Возрождение религиозного фундаментализма и националистического экстремизма в конце XX - начале XXI в.

Возрождение религиозного фундаментализма на Востоке в основном в мире ислама, где фундаментализм – либо важная часть национал – экстремизма, либо полностью его вытесняет. Это – третья волна идеологического подъема мира ислама за последние 150 лет (после панисламизма, потерпевшего крах с гибелью Османской империи, и национализма, первоначально победоносного, но не сумевшего в конечном итоге добиться решения проблем нищеты, отсталости и зависимости от Запада). Одновременно - это реакция мусульман на глобализацию, которую считают продолжением политики колониализма, причиной углубления экономического и социального неравенства, насильственной «вестернизации» быта и уклада всей жизни в результате навязывания чуждой исламу культуры и моральных ценностей Запада.

Главная опора фундаментализма – низшие слои города, люмпены и маргиналы, в проблемы решит «исламское государство» с конституцией в виде Корана. Дополнительный стимул фундаментализма – опасения интеллигенции мира ислама утратить собственное лицо и национальную самобытность (а также – самостоятельную роль в политике) под напором западных капиталов, технологий, науки, моральных, социальных и политических ценностей.
Все вышесказанное иллюстрируется примерами исламской революции 1978 – 1979 гг. в Иране, войной 1979 – 1989 гг. и последующим возникновением движения талибов в Афганистане, массовыми движениями исламо - экстремистов ( с 80-х годов до наших дней) в Алжире, Египте, Палестине, Ливане, появлением организации «Аль-Каида», раскинувшей сети по всему миру, ростом влияния фундаменталистов всюду – от Сенегала до Филиппин, включая территорию России и Китая, а также – в мусульманских диаспорах Европы и Америки.
Стандарт основного общего образования (9 класс)
Религия и церковь в современном обществе.
Стандарт полного среднего образования (11 класс – базовый уровень)
Религия и церковь в современной общественной жизни. Экуменизм. Причины возрождения религиозного фундаментализма и националистического экстремизма в начале XXI в.
Стандарт полного среднего образования (11 класс – профильный уровень).
Религия и церковь в современной общественной жизни. Экуменизм. Причины возрождения религиозного фундаментализма и националистического экстремизма в начале XXI в.

По учебной программе кафедры Новой и Новейшей истории зарубежных стран вопрос «Возрождение религиозного фундаментализма и националистического экстремизма в конце XX - начале XXI в.» изучается по специальности «История» (квалификация «учитель истории»). Рассмотрение данного материала в курсе новейшей истории стран Азии и Африки – в 9 и 10 семестрах (весь V курс). Раскрытие вопроса предполагает использование теоретического материала: 1) методологические подходы к изучению религиозного фундаментализма и националистического экстремизма на Востоке;
Анализируя методологические подходы к изучению поставленной проблемы, следует обратить внимание на базовые понятия «фундаментализм», «экстремизм», «национализм», «глобализация». Акцентируйте внимание на современной трактовке понятия «фундаментализм», «экстремизм», «национализм» как системных категориях. В контексте такого подхода раскрытие исторической природы религиозного фундаментализма приобретает теоретический системный характер, иллюстрированный к тому же обширным фактологическим материалом.
Рассматривая проблемы религиозного фундаментализма и националистического экстремизма на Востоке, используйте лекционные материалы из курса второго периода Новейшей истории стран Азии и Африки, а также в учебнике «Новейшая история стран Азии и Африки» (М.:ВЛАДОС, 2001-2002. В 3-х частях) в соответствующих разделах Ланды, Мельянцева и Родригеса, в учебнике А.М. Родригеса «История стран Азии и Африки в новейшее время» (М.:Проспект, 2006.). Обратите внимание на раскрытие вышеобозначенных понятий.
4. Источников по данной теме на русском языке нет, кроме Корана, на который сами фундаменталисты без конца ссылаются, трактуя его и вкривь, и вкось. Выдержки из сочинений идеологов фундаментализма (обычно – на арабском языке) обильно цитируются в нашей литературе последних десятилетий.
5. Анализ историографии по данной теме также затруднен, потому что теоретическое осмысление ее у нас началось сравнительно недавно. Литература с трудом успевает обобщать и даже просто фиксировать все время поступающие новые материалы. Концептуально эта литература очень бедна. Преобладают два подхода:

1) безоговорочно осуждающий фундаментализм;

2) пытающийся понять его корни и различия между его экстремистским и «умеренным» вариантами.

