ГЕРМАНИЯ В 1897-1914 гг.

Германский империализм; В. И. Ленин о его особенностях

На рубеже ХIХ-ХХ вв. Германия вступила в империалистическую стадию капитализма.

Сохраняя быстрые темпы промышленного роста по сравнению со старыми капиталистическими странами, Германия уже в 1900 г. обогнала Англию по выплавке стали и вышла на второе место в мире (после США), а через несколько лет обогнала Англию и по производству чугуна. В 1912 г. производство чугуна в Германии на 5 млн. т превышало производство чугуна во Франции и Англии, вместе взятых. Громадный рост германской промышленности происходил на основе дальнейшей концентрации производства. Правда, в Германии сохранились и многочисленные мелкие предприятия, вплоть до домашнего ремесла, но решающей роли они не играли. Анализируя данные о состоянии германской промышленности, Ленин говорил, что «десятки тысяч крупнейших предприятий -— всё; миллионы мелких — ничто» К С 1882 по 1907 г. количество рабочих на крупнейших предприятиях, имеющих свыше тысячи рабочих, увеличилось более чем втрое. При этом общее число предприятий во всей германской промышленности за эти годы сократилось на 8,1%.

На основе концентрации производства шел процесс складывания и роста монополистических объединений. Наиболее распространенным типом таких объединений в Германии были картели и синдикаты; некоторые из них достигали колоссальных размеров. Рейнско-Вестфальский каменноугольный синдикат в 1910 г. контролировал 95,4% всей добычи угля в этом районе. В металлургической промышленности возник стальной синдикат, объединивший все сталелитейные заводы. Германская тяжелая промышленность была сосредоточена в руках трех десятков могущественных монополий, таких, как концерны Крупна, Тиссена, Стиннеса и др. Электротехническая промышленность контролировалась двумя обществами: «Симменс-Гальске» и «АЭГ», но и эти два общества в крупных сделках часто выступали совместно. В химической промышленности создались две основные монополистические группы. В судостроении господствовали две компании: «Северогерманский Ллойд» и «Гамбург — Америка». «Число картелей в Германии определялось приблизительно в 250 в 1896 г. и в 385 в 1905 году при участии в них около 12 000 заведений.

Картели и синдикаты были тесно связаны с финансировавшими их банками. Девять берлинских банков в 1909 г. управляли 83% всего банковского капитала Германии. Членами правлений банков часто были крупные заводчики, банкиры же занимали административные посты в управлении заводов. Один Немецкий банк, имевший капитал в 3 млрд. марок, был представлен в 200 промышленных предприятиях. Так банковский капитал, сращиваясь с промышленным, перерастал в финансовый капитал. «В Германии,— писал Ленин,— нет трестов, а есть «только» картели, но ею управляют не более 300 магнатов капитала» 2. Экономическая мощь этой финансовой олигархии была огромна. Посредством прямого экономического давления на членов правительства, прямого и косвенного подкупа депутатов рейхстага, прессы, лидеров буржуазных партий магнаты капитала оказывали решающее влияние на всю экономику, внутреннюю и внешнюю политику страны.

С развитием финансового капитала в Германии все большую роль начинал играть вывоз капитала за границу, особенно в страны Юго-Восточной Европы, Ближнего Востока и Южной Америки. В 1902 г. германский капитал, вложенный за границу, оценивался в 12,5 млрд. франков, а в 1914 г., накануне мировой войны, он достиг 44 млрд. франков. Молодой германский империализм вступил на арену «мировой» политики. Борьба за рынки, подготовка насильственного передела мира стала основой внешней политики реакционного юнкерски-буржуазного блока.

Оценивая соотношение господствующих классовых сил в Германии, Ленин охарактеризовал германский империализм как «юнкерски-буржуазный» империализм. Юнкеры, особенно прусские, сохранили сильные позиции в экономике Германии. В 1907 г. 22 730 юнкеров, владевших имениями свыше 100 га каждое, сосредоточили в своих руках почти треть обрабатываемой земли. Рост крупных имений продолжался вплоть до первой мировой войны. Юнкерски-буржуазный характер германского империализма выражался в тесном переплетении интересов юнкерства и крупной буржуазии. Юнкеры превращались в аграрных капиталистов, а промышленники-капиталисты, скупая имения, становились «господами». Развивалась и сельская промышленность. В руках земледельцев скапливались излишки денежных средств, которые они помещали в банки и акционерные предприятия. Совладельцами некоторых трестов были крупнейшие землевладельцы с титулами князей и принцев — Фюрстенберг, Го-генлоэ, родственники кайзера принц и принцесса Мейнингенские и др. Финансисты со своей стороны приветствовали приток в их распоряжение новых денежных капиталов, тем более что с помощью родовитых акционеров приобретались связи с правительственными и военными кругами и приобреталось их весьма ценное покровительство. Ленин подметил, как такое использование «связей» для выгодной сделки становится на место конкуренции на открытом рынке.

