ПСИХОИСТОРИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ ЭВОЛЮЦИИ ДЕТСТВА: КОРРЕЛЯЦИЯ МЕЖДУ ИЗМЕНЕНИЯМИ В ПРАКТИКЕ ВОСПИТАНИЯ ДЕТЕЙ И ПРОЦЕССОМ ДЕМАКРАТИЗАЦИИ

О.М. ШУТОВА*

<…> Уже античные философы и христианские теологи задумывались над проблемой формирования характера и значения детского опыта для объяснения исторических изменений. «Дайте мне другую мать, и я дам вам новый мир», – говорил Св. Августин. И все же, несмотря на постоянный интерес к этой проблеме, в исторической литературе, в биографических исследованиях, мемуарах очень редко встречаются правдивые описания детства и ранних лет жизни исторических лиц. Известный психоисторик Ллойд де Маузе отмечает, что история детства полна пробелов, недосказанностей, ошибок, а иногда и сознательных искажений.

Только развитие психологических, педагогических, социологических теорий, обеспечило глубокий фундамент для исследований в области истории детства и семьи. Это предопределило возрастающий интерес к изучению таких проблем, как степень влияния раннего детского опыта на взрослого человека, зависимость семейного воспитания от социальных условий. С середины XX в. история детства и семьи приобретает огромную популярность и становится сферой междисциплинарных исследований со стороны психологии, социологии, педагогики, медицины. Работы З. Фрейда, Г. Рохейма, А. Кардинера дали мощный толчок для продвижения исследователей по этому пути. Однако вопрос о том, определяет ли практика детского воспитания культурные черты общества, или наоборот, — остается по-прежнему камнем преткновения для многих ученых. <…> Ф. Арие утверждает, что дети, которые выросли в «традиционной» среде, были более счастливы, чем те, кто воспитывался в современных семьях, ибо в древности и средневековье происходило свободное смешение классовых и возрастных различий, а воспитание в новое время явилось результатом «тиранической» концепции семьи и разрушило атмосферу дружелюбия и социабельности, царившую в «традиционных» семьях.

Эта концепция противоречит взглядам Л. де Маузе и, прежде всего, выработанной им психогенетической теории, которая исходит, главным образом, из того, что основным источником исторических изменений являются не технологические, экономические или социальные перемены, а эволюция взаимоотношений родителей и детей. Эволюция проходит путь от полного непризнания человеческих прав в ребенке, злоупотреблений и оскорблений детей к пониманию того, что ребенок нуждается в свободе и нужно не «воспитывать» его, а «помогать» ему. Психоисторики не поддерживают тех, кто тоскует по “старым добрым временам”, когда детей воспитывали «в согласии с природой». Они, наоборот, считают, что с течением времени способы воспитания детей изменяются в лучшую сторону, при этом преобладает тенденция сокращения психической дистанции между родителями и детьми. Главным элементом для передачи культурных традиций является структура психики, специфичная для каждого социума.

Следуя психогенетической теории, Л. де Маузе в последние годы опубликовал ряд статей, которые расширяют рамки ее применения, в частности, касательно истории России. Так, в статье «Нежная революция: детские источники советского и восточно-европейского демократических движений» прослеживаются изменения в практике раннего воспитания детей в Восточной Европе. Приводя свидетельства современников, Л. де Маузе говорит о жестоких способах закаливания, крещении в ледяной воде, и других «кошмарах», как он их называет, традиционного русского воспитания. Суровость воспитания детей в России, система физических наказаний определяли не только сложность «проблемы отцов и детей», но и систему общественных отношений в целом. Л.де Маузе приводит пример изменения технологии пеленания детей. До недавнего времени традиция предполагала очень тесное пеленание (де Маузе называет его «бинтованием»), что являлось одной из предпосылок, как считает Л. де Маузе, формирования несвободной личности, «зашоренности» мышления и авторитарного правления в обществе. Изменение, вплоть до прекращения, технологии пеленания детей стало одной из причин демократических преобразований в Восточной Европе. Таким образом, Л. де Маузе прямо связывает политическое реформирование с эволюцией воспитания детей.

Россия, как указывает де Маузе, является самым драматическим доказательством правильности этой гипотезы. Политические кошмары царизма и сталинизма были производными традиционного русского воспитания. Л. де Маузе считает, что черты русского характера – страх перед независимостью, частая смена настроений, необходимость внешнего контроля – являются результатом длительного пеленания, эмоциональной заброшенности, холодного отношения родителей и физических наказаний, которые были широко распространены в России с давних времен. Анализируя «Домострой», де Маузе отмечает, что избиение детей, требование их полного подчинения родителям были нормой семейной жизни. При этом жестокость в обращении с детьми были свойственны и семьям знати. Широкое распространение имела традиция отдавать детей кормилицам. Автор приводит высказывание Н. Костомарова: «В отношениях родителей и детей царил дух рабства».

