Европейское и русское образование

Попытка соединения русской и татарской учебной традиции прослеживается в деятельности рода Хальфиных: Сагита, Исхака и Ибрагима. С. Хальфин составляет «Азбуку татарского языка» (1778 г.) и двухтомный русско-татарский словарь и грамматику (1785 г.) для русских учебных заведений. В первой половине XIX века происходит параллельное издание памятников булгарской эпохи и времен чингизидов. Если в 1839 г. выходит первое издание «Кысса-и-Йусуф», то уже в 1819 г. Ибрагим Хальфин издает исторический труд «Жизнь Чингиз-хана и Аксак Тимура» по правилам европейской науки[42]. Если улемы концентрировались на истории булгар, то служилого татарина мурзу Ибр. Хальфина история тюркских государств, прежде всего Золотой Орды. По мнению Дж. Валиди, Ибр. Хальфин был первым из татар, кто занялся проблемами национальной истории, выступал против сохранения отживших норм золотоордынского чагатайского языка и за принятие форм османского турецкого языка, как языка современного государства[43]. Призыв Ибр. Хальфина к изданию татарских рукописей остался без ответа. Г. Губайдуллин писал, что «ни Курсави, ни Ибрагим Хальфин... не могут повести буржуазию по новому тракту, по направлению к европейской цивилизации»[44].

В первой половине XIX века выходит наибольшее число татарских грамматик и хрестоматий для русских правительственных школ, готовивших преимущественно чиновников для управления мусульманскими территориями от Черного моря до Дальнего Востока. Татарский являлся единственным тюркским языком, преподаваемым в государственных и православных учебных заведениях.

На протяжении данного периода Казань оставалась основным центром среднего и высшего русского образования для татар. В 1834–1865 гг. Первую Казанскую гимназию закончило 22 мусульманина.[45]. По правилам 1836 г., мусульмане (только уроженцы Оренбургской губернии) могли поступать только на медицинский факультет Казанского университета, как будущие лекари Башкирско-мещеряцкого войска. Это правило было отменено в 1873 г. В Казанском университете в 1840–1860 гг. обучался только 31 мусульманин. Из всех учившихся в Казанском университете в это двадцатилетие получил известность только М. Султанов (муфтий ОМДС в 1886–1915 гг.)[46]. Таким образом, выпускники русской средней и высшей школы в дореформенный период не сформировали особой группы национальной элиты. Их влияние ограничивалось спецификой профессиональной деятельности, а также малочисленностью.

Развитие европейского просвещения, в том числе и в России, проникновение европейских государств на мусульманские территории, особенно в ходе Наполеоновских войн, и реформаторская деятельность ряда мусульманских правителей постепенно становились факторами, влиявшими на развитие татар. Постоянные контакты со странами мусульманского Востока не могли не привести к знакомству с западным проникновением в этот регион. Первое место здесь, безусловно, занимал Египет. Ишан Валид ал-Кайбычи 1799 г., отправившись в хадж, стал свидетелем французского завоевания Египта[47]. В 1799 г. французы открыли в мамлюкском дворце в Каире библиотеку и научный центр, где занимались пропагандой достижений европейской науки, и приступили к выпуску первой газеты в мусульманском мире «Ат-танбих»[48].

По крайней мере двое татарских мулл были лично знакомы со знаменитым тогда полководцем и государственным деятелем – египетским пашой Ибрагимом. Во-первых, это мулла Шамсетдин Кышкарый – имам и мударрис в Береске, создавший, по мнению Ш. Марджани, лучшее медресе того времени. После него имамом и мударрисом был отец Ш. Марджани Багаутдин. Во время хаджа Шамсетдин сблизился с Ибрагим-пашой, который принимал его, как друга и собеседника. Он был назначен преподавателем фарси в университет Аль-Азхар (умер в Каире в 1833 г.). Во-вторых, это мулла Мухаммед Сабави. Он получил образование в Мачкаре и Бухаре, затем учился у Г. Курсави и принял его взгляды. В 1826 г. он отбыл в хадж через Египет, где познакомился с Ибрагим-пашой и занял место преподавателя фарси в Аль-Азхаре. В 1833 г. он скончался в Каире[49].