Ипотечные операции банков и спекуляции земельными участками также связывали финансовый капитал с интересами землевладения. Этот процесс закреплялся «династическими» браками, подобно тому как это имело место между семьями крупнейших промышленников и банкиров. Однако при смыкании экономических интересов аграриев и буржуазии юнкерство ревниво сохраняло за собой привилегии дворянства в общественно-политической жизни. Хотя экономическая мощь земельных магнатов по своему удельному весу намного уступала совокупной мощи империалистической буржуазии, последняя должна была считаться с юнкерами как с господствующей политической силой в стране. Попытки в правительственных комбинациях и в проведении общей политики обойтись без консерваторов-юнкеров и пересесть на «буржуазного коня» неизменно терпели поражение.

В свою очередь юнкеры не могли не считаться с могущественной империалистической буржуазией. Общность экономических интересов, а также совместная борьба против рабочего и социалистического движения объединяли юнкерство и крупную буржуазию в блок, который использовал аппарат государственной власти для укрепления своего господства внутри страны и для борьбы на международной арене за рынки и сферы приложения капитала. Обе стороны были заинтересованы в увеличении контингента армии, в строительстве военно-морских баз и военно-морского флота. И юнкерство и буржуазия активно поддерживали колониальную политику правительства.

Государство в Германии очень рано стало брать на себя непосредственные хозяйственные функции. Еще Энгельс подчеркивал реакционный характер ранних попыток юнкерско-буржуазного государства непосредственно подчинить себе некоторые отрасли хозяйства, железные дороги и др. Эта политика усиливала юнкерское государство, делала его менее зависимым от рейхстага, предоставляла. в его распоряжение новые слои чиновников и укрепляла позиции юнкерства. Этому же содействовала протекционистская политика кайзеровской Германии, которая полностью отвечала интересам картелированного монополистического капитала и укрепляла его блок с юнкерами и юнкерским государством, ослабляя политические притязания буржуазии. В интересах и юнкерства и крупного капитала правительство широко практиковало систему покровительственных пошлин на продукцию сельского хозяйства и промышленности, ограждая внутренний рынок от иностранной конкуренции. Проводя в интересах буржуазии политику демпинга, Германия добивалась вытеснения товаров других стран на внешних рынках.

Вопрос о коренном переделе мира в свою пользу германский империализм впервые поставил еще в 90-е годы XIX в. Крайне правые представители германского империализма основали специальную организацию для пропаганды планов широчайших империалистических разбойничьих аннексий — так называемый Пангерманский союз. В своей устной и печатной пропаганде этот союз требовал захвата английских, французских, бельгийских, португальских колоний, присоединения к Германии железорудных пограничных районов Франции, всей Бельгии, Голландии, Скандинавских стран и даже территории союзницы Германии Австрии. Пангерманцы хотели прибрать к рукам Турцию, отторгнуть от России Прибалтику, захватить Царство Польское; самые оголтелые из них пропагандировали захват Украины и даже Кавказа с тем, чтобы оттуда протянуть руку к Британской Индии. Пангерманцы не собирались оставлять в покое и Америку, они строили планы превращения Бразилии и других стран Латинской Америки в плацдарм для борьбы против США, за Американский континент. Эти сумасбродные разбойничьи планы проповедовала значительная часть немецкой печати, отравляя сознание немцев агрессивным шовинизмом.

В конце XIX в. в Германии к власти пришли деятели, заговорившие в полный голос о необходимости исправить «историческую несправедливость». Открытыми проповедниками агрессии были статс-секретарь по иностранным делам, а в дальнейшем рейхсканцлер, князь фон Бюлов; адмирал Тирпиц — вдохновитель строительства большого военного флота, способного соперничать с британским флотом; генерал граф Адольф фон Шлиффен, начальник большого генерального штаба, в течение 15 лет работавший над созданием плана войны с Россией и Францией. План Шлиффена «бить противника порознь» строился в расчете на молниеносный разгром Франции, а потом России.

Официальные публицисты, историки, юристы написали горы книг, доказывая, что Германия «зажата в тиски» старыми сильными государствами: Францией, Россией, Англией, не имеет жизненного пространства и нуждается в приобретении новых территорий. Они искали обоснование своим идеям и делам в реакционных философских теориях Фридриха Ницше.

Ф. Ницше (1844—1900), проповедник звериной философии «сверхчеловека», призывал северную немецкую расу ринуться в истребительную войну ради возвышения немцев. «Пустая иллюзия,— поучал Ницше,—ожидать многого (и даже чего бы то ни было) от человечества, если оно разучится воевать». Только кровь решает большие вопросы, «великие» идеи требуют крови, а война есть форма высшего человеческого бытия, твердил в своих писаниях О. Шпенглер. Пропаганда войны, завоеваний проникала в публицистику, в литературу, в искусство. Большую роль должна была сыграть школа, которая в основу воспитания юношества положила шовинистический лозунг: «Германия превыше всего!».