О стачках

Рабочие стачки в России в последние годы чрезвычайно часты. Не осталось ни одной промышленной губернии, где бы не было по нескольку стачек, а в крупных городах стачки не прекращаются вовсе. Понятно поэтому, что сознательные рабочие и социалисты все чаще задаются вопросом о значении стачек, о способах ведения стачек, о задачах участия социалистов в стачках. Мы хотим попытаться изложить некоторые наши соображения по этим вопросам.

Прежде всего следует поставить вопрос, чем объясняется возникновение и распространение стачек.

Всякий, кто припомнит, известные ему случаи стачек – сразу увидит, что стачки возникают и распространяются там, где возникают и распространяются крупные фабрики. Из крупнейших фабрик, занимающих по нескольку сот (а иногда и тысяч) рабочих, вряд ли найдется хоть одна, на которой не было бы стачки рабочих.

Когда в России было мало крупных фабрик и заводов, было мало и стачек, а с тех пор, как быстро растут крупные фабрики – все чаще становятся стачки.

Отчего крупное фабричное производство всегда ведет к стачкам? Происходит это оттого, что капитализм необходимо ведет к борьбе рабочих с хозяевами, а когда производство становится крупным, эта борьба необходимо становится стачечной борьбой.

Поясним это.

Капитализмом называется такое устройство общества, когда земля, фабрики, орудия и пр. принадлежат небольшому числу землевладельцев и капиталистов, а масса народа не имеет никакой или почти никакой собственности и должна поэтому наниматься в работники.

Землевладельцы и фабриканты нанимают рабочих, заставляют их производить товары, которые они и продают на рынке. При этом фабриканты платят рабочим ровно столько, чтобы рабочие едва-едва могли просуществовать, а все, что производит рабочий сверх, фабрикант кладет в свой карман – это составляет его прибыль.

Таким образом, при капиталистическом хозяйстве масса народа работает по найму у других людей, работает не на себя, а на хозяев за плату.

Понятно, что хозяева всегда стараются понизить плату – чем меньше они отдадут рабочим, тем больше прибыли останется у них.

Рабочие же стараются получить как можно больше платы, чтобы можно было кормить свою семью сытной и здоровой пищей, жить в хорошем жилище, одеваться не по-нищенски, а как все одеваются.

Таким образом, между хозяевами и рабочими идет постоянная борьба из-за заработной платы:

хозяин волен нанять какого ему угодно рабочего, и он поэтому ищет самого дешевого.

рабочий волен наняться к какому угодно хозяину и ищет того, кто заплатил бы подороже.

Работает ли рабочий в деревне или в городе, нанимается ли он к помещику, к богатому мужику, к подрядчику или к фабриканту, – он всегда торгуется с хозяином, борется с ним из-за платы.

Но может ли рабочий в одиночку вести эту борьбу?

Рабочего народу становится все больше: крестьяне разоряются и бегут из деревень в города и на фабрики. Помещики и фабриканты вводят машины, которые отнимают работу у рабочих. В городах становится все больше безработных, в деревнях – все больше нищих. Голодный народ сбивает плату все ниже и ниже. Рабочему становится невозможно в одиночку бороться с хозяином. Если рабочий потребует хорошей платы или станет не соглашаться на понижение платы, – то хозяин ответит: ступай прочь, много голодных за воротами, они рады работать и за низкую плату.

Когда разорение народа доходит до такой степени, что и в городах и в деревнях всегда есть массы безработного народа, когда фабриканты скапливают громадные богатства и мелкие хозяйчики вытесняются миллионерами, – тогда отдельный рабочий становится совершенно бессильным перед капиталистом. Капиталист получает возможность совершенно задавить рабочего, загнать его до смерти на каторжной работе, да и не его одного, а также и его жену и его детей.

