Задачи социал-демократии

Деятельность «Союза», при всей ее краткости, уже доказала, что руководимый социал-демократией пролетариат представляет из себя крупную политическую силу, с которой вынуждено уже считаться правительство, которой оно спешит делать уступки. Закон 2-го июня 1897 г. как торопливостью его проведения, так и своим содержанием наглядно показывает свое значение как вынужденной уступки пролетариату, как отвоеванной позиции у врага русского народа.

Эта уступка весьма миниатюрна, позиция очень незначительна, но ведь и та организация рабочего класса, которой удалось вынудить эту уступку, тоже не отличается ни широтой, ни прочностью, ни давностью, ни богатством опыта или средств.

«Союз борьбы» основался, как известно, лишь в 1895-96 году, и его обращения к рабочим ограничивались лишь гектографированными и литографированными листками.

Невозможно отрицать, что подобная организация, объединяющая по крайней мере крупнейшие центры рабочего движения в России, располагающая революционным органом и пользующаяся таким же авторитетом в среде русских рабочих, каким пользуется «Союз борьбы» среди с.-петербургских рабочих, – что подобная организация была бы крупнейшим политическим фактором в современной России, – фактором, с которым правительство не могло бы не считаться во всей своей внутренней и внешней политике.

Второго июня 1897[12] года издан новый фабричный закон о сокращении рабочего дня на фабриках и заводах и об установлении праздничного отдыха.

Петербургские рабочие давно уже ждали этого закона, который правительство обещало еще в 1896[13] году, напуганное массовой стачкой рабочих весной 1896 г[14]. Вслед за этой массовой стачкой рабочих на бумагопрядильных и бумаготкацких фабриках последовали другие стачки, и везде рабочие требовали сокращения рабочего дня. Правительство отвечало на стачки дикими преследованиями, хватало и высылало без суда массы рабочих; правительство пыталось с перепугу повлиять на рабочих глупенькими фразами о христианской любви фабрикантов к рабочим. Но на эти фразы рабочие отвечали только смехом, и никакие преследования не могли остановить движения, охватившего десятки и сотни тысяч рабочих. Правительство поняло тогда, что необходимо уступить, исполнить хотя бы часть требований рабочих. Кроме зверской травли стачечников и лживо-ханжеских фраз, петербургские рабочие получили в ответ обещание правительства издать закон о сокращении рабочего дня.

Очевидно, была какая-то сила, которая толкала чиновников, которая встряхнула их, поборола их упорное нежелание «привязываться» с новыми требованиями к отечественным фабрикантам. Этой силой были петербургские рабочие и те громадные стачки, которые они устроили в 1895-1896 гг. и которые сопровождались, благодаря помощи рабочим со стороны социал-демократов (в виде «Союза борьбы»), предъявлением определенных требований к правительству и распространением среди рабочих социалистических прокламаций и листков. Правительство поняло, что никакая полицейская травля не сломит рабочих масс, сознавших свои интересы, объединившихся для борьбы и руководимых партией социал-демократов, защищающих рабочее дело. Правительство вынужденно было пойти на уступки.

Правительство уступает только давлению рабочих восстаний и стремиться выторговать, отжилить часик-другой, увеличивая даже тот рабочий день, который предложен фабрикантами, стремиться оттягать в пользу фабрикантов несколько больше праздников, не вводя их в число дней обязательного отдыха, стремиться затянуть введение новых порядков (закон вводиться в действие с ноября 1898 г.).

Законы 3 июня 1886 г. и 2 июня 1897 г., эти главные фабричные законы в России, оба являются, вынужденной уступкой, отвоеванной русскими рабочими у полицейского правительства. Оба они показывают, как относиться русское правительство к самым законным требованиям рабочих.

Как мы уже сказали, новый закон, во-первых, ограничивает рабочий день для всех рабочих; во-вторых, устанавливает обязательный воскресный отдых.

Рабочее время, при дневной работе, ограничено до 11,5 ч. в сутки, по субботам и в кануны праздников – 10-ю часами в сутки.

Сокращение рабочего дня, по новому закону, следовательно самое ничтожное. Есть не мало рабочих, и в Петербурге их, вероятно даже большинство, для которых такой закон не приносит никакого сокращения рабочего времени и скорее даже грозит удлинением (на С.-Петербургских заводах обычное рабочее время 10-10,5 часов).

