Предпосылки крестьянской войны. Е.И. Пугачев

Десятилетия, предшествующие Крестьянской войне, были временем существенного ухудшения положения основной массы крестьянства.

В условиях, когда на внутреннем и внешнем рынках повысился спрос на продукцию земледелия, а развивающаяся промышленность нуждалась в рабочих руках, выросли повинности крестьян в пользу помещика и казны. Работа на барщине нередко продолжалась 5–6 дней в неделю. Там, где крестьяне были на оброке, размер его увеличился в 4–5 раз.

Рост эксплуатации сопровождался увеличением власти помещика над своими крепостными, что было узаконено государством, лишившим крестьян даже подавать жалобы на своих господ. В этих условиях увеличилась практика продажи крестьян без земли, при этом нередко разбивались семьи. Помещик вмешивался в вопросы личной жизни подданных, насильственные браки были обычным явлением. Участились случаи истязания крестьян. Так, помещица Дарья Салтыкова замучила до смерти около ста человек. Дело получило широкую огласку. Салтычиха, как ее называли в народе, окончила свою жизнь в монастырской тюрьме, но подавляющая часть подобных преступлений оставалась безнаказанной.

Чрезвычайно тяжелым было положение и трудового населения на окраинах империи. Так, на уральских металлургических «заводах», где трудились многие сотни тысяч работных людей, рабочий день продолжался 12–14 часов. В условиях сурового климата, ограничивающего возможность использовать подсобное хозяйство, оплата часто производилась привозным хлебом по нормам, не удовлетворяющим потребность в питании работника и его семьи. Была распространена система жестоких наказаний, царил произвол. Следствием стали волнения работных людей и приписных крестьян, выполнявших подсобные работы на «заводах». В начале 60‑х годов ими был охвачен ряд заводов, на усмирение посылались воинские команды. Такие волнения имели место на Кыштымском, Невьяновском, Каслинском и многих других «заводах». Выступления работных людей и приписных к заводам крестьян происходили и в Центральной России, в Карелии и др. регионах.

Помещики вели активное наступление на земли, принадлежавшие ясачным народам Поволжья – Башкирии, Удмуртии, Калмыкии.

Лишенное возможности находить управу против произвола владельцев у государственных чиновников, крестьянство и другие слои трудового населения, силою обстоятельств, были вынуждены вступить в открытую борьбу с властями.

В то же время в народе жадно ловились слухи о возможности избавления от своих господ. Указ Петра III о секуляризации церковных имений предполагал перевод монастырских крестьян в казенное ведомство, что воспринималось как освобождение от своих господ, тем более, что при этом крестьяне получали в свое пользование те земли, которые они возделывали. Все это активизировало толки о воле. В короткое царствование Петра III за применение насилия по отношению к крепостным привлечены были к суду несколько помещиков. Факты эти были единичными, но они стали широко известны и усилили толки о воле. Поэтому убийство Петра III многими крестьянами расценено было как расправа дворян над тем, кто встал на их защиту. Говорилось, что был якобы указ об объявлении крестьянам воли, да только дворяне его сокрыли. Стали распространяться и слухи о том, что Петр III жив, но скрывается от вельмож. Он скоро объявится и даст крестьянам волю. Это послужило почвой для самозванчества, тем более, что в России оно было, как известно, явлением не новым. В годы, предшествующие Крестьянской войне, отмечено было более двадцати самозванцев. Все они были схвачены, и ни одному из них не удалось объединить вокруг себя многих, но атмосфера была накалена.

Местом, где вспыхнул пожар Крестьянской войны, стала река Яик, на окраине Российской империи. Положение яицких казаков год от года ухудшалось. Они переставали быть необходимыми власти по мере того, как стала ослабевать опасность на границах со степью (еще в 30‑е годы часть казахских джузов признала свое подданство России, то же сделали и калмыки). В середине 50‑х годов подавлено было восстание башкир. Все это меняло отношение власти к яицкому казачеству. Во владении казаков были плодородные земли, месторождения поваренной соли (соль Илецкая), но главным образом богатые рыбные ловли – основной источник существования. Казна продала рыбные ловли на реке Яик купцу Гурьеву, который перекрыл реку учугами, препятствующими ходу рыбы на нерест. Казаки лишились необходимого. В 40‑е годы было ограничено и самоуправление казаков: отменена выборность войсковых атаманов. Интересы рядовых ущемляла казацкая старшина. Жалобы на ее произвол результатов не дали, однако на Яик было послано официальное лицо – генерал Траубенберг (1772). К нему и направились недовольные, требуя сместить войскового атамана и старшин. Мирное шествие было расстреляно. Казаки ответили восстанием. Прибывший генерал был убит. Для подавления взбунтовавшихся казаков было послано войско, казачий круг был ликвидирован, управление стал осуществлять присланный комендант, подчиненный оренбургскому губернатору. Открытое выступление было подавлено, но глухое брожение продолжалось. В это время здесь и появился Е. Пугачев.

Емельян Иванович Пугачевродился, как и Степан Разин, на Дону, в станице Зимовейской, предположительно в 1730 г. Ко времени начала событий он уже неоднократно сталкивался с властями. Он был человеком бывалым, принимал участие в Семилетней войне и уже тогда выделялся среди других, став адъютантом полковника. Но однажды, во время канонады сорвались и пропали лошади, за что Пугачев был жестоко наказан. Принимал он участие и в Первой русско‑турецкой войне. И здесь выделялся своей отвагой и сметливостью, получил младший офицерский чин, однако, по болезни, был отпущен домой, где у него была семья. Оказывал помощь беглым. Не желая возвращаться в армию, скрываясь от властей, стал вести скитальческую жизнь. Бежал к терским казакам и был выбран ими в станичные атаманы. Но его уже искали. Отправившись в Петербург для переговоров с властями, он был схвачен, однако ему удалось бежать. По возвращению домой был вновь арестован за побег. Вновь бежал. Скрывался в заволжских старообрядческих скитах и здесь один из тех, кто видел лично императора Петра III, сказал, что он похож на него «как две капли воды».