Новые акценты в изучении

социокультурной динамики____________

Представленные выше ориентиры в познании со­циокультурных процессов не следует рассматривать как сложившиеся исследовательские направления, по­добные структурализму, структурному функционализ­му, эволюционизму и т. п. Это не более чем показатель­ные примеры возможных подходов к изучению не­структурированных, подвижных, неопределенных областей социокультурной реальности. Пока не зафик­сированы даже концептуальные «места» таких облас­тей. Например, идея децентрированного пространства представлена здесь метафорой номадической его де-территориализованности и ризомной динамики. Эти концепции обращены к тем областям исследования, которые можно считать находящимися между устано­вившимися культурными порядками, либо между ос­военным и неосвоенным людьми. Представление о ве­роятностной природе моральных норм является иллю­страцией существования зон неопределенности внутри культурных порядков, в данном случае нормативных. Важность темы такого рода особенно велика в связи с традиционным отношением к устойчивым культурным образованиям как к инвариантам.

Из всего сказанного в этой главе следует, что на самом деле в среде исследователей культуры уже сло­жились некоторые общие представления о характере реальности, с которой им приходится иметь дело. Прав­да, пока такие представления носят более «импресси­онистский», нежели теоретический характер. Они яв­ляются скорее отображением внутриличностных пе­реживаний, а не продуктом интерсубъективной рационализованной рефлексии. Именно поэтому здесь метафора, образ радикально преобладают над концептом и теоретической моделью. Именно поэтому здесь очень четко обозначено авторство и язык изложения индивидуализирован. Иными словами, существует не­которое общее для ряда ученых ощущение новой по­знавательной области, но пока не сложился общий язык для её описания и не выработана конвенция относи­тельно её границ и внутренней формы.

И все же за многообразием выразительных средств, предлагаемых различными авторами, проглядывают некоторые общие очертания этой области и намечают­ся основные подходы к её изучению. Показать такую общность и было целью данной главы.

Познавательные задачи, формирующиеся в пред­ставленных поисковых рамках, были сформулированы при изложении материала. Следует подчеркнуть, что подходы к их решению только складываются, причем пока лишь на описательном образном уровне. Тем не менее следует еще раз обозначить эти задачи.

Во-первых, исследователей, отказавшихся от идей классического монизма, интересует, как возможно «нормальное» существование плюрального, не систем­ного, не целостного человеческого мира. Совершенно очевидно, что для этого нужны новые исходные допу­щения о природе социокультурной реальности, часть которых будет сочетаться с прежними по принципу до­полнительности (например, относительность понятий «структура» и «процесс»), а часть вытеснит некоторые из предшествующих (например, представление о то­тальной системности социокультурной жизни). Необ­ходима также разработка нового терминологического языка, описывающего представления, для которых в предыдущей парадигме не было места. Примерами такой необходимости могут служить заимствование термина «ризома» для обозначения динамических про­цессов вероятностного, многомерного, неоднонаправ­ленного характера; или же концепция маргинального социокультурного пространства, существующего меж­ду определенными культурными порядками, на грани­цах освоенного и неосвоенного. Следует также ожи­дать широкого заимствования терминологии из других научных дисциплин и их интерпретации применительно к культурно-антропологическим задачам. Примера­ми могут служить понятие маргинальной полезности, заимствованное из экономики, или социокультурных сетей, перенесенное из области технических наук.

Во-вторых, возникла настоятельная необходимость построения моделей многомерного анализа социокуль­турных процессов. Как было показано на примере символических объектов, каждый из них не может рассматриваться как «единое целое», если поместить его в пространство социокультурной коммуникации. Символ оказывается в этом случае многослойным объектом, и каждый слой выполняет свою специфич­ную функцию. При более детальном рассмотрении практически любой культурный объект, социокультур­ный порядок, любое социальное взаимодействие начи­нают представляться как неоднородные. Формируется также представление о разноплановости человеческой личности, поскольку её концепция как единой целост­ности утратила свою эвристическую ценность. Соот­ветственно перед исследователями, принадлежащими к нетрадиционному направлению социально- и куль­турно-антропологических исследований, стоит задача построения теоретических моделей поведения много­мерных подвижных единиц (личность, группа, область культуры) в многомерном подвижном окружении.