На этом примере рабочие ясно могут видеть, как правительство защищает интересы фабрикантов, и при том, интересы худших фабрикантов. Петербургские рабочие добились бы более короткого рабочего дня и для себя и для всех русских рабочих, если бы не помешало правительство. Объединенные рабочие принудили бы фабрикантов к уступкам и петербургские фабриканты готовы были удовлетворить рабочие требования – правительство запрещает фабрикантам уступать, чтобы не подать примера рабочим.

Согласно закону «ночным временем считается: при работе одной сменой – время между 9 час. вечера и 5 час. утра, а при работе двумя и более сменами – время между 10 часами вечера и 4 часами утра». Так гласит новый закон. «Ночь» для черного народа, который должен всю жизнь работать для других, и «ночь» для чистых господ, которые могут жить чужим трудом – это по «закону» совсем различные вещи. И в С-Петербурге, и в Москве в 4 утра большую часть года еще совсем темно, совсем ночь. Но русский закон постановляет, что рабочий должен сообразовываться всю жизнь с интересами капитала, рабочий должен верить, что в пятом часу обязательно начинается день, хотя бы до восхода солнца оставалось еще несколько часов. А ведь если рабочий живет не на фабрике, то ему придется вставать в три часа, а может быть, и раньше, чтобы поспеть к четырем на фабрику! Для петербургских чиновников «день» начинается с 12 часов дня, даже с 1 часу, но ведь чиновники – это совсем особые люди... Кончается «день» для рабочих только в 10 часов вечера, и, выходя с фабрики на совершенно темную улицу, рабочий не должен смущаться этой темнотой: он должен помнить и верить, что только-только кончился «день», ибо так постановляет закон. Почему бы уж не постановить в законе, что «день» для рабочего начинается тогда, когда фабричный свисток зовет его на фабрику, и кончается тогда, когда тот же свисток зовет другую смену – ведь это было бы откровеннее и справедливее!

На деле фабрикант нисколько не стеснен в своем «пра­ве» заставлять рабочих работать бесконечно долгое время, хотя бы по 24 часа в сутки.

Вот как говорит закон о сверхурочных работах: «Сверхурочною считается работа, про­изводимая рабочим в промышленном заведении в такое время, когда по правилам внутреннего распорядка ему не полагается работы. Сверхурочная работа допускается не иначе, как по особому соглашению заведующего промышленным заведением с ра­бочим. В договор найма могут быть включены условия только о таких сверхурочных работах, которые оказываются необходимыми по техническим условиям производст­ва».

Это – чрезвычайно важная статья в новом законе, и вся она направлена целиком против рабочих и дает полный простор произволу фабриканта. До сих пор сверхуроч­ные работы велись по обычаю; закон о них не говорил. Теперь правительство узаконило эти сверхурочные работы. Добавление закона, что для этих работ требуется «особое соглашение» рабочего с хозяином, есть пустая и совершенно бессмысленная фраза. Все работы производятся рабочими «по соглашению» с хозяевами; рабочие ведь не крепо­стные (хотя очень многие из русских чиновников и желали бы всеми силами превра­тить их в крепостных); они работают по найму, т.е. по соглашению. Не к чему было и говорить, что для сверхурочных работ требуется соглашение. Правительство вставило в закон эту пустую фразу, чтобы сделать вид, будто оно хочет ограничить сверхурочные работы. На самом же деле тут нет ровно никакого ограничения их; как прежде хозяин говорил рабочему: «хочешь – работай сверх срока; не хочешь – полу­чай расчет!», так и теперь будет говорить. Только до сих пор это делалось по обычаю, а теперь будет делаться на основании закона. Прежде фабрикант, рассчитывая рабочего за несогласие на сверхурочные работы, не мог опереться на закон, а теперь закон прямо подсказывает ему, как он может теснить рабочих. Вместо ограничения сверхурочных работ, эта статья закона легко может привести к еще большему употреблению их. Закон дает даже право хозяину включать в договор требование сверхурочных работ, когда эти работы «необходимы по техническим условиям производства». Оговорка эта нисколько не стеснит фабриканта. Как разобрать, какие работы «необходимы по техническим ус­ловиям производства», какие – не необходимы? Кто будет это разбирать? Как можно опровергнуть заявление хозяина, который говорит, что работа, на которую он поставил рабочего сверх урока, «необходима по техническим условиям производства»? Никто этого разбирать не будет, проверить заявление хозяина некому. Закон только укрепил произвол хозяев, подсказав им особо надежный способ притеснять рабочих. Теперь, стоит только хозяину внести в условия договора правило, что рабочий не вправе отка­зываться от сверхурочной работы, «необходимой по техническим условиям производ­ства», и дело фабриканта в шляпе! Попробует рабочий не пойти на сверхурочную рабо­ту, – его прогонят. А там (подумает фабрикант) пусть находится рабочий, который станет доказывать, что эта работа не была «необходима по техническим условиям про­изводства»! Смешно и представить себе возможность подобной жалобы со стороны ра­бочего. Нечего и говорить, что никогда таких жалоб не будет и никогда бы они ни к чему не повели. Таким образом, правительство вполне узаконило произвол фабрикан­тов по отношению к сверхурочной работе.

