою научную и практическую деятельность по избранному на­правлению. В школе заявили о себе несколько региональ­ных центров, ведущих как исследовательскую, так и педаго­гическую и просветительскую деятельность.

Результатом следующего "круглого стола" по правово­му плюрализму в России стал новый сборник под красноречи­вым и несколько "провокационным" названием "Закон и жизнь"². Статьи в нем посвящены истории права, проблемам соотношения права и закона, теории и практики правового плюрализма на Северном Кавказе и в среднеазиатских госу­дарствах, а также обычно-правовому и государственному ре­гулированию традиционного природопользования. Похоже, по­вальное увлечение современной западной юридической антро­пологии идеей правового плюрализма захватило и россиян.

В заключение хотелось бы отметить серию публикуе­мых документов и материалов Центра по изучению межна­циональных отношений РАН³. По нашему мнению, половина

¹ См.: Ковалева И. В. Проблемы коммуникации правовых культур; Свеч-
никова Л. Г. Из опыта взаимодействия традиционных норм и государ­
ственного права (на материалах России и зарубежных стран); Декер С.
Изучение правового плюрализма в контексте России; Соколовский С. В.
Самоуправление коренных народов России в контексте европейского
опыта; Романова Е. В. Устное право народа саха: Обычай произнесенно­
го слова; Вобровников В. О. Государственный адат в советском Дагеста­
не; Хребтукова А. Брачный договор как элемент обычного права рус­
ских; Заббаров К. В. Позитивизм в юридической антропологии и др.

² См.: Закон и жизнь: Юридическая антропология. М., 2000.

^:! За 10 лет издано около 100 наименований (некоторые по несколько томов) по этнополитической ситуации в различных регионах постсо­ветского пространства, проблемам языка, культуры, религии, права. Особый интерес для юриста-антрополога представляют работы: Обыч­ное право народов Сибири (буряты, якуты, эвенки, асетийцы, шор­цы) / Сост. и авт. коммент. В. В. Карлов. М., 1997; Национальная полити­ка в императорской России. Вып. 1—2. М., 1997. Обычное право народов России: Библиографический указатель 1890—1998 / Сост. и авт. вступит, ст. А. А. Никишенков; Никишепков А. А. Традиционный этикет народов России XIX — начала XX в. М., 1999; Семенов Ю. И. Философия исто­рии. М., 1999.

Глава 2. Традиции и современность в антропологии права 103

наименований имеет прямое или косвенное отношение к ан­тропологии права.

Несколько слов о преподавании юридической антрополо­гии. Это одна из немногих сфер, где юристы опередили этно­логов. С 1995 г. в Академическом правовом университете при Институте государства и права РАН в Москве и в его фили­але в Анапе читается спецкурс "Антропология права" (руко­водитель — профессор А. И. Ковлер). Разработаны и читаются спецкурсы для будущих юристов в Московском государствен­ном университете, в Ставропольском университете, в вузах Сыктывкара, Нальчика и в других городах. К сожалению, в отсутствие единого методического центра нет возможности дать полную картину преподавания юридической антрополо­гии в России. Но процесс, что называется, пошел.

То же самое можно сказать и о наметившейся тенден­ции сотрудничества юристов и экологов в деле защиты среды обитания и прав малочисленных коренных народов России. Созданный в декабре 1999 г. правовой центр "Родник" (руко­водитель О. Я. Яковлева) ставит одной из своих задач правовое образование этих народов, защиту их прав как на исконную среду обитания, так и на традиционный образ жизни, вплоть до ведения судебных дел и консультирования по судебным искам (против нефтяных и газовых компаний прежде всего). Центром намечена программа публикаций по самой разной тематике. Этот пример показывает, что юридическая антро­пология становится уже и практически значимой наукой.

Завершаем свой обзор на оптимистической ноте, а имен­но констатацией того факта, что рождение новой отрасли правоведения, а именно юридической антропологии, кажет­ся, состоялось. Оно долго подготавливалось подспудными про­цессами сразу в нескольких науках, движением навстречу друг другу правоведов, востоковедов, этнологов, антропологов. Но главная причина этого рождения состоит, видимо, в том, что наконец юридическая антропология оказалась востребованной обновляющимся российским обществом: создание федерации с правосубъектностью 89 территориальных образований, не­обходимость решения проблем малочисленных народов, кав­казская трагедия и, наконец (и это самое главное), осознание многими гражданами своих прав как высшей социальной цен­ности — дали ей мощный стимул к развитию.

Глава 3. Генотип права: мононормы

Часть II. Становление 'человека юридического'

Глава 3. Генотип права: мононормы.

Человек в системе архаического