Даже после революции 1917 г. прогресс в этой сфере шел медленно. Распространение образованности, расширение слоя интеллигенции, возрастание роли женщины в обществе нашли отражение в изменении воспитательного процесса, особенно в 1930-е гг. Эти перемены Л. де Маузе прослеживает на примере изменения черт личности российских лидеров. Воспитание Ленина в спартанской манере привело к формированию его характера как лидера, беспощадного к врагам, сдержанного в эмоциональных порывах, не стремящегося к демократическим свободам. Сталин, который в детстве подвергался побоям, избивал и своих детей, а, став главой государства, нес ответственность за смерть миллионов своих сограждан. В противоположность этому, Горбачев, родившийся в 1931г., жил в семье, где царили иные отношения. Родители относились к нему с уважением и нежностью, и черты характера нового лидера (романтическая настроенность, стремление к реформам и т.д.) коренным образом отличали его от предшественников.

Уверенность в том, что качества, приобретенные человеком в детстве, и условия его воспитания имеют решающее значение для функционирования общества в целом, послужили толчком к публикации письма Л. де Маузе президенту Клинтону, где он призывает принять неотложные меры по предотвращению различных оскорблений детей, считая их воспитание в духе свободы настоятельным требованием демократии.

В поисках ответа на вопрос: восторжествует ли в мире демократия, Л. де Маузе настроен весьма оптимистично. Он приходит к выводу, что политическое реформирование вызвано эволюцией взаимоотношений между родителями и детьми, которая, в отличие от насильственных революций, носит мирный характер и является результатом возрастающей любви к детям. Далее Л. де Маузе устанавливает корреляцию между детской смертностью и успехами демократии, отмечая, что из девяти восточно-европейских стран, стоявших на позициях социалистического развития, пять имеют самый низкий уровень смертности и, соответственно, наиболее близки к успеху демократического реформирования: бывшая ГДР (9,6), Чехословакия (15,3), Болгария (15,4), Венгрия (17,0), Польша (18,5). Шансы в успешном продвижении к демократии двух стран со средним уровнем детской смертности: Румынии (23,4) и СССР (26,0) — велики, хотя этот процесс и будет сопровождаться высоким уровнем насилия. И, наконец, Югославия (28,4) и Албания (44,8), как считает автор, еще безмерно далеки от демократических реформ.

Как видим, некоторые прогнозы Л. де Маузе, сделанные им в 1990 г., оправдываются. Подобные успехи воодушевляют психоисториков на дальнейшие поиски в этом направлении. Примером этому служит статья Ю. Иханус «Жириновский и «спеленатая» русская личность», в которой автор анализирует политическую ситуацию, сложившуюся в России после 1985 г. Следуя концепции Л. де Маузе, Ю. Иханус считает, что движение к демократии в России было предопределено значительным прогрессом в воспитании детей последние 50 лет. В результате более «нежного» воспитания в России сформировался новый психокласс, который и является носителем стремлений к демократическому реформированию. К сожалению, новый психокласс все еще представляет собой меньшинство населения, и курс на демократию не является достаточно прочным. Он подвергается угрозе со стороны старого психокласса, который опасается слишком широкой свободы и нуждается в опеке властителей. С крушением коммунистической идеологии в стране образовался психологический вакуум. Его существование в высшей степени опасно, т.к. существует и становится все более реальной угроза его заполнения различными суррогатами. Православная церковь, националистические организации стремятся занять место в этом «вакууме иллюзий», как называет современное психологическое состояние социума Ю. Иханус.

Автор считает, что в России долгое время воспитание было столь регламентированным (при этом своего рода «ограничения» устанавливались с самого раннего детства, когда младенцев подвергали тугому пеленанию), что человек, ставший взрослым, уже не мог жить самостоятельно, и внешний контроль становился необходимым условием его жизни. Поэтому, в посткоммунистическом обществе, привыкшем к политическому «пеленанию», свобода представляет собой некоторую угрозу. Только через несколько десятков лет, когда новый психокласс, поддерживающий и осуществляющий демократические реформы, превзойдет в пропорциональном соотношении старый, исчезнет опасность для возникновения на российской почве каких-либо авторитарных, националистических режимов. Пока же, делает вывод Ю. Иханус, психологические характеристики людей очень напоминают болезненные симптомы наркоманов, которым необходим наркотик: смятение, отчаяние, психологическое оцепенение, паралич, бешенство. В этом состоянии зоны тоталитаризма и авторитаризма все еще живы в обществе и представляют собой большую угрозу для демократических ростков. Многие люди цепляются за обманчивые иллюзии, обнадеживающие суррогаты, старую мифологию. Архаические образы воинственности и былой славы нации все еще привлекают людей, обещая то, в чем они так нуждаются: освобождение от личной ответственности и необходимости самостоятельно принимать решения, перекладывание вины на тех, кто занимает более высокое положение. При этом самой большой ценностью в России продолжает оставаться обладание абсолютной властью.

