Мусульманское консервативное общественное движение

Создание государственной школы и миссионерских организаций, ряд ограничительных мер по отношению к мусульманскому духовенству и образованию привели к усилению суфизма и объединению традиционных лидеров в регионах. Буржуазия пыталась воздействовать на власти в вопросе назначения муфтиев ОМДС, организовывая петиции на Нижегородской ярмарке. В 1862 г. баи предложили на пост муфтия ахуна Стерлитамака, имама и мударриса Камалетдина Шарфетдинова, чей отец учился в Мачкаре, а затем в Бухаре у Ниязкула ат-Туркмани с А. Курсави и был его единомышленником[61]. В 1885 г. буржуазия добивалась назначения на пост муфтия духовного лица[62]. Оба этих ходатайства не были удовлетворены.

Нижегородская ярмарка играла роль своеобразного центра, так как исламская пропаганда и образование, содержание медресе и подготовка кадров для них требовали экономического объединения местных лидеров общин. К сожалению, крайне трудно проконтролировать денежные потоки, направляемые на религиозные и образовательные нужды, из-за скрытого характера этой деятельности. В итоге возникает движение буржуазии и суфиев во имя сохранения единства мусульманского миллета. В районах развитой рыночной экономики основная роль принадлежит буржуазии, в районах, с преимущественно сельской экономикой – суфиям. Проанализируем данное общественное движение на двух классических примерах: движение буржуазии Казани и деятельность шейха З. Расули [63].

Движение татарского общества за отмену новых ограничений и за религиозную автономию начинается после провозглашения турецкой Конституции 1876 г., поражения Турции в русско-турецкой войне и консервативных народных выступлений в 1877–1878 гг. Сам факт этого совпадения вряд ли является случайным и, вероятно, выражает стремление элиты к усилению контроля над религиозными устремлениями сельского населения. Однако исчерпывающих источников по этому вопросу не имеется. Экономический кризис только способствовал обострению противоречий и росту консервативных и настроений, что составляет контраст с периодом 1907–1911 гг., когда политические репрессии нивелировались возможностями, создаваемыми экономическим бумом.

В 1877 г. среди татар стали распространяться слухи о том, что император принял решение крестить всех мусульман. Введение русскоязычной государственной школы в соответствии с Правилами 1870 г. и возобновление миссионерской деятельности в лице братства Святого Гурия также связывались с предполагаемым крещением, так как ранее русское образование для низших слоев всегда обозначало крещение. На данном историческом этапе татарское мусульманское общество однозначно отрицательно воспринимало все нововведения правительства. В глазах низших слоев фактически не наблюдалось различия между государственными и земскими органами, включая и органы образования. Они рассматривались, как органы чисто русские. Татарское общество стремилось в эти годы к возвращению к старине и к максимальному соответствию статуса татарского общества системе миллетов, если не в оттоманском, то в российском варианте времен до Александра II.

До эпохи джадидизма консервативно-охранительные и традиционалистские позиции характерны фактически для всех слоев татарского общества, кроме европейски образованного дворянства и учителей государственных школ. Так как светский муфтий потерял функции духовного главы миллета, то это место было занято ишанами различных толков, а также сектантами, типа ваисовцев. Созданный муфтием М. Хусаином аппарат жесткого контроля над кадровым составом духовенства был парализован взяточничеством и безразличием муфтиев к вопросам управления. Именно в этот период возникло противостояние между двумя системами образования: начальным светским – государственным образованием и духовным образованием. Традиционализм отрицал первую из них, как абсолютно не соответствовавшую религиозным и национальным реалиям. В 1870-е гг. татарское общество было не способно создать альтернативную светскую систему образования на родном языке с преподаванием общеобразовательных предметов. Проект Марджани-Фаизхани отражал реалии 1860-х гг. и не предусматривал разделения функций муллы и мударриса.

Ни одна из правительственных реформ и ни одно из действий местной администрации не ставили своей непосредственной целью христианизацию мусульман. Только угроза крещения могла привести конфликт к переходу из латентной в активную стадию. Непосредственным поводом для начала движения «в защиту Ислама» стало получение в феврале 1878 г. татарскими сельскими обществами двух инструкций, где говорилось о порядке сборов на содержание церквей и на денежное вознаграждение священников за преподавание закона Божия. Крестьяне ряда сельских обществ Спасского уезда отказались участвовать в каких-либо контактах с правительственными чиновниками и выполнять их распоряжения. Аналогичные события произошли осенью 1878 г. в ряде волостей Казанского уезда, а в декабре 1879 г. вновь в Спасском уезде Казанской губернии, куда для борьбы с волнениями среди татарских крестьян были введены войска[64].

Среди татар распространялись слухи, что «будут строить каланчи... и у этих каланчей будут крестить татар, что 6-летнего возраста детей будут отбирать от родителей в русские училища и там их крестить». Утверждалось, что «пособия и ссуды на продовольствие и обсеменение полей» также выдаются при условии принятия христианства. Историк Е. И. Чернышев особо отмечал, что буржуазия и духовенство не опровергали эти слухи[65].