В-третьих, особую важность сегодня приобретает детальное изучение микроизменений, происходящих в обществе и культуре, а также нестационарных объектов. Долгое время в исследованиях такого рода доминировал интерес к истории человеческого рода и выявлению в нем «традиционных процессов и выдающихся событий». При этом динамика повседневной жизни оставалась за пределами специального внимания исследователей, ко­торые так же мало интересовались нестационарными, неустойчивыми социокультурными феноменами. Тем не менее постепенно в социальной и культурной антропо­логии начало формироваться представление о том, что изучение микродинамики культуры позволяет увидеть процессы порождения и распада различного рода соци­окультурных единиц. Более того, подобное знание позво­ляет более достоверно судить о природе социокультурных изменений, чем спекулятивные исторические рекон­струкции. Иными словами, сейчас меняется временная шкала в исследовании динамики общества и культуры и историческая перспектива дополняется изучением изме­нений в тех пределах, которые до сих пор относятся к области «синхронных» событий, то есть измеряемых го­дами и десятилетиями.

Обобщая сказанное выше, следует еще раз подчер­кнуть, что примерно с середины 60-х гг. XX в. проис­ходит поворот в изучении общества и культуры, харак­теризующийся иными по сравнению с классической парадигмой измерениями в изучении социокультурной реальности.

Выводы

1. Смена познавательных парадигм в социальных на­уках предполагает изменение взгляда на построение типологии культур. Отказ от идеи изоморфизма при трактовке отношений между теорией и реальностью меняет точку зрения на основания типологии куль­тур. Их различия оцениваются с точки зрения со­держания проблемы, для решения которой строится типология. Далее, признание значимости «позиции наблюдателя» в отношении выбора предмета и объек­та исследования снимает вопрос о классификации культур «самих по себе», каковыми они являются «на самом деле». Исследователь всегда выбирает осно­вания для сравнения сходств и различий, и таких оснований может быть несколько. Наконец, преодо­ление реификации категории «культура» рассеяло _t иллюзию о возможности представить культуру «как целое». Типологии всегда осуществляются по набо­ру показателей, соответствующих предпочтению ис­следователя. Далее выделяются общие принципы вы­деления оснований, наиболее часто встречающиеся сегодня при классификациях культур.

2. Типология по антролого-философским основаниям предполагает выявление универсальных проблем, с которыми сталкиваются люди, и их трактовок в различных социокультурных группах и субкультуpax. Соответственно, эти данные характеризуют ценностные основания морального кодекса срав­ниваемых сообществ, способы оправдания их чле­нами своих привычек и поступков.

3. Типология по основанию социального действия связана с принципами организации взаимодей­ствия и коммуникации в сообществах. При таком подходе их сравнение выявляет экономическую ориентированность этих процессов и типы техно­логий, используемых при их осуществлении.

4. Типология по основанию форм построения сужде­ний связана с их расположением и сравнением в системе координат, образуемой осями «абстракт­ность — ассоциативность» и «универсальность — партикуляризм». Такая типология используется для сравнения принципов определения ситуации, от­бора информации и её организации в случаях принятия решений в различных обществах.

5. Типология по шкале «индивидуализм — коллекти­визм» используется при сравнении оснований по­строения социальных отношений в сообществе и имеет целью определение характерных для разных сообществ источников напряжений и конфликтов.

6. Зависимость от контекста принимается в качестве основания для типологии в случаях, когда речь идет о степени определенности информации в типич­ных коммуникативных ситуациях. В этом случае сообщества сравниваются по предпочитаемым источникам сведений об окружении, способам их использования, структурным и содержательным аспектам коммуникативных процессов.

2. Толерантность к неопределенности становится ти­пологическим основанием при сравнении культур­ных единиц с целью выявления побудительных мо­тивов поведения в ситуациях принятия решений и риска.

3. Типология по основанию «дистанция власти» ос­новывается на сравнении обществ с точки зрения политической культуры: меры участия членов об­щества в принятии социально значимых решений и влияния государства на социокультурные процессы. Соответственно, становятся доступными для наблюдения структуры поведения представителей политических элит и массовых политических дви­жений и стоящих за ними побуждений.

4. Измерение «мужественность — женственность» позволяет типологизировать определенные куль­турные единицы с точки зрения форм и интенсив­ности их активности по отношению к окружению. При этом появляется возможность определить вы­раженность ориентации на инновационность и на те области культуры, где она проявляется наибо­лее интенсивно.

5. Культурные единицы могут быть типологизированы по этим или иным основаниям, по каждому в отдель­ности или по всем вместе — в зависимости от харак­тера исследовательской задачи. Однако следует под­черкнуть, что ни одна из типологий не является ни абсолютной, ни характеризующей культуру «в целом».

