Белостоцкий погром

Давно уже указывала социал-демократическая печать на непрочность, беспочвенность пресловутого русского «конституционализма». Пока держится старая власть и держит в руках всю громадную машину государственного управления, – до тех пор нельзя и говорить серьезно о значении народного представительства, о возможности удовлетворить наболевшие нужды миллионов народа.

Начались заседания Гос. думы, – полились особенно бурным потоком либерально-буржуазные речи о мирном конституционном пути, – начались и стали усиливаться организуемые агентами правительства избиения мирных демонстрантов, поджоги домов с народными собраниями, наконец, прямые погромы.

А крестьянское движение растет. Забастовки рабочих становятся все острее, все чаще и шире. Самые отсталые военные части, пехота в провинции, казачество, приходят в волнение.

Слишком много горючего материала в русской жизни. Слишком велика и остра борьба, подготовленная веками невиданных в истории насилий, истязаний, мучительства, грабежей и эксплуатации.

Нельзя уложить этой борьбы народа со старой властью в рамки борьбы Думы за то или иное министерство.

Нельзя удержать самых забитых и темных «подданных» от заявления требований просыпающейся человеческой и граж­данской личности.

Нельзя удержать призывом к законности старую власть, которая всегда сама сочиняла законы, которая борется за свое сущест­вование последними, самыми отчаянными, дикими и бешеными средствами.

Погром в Белостоке – особенно яркий факт начала вооруженных действий правительства против народа.

Старая, но вечно новая, – вечно до победы народа, до полного сметения старой власти – история российских погромов!

Вот несколько выдержек из телеграммы выборщика белостокских граждан, Цирина:

«Начался еврейский погром, подготовленный заранее. Вопреки распространившимся слухам, из министерства в течение целого дня никаких распоряжений не поступало. Погром усердно агитировался уже две недели: по улицам, в особенности по вечерам, раздавались про­кламации, призывавшие к избиению не только евреев, но и интеллигенции; полиция смотрела на это сквозь пальцы».

Старая знакомая картина! Полиция подготовляет погром заранее. Полиция подстрекает; в правительственных типографиях печатаются воззвания об избиении евреев. По­лиция бездействует, войска молча смотрят на подвиги черной сотни. А потом, – потом та же полиция продолжает комедию суда и следствия над погромщиками. Суд и следствие чиновников старой власти приводят неизменно к одному ре­зультату: дело затягивается, виновных погромщиков не оказывается, кое-когда даже избитых и изувеченных евреев и интеллигентов тянут под суд, проходят месяцы, – старая, но вечно новая история забывается, впредь до следующего погрома.

Подлое подстрекательство, подкуп и спаивание подонков нашей проклятой капиталистической «цивилизации», зверское избиение вооруженными безоружных, комедия суда и следст­вия, производимые над самими виновными. И могут еще находиться люди, которые, видя эти явления русской жизни, думают и говорят, будто чье-то «легкомыслие» призывает народ к «крайним средствам»!

Не только легкомыслие нужно, нужна дрянность души, нужна политическая испорченность, чтобы говорить подобные вещи пред лицом таких событий, как сожжение Народного дома в Вологде (начало заседаний Гос. думы) или белостокский погром (месяц заседаний Думы). Мил­лионы призывов не произведут на народ и сотой доли того действия, как одно такое со­бытие. И говорить о «легкомыслии» призывов – такое же беспросветное педантство, такое же гражданское омертвение, как осуждение бешеного крика мести, несущегося с поля вологодских и белостокских сражений.

Гос. дума поступила очень хорошо, поставив немедленно на обсуждение запрос по поводу белостокского погрома и отправив членов Гос. думы в Белосток для расследо­вания дела на месте. Но, когда вы читаете этот запрос, когда вы сопоставляете с ним речи депутатов Гос. думы и общеизвестные факты погромов, – возникает глубокое чувство неудовлетворенности, чувство возмущения нерешительным языком запроса.

Судите сами. Авторы запроса говорят только:

«население опасается, чтобы со стороны местных властей и злостной агитации не сделано было попытки представить пострадавших виновниками постигшего их бедствия... В этом направлении распространяются лживые сведения».

Да, да, забитое и измученное еврейское население опасается и имеет все основания опасаться этого. Это правда. Но ведь это не вся правда, господа члены Думы и авторы запроса! Вы-то, не избитые пока еще и не измученные депутаты народа, прекрасно знаете, что это не вся правда. Вы знаете, что забитое население не смеет назвать истинных виновников погрома. Вы должны их назвать. На то вы депу­таты народа. На то вы пользуетесь – даже по российским законам – полной свободой слова в Государственной думе.

Не становитесь же между реакцией и народом в такие минуты, когда вооруженная реакция душит, избивает, калечит невооруженный народ. Становитесь прямо и целиком на сторону народа.

Не ограничивайтесь передачей обыва­тельского опасения, что гнусные виновники погромов признают виновниками убитых.

Выступайте с прямыми обвинениями этих виновников – это ваш прямой долг перед народом.

Спрашивайте правительство не о том, принимаются ли меры к защите евреев и для предупреждения погромов, а о том, долго ли будет еще правительство прикрывать истинных виновников, принадлежащих к составу правительства.

Спрашивайте о том, полагает ли правительство, что народ еще долго будет в заблуждении насчет этих истинных виновников.

Обвиняйте правительство открыто и во всеуслышание, призывайте народ к организации милиции и самообороны, как к единственному средству защиты от погромов.

