Норма и отклонение

Важной темой психологической антропологии в связи с концепцией социализации была и остается относительность грани между психической нормой и патологией. Сама тема и базовая точка зрения на нее была задана статьей Р. Бенедикт «Антропология и па­тология»[89]. Развивая идеи З.Фрейда, она выдвинула гипотезу о том, что каждая культура содержит особые, характерные для нее черты, которые вызывают специ­фичные психопатологические реакции. Она поставила также проблемы нормы здоровья, высказав допущение о том, что нормальными считаются поведение и состо­яния, находящиеся в соответствии с установлениями данного общества, оправданные в нем. Таким образом, проблема культурной нормы приобрела релятивистс­кую окраску.

При обсуждении нормы следует принимать во внимание неоднозначность самого термина. С одной стороны, в науках о культуре нормой считается такое устойчивое регулятивное или референтное (обязатель­ное для соотнесения с ним) образование, которое в этом качестве утверждено, признано и оправдано членами сообщества, а часто даже кодифицировано, то есть об­лечено в устную или письменную формулу, составля­ющую часть морального кодекса. С другой стороны, этим же термином обозначается норма в статистичес­ком смысле, то есть часто даже неотрефлексированные формы поведения, предпочтений, которые оказы­ваются общими для статистически значимого большин­ства членов группы и проявляются только на уровне социальной активности. Из этого следует, что далеко не все виды общераспространенного поведения могут оправдываться на уровне принятого в сообществе морального кодекса. В то же время моральное оправ­дание некоторых нормативных предписаний отнюдь не означает обязательного массового следования им.

Трактовка и объяснение отклонений от культурных норм, выявление порождающих их факторов, их по­следствий для личности и её культурного окружения, механизмов их социальной и культурной институционализации осуществляются на базе культурно-антро­пологической интерпретации данных психиатрии и анализа правонарушений. Изучение народной медицины и этнопсихиатрии позволило выявить не только раз­нообразные виды терапии по отношению к душевным заболеваниям. Стало очевидным, что значение и смысл таких заболеваний неодинаковы в различных культу­рах. Варьируются оценка социокультурного статуса больного, его самовосприятие, граница, отделяющая психическую болезнь от здоровья, и т. п. Соответствен­но расширились аналитические рамки для изучения устойчивости социокультурных структур по отношению к индивидуальным девиациям (отклонениям), а также последствий такой устойчивости для социальной иден­тификации личности.

В этнопсихиатрических исследованиях многообра­зие психических отклонений и порождающих их фак­торов рассматриваются в двух основных аспектах. С одной стороны, изучается специфика девиантного поведения, особенности психозов и их истоков в зави­симости от особенностей различных культур. С другой стороны, анализируются психические последствия перехода общества из традиционалистской в модерни­зованную форму: сравниваются особенности дисфун­кций психики в обоих типах обществ, место и роль в них наркотических культур (алкоголизм, наркомания, токсикомания).

Самостоятельную тему исследований этой ориен­тации составляет изучение психических отклонений, пограничных состояний личности как источников куль­турных инноваций (творчества). Интересный матери­ал для изучения закономерностей индивидуальной обусловленности формирования культурных знаков и символов, культурной семантики обеспечивается срав­нительно-культурным анализом сновидений.

Релятивизация концепции культурной нормы, проблематизация её неизменности позволили исследова­телям более тонко изучить темы нормы и отклонения, здоровья и заболевания. Нестандартное поведение пе­рестало однозначно трактоваться как патология орга­нического или психического происхождения. Общесо­циальные кодифицированные и статистические нор­мы больше не рассматриваются как безоговорочно и навсегда связанные с адаптацией людей к своему окружению и к сохранению личностного благополучия. В результате модель изучения «отклонений» может вы­глядеть сегодня следующим образом. В социокультур­ной реальности выделяются три уровня функциониро­вания нормативных образований: норма для индивиду­ального организма задается видовой обусловленностью, наследственностью, физическими и психическими ре­сурсами человека как вида и т. п.; норма для группы обусловлена её функциональной и структурной специ­фикой, особенностями свойственных ей нравов и обы­чаев по сравнению с другими группами; общесоциаль­ная норма отражает общие принципы социального вза­имодействия и регулирования конфликтов для всех членов общества.