Контрольные вопросы

1. Что обусловило изменения познавательных ориента­ции в исследовании человека, общества и культуры?

2. Как изменилась концепция общества и культуры?

3. Каков образ человека в социокультурном окруже­нии в идеологии постмодерна?

4. Что в познавательном отношении дает концепция расщепленной личности в децентрализованном пространстве ?

5. Какие познавательные возможности открываются при изучении динамики устойчивых социокультур­ных образований?

6. Какие новые объекты, остававшиеся за пределами классической социально-научной парадигмы, вош­ли в круг интересов сторонников постмодерна, и какие познавательные возможности при этом от­крываются?

7. Каковы основные направления изучения динами­ки общества и культуры с позиций постмодерна?

8. Попробуйте с позиций постмодерна рассмотреть любую классическую задачу.

Заключение

Эта книга не случайно завершается краткой гла­вой, касающейся типологии культур. Не случайно так­же глава помещена в разделе, целиком посвященном постмодерну как особому стилю познания. Приведен­ные материалы свидетельствуют о том, что в настоя­щее время подход к типологии культур существенным образом отличается от того, что господствовал в рам­ках предшествующей познавательной парадигмы. В этом отношении хотелось бы отметить два основных момента.

Во-первых, беглое, достаточно поверхностное пе­речисление оснований для типологий культур и суб­культур свидетельствует о том, что здесь полностью отсутствуют классические претензии на представленность единиц классификации в их целостности и онто-логичности. Краткие пояснения к совокупностям типо­логических оснований указывают, для решения каких исследовательских задач выбирается каждая из них. Приведенные в тексте концептуальные порядки в принципе неоценочны. Это не только не «дикость — варварство — цивилизация» классического эволюцио­низма, но даже и не «традиционализм — модернизо-ванность» структурного функционализма и неоэволю­ционизма 1960-х гг. Каждый из наборов оснований представляет характерную для определенного типа культуры совокупность черт, совершенно осознанно относимую к выделенному аспекту её рассмотрения без всякой претензии на то, чтобы представить её как «единое целое».

Более того, каждая из изучаемых культур, как вид­но из сказанного, может классифицироваться не по од­ному, а по нескольким наборам оснований. И если речь идет о сравнении культур, то возможно, что в зависи­мости от оснований они могут попадать и в разные, и в один и тот же класс. Такой подход освобождает ис­следователя от необходимости оценивать культуры в целом по шкале «лучше — хуже», «выше — ниже», «бо­лее развитая — менее развитая». Шкалируется пред-ставленность определенных черт, которые нередуци-руемы друг к другу и являются независимыми измере­ниями. Поэтому в соответствии с решаемой задачей можно составлять большие или меньшие наборы па­раметров и представлять культуры с разной степенью подробности. А поскольку цель представить культуру «как целое» и «как она есть» в данном случае не ставит­ся, критерием оценки качества исследования является не полнота её представленности, но точное соответствие выбранного классификационного основания и эмпири­ческих показателей характеру решаемой задачи.

Во-вторых, этот подход к типологии культур пред­полагает обращение не к одной, но к нескольким тео­риям. Так, типология по антрополого-философским ос­нованиям содержит в себе функционалистские начала. Зависимость от контекста определяется совокупностью социобиологических, психоантропологических и функ-ционалистских идей. То же можно сказать о любом из приведенных измерений.

Совершенно очевидно, что в данном случае доми­нирует проблемная ориентация (о ней уже говорилось ранее), при которой в качестве познавательного инст­румента принимается не какая-то одна теоретическая ориентация, но набор оснований, заимствованных сра­зу из нескольких. Такая исследовательская позиция иногда называется «программным эклектизмом», и в со­временной познавательной ситуации она имеет боль­шой смысл.

Когда теоретические средства применяются к ре­шению какой-либо социокультурной проблемы (напри­мер, почему во всем мире уменьшается популяция, почему рост преступности приобрел глобальные масштабы, почему межкультурные контакты в одних ситуа­циях ведут к увеличению степени взаимной толерант­ности, а в других— взаимной неприязни и т. п.), её нельзя решить в рамках какой-то отдельной теории. Постановка и формулирование такого рода проблем всегда многоаспектны, поскольку при описании каж­дой из них необходимо выделить: внешние условия её возникновения, то есть дать её историко-культурное оп­ределение; внутреннее распределение функций учас­тников ситуации и структуры их взаимодействия, то есть описать её в структурно-функциональных терми­нах; определение ситуации её участниками и внешни­ми влиятельными агентами, то есть определить её се­мантику и т. п. Соответственно, чтобы описать проблем­ную ситуацию, необходимо представить её с различных теоретических позиций, отражающих основные, важ­ные для исследования измерения.