Взгляните на те промыслы, в которых рабочие еще не добились себе защиты закона и в которых рабочие не могут оказывать сопротивления капиталистам, – и вы увидите безмерно длинный рабочий день, доходящий до 17-19 ч., вы увидите надрывающихся за работой детей с 5-6-летнего возраста, вы увидите поколение постоянно голодающих и вымирающих мало-помалу с голоду рабочих. Даже при рабстве и при крепостном праве никогда не было такого страшного угнетения рабочего народа, до какого доходят капиталисты, если рабочие не могут оказывать им сопротивления, не могут завоевать себе законов, ограничивающих произвол хозяев.

И вот, чтобы не дать довести себя до такого крайнего положения, рабочие начинают отчаянную борьбу. Видя, что поодиночке каждый из них совершенно бессилен и что ему грозит гибель под гнетом капитала, рабочие начинают поднимать сообща восстания против своих хозяев. Начинаются рабочие стачки. Сначала рабочие часто не понимают даже, чего они добиваются, не сознают, зачем они это делают: они просто ломают машины, разрушают фабрики. Они хотят только дать почувствовать фабрикантам свое возмущение, они пробуют свои совместные силы, чтобы выйти из невыносимого положения, не зная еще, отчего именно их положение так безнадежно и к чему они должны стремиться.

Во всех странах возмущение рабочих начиналось с отдельных восстаний – бунтов, как их у нас называет полиция и фабриканты. Во всех странах эти отдельные восстания породили, с одной стороны, более или менее мирные забастовки, а с другой стороны, всестороннюю борьбу рабочего класса за свое освобождение.

Какое же значение имеют забастовки (или стачки) в борьбе рабочего класса? Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны сначала поподробнее остановиться на забастовках.

Если плата рабочего определяется договором между хозяином и рабочим, если отдельный рабочий оказывается при этом совершенно бессильным, то ясно, что рабочие необходимо должны сообща отстаивать свои требования, необходимо должны устраивать стачки, чтобы помешать хозяевам понизить плату или чтобы добиться себе более высокой платы.

И действительно, нет ни одной страны с капиталистическим устройством, в которой не было бы рабочих стачек. Во всех европейских государствах и в Америке рабочие чувствуют себя бессильными в одиночку и могут оказывать сопротивление хозяевам только сообща, либо устраивая стачки, либо угрожая стачкой. И чем дальше развивается капитализм, чем быстрее растут крупные фабрики и заводы, чем сильнее мелкие капиталисты вытесняются крупными – тем более настоятельной становится нужда в совместном сопротивлении рабочих, потому что тем острее становится безработица, тем сильнее конкуренция между капиталистами, стремящимися производить товары как можно дешевле (а для этого и рабочим надо платить как можно дешевле), тем сильнее колебания промышленности и кризисы[v].

Необходимость стачек в капиталистическом обществе настолько признана всеми в европейских странах, что там закон не запрещает устройство стачек, только в России остались дикие законы против стачек.

Стачки вытекают из сущности капиталистического общества и означают начало борьбы рабочего класса против такого общественного устройства.

Когда против богатых капиталистов стоят отдельные неимущие рабочие – это означает полное порабощение рабочих.

Но, когда эти неимущие рабочие соединяются, – дело меняется. Никакие богатства не принесут никакой пользы капиталистам, если они не найдут рабочих, согласных прилагать свой труд к их орудиям и материалам и производить новые богатства.

Когда рабочие поодиночке имеют дело с хозяевами, они остаются настоящими рабами, вечно работая из куска хлеба на чужого человека, вечно оставаясь покорным и бессловесным наймитом.

Но, когда рабочие сообща заявляют свои требования и отказываются подчиняться тому, у кого толстая мошна – тогда рабочие перестают быть рабами, они становятся людьми, они начинают требовать, чтобы их труд не шел только на обогащение кучки тунеядцев, а давал возможность работающим жить по-человечески. Рабы начинают заявлять требование сделаться хозяевами, – работать и жить не так, как хотят помещики и капиталисты, а так, как хотят сами трудящиеся.

Стачки начинают колебать господство капиталистов.

