Цитируется по: Яцино, М. Культура индивидуализма / М. Яцино. – Харьков : Гуманитарный центр, 2012. С. 121-144.

По мнению Вебера, распространение процесса рационализации приводит к исчезновению религиозного и морального критериев поиска самоутверждения. Исчезновение принудительного характера труда приводит к тому, что повседневная жизнь и ее потребности становятся единственной областью поиска наслаждения. Появляющееся разочарование в религии и морали приводит к выхолащиванию значения общества.

«Железная клетка», результат экспансии рационализации и одной из ее составляющих – бюрократизации, представляет собой пример современных угроз, связанных с жизнью в «управляемом» обществе. «Железная клетка» забрала у общества определенный вид энергии – энергию людей. Она предлагает готовое, соответственно обустроенное общество, в котором инициатива и непредсказуемость являются лишними. Поэтому «железная клетка» не только приводит к апатии, но и представляет собой всегда присутствующую в сознании индивидов соблазнительную возможность «передать себя» бюрократическим учреждениям и принять всевозможные предложения однозначного, раз и навсегда обустроенного общества.

Таким образом, ослабление активности, вызванное «железной клеткой», связано с предлагаемой ею альтернативой решения задачи самостоятельного управления собственной жизнью и придания ей смысла. Пример «железной клетки» описывает условия, опасные для сущности индивидуализма и демократии. <…>

В соответствии с Токвилем, обратной стороной процесса демократизации и индивидуализации является углубляющаяся приватизация и апатия. Сконцентрированные, прежде всего, на собственной жизни и прибегающие к помощи бюрократии индивиды перестают быть обычными гражданами в публичной сфере и становятся потребителями по отношению к ней.

В таких условиях политика превращается в обычное администрирование. Бюрократические институты разрастаются со времен Великой депрессии, а в пятидесятые годы становится очевидным, что черный сценарий их ожидаемых преобразований стал реальностью. Бюрократические институты служат, прежде всего, тем, кому предоставляют работу. Интересно, что актуальная до настоящего времени критика «железной клетки» скрывает в себе два различных определения, которые по-своему удачны, хотя и взаимно исключают друг друга, но, по всеобщему убеждению, только совместно передают ощущения, связанные с жизнью в «железной клетке». С одной стороны, это ощущение вездесущности системы, абсурдной бюрократизации и чрезмерной организованности, а с другой - абсолютного хаоса, в котором заканчиваются возможности рационального действия и планирования.

<…>

В соответствии с Хабермасом, для общества политики и денег существующее общество – это абстрактная рабочая сила и голоса на выборах. В таких условиях общество теряет свою субъективность, не влияет на себя и не воспроизводится с помощью свойственных ему процессов, ибо интеграция, социализация и воспроизводство становятся объектами администрирования. Завоевание существующего общества обществом власти и денег – это исчезновение целостной перспективы смысла. Общая перспектива, в которой проявляется смысл, заменена консенсусом и рассуждениями. Однако власть не может заставить смысл появиться, а экономика не может его купить.

Эти обстоятельства способствовали исследованию вездесущности системы. Некогда независимые социальные процессы стали теперь проблемами администрирования. В то же время, вездесущность системы создает ощущение жизни в обществе, не контролируемом людьми. Происходит это потому, что даже наиболее «эргономичная» система не гарантирует ощущения осмысленности предпринятых действий, хотя узурпирует монополию на их организацию<…>

… рождается новый индивидуализм, отвергающий аскетизм. Транжирство – это цель и цена нового ндивидуализма. Купание в достатке, это ничто иное, как наступающее ослабление активности и утечка общественной энергии из системы. «Железная клетка» превращается в выгодную цель и удобное место для бегства из хаоса. <…>

Жизнь в «железной клетке» не только лишена героизма, ее пронизывает ощутимая атмосфера огромного несчастья, которое, несмотря на неслыханный комфорт, невозможно выразить словами. «Выгодной целью» является общество, в котором роскошь обменивается на «полное счастье», волной набегающее на любимый диван, с которого просматривается любимая телевизионная программа. Алхимию жизни заменяет чудесная, «волшебная» и полезная еда, приготовленная на удобной, стилизованной под лабораторию кухне.