До какой степени торопится министерство финансов прислужить фабрикантам и научить их пользоваться пошире сверхурочными работами, прикрываясь новыми законами, – это особенно видно из следующего рассужде­ния «Вестника Финансов»[15]: «Сверхурочные работы необходимы также при срочных за­казах, которых вовсе не может предвидеть фабрикант или заводчик в производствах, приуроченных к определенным, кратким периодам времени, если для владельца заве­дения невозможно или затруднительно увеличить число рабочих».

Видите, как успешно «толкуют» закон ретивые лакеи фабрикантов, сидящие в мини­стерстве финансов! В законе говорится только о сверхурочных работах, необходимых по техническим условиям, а министерство финансов спешит признать «необходимыми» сверхурочные работы и по условиям «непредвиденных» (?!) заказов и даже при «за­труднительности» для фабриканта увеличить число рабочих! Это уж просто какое-то издевательство над рабочими! Ведь всякий ловкий фабрикант всегда может сказать, что ему «затруднительно». Увеличить число рабочих – значит нанять новых, – значит уменьшить число толпящихся у ворот безработных, – значит уменьшить соперничест­во между рабочими, сделать рабочих более требовательными, согласиться, пожалуй, на более высокую плату. Само собой разумеется, что нет ни одного фабриканта, который бы не нашел это для себя «затруднительным». Подобный произвол фабриканта в назна­чении сверхурочной работы уничтожает всякое значение закона о сокращении рабочего дня. Никакого сокращения для целой массы рабочих не произойдет, ибо они по-прежнему будут работать по 15-18 часов и более, оставаясь на фабрике и по ночам для сверхурочной работы.

Нелепость закона о сокращении рабочего дня без запреще­ния (или, по крайней мере, ограничения) сверхурочных работ до того очевидна, что во всех предварительных проектах закона было предположено ограничить сверхурочные работы. С.-петербургские фабриканты (сами фабриканты!) еще в 1883 г. ходатайство­вали о том, чтобы ограничить сверхурочные работы одним часом в день. Когда правительство, на­пуганное петербургскими стачками 1895-1896 гг., назначило немедленно комиссию для составления закона о сокращении рабочего дня, то эта комиссия предложила тоже ограничить сверхурочные работы, именно 120 часами сверхурочной работы в году. Откинув все предположения о каком бы то ни было ограничении сверхурочной работы, правительство прямо взяло на себя этим поступком защиту интересов худших фабри­кантов, прямо узаконило полное подчинение рабочих и с полной ясностью выразило свое намерение оставить все по-старому, отделавшись ничего не говорящими фразами. Министерство финансов, распинаясь за интересы фабрикантов, дошло до того, что принялось доказывать, будто бы ограничить сверхурочные работы было бы «неспра­ведливо по отношению к самому рабочему». Вот эти рассуждения, над которыми по­лезно подумать каждому рабочему. «Лишение рабочего права работать на фабрике свыше определенного числа часов в сутки было бы трудно осуществимо на практике» (почему? потому что фабричные инспектора прескверно исполняют свои обязанности, боясь пуще огня обидеть гг. фабрикантов? потому что при бесправии и безгласности русского рабочего все реформы в его пользу трудно осуществимы? Министерство фи­нансов, само того не ведая, сказало правду: действительно, покуда русские рабочие, как и весь русский народ, остаются бесправными перед полицейским правительством, по­куда они не имеют политических прав, – никакие реформы не будут действительны)... «и являлось бы несправедливым по отношению к рабочему: нельзя преследовать чело­века за то, что он изыскивает средства к существованию, напрягает свои силы иногда даже свыше того предела, за которым его труд может оказаться вредным для здоровья».