«Все колеса остановятся, если захочет того твоя сильная рука», – говорит о рабочем классе песня немецких рабочих. И в самом деле: фабрики, заводы, железные дороги и пр. – это колеса одного громадного механизма. Весь этот механизм двигает рабочий, который возделывает землю, добывает руду, производит товары на фабриках, строит дома, мастерские, железные дороги. Когда рабочие отказываются работать, весь этот механизм грозит остановиться.

Каждая стачка напоминает капиталистам, что настоящими хозяевами являются не они, а рабочие, которые все громче и громче заявляют свои права.

Каждая стачка напоминает рабочим, что их положение не безнадежно, что они не одиноки.

Посмотрите, какое громадное влияние оказывает стачка и на стачечников и на рабочих соседних фабрик.

В обыкновенное, мирное время рабочий молча несет свою лямку, не перечит хозяину, не рассуждает о своем положении.

Во время стачки он громко заявляет свои требования, он припоминает хозяевам все их притеснения, он заявляет свои права, он думает не о себе одном и не о своей только получке – он думает и о всех товарищах, которые бросили работу вместе с ним и которые стоят за рабочее дело, не боясь лишений.

Всякая стачка приносит для рабочего массу страшных лишений, которые можно сравнить только с бедствиями войны: голодание семей, потеря заработка, часто арест, высылка из того города, где он обжился и имеет занятие.

И несмотря на все эти бедствия, рабочие презирают тех, кто отступает от товарищей и идет на сделку с хозяином.

Несмотря на бедствия стачки, рабочие соседних фабрик всегда испытывают подъем духа, когда видят, что их товарищи начали борьбу.

«Люди, которые терпят такие бедствия, чтобы сломить сопротивление одного единственного буржуа, сумеют сломить и силу всей буржуазии»,– говорил великий учитель социализма, Энгельс, про стачки английских рабочих.

Часто стоит только забастовать одной фабрике, – и немедленно начинается ряд стачек на целой массе фабрик. Так велико нравственное влияние стачек, так заразительно действует на рабочих вид их товарищей, которые хоть на время становятся из рабов равноправными людьми с богачами!

Всякая стачка наводит рабочих на мысль о социализме – о борьбе всего рабочего класса за свое освобождение от гнета капитала.

Очень часто бывало так, что до крупной стачки рабочие какой-нибудь фабрики почти не знали и не думали о социализме, но после стачки среди них все сильнее распространяются кружки, союзы и все больше и больше рабочих делается социалистами.

Стачка учит рабочих понимать, в чем сила хозяев и в чем сила рабочих; учит думать не об одном только своем хозяине и не об одних только ближайших товарищах, – а о всех хозяевах, о всем классе капиталистов и о всем классе рабочих.

Когда фабрикант, наживший себе миллионы трудом нескольких поколений рабочих, не соглашается на самую скромную прибавку к плате и пытается еще более понизить плату и, в случае сопротивления рабочих, выбрасывает на мостовую тысячи голодных семей, – тогда рабочие ясно видят, что весь класс капиталистов есть враг всему классу рабочих, что рабочие могут надеяться только на себя и на свое объединение.

Очень часто бывает, что фабрикант старается всеми силами обмануть рабочих, выставить себя их благодетелем, прикрыть свою эксплуатацию рабочих какой-нибудь пустой подачкой, какими-нибудь лживыми обещаниями. Всякая стачка всегда одним ударом разрушает весь этот обман, показывая рабочим, что их «благодетель» есть волк в овечьей шкуре.

Стачка открывает глаза рабочим не только на капиталистов, а также и на правительство и на законы.