Соответственно необычные проявления не следу­ет сразу диагностировать как аномалию, но подверг­нуть анализу с точки зрения адаптационных социокуль­турных процессов. Например, нарушение групповых или общесоциальных стереотипов может отнюдь не быть свидетельством психического заболевания или «отклоняющегося поведения». Может оказаться, что найденная человеком позиция в отношении к окруже­нию более отвечает критериям личностного или груп­пового благополучия, чем общепринятые. Хотя откло­нение может носить и разрушительный для индивида и группы характер. Но поскольку социальная значи­мость инновации часто становится заметной лишь с те­чением времени, члены группы склонны не принимать её сразу, продолжать придерживаться установивших­ся стереотипов и считать новое отклонением, наруше­нием, а иногда и патологией.

Подобным же образом не следует без проверки от­носить к преступным группам те, что отклоняются в своих действиях не только от социально санкционированного морального кодекса, но даже и от некоторых правовых норм. Может оказаться, что конкретные законы, имею­щиеся в определенной культуре, перестали соответство­вать изменившейся социальной ситуации, способствовать решению текущих социокультурных проблем. А на груп­повом уровне в определенном сообществе найдены адек­ватные формы существования в изменившихся условиях, причем такие, что могут быть социально приемле­мыми. В то же время стереотипы поведения и действий, найденные в рамках определенной группы и способ­ствующие приращению благополучия её членов, могут не только противоречить правовым установлениям, но и угрожать адекватному функционированию других групп, механизмов поддержания порядка, удовлетворя­ющего большинство членов общества. В этом случае об­щесоциальные нормы оказываются более действенны­ми не только по традиции, но и по существу.

Проявления отклонений на одном из названных уровней не обязательно ведет к нарушениям на дру­гих. Так, психическое заболевание или индивидуаль­ное преступление даже при условии их определенной статистической вероятности не разрушают социокуль­турных групп и общества. Институционализация тако­го рода событий позволяет локализовать их, «выгоро­дить» из более широкого культурного контекста с его рутинными установившимися процессами. Клиники для душевнобольных, пенитенциарные учреждения (места для содержания и ресоциализации правонару­шителей), монастыри и т. п. суть те институциональ­ные структуры, в которые помещаются несоциализованные или больные индивиды. Аналогичным образом противоречия и конфликты на уровне общественной идеологии могут никак не повлиять на образ жизни конкретных индивидов. Люди будут продолжать зара­батывать на жизнь, воспитывать детей, строить отно­шения друг с другом в соответствии с теми же стерео­типами, что были им свойственны раньше.

Эмпирические критерии индивидуальной, социаль­ной, культурной аномалии, патологии, по свидетельству многочисленных исторических и сравнительно-культур­ных исследований, меняются от эпохи к эпохе и от общества к обществу. Эти различия становятся важным показателем, характеризующим относительное своеоб­разие каждой отдельной культуры, каждого историчес­кого периода. Такая показательность определяется той социальной значимостью, которой люди наделяют их при поддержании порядков в социокультурных процес­сах при организации своего жизненного мира. Соответственно поддержание и изменение в обществе пред­ставлений о норме и патологии определяет «логику» и философию истории, зафиксированные в культуре[90].