Многомерным является не только описание, но и анализ соответствующих процессов. Как известно, социально значимые проблемные ситуации представ­ляют собой локусы наибольшей вероятности измене­ний в обществе и культуре. Это могут быть изменения на символическом уровне, когда старые культурные формы обозначаются по-новому или новые — по-ста­рому, когда переоцениваются ценности или вводится в оборот новая лексика и т. п. Речь может идти о фун­кциональных изменениях, когда в рамках относитель­но устойчивой структуры происходит либо формиро­вание функций, дополнительных к уже существующим, либо их вариативное расширение, либо сворачивание тех, что по каким-то причинам утрачивают свою «жиз­неспособность». Наконец, возможны структурные из­менения, которые могут привести к смене состояний, к кризису и даже к деконструкции социокультурной системы.

Совершенно очевидно, что каждый из уровней из­менений предполагает соответствующую аналитичес­кую модель. Так, в первом случае набор исходных тео­ретических представлений может быть составлен из психоантропологических (когнитивистских), структура­листских и теоретико-коммуникативных компонент. Во втором случае наиболее полезными становятся струк-турно-функционалистские модели (особенно модель социального действия), а также коммуникационные построения (в частности, модель социального обмена). Наконец, третий случай предполагает обращение к эво­люционистским концепциям масштабного социокуль­турного изменения, структурно-функциональным иде­ям социокультурной дифференциации и описанию структур обмена информацией с позиций теории со­циальной коммуникации. Разумеется, речь идет всего лишь о схемах подходов к решению выделенных клас­сов проблем. По ходу самих решений набор исследо­вательских теоретических инструментов может расши­ряться. Просто хотелось подчеркнуть, что сегодня вряд ли возможно решение какой-либо социально- или куль­турно-антропологической проблемы в рамках единого теоретического подхода. Соответственно исследователь должен владеть всеми, дабы комбинировать их в цело­стные модели, отвечающие содержанию решаемой проблемы.

В связи с этим встает важный вопрос методологи­ческого характера. Каждому из представленных здесь социально- и культурно-антропологических направле­ний, как следует из всего сказанного выше, присущ не только свой ракурс рассмотрения общества и культу­ры, но и специфичный терминологический язык. Речь идет отнюдь не о том, что одни и те же вещи называ­ются по-разному. Совершенно очевидно, что в рамках каждого из них находит отражение особый уровень социально-культурной реальности. Так, структуралис­тские и психоантропологические когнитивистские модели описывают процессы порождения артефактов. Структурный функционализм и теория коммуникации предназначены для описания того, что происходит с ними в ходе социальных обменов между членами об­щества, институтами, социальными классами и други­ми культурными единицами. Наконец, теории культур­ной эволюции и волнообразных социокультурных из­менений описывают интегральные изменения целых классов артефактов в обществе и культуре, а то и в глобальных масштабах, исторического характера.

Если речь идет о полном динамическом исследова­нии, где необходимо проследить весь путь изменения или весь ход процесса с момента зарождения до како­го-то определенного другого момента времени, иссле­дователю необходимо рассмотреть изучаемые феноме­ны на всех трех уровнях: зарождение — взаимодействие с окружением; распространение — коммуникативные сети; динамика — механизмы традиции и структурной трансформации (при определенной форме процесса). Необходимо четко отрефлексировать точки перехода от одного уровня анализа к другому и обозначить происхо­дящую в них смену исследовательского объекта и соот­ветствующего ему концептуального «языка» (включая терминологию). В противном случае задача окажется не­разрешимой или её решение будет ложным, поскольку, как показывает исследовательский опыт, закономерно­сти, полученные на одном уровне рассмотрения социо­культурных процессов (например, структуралистская концепция порождения знаков и символов), не могут быть прямо перенесены на другой (обмен этими знака­ми и символами в коммуникативных процессах). Следо­вательно, адекватное исследование социокультурной динамики предполагает владение навыками разноуров­невого анализа и перехода от одной теоретической модели к другой.

Современное изучение социокультурных процес­сов — это новая, интересная и перспективная область научного познания. Она только складывается и потому человек, стремящийся к новому, необычному взгляду на мир, человек с пытливым умом и обостренной чув­ствительностью к изменчивому, человек, желающий сам участвовать в преобразованиях искусственного мира, найдет в этой области обширное поле для при­менения своих усилий.