В прошении этого периода к министру внутренних дел утверждалось, что казанский губернатор Н. Скарятин в ответ на просьбу о разъяснении инструкции и гарантиях неприменения силы против мусульман заявил о готовящихся расправах над мусульманами и обещал забрать у них весь скот в связи с невыполнением ими ряда пунктов инструкции. Татары просили министра прислать комиссию, которая разобралась бы «на месте во всем происшедшем и сделать милостивое распоряжение об отмене некоторых статей, противоречащих магометанскому закону, и тем представить нам по-прежнему исполнять в точности нашу веру, оставить мечети неприкосновенными...»[66]. Таким образом, татары призывали только к возвращению к старине, к восстановлению порядков вековой давности. За репрессии в отношении мусульман в 1878–1879 гг. губернатор Н. Скарятин был снят с должности и решением Сената отдан под суд. Он избежал наказания в соответствии с Манифестом по случаю коронации Александра III. Политика Н. Скарятина вызвала негодование и российского общества. Знаменитый юрист А.Ф. Кони писал, что «с востока получались сведения о свирепствах казанского сатрапа Скарятина, который предался чудовищным жестокостям над татарским населением, среди которого он искоренял сочиненный им бунт...» В период русской революции 1905–1907 гг. лидер автономистов Иван Бодуэн де Куртенэ также назвал деятельность Н. Скарятина по закрытию мусульманских школ откровенной провокацией[67].

Период 1877–1881 гг. был временем подъема крестьянского движения в целом по России[68]. Так, на выступления татарских крестьян наложился и общероссийский кризис. Но доминанту волнений 1878–1879 гг. составляли религиозные требования и неприятие властей всех уровней, включая и земские власти. Это позволяет отнести данное движение к консервативно-охранительным выступлениям. В лице крестьян мы видим отторжение всех правительственных и земских распоряжений, включая и такие абсолютно разумные меры, как страхование строений, посадка деревьев, содержание пожарных сараев, которые были нужны самим крестьянам.

Таким образом, наблюдался кризис взаимоотношений между российским государством и татарским обществом. Если в период восстания Пугачева в 1773–1775 гг. татарская элита играла роль посредника между властью и простым населением, то в 1878–1879 гг. такое стремление не было реализовано местными властями, и только позднее центральные власти положили конец провокационной деятельности губернатора Н. Скарятина. Сам факт возникновения движения за переселение в Турцию (мухаджирлек) являлся свидетельством утраты частью татар веры в возможность нормальных взаимоотношений с российским государством. В отличие от миграций XVI–XVIII веков, где основная роль принадлежала национальной элите в лице феодалов и улемов, миграция конца 1870-х гг. охватила преимущественно крестьянское население. Татарская элита, чья собственность и привилегии продолжали оставаться под защитой российского законодательства, не участвовала ни в эмиграции, ни в прямом сопротивлении властям. Данный кризис стал отправной точкой для целой серии петиционных кампаний, которые послужили политической школой для общественного движения периода российской революции 1905–1907 гг.

С конца 1870-х гг. и до российской революции 1905–1907 гг. лидеры мусульманской элиты Казани в лице буржуазии и улемов регулярно проводят петиционные кампании и посылают делегации в Петербург, прежде всего с целью сохранения статус-кво. Периодически выдвигаются требования религиозной автономии. Именно эти формы общественного движения являются основными для мусульманской элиты вплоть до конца 1904 г. 26 и 29 января 1879 г. представители татарского общества Казани купцы Юнусов, Апанаев, Азимов и Галеев потребовали аудиенцию у министра внутренних дел для представления петиции. Она содержала требования о разделе имущества (мирас) по Шариату, об освобождении мусульманского духовенства от ведения Министерства Народного Просвещения, об отмене обязательности знания русского языка, о предоставлении льготы по воинской повинности шакирдам медресе. Они дополнительно просили предоставить право всем мусульманам самим выбирать муфтия и казыев. Губернатору удалось добиться отказа просителей от дополнительных пунктов предполагаемой петиции[69]. Буржуазия Казани фактически предъявила две программы: программу- минимум, сводившуюся к возврату ситуации до 1870 г., и программу- максимум, основанную на создании религиозной автономии (по идее Марджани). Возвращение к старине было приоритетным по сравнению с реформой Духовного собрания.

12 июля 1888 г. (начало действия с 1 января 1891 г.) был издан закон об образовательном цензе для мусульманского духовенства. Организатором движения по отмене закона стал А. Сайдашев. Он сформировал в Казани «штаб» движения, куда вошли представители татарской элиты. В начале 1889 г. в губернские инстанции в массовом порядке поступили письменные заявления от крестьянских обществ, требовавших не вводить закон. Одновременно духовенство и буржуазия вновь начали распространять слухи о, якобы, планируемой постройке русских школ во всех татарских аулах и принудительном обучении детей русскому языку. Составлялись прошения против введения этого закона и на имя ОМДС. В Казани инициаторами подачи прошений стали наиболее богатые и влиятельные члены мусульманской общины Казани, открыто выступившие против политики правительства. 16 июня 1890 г. казанский губернатор объявил местным мусульманам об окончательном оставлении без последствий их прошений[70]. Буржуазия Оренбурга направила аналогичные прошения, инициированные купцами Хусаиновым и Еникеевым в Уфу и Петербург. В 10 деревнях Больше-Тарханской волости Симбирского уезда и губернии за подачу прошения «против закона о знании русского языка муллами» 13 человек было «осуждено до 3 месяцев»