Парадигмы взаимодействия в напряжённых ситуациях

В периоды интенсификации культурной динами­ки, как уже отмечалось ранее, отклонения от установ­ленных в обществе норм учащаются, механизмы соци­ализации ослабляются, а её содержание становится более неопределенным. В таких условиях межличност­ные и межгрупповые взаимодействия делаются более напряженными, и людям приходится выбирать, как организовывать совместную активность в таких ситуа­циях. В самом общем виде можно предложить основные, фундаментальные принципы такой организации; про­слеживая в соотношении с ними реальные реакции людей на возникающие в группе трения, на недостаточ­ную социализованность поведения, на отклонения от принятых здесь стандартов, определить, насколько из­бранный путь взаимодействия будет эффективным в данной ситуации.

Они объединяются категорией «парадигма взаи­модействия», которая относится прежде всего к фор­ме, стратегии, тактике взаимодействия. Однако выде­ляются также и обусловливающие их факторы социо­культурного и психологического порядка[91].

Форма и структура процесса определяются следу­ющими парадигматическими основаниями:

— нормативные ориентации участников по отно­шению друг к другу; они могут быть осознан­ными и бессознательными, рациональными и аффективными и т. п.;

— общие намерения, относящиеся к цели взаимо­действия; они задают критерии для оценки эф­фективности процесса;

— ожидания участников по отношению друг к дру­гу и к результатам взаимодействия; они задают критерии для регулирования хода процесса;

— особенности организации информационного обмена, обусловливающие степень напряжен­ности взаимодействия.

На этих основаниях выделяются три общих пара­дигмы взаимодействия, определяющих доминирующую направленность участников: на сохранение системы взаимодействия (консолидация); на индивидуальное це-ледостижение без учета интересов других (конфликт); на решение задачи или проблемы (переговоры).

Консолидация.Ведущая нормативная ориентация — на полное согласие участвующих сторон относительно организации взаимодействия. Основное намерение партнеров — достижение цели без разрушения согла­сия. Их базовые ожидания по отношению друг к дру­гу — взаимопонимание, общность позиций, касающих­ся предмета и нормативных рамок взаимодействия. Структура информационного обмена порождается свой­ственным парадигме стремлением к накоплению согла­сий и избеганию обсуждения вопросов, которые могут нарушить достигнутое единство мнений. Таким образом, в напряженной ситуации парадигма консолидации выбирается для снижения уровня напряжения.

Ориентация на полное согласие связана с отвер­жением любой информации, которая может вызвать расхождение во мнениях участников взаимодействия. Из-за этого вне сферы их внимания оказываются все те аспекты ситуации, которые могут усилить напряже­ние. Следовательно, этому процессу свойственна од­носторонность в определении ситуации, в отборе ин­формации, в принятии решения.

Парадокс парадигмы консолидации вытекает из нормативной ориентации на полное согласие. С одной стороны, реальные расхождения участников взаимо­действия в отношении к нему и друг к другу подавля­ются. Но они могут подспудно накопляться и добавлять напряженности в ситуации настолько, что это может привести к внезапному конфликту. С другой стороны, парадигма ориентирована на установление и поддер­жание межличностных отношений партнеров и поэто­му не будет эффективной при необходимости решения проблемы, вызывающей напряжение.

Конфликт.Основной нормативной ориентацией взаимодействия в этом случае становится несогласие участников ситуации относительно её определения. В динамике процесса доминирует намерение каждого из них достичь собственных целей и помешать другим в этом. Соответственно их взаимные ожидания опре­деляются как противоположность интересов, несовме­стимость позиций внутри ситуации. Вступив в конф­ликтные отношения, обе стороны обрекают себя на мак­симальную затрату усилий. Во-первых, напряженным является процесс обмена информацией: участники вза­имодействия стараются скрыть свои намерения и по­тенции, либо дезинформировать о них друг друга. Во-вторых, известно, что враждебные чувства сами по себе требуют больших эмоциональных затрат. Иными сло­вами, выбор конфликтной парадигмы доводит напря­женную ситуацию до предельного уровня и делает её безвыходной.