Вот как гуманно и человеколюбиво русское правительство! Кланяйся и благодари, рус­ский рабочий! Правительство так милостиво, что «не лишает» тебя «права» работать хоть по 18, хоть по 24 ч. в сутки, правительство так справедливо, что не хочет тебя преследовать за то, что фабри­кант заставляет тебя надрываться над работой! Во всех других странах преследуют за работу на фабрике сверх указанного срока не рабочего, а фабриканта... наши чиновники позабыли об этом. Да и как могут русские чиновники решиться преследовать гг. фаб­рикантов! Помилуйте, как это возможно! Мы сейчас увидим, что даже за нарушения всего этого нового закона гг. фабрикантов не будут преследовать. Во всех других стра­нах рабочие имеют право для «изыскания средств к существованию» устраивать союзы, кассы, открыто сопротивляться фабриканту, предлагать ему свои условия, устраивать стачки. У нас этого не полагается. Но зато у нас рабочим даровано «право» работать «свыше» какого угодно числа часов в сутки. Отчего же не добавили эти гуманные чи­новники, что справедливое правительство «не лишает» также русских рабочих «права» попасть в тюрьму без суда или быть избитым любым полицейским башибузуком за всякую попытку отстоять себя от гнета капиталистов.

Кроме правила о рабочем времени новый закон содержит также правило об обязательном воскресном и праздничном отдыхе фабричных и заводских рабочих. По закону, в расписание праздников, в которые не полагается работы, обязательно включаются все воскресенья и затем еще 14 праздников. Работу в праздник закон запрещает небезусловно, но допущение ее ограничено следующими условиями: необходимо, во-1-х, «взаимное соглашение» фабриканта и рабочих; во-2-х, работа в праздничный день допускается «взамен буднего»; в 3-х о состоявшемся соглашении насчет замены праздника необходимо сообщить немедленно фабричной инспекции. Таким образом, работа в праздники ни в коем случае не должна, по закону, уменьшать число дней отдыха, ибо фабрикант обязан заменить рабочим праздник нерабочим буднем.

Рабочим следует всегда иметь это в виду, а также то, что закон требует для такой замены взаимного соглашения фабриканта и рабочих. Значит, рабочие всегда могут на вполне законном основании отказаться от такой замены, и фабрикант их принуждать не вправе. На деле, конечно, фабрикант и тут будет принуждать рабочих посредством такого приема: он будет спрашивать рабочих поодиночке об их согласии, и каждый рабочий побоится отказаться, опасаясь, как бы несогласного не рассчитали; такой прием фабриканта будет, конечно, незаконен, ибо закон требует соглашения рабочих, т.е. всех рабочих вместе. Но каким же образом могут все рабочие одного завода (их иногда несколько сот, даже тысяч, разбросанных по многим местам) заявить о своем общем согласии? Закон не указал и этим опять-таки дал в руки фабриканта средство прижать рабочих. Чтобы не допустить такой прижимки, у рабочих есть одно средство: требовать в каждом таком случае выбора депутатов от рабочих для передачи хозяину общего решения всех рабочих. Такое требование рабочие могут основывать на законе, ибо закон гласит о соглашении всех рабочих, а все рабочие сразу не могут говорить с хозяином. Учреждение выборных депутатов от рабочих будет для них вообще очень полезно и пригодиться для всяких других сношений с фабрикантом и с конторой, так как отдельному рабочему очень трудно и часто даже вовсе невозможно заявлять требования, претензии и т.п.

Посмотрим-ка, какие праздники требует закон вносить обязательно в расписание. Хорошо ведь это говорить об установлении воскресного и праздничного отдыха; на деле и до сих пор рабочие не работали обыкновенно, в большинстве случаев, ни в воскресенья, ни в праздники. Закон может ведь так установить праздничный отдых, что число обязательных праздников окажется гораздо ниже обычных праздников.

