Категории бытия

В античнойдревности первое такое осознание, как единодушно полагают специалисты, принадлежит Пармениду. Среди мыслей, которые сами по себе субъективные порождения человеческого, он обнаружил мысль, как бы выводящую за пределы субъективного, не мысль о чем-то, а мысль как таковую, не существование чего-то, а просто существование. Воодушевленные этой идеей философы-элеаты приняли абстракцию чистого бытия за действительность более действительную, нежели бытие определенное, за верховное единство, царящее над многоразличном. Для них, а затем для Платона, характерно различение “бытия по мнению” — видимой, внешней реальности— и “истинности бытия”, доступного лишь философскому разуму. Платон, например, под истинным бытием имел в виду “царство чистых мыслей и красоты” как нечто умопостигаемое в отличие от мира чувственных вещей как чего-то близкого к иллюзорности, с его точки зрения[203].

По Аристотелю, бытие — это живая субстанция, характеризующаяся следующими принципами: во-первых, каждая вещь есть самостоятельный факт, на который мы обращаем свое внимание (принцип материальности, или фактической данности вещи); во-вторых, каждый объект обладает структурой, части которой соотнесены друг с другом (знаменитая аристотелевская концепция активной формы); в-третьих, каждая вещь обязательно указывает на свое происхождение (принцип причинности); в-четвертых, каждая вещь имеет свое определенное назначение (принцип цели). Субстанция как предельное основание всего сущего не является таковой, если в ней отсутствует хоть один из этих компонентов бытия. Из цельного бытия нельзя убрать что-либо. При этом каждый из указанных моментов берется как реальная абстракция, в смысле выделения одной грани из состава целого.

Для античной философии в той или иной степени свойственно нерасчленение бытия и мышления во всех аспектах: гносеологическом, онтологическом и этическом. В то же время в ней были заложены основы для познания сущего в последующие века человечества (обоснование истины, добра, красоты, свободы через понятие бытия, творческая активность бытия и диалектика бытия и Ничто и т.д.).

Наступлениехристианской эры соединило философию с интенсивным богопознанием. По существу, мыслительная деятельность первых веков христианства вплоть до завершения догматики на Вселенских соборах состояла в осмыслении Божественного Завета в категориях греческой философии. Не приходится удивляться, что соотношение Бога и бытия, столько кратко выраженное в онтологической формуле Исхода 3:7, подвергалось тщательному продумыванию.

В средние века оформилось так называемое онтологической доказательство бытия Бога, состоящее в выводе Абсолютного Бытия из понятия бытия, а именно: то, больше чего нельзя помыслить, не может существовать только в уме. Иначе о нем можно помыслить и существование вне ума, что противоречит исходной посылке. Это доказательство многократно утверждалось и вновь оспаривалось (вплоть до наших дней).

В эпоху Возрождения и особенно вНовое время происходит секуляризация (обмирщение) философии, а впоследствии и вей более явное разделение философии и естественной науки. В связи с этим характерна “объективизация” понятия бытия и одновремен-1 но развитие субъективистских концепций.

Бытие осмысливается как нечто телесное, вещественное, как объективная реальность, противостоящая человеку и его разуму. Природа мыслится вне отношения к ней человека, как своего рода механизм, действующий сам по себе, а Вселенная — как машина. Эти идеи — продукт огромного успеха механики, из которой выводились фундаментальные философские принципы и которая рассматривалась как образец для всех остальных наук.

Для концепции бытия в Новое время характерен субстанциальный подход: субстанция (неуничтожимый и неизменный субстрат бытия, его предельное основание) и ее акциденции (свойства), производные от субстанции, преходящие и изменяющиеся.

Р. Декарт рассматривал бытие через призму рефлексивного анализа сознания, человеческого существования: “Я мыслю, следовательно, существую”. Это означает: бытие субъекта постигаемо только в акте самосознания. Г. Лейбниц выводил понятие бытия из внутреннего опыта человека. Свое крайнее выражение эта идея достигает у Дж. Беркли, отрицавшего существование материи и утверждавшего: “быть — значит быть в восприятии”.