Рекомендуется:

1. Бабкин С.Э. Движения политического ислама в Северной Африке. М., 2000. В монографии предпринята попытка проследить процесс зарождения и развития политического ислама ( исламизма) в ряде арабских стран Африки на фоне аналогичных явлений во всем арабском мире в период, охватывающий 70-90-е годы 20 века, а также представить исламистские движения североафриканского региона, которые рассматривают участие в политической борьбе под знаменами ислама как необходимый элемент достижения своих целей. Автор раскрывает причины, обусловившие появление и быстрый подъем подобных движений, анализирует их идеологические взгляды и задачи, описывает организационную структуру. В работе показано место, занимаемое исламистами в обществах Северной Африки и выявлены их связи с соответствующими международными организациями, поставлены проблемы взаимоотношений официального ислама и исламизма, затрагиваются вопросы борьбы существующих в странах региона режимов с влиянием политического ислама и дается прогноз его развития в дальнейшем.

1. Жданов Н.В., Игнатенко А.А. Ислам на пороге ХХ века. М., 1989.

2. Игнатенко А.А. Халифы без халифата. М., 1988. По мнению А.А. Игнатенко, происходит "исламизация политики" и "политизация ислама: любое политическое действие, если не эксплицитно, то имплицитно соотносится с этим вероучением, а само оно во всё большей степени превращается в политическую доктрину. Подкреплять свою внутреннюю и внешнюю политику догмами религии старается подавляющее большинство правящих режимов стран Востока. Сотрудничающие с государством религиозные деятели отыскивают развёрнутые догматические обоснования политических лозунгов. Нередко находящиеся в оппозиции к правительству религиозно-политические организации выступают с собственными программами переустройства общества на принципах ислама .
Для начала следует вкратце осмыслить такие термины как "исламский фундаментализм", "исламизм", а затем непосредственно предмет нашего исследования - "исламский экстремизм". (Более подробно они будут рассмотрены в последующих главах).
Понятие "фундаментализм" в религиозном плане впервые было применено, как известно, по отношению к одному из консервативных течений в американском протестантизме, возникшем в начале XX века. Применительно к исламу термин "фундаментализм" используется для характеристики ряда движений, призывающих к строгому соблюдению мусульманских норм и ценностей. В самом мусульманском мире нет соответствующего общепринятого слова. Иногда "аль-усулийя" (от "асл" - корень), иногда "ас-салафийя" (от "салафи" - "тот, кто придерживается традиций предков"). Впрочем, похоже, что эти два слова - перевод на арабский язык европейских терминов "фундаментализм" и "интегризм". Сами фундаменталисты называют себя "просто настоящими мусульманами".

3. Кепель Ж. Джихад. Экспансия и закат исламизма. М., 2004. – французский исследователь, в его книге изучено мировое мусульманское религиозное пространство в конце 20века (Афганистан, арабские страны, Иран, Пакистан и тд), современный исламизм, арабский национализм, ваххабизм, раскол исламистского движения.

4. Ланда Р.Г. Политический ислам: предварительные итоги. М., 2005.

5. Левин З.И. Ислам и национализм в странах зарубежного Востока. М., 1988.

6. Макаров Д.В. Официальный и неофициальный ислам в Дагестане. М., 2000.

7. Малашенко А.В. Исламское возрождение в современной России. М., 1998.

8. Мусульмане на Западе. М., 2002.

9. Мухаметшин Ф.М. Взгляд на исламский фундаментализм. М., 1998.

10. Национализм и фундаментализм на Ближнем Востоке. М., 1999.

11. Раджбадинов М.З. Радикальный исламизм в Египте. М., 2003.

12. Социальный облик Востока. М., 1999.

13. Степанянц М.Т. Мусульманские концепции в философии и политике (XIX – XX вв.). М., 1982.

14. Фундаментализм. М., 2003.

