Богословские проблемы телеологизма

Первая проблема. Телеологизм вольно или невольно пытается создать иллюзию, будто учение о непосредственном создании человеческого тела Богом из земли было столь незначительным и маловажным для Церкви, что ничего не стоит заменить его на учение о развитии человеческого тела из тела животного. Но это, мягко говоря, не так. Учение о сотворении человеческого тела из земли с совершенно разных аспектов осмысленно и укоренено в Святоотеческом Предании.

Оно осмысленно богословски. Учение о том, что, создав из земли его тело, "Бог привёл Адама в мир беспричинно и нерождённо" (прп. Анастасий Синаит)(33) для Святых Отцов вовсе не было чем-то незначительным, но составляло понимание образа Божия в человеке: "Беспричинный и нерождённый Адам есть образ беспричинного и нерождённого Отца..., рождённый сын Адама предначертывает рождённого Сына и Слово Божие, а исшедшая Ева обозначает исшедшую ипостась Святого Духа" (св. Мефодий Патарский)(34). Также по мысли Св. Отцов в создании тела Адама из земли заключался прообраз воплощения Христова в утробе Пречистой Девы: "Как Адам от земли-девы был создан, так и Христос от Марии Девы рождён. Как адамова мать-земля никем не была ещё ни вспахана ни засеяна, так и Христова Матерь Дева не познала мужа (св. Амвросий Медиоланский)"(35). Здесь нужно ещё раз прояснить вопросы экзегетики. Приведённые примеры богословского осмысления - это не аллегорическое толкование, а типологическое. Типологическое толкование в отличии от аллегорического всегда отталкивается от того, что те события, которые оно толкует, имеют под собой реальную основу, действительное историческое бытие.

Оно осмысленно экзегетически. "Почему Владыка исцелил глаза слепого, воспользовавшись брением, а не иным способом? Чтобы привести к несомнительной вере разум тех, кто недоумевает, как первый человек был создан из праха, поскольку нет ни очевидца, ни свидетеля такого творения. Ведь сотворение самой драгоценной части человеческого тела, совершённое на виду у всех, даёт великую силу и опору для того, чтобы не сомневаться также и относительно остального тела, при создании которого никакого зрителя не присутствовало. (...) Одновременно же появляется и то, что Бог, ныне пребывающий в человеческом облике и превративший прах в естество глаза, есть Тот же, кто некогда созидал человека из праха вместе с Отцом (свт. Фотий Констанстинопольский)"(36).

Оно осмыслено литургически. За каждой панихидой Церковь поёт: "Сам еси един безсмертный, сотворивый и создавый человека, земнии убо от земли создахомся, и в землю туюжде пойдем, якоже повелел еси, создавый мя и рекий ми: яко земля еси и в землю отыдеши (Икос заупокойного канона)".

Оно осмыслено нравственно: "и созда Бог человека, персть взем от земли. Отсюда вытекает, если будем внимательны, немаловажный урок смирения. Когда подумем, из чего первоначально образовано наше тело, то сколько бы ни насупливали бровей, должны принизиться, смириться; размышляя о природе своей, мы научаемся скромности (свт. Иоанн Златоуст)" (37).

Оно осмыслено апологетически. Защищая христианское учение о воскресении человеческого тела, Святые Отцы говорили: "если Бог смог из земли создать человеческое тело, то тем более Он сможет воссоздать его, распавшееся в ту же землю, заново (св. Иустин Философ)"(38). В случае телеологического эволюционизма уместно использовать этот аргумент "наоборот": если мы верим, что истлевшие наши тела в Воскресение мёртвых Господь соберёт из земли заново, то что нам препятствует признать, что и в самом начале мира Он сотворил тело первого человека из неё, как и написано в Писании?

Вторая проблема. Телеологистская позиция обходит вниманием тот важный факт, что вопрос о хронологических этапах создания человеческого естества в Церкви, в общем-то, не нов. В древности в определённых кругах было широко распространено мнение о том, что душа человека была создана раньше тела (оригенизм), существовала и противоположная точка зрения - что тело было создано раньше души (с ней, в частности, полемизируют св. Григорий Нисский и прп. Иоанн Дамаскин). На эти споры Церковью был дан недвусмысленный ответ: "Церковь, наученная Божественными Писаниями, утверждает, что душа сотворена вместе с телом, а не так, что одно прежде, а другое после... Бог одновременно создал и тело и душу, то есть полного человека"(39). Утвердил это V Вселенский Собор, осудивший Оригена(40). Так что положение телеологического эволюционизма о том, что создание человеческого тела предшествовало сотворению его души, противоречит уже сформулированному и освящённому авторитетом Вселенского Собора учению Церкви.

Более того - на заре христианства Церковь испытывала покушения и на само учение о творении тела первого человека из земли. Тогда ей удалось его отстоять - "Заблуждаются также и последователи Валентина, говорящие, что человек создан не из этой земли, а из жидкой и текучей материи. (...) Если тела наши обращаются по смерти в эту самую землю, то следует, что они из неё и образованы были, как и Господь показал, когда из той же самой земли образовал глаза (свмч. Ириней Лионский)"(41).

Третья проблема. Она упоминалась наиболее часто на нашем Совещании. Суть её сводится к тому, что телеологизм вступает в противоречие с христианской танатологией. По православному учению Бог не сотворил смерти (Прем 1:13), но одним человеком грех вошёл в мир и грехом смерть (Рим 5:12).