Именно так и сделало в новом законе наше христианское правительство. Обязательных праздников новый закон установил 66 в году: 52 воскресенья, 14 праздников^[y]. А сколько было до сих пор на наших фабриках обычных праздных дней в году? Точные сведения об этом имеются в нашем распоряжении по Московской и Смоленской губерниям. По Московской губернии сведения собраны были о 47 крупных фабриках. Оказалось, что для ручных фабрик обычное число праздников в году 97, а для механических 98. Самое меньшее число праздников в году оказалось 78, эти 78 дней празднуются во всех без исключения исследованных фабриках. По Смоленской губернии сведения есть о 15 фабриках, среднее число праздников в году 86, самое меньшее число праздников найдено было на одной фабрике с 75 праздниками. Этому обычному на русских фабриках числу праздничных дней в году соответствовало и число праздников установленных в заводах, подчиненных военному ведомству – 88 праздников в году. Почти столько же дней признается по нашим законам неприсутственными (87 дней в году). Следовательно, обычное число праздников в году было у рабочих такое же, как и у остальных граждан. Наше христианское правительство, заботясь о здоровье рабочих, выкинуло из обычных праздников четвертую часть, целых 22 дня.

После такого закона очень легко может быть, что на некоторых фабриках хозяева попробуют уменьшить число дней отдыха для рабочих, попробуют заставить рабочих работать в те праздники, которые до сих пор праздновались, но не включены законом в число обязательных. Чтобы не допустить ухудшить свое положение, рабочие и в этом отношении всегда должны быть готовы дать отпор всякой попытке уменьшения числа праздников. Закон указывает только обязательные праздники; но рабочие имеют право требовать кроме них и других праздников. Необходимо добываться, чтобы все праздники были внесены в правила внутреннего распорядка, и не доверять словесным обещаниям.

Попробуем подсчитать, сократиться ли рабочее время от введения нового закона, если отдых будет даваться рабочим только в обязательные, законом установленные праздники, а в остальные обычные праздники фабрикантам удастся принудить рабочих к работе[z].

Удастся это им или нет, – это, конечно, вопрос, это зависит о сопротивления рабочих. Но конечно фабриканты будут стараться вознаградить себя за сокращение рабочего дня уменьшением праздников, это несомненно. Что закон всеми силами помогает этому благородному стремлению капиталистов притеснять рабочих, это тоже несомненно. Вот и посмотрим, что вышло бы в этом случае.

Чтобы сравнить рабочее время при старых порядка и при новых (т.е. по закону 2 июля 1897 г.), надо взять число рабочих часов в год. Сколько же рабочих часов в год бывает обыкновенно у русского фабрично заводского рабочего теперь, т.е. перед введением в действие закона 2 июля 1897 г.?

Возьмем данные, собранные по Московской губернии. Число рабочих дней в году было подсчитано с точностью по 45 крупным фабрикам, в среднем оно составляет 267 рабочих дней в год. Число рабочих часов составляет в среднем 12,3 часов (по данным о нескольких сот фабрик) значит в год – 267х12,3 = 3293 рабочих часа, или для круглого счета 3300 рабочих часов. По городу Одессе мы подсчитали данные по 54 крупным фабрикам, о которых нам известно число рабочих дней в году и число часов. Оказалось, что среднее число рабочих часов в год на всех фабриках равняется 3139 часам.

Посмотрим, сколько рабочих часов выйдет по новому закону. Для этого из 365 надо вычесть, во-первых, 66 праздников; во-вторых, 0,5 дня сочельника; в-третьих, надо вычесть то свободное время, которое рабочий получает от окончания работы перед праздником (1,5 часа). Предпраздничных дней будет 60 (а не 66, потому, что около 6 праздничных дней сложены с другими праздничными днями). Значит, от сокращения праздничной работы получиться 60х1,5 = 90 рабочих часов, или 8 рабочих дней. Итого надо вычесть из 365 – 74,5 праздничных дня. Получим 290,5 рабочих дней, или 290,5 х 11,5 = 3340 рабочих часов.

Выходит, стало быть, что если число праздников будет уменьшено до числа обязательных по закону праздников, то положение рабочих от введения нового закона не только не улучшиться, а скорее даже ухудшиться: в общем и целом их рабочее время в году увеличиться!

С другой стороны, значение нового закона состоит в том, что он необходимо и неизбежно дает новый толчок русскому рабочему движению. Мы видели, как закон постарался везде оставить лазейки фабрикантам, постарался оставить в неопределенности самые важные вопросы. Борьба между фабрикантами и рабочими из-за применения этого закона возникнет повсюду и эта борьба охватит гораздо более широкий район, ибо закон распространяется на всю Россию. И рабочие сумеют вести эту борьбу сознательно и твердо, сумеют обходить те ловушки, которые расставляют им наши полицейские законы против стачек.