Точно так же, как фабриканты стараются себя выставить благодетелями рабочих, так чиновники и их прихвостни стараются уверить рабочих, что царь и царское правительство заботится о фабрикантах и о рабочих одинаково, по справедливости. Законов рабочий не знает, с чиновниками, особенно высшими, он дела не имеет, и потому часто верит всему этому. Но вот случилась стачка. На фабрику являются прокурор, фабричный инспектор, полиция, часто и войско. Рабочие узнают, что они нарушили закон: фабрикантам закон дозволяет и собираться и открыто говорить о том, как бы понизить плату рабочим, а рабочие за совместный уговор объявляются преступниками! Рабочих выгоняют из их квартир; полиция закрывает лавки, из которых рабочие могли бы получать в долг припасы, солдат стараются натравить на рабочих, даже когда рабочие держат себя совсем спокойно и мирно. Солдатам приказывают стрелять в рабочих, и когда они убивают безоружных рабочих, стреляя в спину убегающим, то сам царь посылает свою благодарность войску (так благодарил царь солдат, которые убили в 1895 г. в Ярославле рабочих-стачечников)[9].

Всякому рабочему становится ясно, что царское правительство – его злейший враг, защищающий капиталистов и связывающий рабочих по рукам и ногам. Рабочий начинает понимать, что законы издаются в интересах одних только богатых, что и чиновники защищают их же интересы, что рабочему народу затыкают рот и не дают возможности заявить о своих нуждах, что рабочий класс необходимо должен добиваться себе права стачек, права издавать рабочие газеты, права участвовать в народном представительстве, которое должно издавать законы и надзирать за их исполнением.

И правительство очень хорошо само понимает, что стачки открывают глаза рабочим, и потому-то оно так и боится стачек, стремится во что бы то ни стало затушить их как можно скорее[w].

С каждой стачкой крепнет и развивается в рабочих сознание, что правительство его враг, что рабочий класс должен подготовлять себя к борьбе с ним за народные права.

Итак, стачки приучают рабочих к объединению, стачки показывают им, что только сообща могут они вести борьбу против капиталистов, стачки научают рабочих думать о борьбе всего рабочего класса против всего класса фабрикантов и против самовластного, полицейского правительства.

Вот поэтому-то социалисты и называют стачки «школой войны», школой, в которой рабочие учатся вести войну против своих врагов за освобождение всего народа и всех трудящихся от гнета чиновников и гнета капитала.

Но «школа войны» еще не война.

Когда среди рабочих широко распространяются стачки, то некоторые рабочие (и некоторые социалисты) начинают думать, что рабочий класс может посредством одних стачек добиться серьезного улучшения своего положения или даже своего освобождения. Видя, какую силу представляет из себя соединение рабочих и даже мелкие стачки, некоторые думают, что стоит рабочим устроить всеобщую стачку по всей стране – и рабочие могут добиться от капиталистов и правительства всего, чего хотят.

Такое мнение высказывали рабочие и других стран, когда рабочее движение только начиналось и рабочие были еще очень неопытны. Но это мнение ошибочно.

Стачки, это – одно из средств борьбы рабочего класса за свое освобождение, но не единственное средство, и если рабочие не обратят внимания на другие средства борьбы, то они замедлят этим рост и успехи рабочего класса[x].

Стачки успешно проходят только там, где рабочие уже довольно сознательны, где они умеют выбрать время для стачек, умеют предъявить требования, имеют связи с социалистами, чтобы добывать листки и брошюры. А таких рабочих еще немного в России, и необходимо направить все силы на то, чтобы увеличить их число, чтобы познакомить массы рабочих с социализмом и рабочей борьбой.

Эту задачу должны взять на себя социалисты и сознательные рабочие вместе, образуя для этого социалистическую рабочую партию.

Стачки показывают рабочим, что правительство – его враг, что с ним нужно вести борьбу. И во всех странах стачки действительно научили рабочий класс вести борьбу с правительствами за права рабочих и за права всего народа. Вести такую борьбу может только социалистическая рабочая партия, распространяя среди рабочих верные понятия о правительство и о рабочем деле.

Стачки есть «школа войны», а не сама война, – только одно средство борьбы, только одна форма рабочего движения.