Так как Каир был одной из точек хаджа, то информация из Египта доходила и до татар. В это время правительство Мухаммад Али паши развернуло программу переводов произведений современной европейской литературы и науки. Первый египетский студент был послан в Италию в 1809 г., а к 1818 г. туда отправились уже 28 студентов. В 1826 г. во Францию была отправлена миссия из 44 будущих студентов. Оттоманский султан Махмуд II в 1827 г. также отправил миссию из 150 студентов в Европу.[50]

Если учесть, что в России на мусульманских языках тогда фактически не печаталась современная литература, а университеты России были закрыты для мусульман (кроме вышеупомянутого исключения), то становится понятным, почему впоследствии татары искали в мусульманских государствах и плоды европейской цивилизации.

Ученый – статистик барон Гакстгаузен в 1843 г. писал, что «татары обладают большими умственными способностями, но Ислам допускает их развитие лишь в известной степени... И я убежден, что если бы этот богато одаренный народ принял христианство, то он не только стал бы одним из цивилизованных народов, но распространил бы христианскую цивилизацию по всей Азии»[51].

Смена религии для татар была невозможна. Однако уже в начале XIX века часть татарской элиты понимала необходимость европейского образования, создания школы светского типа. 10 сентября 1818 г. муфтий М. Хусаин обратился с ходатайством к министру народного просвещения об открытии училища для подготовки духовенства с программой близкой к программе русских главных училищ. В сентябре 1820 г. чистопольский купец Мухетдин Сеит Буранов обратился к попечителю Казанского учебного округа Магницкому с заявлением об учреждении в Чистополе публичного татарского училища. Была разработана программа училища, где наряду с религиозными дисциплинами значительное место уделялось преподаванию научных дисциплин [52]. Но из-за отказа властей планы создания школы для татар, близкой к российским образцам, не увенчались успехом.

В конце XVIII века произошло достижение исторического компромисса между татарской элитой и российским государством, когда был признан официальный статус Ислама. Главным достижением была структуризация всех мусульман России, кроме мусульман Крыма, в единую административную единицу – миллет ОМДС. Мусульмане округа ОМДС воссоздали сеть мечетей и мектебов, медресе бухарского образца и установили контакты с центрами мусульманского образования прежде Центральной Азии и упрочили основы мусульманского образа жизни в рамках махалль. Культурный капитал остался в руках абызов, а затем улемов и имамов ОМДС, экономический сосредоточился в руках буржуазии, разделившей с официальным духовенством символический капитал. Мурзы в рамках Башкирско-мещеряцкого войска сохранили символический капитал.

К середине XIX века мы наблюдаем сохранение и упрочение структуры татарского общества, хотя реформаторское движение замирает, а официальная структура ОМДС фактически превращается в разновидность бюрократической организации, не имеющей ресурсов и системы эффективного взаимодействия с регионами. Движение абызов прекращает существование. Рационалистическое реформаторское движение, начатое А. Курсави, не получило развития после его смерти.

Мы можем говорить о влиянии двух среднеазиатских духовных мусульманских традиций: традиции официального духовенства и суфийской традиции ордена Накшбандийа. Официальная традиция проявила себя в деятельности ОМДС. Она основывалась на сотрудничестве с российскими властями и признании российского законодательства. В области догматики и образования она строилась на бухарской схоластической образовательной традиции, в области права она сочетала нормы ханафитского мазхаба, дающие возможность для проживания в немусульманском государстве, с максимально возможным в российских условиях следованием бухарскому образу жизни. Именно эта идеологическая платформа является предшественницей идеологии кадимизма.