По И. Канту, “бытие не есть понятие о чем-то таком, что могло бы быть прибавлено к понятию вещи. В логическом применении оно есть лишь связка в суждении”[204]. Прибавляя к понятию характеристику бытия, мы не прибавляем ничего нового к его содержанию. Для И. Фихте подлинное бытие — деятельность Я, а материальное бытие — ее продукт.

Г. Гегель начинает построение своей философской системы с наибеднейшего и абстрактнейшего понятия — с чистого бытия. Почему именно с него? Разве бытие лишено всякой определенности? Разве это самое “тощее” понятие? А быть может, оно самое емкое? Ведь оно объемлет все сущее в бесконечном богатстве его конкретных проявлений. Не оно ли вмещает в себя все — материальный и духовный мир в их свойствах, отношениях и взаимодействиях? И да, и нет. “Если, рассматривая весь мир, мы говорим: все есть и не говорим ничего больше, то мы опускаем все определенное, и мы имеем, следовательно, .вместо абсолютной полноты абсолютную пустоту”[205]. Чистое бытие настолько бедно и пусто, что оно неотличимо от Ничто. Разумеется, Гегель понимал всю парадоксальность ситуации и отмечал, что здравый смысл тут может вдоволь посмеяться. Как? Бытие тождественно с Ничто?! Неужели человеку безразлично, есть у него деньги в кармане или нет? Такова ирония здравого смысла. Она же — плод недомыслия: чистое бытие связано с началом. Начало же связано с наличием возможности. Сама же. возможность уже есть нечто, пусть еще не ставшее, но нечто как потенция. В зародыше, в потенции объединены и бытие, и небытие. Это двуликое тождество ничто и нечто — единство противоположностей, испытывающее “беспокойство”, напряженность. Внутри него совершается скрытая “работа”, ведущая к становлению,, переходу ничто в нечто. Эта концепция подвергалась критике. Так А.И. Герцен писал: “Чистое бытие — пропасть, в которой потонули все определения действительного бытия (а между тем они-то одни и существуют), не что иное, как логическая абстракция, так, как точка, линия — математические абстракции; в начале логического процесса оно столько же бытие, сколь и небытие. Но не надобно думать, что бытие определенное возникав в самом деле из чистого бытия; разве из понятия рода возникав существующий индивид?” Имеется в виду, что иерархия “чистого” и “определенного” бытия должна быть обратна гегелевской. По существу, спор тут вечен, как между дедуктивным и индуктивным методами. (У Гегеля замечательна сама сила диалектики, могучим внутренним напряжением рождающей все конкретно-сущее из чистого первотезиса, столь близкого к Ничто.)

В гегелевской диалектике тождество бытия и мышления (идею о котором он разделял) проходит все стадии триады. В начале неопределенное и абстрактное бытие, лишенное определений, неразличимо с мышлением (как всеобщность). Проходя шаги конкретизации, бытие и мышление могут различаться, совпадая не полностью, чтобы слиться при завершении системы. Гегель здесь обращается к “онтологическому аргументу” (т.е. упоминавшемуся выше доказательству бытия Бога). Он утверждает, что “конкретная всеобщность” — Бог — не может не содержать столь скудное определение, как бытие, парадоксально замечая: “Для мысли не может быть ничего более малозначащего по своему содержанию, чем бытие”[206].

Чрезвычайно важно достигнутое Гегелем понимание бытия как процесса или истории, или вечного движения, или самой жизни. Диалектический метод восхождения от абстрактного к конкретному (оказавший сильное влияние на творческую сторону марксизма, но и не только его, см., например, современные работы А. Зиновьева) позволил Гегелю преодолеть некоторые старые трудности, вызванные статичной трактовкой бытия как одной абстрактной всеобщности, неподвижной субстанции и безразличной “объективности”.

В то же время для всей идущей от Нового времени “классической” философии, включая Гегеля, характерен разрыв с человеческой стороной бытия, на что обратил внимание создатель “антропологической философии” Л. Фейербах. Критикуя концепцию абстрактного чистого бытия у Гегеля, Фейербах писал:

“Человек под бытием, если он в этом отдает себе полный отчет, разумеет наличность, для-себя-бытие, реальность, существование, действительность, объективность”[207].