По учению Святых Отцов жизнь не только человека, но и всей природы до грехопадения качественно была иной по сравнению с настоящей, и хотя "рая тогда (в первые Пять Дней) еще не было, но весь этот мир был как бы рай некий, хотя вещественный и чувственный"(42). Прп. Григорий Синаит пишет, что животные и "вся тварь, скоропреходящая ныне, первоначально не была подвержена тлению, впоследствии же, обреченная на тление, она подчинилась суете, как говорит Писание, именно за человека"(43), а прп. Симеон Новый Богослов указывает, что даже в растительном мире не было тления, но плоды дерев "должны были доставлять нетленное наслаждение нетленным телам первозданных"(44). Человек по православному учению является главой и одновременно выразителем, представителем всей вещественной твари. Именно поэтому грехом человека смерть "восстала", по мысли св. Иоанна Златоуста, "на весь мир, на всю вселенную"(45), грех человека испортил живую природу - пишет св. Феофил Антиохийский, и "с преступлением человека и они (прочие твари) преступили"(46).

Согласно же телеологизму смерть не только возникла независимо от человеческого греха, но и соучаствовала в творении мира (понадобились миллионы смертей "промежуточных форм" чтобы появился человек). Между тем и другим учением лежит принципиальное мировоззренческое различие, различие, подобное пропасти. Телеологисты просто не договаривают свою систему до конца, но по ней выходит, что смерть - естественный и неотъемлемый атрибут первозданной живой природы, в том числе и человеческой, адамовой. Однако по этому поводу Церковь уже высказала определение, догмат: "Аще кто речет, яко Адам, первозданный человек, сотворен смертным, так что, хотя бы согрешил, хотя бы не согрешил, умер бы телом, т.е. вышел бы из тела не в наказание за грех, но по необходимости естества: да будет анафема (123-е правило Карфагенского собора)"(47).

Четвёртая проблема. Согласно Писанию человек и только человек создан по образу Божию. И православное богословие утверждает, что "сообразность Богу не относится к какому-то одному элементу человеческого состава, но ко всей человеческой природе в её целом"(48). Осудив ересь антропоморфитов, Церковь показала, что соотношение этого образа с человеческим телом нельзя понимать буквально, т.е. ограничивать только им, оно есть тайна, но оно, безусловно, есть. Св. Ириней Лионский, св. Мелитон Сардийский, св. Григорий Нисский, св. Фотий Константинопольский, св. Григорий Палама и из новых свт. Филарет Московский и свт. Игнатий Брянчанинов - все они, не являясь ни в коей мере антропоморфитами, полагали, что тело сопричастно образу Божию. Допущение эволюции тела логически ведёт к исключению его из образа Божия и, как следствие, антропологическому дуализму. Следы этого дуализма уже прослеживаются в работах телеологистов - так, в присланной на наше Совещание диаконом Андреем Кураевым статье "Может ли православный быть эволюционистом?", автор говорит: "только душе человеческой душе уготована вечность"... И это тогда, как в основе всего христианства лежит та богооткровенная истина, что вечность уготована всему человеку, т.е. душе и телу. По православному учению человек не является человеком без того или другого. Вот этот открывающийся путь соматомахии есть именно следствие телеологистского богословия, исключающего тело из образа Божия в человеке.

Заключение.

Хочется вдогонку высказать ещё несколько соображений.

Первое. С богословской точки зрения сомнительна сама возможность научного познания способа сотворения мира, ибо, как писал известный греческий богослов, ныне покойный о. Антоний Алевизопулос, если мы говорим о творении мира, то тогда "человек в принципе не может определить способ, которым мир пришёл в бытие, поскольку это не может являться объектом научного исследования, ибо превышает рациональные способности человека (его логику). Человек есть часть созданной реальности, поэтому он не может стать "наблюдателем" способа, которым сотворён он сам!"(49)

Второе. На нашем Совещании возникала и такая компромиссная, номиналистская позиция, согласно которой "религиозное и научное знание относятся к совершенно разным областям; им негде встречаться и поэтому им просто нет возможности противоречить друг другу".

В случае христианской религии, как мне кажется, она неверна в принципе и противоречит реальному положению вещей. Как верно заметил в своё время Бердяев, "есть сфера, в которой наука и религия встречаются и сталкиваются на одной и той же территории - это сфера истории. Христианство есть откровение Бога в истории"(50). Именно поэтому столкновение de facto происходит и является актуальным для обеих сторон. В свою очередь, Л.П. Карсавин называл "наивно-непродуманными такие попытки установить какое-то равноправие науки и религии или даже просто разграничить их сферы. Ведь тогда придётся ограничить и ту и другую и, упрямо утверждая невозможность противоречия между ними, исповедовать сознательно или бессознательно учение о двойной истине"(51). Упомянутая выше позиция лишь упрощает реально существующую проблему, а не решает её.

Наконец, относительно основной темы нашего Совещания - образа преподавания естественнонаучных дисциплин в православных школах, хочу сказать, что присоединяюсь к мнению на этот счёт о. Олега Петренко. Безусловно, нужно излагать и эволюционную трактовку научных фактов, старательно избегая при этом увязывания её с православным учением о творении мира и не отождествлять, как замечал о. Андрей Лоргус, современное научное видение мира с самим миром.