Это не соответствует «парламентским обычаям», скажете вы. И вам не стыдно даже теперь выдвигать такие доводы? И вы не понимаете, что народ осудит вас, если вы да­же в такие минуты не бросаете игры в парламент, не осмеливаетесь сказать прямо, открыто, громко то, что вы на самом деле знаете и думаете?

А что вы знаете правду о погромах, это видно из речей депутатов Думы. Кадет Набоков говорит:

«Мы знаем, что во многих случаях администрации не удавалось сбросить с себя подозрение в том, что единовременность возникновения погромов является результатом черносотенных организаций, действующих с ведома местных властей».

Если вы знаете это, господа кадеты, то вы должны были сказать это в запросе. Так и надо писать: мы знаем то-то и спрашиваем о том-то.

«Белосток не исключительный случай, – справедливо сказал Левин – Погромы, это – целая система. В октябрьские дни... правительство... не нашло другого средства, чтобы бороться с освободительным движением... Вы знаете, чем окончилась эта глава истории. Теперь повторяется то же самое... Эта система подготовлена и задумана коварно и столь же коварно исполняется. Во многих случаях мы отлично знаем, кто эти погромы подготовляет, мы отлично знаем, что прокламации рассылаются жандармскими управлениями».

Еще раз: правильно, гражданин Левин! И надо было в запросе написать: полагает ли министерство, что Дума не знает общеизвестного факта о рассылке прокламаций жандармами и полицией?

Депутат Рыжков прямо назвал ложью объяснение погромов племенной враждой, злым вымыслом или бессилием власти. Депутат Рыжков привел ряд фактов «сотрудничества» полиции, погромщиков и казаков.

«Я живу в крупном промыш­ленном районе, – сказал он, – и знаю, что погром, например, в Луганске не принял ужасающих размеров только потому (слушайте это хорошенько, господа: только по­тому), что безоружные рабочие голыми руками гнали погромщиков под страхом быть застреленными полицией».

«Обвинение правительства» озаглавливает газета «Речь» этот отдел думских прений. Хорошее заглавие. Но место этому заглавию не в газете, а в тексте запроса Думы. Ли­бо писать эти запросы так, чтобы они были огненным обвинением правительства перед народом, – либо вызывать горькие замечания и насмешки за вопиющее несоответст­вие между чудовищностью фактов и умолчаниями канцелярски-сдержанных запросов.

Только так, Дума отучит реакционеров сме­яться над ней, а то реакционеры прямо и открыто издеваются. Прочтите сегодняшнее «Новое Время». Эти лакеи погромщиков хохочут, веселятся:

«Нельзя не отметить с особенным удовольствием (!!) ту поспешность, с какой Дума запросила министра о ев­рейском погроме в Белостоке».

Вы видите: погромщики испытывают особенное удо­вольствие. Реакция довольна и белостокским погромом и тем, что теперь можно Думу ругать «еврейской» Думой. Реакция глумится:

«Если сле­дует прощать погромы собственности крестьянами в русских губерниях, как сегодня говорили в Г. думе, то следует точно так же прощать и погромы еврейской собственности в Западном крае».

Вы видите, господа думцы: реакционеры прямее вас. Речи реакционеров сильнее, чем ваши речи в Думе. Реакционеры не боятся войны. Реакционеры не боятся связать Думу с крестьянской борьбой за свободу. Не бойтесь и вы связать реакционную власть с погромщиками!

Обсуждение докладов о белостокском погроме в Государственной думе заканчивается. Преступления правительства вскрыты с полнейшей, можно сказать, иногда даже педантичной точностью. Единодушие Государственной думы в осуждении гнуснейших поступков местной и центральной администрации казалось полнейшим. Но как только дело дошло до практических выводов относительно мер, необходи­мых для борьбы с гнуснейшими преступлениями шайки погромщиков, так сейчас же показное и поверхностное единодушие рассыпалось прахом. Сейчас же оказалось, что буржуазия и пролетариат – как бы ни «комбинировалась воедино борьба классов» – преследуют существенно различные цели в своей освободительной борьбе. Буржуазия хочет сделать правительству «выговор», чтобы самой приняться за успокоение револю­ции. Пролетариат хочет звать народ к революционной борьбе.

Это различие ясно обнаружилось в двух предложенных резолюциях по поводу белостокского погрома.

Формула буржуазии (партия к.-д.): 1) бичует правительство; 2) требует выхода в отставку министерства и 3) напирает на то, что «правительство сознает свое бессилие в борьбе с революцией». Буржуазия хочет сильного правительства в борьбе с революцией.

Формула пролетариата (партия с.-д.) иная: 1) бичует правительство – этим «единодушием» пролетариата с буржуазией и ограничивают обыкновенно свое внимание про­стачки в политике; 2) заявляет, что «единственным средством оградить жизнь и имущество граждан может служить вооружение самого народа»; 3) «призывает населе­ние взять охрану своей жизни и имущества в свои руки» и «дать отпор национальной травле».

Различие интересов буржуазии и пролетариата выступает с очевидностью в этих двух различных формулах.

Буржуазия хочет затушить революцию. Пролетариат хочет вооружить революцию.

Буржуазия воздыхает о суде чиновников. Пролетариат апелли­рует к суду народному.

Буржуазия призывает только мини­стров, призывает их уступить. Пролетариат призывает население, призывает воору­жаться и дать отпор.