Анализируя сложившуюся психологическую ситуацию, автор приходит к выводу, что в России сегодня существует серьезная опасность победы авторитарного мышления. С политической точки зрения понятия «правые» и «левые» поменялись местами, а «центр» представляет собой болото. Политические цвета (красные – белые) слились, а некоторые национал-патриоты даже являются «зелеными», защитниками окружающей среды. Православные верующие и атеисты, неофашисты и старая гвардия коммунистов – все они находятся в оппозиции к демократам, которые могут и не удержать в этих условиях власть. Российский национал-патриотизм в различных вариациях имеет глубокие корни, прежде всего, связанные с идеями мессианства русского народа. Он тоскует по исконно славянским ценностям и чистоте, «уничтоженным» аморальным Западом. Они связываются, прежде всего, со славянофильской идеологией, которая и во времена царизма, и в социалистическую эпоху характеризовалась как противоположность открытости западной демократической системы. Многие из ее ценностей играли важную роль в обществе, например, моральное вознаграждение официально считалось более весомым, чем денежное, разговоры о деньгах признавались дурным тоном и т.д.

На самом деле, считает Ю. Иханус, русские никогда не имели реальной возможности, чтобы понять ценности демократии и плюрализма, т.к. и после революции в стране установилась своеобразная «монофилия», развивавшаяся у ребенка с ранних лет и распространявшаяся на все сферы жизни общества. Психология человека-винтика не позволяла даже осознать нормальную потребность индивидуума в свободе выбора, которая, безусловно, сопряжена с личностной ответственностью. Именно поэтому многие слои населения в стране нуждаются в той силе, которая восстановила бы прежнее состояние психологии масс: дала бы «твердое» управление, чувство защищенности со стороны государства и т.д.

<…> Еще один аспект эволюции детства представлен в статье Аленки Пухар «Кошмары детства и мечты о мести». В русле психогенетической теории Л. де Маузе автор разоблачает представления некоторых историков о достоинствах “грубой простоты” жизни традиционной семьи на Балканах. А. Пухар подробно анализирует обширный фактологический материал о семье в Сербии, Боснии, Герцеговине и др. регионах Югославии. Она считает, что община, большая семья (zadruga) была источником формирования таких черт характера, как жестокость, воинственность, мстительность. На основе анализа многочисленных свидетельств современников, мемуаров, художественной литературы автор делает вывод, что избиение детей, жестокое обращение с женщинами, сексуальные насилия, подчинение старшим и унижение младших и другие черты «традиционной» жизни задруги существовали еще накануне второй мировой войны. В то время, как в большинстве стран Европы детей учили, что насилия нужно избегать (за исключением войн – насилия, санкционированного государством), на Балканах складывались иные представления. Здесь идеалом для детей были бойцы – сильные, безжалостные, беспощадные и т.д. Устанавливая связь между травматическим детством и современной войной, А. Пухар констатирует, что ситуация в экс-Югославии сегодня – это проявление последствий сурового воспитания. Если войны являются взрывом, возникающим в результате оскорбительного воспитания детей, как это утверждает Л. де Маузе, то война в Боснии представляет собой совершенный образец этого: хаотическое воспитание и полное оскорблений детство обернулось хаотической и полной насилия войной.

Подобные утверждения, основанные на психогенетической теории, выработанной Л. де Маузе, встречают возражения со стороны многих исследователей. Тем не менее, Эрих Фромм охарактеризовал теорию Л. де Маузе как в высшей степени значительный вклад в познание человека. Это связано, прежде всего, с совершенно новым подходом к определению детерминант исторического процесса, отдающим приоритет психологическим факторам.

ИКОНКА

Напишите эссе на тему эффективности междисциплинарного познания и возможности использования методологии одной научной дисциплины в исследованиях другой науки.

_____

Шутова О.М. Руководство для психоисториков // Методологические вопросы истории: (Америк. психоистория и историч. информатика). Мн.: Изд. ООО «Красико-принт», 1996. С. 76 – 91.