Волнение и одиночество теперь трактуются как «впадение в детство», и как постоянная готовность причислить себя к некоторым немногочисленным, притесняемым категориям людей.

В соответствии с Вебером, спасением от угроз, связанных с наступающей рационализацией, могло бы стать создание моральной ответственности, появление новых форм общественной жизни, эротика, возврат к Церкви и придание требуемого характера политическим действиям и научной работе. Кроме того, Вебер разделил рациональность осязаемую и формальную и показал, что между ними, в соответствии с законом, существует не поддающийся разрешению конфликт. Осязаемую рациональность невозможно измерить, однако, она всегда предоставляет приемлемые основания и позиции, на основе которых ценность и смысл установленных целей могут быть подвергнуты критической оценке. В частности, то, что является рациональным в одной области, может вызывать иррациональные последствия в других сферах деятельности. Вебер, как известно, не верил в результативность и успешность индивидуальных побегов из «железной клетки». Вызванное рационализацией опустошение в обществе он интерпретировал как ситуацию, при которой воплощение определенной идеи, в конце концов, обращается против нее самой. Рационализация жизни, прежде всего, должна была увеличить индивида, но в условиях посткосмологического порядка она одновременно способствовала обезличенному доминированию во многих сферах жизни. Как оказалось, рационализации собственной жизни сопутствует склонность к наблюдению не только за собой, как за объектом и инструментом собственных действий, но и за действиями других. Противоречивость и опасность, связанные с рационализацией жизни, сталкиваются в новом эго, склонном к подчинению и самоубийству.

Интерпретированный Вебером процесс рационализации и его последствий напоминает описанный Фуко процесс подчинения установленному порядку. Рационализация и подчинение установленному порядку выполняют нормализующую функцию.

Однако смысл нормализующей функции не заключается в устранении в одном случае тех, кто из-за невозможности найти себя в «капиталистическом космосе» находится в тупике, а в другом – сомнамбул, уголовников и больных. Нормализующая функция процесса рационализации и подчинения установленному порядку состоит в том, что они создают возможность для действия и сам факт создания ее направляет жизнь и стремления людей. <…>

Нормализующий эффект рационализации и подчинения установленному порядку – это раскрытие направлений, по которым индивиды сами, с помощью экспертов или с Божьей помощью, будут работать над качеством своей жизни, будут принимать решения о характере и размерах ощущаемого счастья, здоровья и мудрости. В данном случае не говорится о внешнем, физическом принуждении или о надоедливом уговаривании. Плодом нормализующей рационализации и дисциплины является не извращенец или уголовник, а нормальный человек, наслаждающийся перспективой счастливого вечера, проводимого на диване перед телевизором. Современная политэкономия открыла правила управления реальностью для того, чтобы рациональным образом управлять хаотическими, не скоординированными стихийными процессами и действиями людей. Научное управление собственной жизнью и жизнью других людей было связано с уверенностью, что жизнь в соответствии с открытыми правилами просто окупит себя. Для современной власти целью рационализации жизни было «производство» жизни более хорошей, более легкой, более безопасной, более здоровой, более продолжительной и более счастливой. Создание сытого и здорового общества отображает амбиции современной власти.

Бегство от свободы в сытом и здоровом обществе заканчивается на мягком диване или на широких плечах политических хилеров (целителей). Однако «железная клетка» дает также импульс для экспериментов и поиска новых путей самореализации. Ключевая проблема современной культуры индивидуализма, пишет Робертсон, это вопрос: в какой степени стремление к самореализации принимает окончательный характер побега или адаптации по отношению к культуре, и насколько такое стремление облегчит поиск новых культурных форм? <…>

Рациональность не является нейтральным качеством. Вещи и услуги, предлагаемые рынком, формируют определенное отношение к жизни и жизненные перспективы. В конце концов, не тело, а человеческая душа комфортно располагается в удобном автомобиле. Контркультура шестидесятых открыла ранее неизвестную силу вещей, проявившуюся не в формировании образа жизни, а в программировании человеческой жизни.