От отдельных стачек рабочие могут, должны и действительно переходят во всех странах к борьбе всего рабочего класса за освобождение всех трудящихся.

Когда все сознательные рабочие становятся социалистами, когда они соединяются между собой по всей стране, чтобы распространять среди рабочих социализм, чтобы учить рабочих всем средствам борьбы против их врагов, когда они составляют социалистическую рабочую партию, борющуюся за освобождение всего народа от гнета правительства и освобождение всех трудящихся от гнета капитала, – тогда только рабочий класс вполне примыкает к тому великому движению рабочих всех стран, которое объединяет всех рабочих и поднимает красное знамя со словами: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!».

Мы считаем обязанностью социал-демократии поддержку всякого революционного движения против существующего государственного и общественного строя и видим ее цель в завоевании политической власти рабочим классом, в экспроприации экспроприаторов и устройстве социалистического общества.

Мы решительно отвергаем всякую попытку ослабить или затушевывать революционность социал-демократии, которая есть партия социальной революции, беспощадно враждебная всем классам, стоящим на почве современного общественного строя.

Только неразрывно связывая экономическую и политическую борьбу, только распространяя политическую пропаганду и агитацию в более и более широкие слои рабочего класса, может социал-демократия исполнить свое призвание.

Русской социал-демократии становится уже тесно в том подполье, в котором ведут свою работу отдельные группы и разрозненные кружки; ей пора уже выйти на дорогу открытой проповеди социализма, на дорогу открытой политической борьбы, – и создание общерусского социал-демократического органа должно быть первым шагом на этом пути.

Когда рабочие достигнут того, чтобы все городское население и весь приходящий в города деревенский люд поняли, чего хотят социалисты и за что борются рабочие, тогда от нас недалек будет великий день освобождения народа от полицейского самовластия!

Содействовать политическому развитию и политической организации рабочего класса – наша главная и основная задача.

Всякий, кто отодвигает эту задачу на второй план, кто не подчиняет ей всех частных задач и отдельных приемов борьбы, тот становится на ложный путь и наносит серьезный вред движению.

Отодвигают ее, во-первых, те, кто зовет революционеров на борьбу с правительством силами отдельных заговорщических кружков, оторванных от рабочего движения.

Отодвигают эту задачу, во-вторых, те, кто суживает содержание и размах политической пропаганды, агитации и организации, кто считает возможным и уместным угощать рабочих «политикой» только в исключительные моменты их жизни, только в торжественных случаях, кто слишком заботливо разменивает политическую борьбу против самодержавия на требование отдельных уступок от самодержавия и недостаточно заботится о том, чтобы эти требования отдельных уступок возвести в систематическую и бесповоротную борьбу революционной рабочей партии против самодержавия.

«Организуйтесь!», повторяет рабочим на разные лады газета «Рабочая Мысль»[10], повторяют все сторонники «экономического» направления. И мы, конечно, всецело присоединяемся к этому кличу, но мы непременно добавим к нему: организуйтесь не только в общества взаимопомощи, стачечные кассы и рабочие кружки, организуйтесь также и в политическую партию, организуйтесь для решительной борьбы против самодержавного правительства и против всего капиталистического общества.

Без такой организации пролетариат не способен подняться до сознательной классовой борьбы, без такой организации рабочее движение осуждено на бессилие, и одними только кассами, кружками и обществами взаимопомощи рабочему классу никогда не удастся исполнить лежащую на нем великую историческую задачу: освободить себя и весь русский народ от его политического и экономического рабства.

Ни один класс в истории не достигал господства, если он не выдвигал своих политических вождей, своих передовых представителей, способных организовать движение и руководить им. И русский рабочий класс показал уже, что он способен выдвигать таких людей: широко разлившаяся борьба русских рабочих за 5-6 последних лет показала, какая масса революционных сил таится в рабочем классе, как самые отчаянные правительственные преследования не уменьшают, а увеличивают число рабочих, рвущихся к социализму, к политическому сознанию и к политической борьбе.