Напряженность ситуации, затрудненность информа­ционного обмена и убежденность партнеров во взаим­ной несовместимости позиций создают условия, благо­приятные для поддержания у них состояния агрессивно­сти. Хорошо известно, что такое психическое состояние делает человека менее восприимчивым к элементам ситуации, даже благоприятным для него, и менее спо­собным к рациональному поведению. Любое принятое решение в таких условиях ограничено и неустойчиво, поскольку становится объектом посягательств другой стороны. Совершенно очевидно, что это ситуация с вы­сокой степенью неопределенности, характеризующаяся противонаправленностью действий её участников.

Парадоксом такой парадигмы является свойствен­ная ей тенденция превращать конфликт в перманентное отношение между сторонами. Обе стремятся достичь успеха за счет ослабления противника, и каждый успех одной побуждает другую к соперничеству. Таким обра­зом, в напряженной ситуации парадигма конфликта оказывается неадекватной для решения породившей её проблемы. Во-первых, ориентация участников на взаим­ное неприятие мешает воспринимать зоны пересечения интересов. Во-вторых, парадигма побуждает каждого из них преследовать собственные интересы, а не решать существующую проблему. И эти факторы ведут к стаби­лизации и эскалации конфликтного состояния ситуации.

Переговоры.Основная нормативная ориентация — исходное признание участниками взаимных расхож­дений в оценке ситуации и возможностей выхода из нее, однако без наделения этих расхождений качеством несовместимости. Ход процесса детерминируется пре­обладающим намерением сторон преодолеть напря­женность ситуации вне зависимости от имеющихся не­совпадений во мнениях. При переговорах партнеры не ожидают полного взаимного согласия в процессе вза­имодействия. Каждый готов к компромиссу. Парадиг­ма связана с известными затратами усилий: партнеры должны постоянно соотносить позиции, зоны согласия и расхождений. Они должны также контролировать собственные эмоциональные состояния и проявлять терпимость при разногласиях. Активность такого рода носит конструктивный характер и способствует умень­шению неопределенности в отношениях сторон, дела­ет их более организованными, а взаимодействие — бо­лее результативным для обеих. Таким образом, при этой парадигме можно ожидать постепенного и заметного снижения напряженности ситуации.

Парадигма переговоров связана с конструировани­ем функционального порядка, с дифференциацией ро­левого поведения участников, с рационализацией отно­шений между ними. Анализ ситуации в этом случае становится многосторонним, интегративным и откры­тым: он не только позволяет продолжать конструктив­ное взаимодействие, но и делает возможным пересмотр его ориентиров. Парадокс парадигмы заключается в том, что она ориентирована на решение только той части проблемы, которая выделяется пересечением интересов участников. Поэтому оно не будет полным, что означает обязательное сохранение проблемности. В то же время переговоры обеспечивают эффективность процесса, способствуют многосторонней и доступной для пересмотра оценке ситуации и способов взаимодействия в ней, допускает изменение не только содержательных, но и структурных его аспектов; открывает перспективы для преднамеренного регулирования динамики ситуации.

В условиях социокультурной неопределенности и высокого динамизма, когда аномическое (ненорматив­ное, вненормативное) поведение становится широко распространенным, когда утрачиваются однозначные основания для четкой культурной идентичности и воз­никает необходимость в построении новых социализационных моделей, люди пользуются всеми тремя па­радигмами. Их адекватное применение дает положи­тельные результаты. Так, парадигма консолидации позволяет сохранить те традиционные культурные об­разцы и ценности, которые не утрачивают своей фун­кциональной значимости в меняющихся условиях. Ис­пользование конфликтной парадигмы позволяет увидеть бесполезность, нецелесообразность и бесперспектив­ность удержания в культуре дисфункциональных пат­тернов. Парадигма переговоров способствует форми­рованию новых образцов действий, взаимодействий, поведения в меняющихся условиях, новых оснований нормативных образований и социализационных моде­лей, ориентированных на перспективные тенденции динамики общества и культуры.