7 декабря 1893 года казанские купцы потребовали у губернатора разрешения на посылку депутации в Петербург по вопросу «о сохранении в надлежащей неприкосновенности религиозных книг, изучение которых составляет насущную потребность для истинного познания мусульманской веры...» В состав депутации вошли представители буржуазии и духовенства Казани, включая купца М. Галеева и имама Г. Баруди. Так лидеры татар Казани продемонстрировали свое недовольство муфтием М. Султановым. В 1894 г. крестьяне нескольких аулов Казанского уезда обратились к губернатору «за разрешением выезда в столицу... на предмет возбуждения ходатайств, по ... религиозным делам… относительно мектебов и медресе, заготовления учебных руководств». Они отказались обратиться к муфтию «вследствие слабого понимания муфтием глубины смысла Алкорана» [71]. Эти данные косвенно свидетельствуют о том, что эмиграция в Османскую империю поддерживалась национальной элитой. Племянник Ш. Марджани Махмуд Галяу в романе «Мухаджиры» показывает, что местные баи воспользовались мухаджирлек для скупки за бесценок имущества эмигрантов. При этом баи откровенно считали эмигрантов людьми, не понимающими достоинства жизни в России и не имеющими представления о реальной жизни в Османской империи[72].

Борьба против новых решений правительства выявила целый ряд проблем, стоящих перед татарским общественным движением. Ключевой из них было отсутствие национальной элиты Нового времени. Мусульмане со светским образованием не оказывали реального влияния на жизнь татарской общины. Вся борьба шла под консервативными лозунгами возвращения к старине. Кампании, особенно буржуазией Казанской губернии, велись практически против любых распоряжений правительства и земств, изменявших статус и обязанности мусульман. В этом отношении наиболее показательна кампания против Всероссийской переписи населения 1897 г. [73] Фактическая отмена контроля над мектебами в 1882 г. и отмена ограничений на использование иностранных и рукописных книг в 1894 г. носили характер сугубо отрицательных мер.

Лидер традиционалистов А. Сайдашев не являлся представителем буржуазии Нового времени. Наряду с поддержкой реформаторского движения он финансировал ваисовское движение и даже пытался печатать в своей типографии их литературу. В своей финансовой деятельности А. Сайдашев зачастую прибегал к такому методу, как банкротство[74].

В дальнейшем татарская элита Казани не переставала контролировать особый правовой статус мусульман, отвечающий нормам Шариата. В марте 1904 г. делегация казанских мусульман в составе купцов Валиуллы Гиззетуллина, Халиуллы Галиева и Ахметжана Сайдашева встретилась в Петербурге с директором Департамента Вероисповеданий Мосоловым и директором Департамента Юстиции, Министром Юстиции Муравьевым. Затрагивался вопрос нового Брачного уложения. Мусульман Казани заверили, что сохранятся нормы мусульманского брачного (никах) и разводного (талак) права.

Татарскому обществу удалось мобилизовать свои силы на борьбу со всеми распоряжениями правительства и земств. Однако в реальности татарская буржуазия Казани сотрудничала с русской в рамках городской думы Казани, а дети буржуазии учились русскому языку. Перед татарским обществом, находившимся в составе российской государственности, стояла задача модернизации, приспособления к буржуазным реформам. Консервативно-охранительное движение, поддерживаемое средними и низшими слоями, исчерпало свой потенциал развития на противостоянии российскому государству и обществу. Уже в 1880-е гг. на пример И. Гаспринского откликнулись вначале Ш. Марджани и братья М.-З. и М.-Ш. Рамиевы, а затем и целый ряд представителей буржуазии и духовенства. Они признали необходимость модернизации мусульманской общины, потребность сотрудничества с российскими властями и органами местного самоуправления, как необходимые условия сохранения единства всех слоев татарского мусульманского общества.

Само петиционное движение подготовило основы для консолидации мусульманской элиты в рамках всего города, а не только отдельных махалль. Это послужило основой создания благотворительных обществ – коллегиальных органов элиты и интеллектуалов в крупных национальных центрах. Одновременно встречи буржуазии и улемов на Макарьевской ярмарке закладывали основы для будущих мусульманских съездов[75].

В условиях оппозиции к политике ОМДС буржуазия использует авторитет суфиев для подержания норм мусульманских общин. Буржуазия Троицка оказала финансовую поддержку З. Расули в его пропаганде Ислама и в укреплении ордена Накшбандийа. В Казани купец Мухаммеджан Галиев финансирует вместе с Садыком Галикеевым и Сулейманом Аитовым медресе своего сына – шейха ордена Накшбандийа Галимджана, материально обеспечивая его деятельность по объединению мюридов вокруг себя.