Введение новых фабричных порядков принесет громадную пользу: оно встряхнет самые отсталые слои рабочих, пробудит везде самый живой интерес к вопросам и правилам фабричного быта, послужит прекрасным, удобным, законным поводом для рабочих предъявлять свои требования, отстаивать свое понимание закона, отстаивать старые обычаи, когда выгодно для рабочих (напр. отстаивать обычные праздники, отстаивать окончание работ по субботам не за 1,5 часа, а за 2 и более), добиваться более выгодных условий при новых соглашениях о сверхурочных работах, добываться более высокой платы, чтобы сокращение рабочего дня принесло действительную пользу рабочим без всякого ущерба для них.

Когда такой закон, такие правила будут применяться, когда рабочие ознакомятся с ними и начнут узнавать из своих столкновений с начальством о том, как притесняет их закон, – тогда они начнут понемножку сознавать свое подневольное положение. Они поймут, что только нищета заставила их работать на богатых и довольствоваться грошами за свой тяжкий труд.

Они поймут, что правительство и его чиновники держат сторону фабрикантов, а законы составляют так, чтобы хозяину было легче прижимать рабочего.

Рабочие узнают, наконец, что закон ничего не сделает, чтобы улучшить их положение, потому что закон всегда на стороне капиталистов-фабрикантов, а фабриканты всегда сумеют найти уловки для обхода закона.

Понявши это, рабочие увидят, что им остается только одно средство для своей защиты – объединиться вместе для борьбы с фабрикантами и с теми несправедливыми порядками, которые установлены законом.

Очевидно, из поведения правительства, для рабочих вытекает три урока.

Первый урок – передовые русские рабочие должны изо всех сил стараться втянуть в движение более отсталых работников. Не втягивая в борьбу за рабочее дело всей массы русских рабочих, передовые, столичные рабочие немногого добьются, даже если принудят к уступкам своих фабрикантов, ибо правительство отличается такой высокой степенью «справедливости», что не позволяет «лучшим» фабрикантам делать существенные уступки рабочим.

Второй урок: русское правительство, гораздо более злой враг русских рабочих, чем русские фабриканты, ибо правительство не только защищает интересы фабрикантов, не только прибегает для этой защиты к зверской травле рабочих, к арестам, высылкам, к нападениям с войском на безоружных рабочих, но сверх того оно защищает интересы самых прижимистых фабрикантов, восставая против стремлений лучших фабрикантов уступать рабочим.

Третий урок: для того, чтобы завоевать себе человеческие условия работы и добиться 8-ми часового рабочего дня, к которому стремятся теперь рабочие всего мира, русские рабочие должны полагаться только на силу своего объединения и неуклонно отвоевывать у правительства уступку за уступкой.

Правительство точно испытывает терпение рабочих, пробуя нельзя ли надбавить еще полчасика – рабочие покажут ему, что они умеют стоять на своих требованиях. Правительство словно торгуется с рабочими нельзя ли, дескать, отделаться уступочкой подешевле – рабочие покажут ему, что у них хватит терпения на самую упорную борьбу, ибо это для них – борьба за свою жизнь, борьба против полного принижения и угнетения рабочего народа.

Таким образом, мы видим, что борьба рабочего класса с классом капиталистов необходимо должна быть борьбой политической.

Чем дальше развивается рабочее движение, тем яснее, и резче чувствуется полная политическая бесправность рабочих, полная невозможность для рабочих открытого и прямого влияния на государственную власть. Поэтому самым насущным требованием рабочих и первой задачей должно быть достижение политической свободы, т.е. прямого, обеспеченного законами, «конституцией», участия всех граждан в управлении государством, обеспечения за всеми гражданами права свободно собираться, обсуждать свои дела, влиять на государственные дела союзами и печатью.

Достижение политической свободы становиться «насущным делом рабочих», потому что без нее рабочие не имеют и не могут иметь никакого влияния на государственные дела и таким образом неизбежно остаются бесправным, униженным, бессловесным классом.

Если даже теперь, когда борьба рабочих и сплочение их только еще начинается, правительство спешит уже сделать уступки рабочим, чтобы остановить дальнейший рост движения, то нет сомнения, что когда рабочие сплотятся и объединяться под руководством одной политической партии, они сумеют заставить правительство сдаться, сумеют завоевать себе и всему русскому народу политическую свободу!