Интересен взгляд к проблеме исламского фундаментализма известного исследователя идеологий Востока Л.Р. Полонской, разделявшей различные формы фундаментализма, как возрождение фундаментальных основ религии, - теологические (теория возрождения идеального исламского государства, обеспечивающего возможность существования такого общества) и политические (борьба фундаменталистов за захват власти насильственным путём и утверждение в отдельных государствах фундаменталистской политической модели, основанной на шариате)1. То есть в первом случае речь идёт о возрождении истинного, идеального исламского государства, а во втором, о политической борьбе за захват власти насильственным путём и утверждении государства, основанного на принципах шариата.
На наш взгляд было бы неверным путать такие понятия как исламский экстремизм и фундаментализм. По мнению академика Е.М. Примакова: "Экстремизм - это те формы, через которые выявляет себя та или иная общественная группа, или то или иное движение, пытающееся экспортировать и навязывать исламский образ жизни, исламскую модель, иногда с использованием вооружённой силы".2
Исламский фундаментализм - это не только одно из современных идейных течений, направленных на восстановление роли мусульманской религии в обществе, и тем более не только призыв к возврату к общественному устройству периода правления праведных халифов. Исламский фундаментализм представляет собой также и попытку сформулировать и реализовать на практике религиозно-политическую концепцию исламского пути развития -альтернативную тому пути, по которому пошла современная [мусульманская] цивилизация.
Однотипные явления в современном политическом исламе некоторыми политологами подчас называются по-разному, типологически разные -одинаково. По мнению З.И. Левина, подобная терминологическая неопреде-
1 Полонская Л.Р. Современный мусульманский фундаментализм: политический тупик или альтернатива развития.// "Азия и Африка сегодня", 1994, №11.

Сама идеология ислама предоставляет большие возможности для ши-" рокого использования этой религии разнообразными общественными течениями. В отличие от "христианского мира", где победила традиция разделения власти на светскую и духовную и где секуляризация определила характер политической культуры народов, "мир ислама" не допускает в (теории) разграничения между божественной и светской властью. И хотя де-факто в большинстве стран традиционного распространения ислама произошло отделение религии от политики, формально оно не признано и отвергается мусульманским духовенством, улемами, авторитет и влияние которых чрезвычайно высоки.2 «В дуэте светская власть - религия голос первой, безусловно, ведущий. Но никакая постсоветская элита не может позволить себе роскошь забыть о «духовности», которая обязательно, а порой даже исключительно

РОССИЯ

1. ДРЕВНЕРУССКАЯ ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ IX – НАЧАЛА XII В.

Источники:

ü Летописи: традиционно летописями в широком смысле называют исторические

сочинения, изложение в которых ведется строго по годам и сопровождается хронографическими (годовыми), часто календарными, а иногда и хронометрическими (часовыми) датами. По видовым признакам они близки западноевропейским анналам (от лат. annales libri - годовые сводки) и хроникам (от греч. chranihos - относящийся ко времени). В узком смысле слова летписями принято называть реально дошедшие до нас летописные тексты, сохранившиеся в одном или нескольких сходных между собой списках. Иногда небольшие по объему летописи – чаще всего узкоместного или хронологически ограниченного характера - называют летописцами (Рогожский летописец, Летописец начала царств и т.п.). Впрочем, из-за неопределенности понятия «небольшой (или, напротив, большой) объем» их иногда могут называть и летописями. Как правило же, под летописью в исследованиях подразумевается комплекс списков, объединяемых в одну редакцию (скажем, Лаврентьевская летопись, Ипатьевская летопись). При этом считается, что в их основе лежит общий предполагаемый источник. Каждый список по-своему передает предшествующий текст, в большей или меньшей степени изменяя его (искажая или, наоборот, исправляя).

Летописание велось на Руси с XI по XVII.

Особенности:

- погодно-хронологический принцип изложения материала;

- многожанровость;

- являются компиляцией (Летописные своды);

- политизированность автора;

- отражают систему ценностей древнерусского общества..

Пример: «Повесть временных лет» (в списках Лаврентьевской и Ипатьевской летописей).

Существовало 3 редакции ПВЛ (по Шахматову):

Древнейший свод (1037)

↓ ↓

Киево-Печерский свод (1074 г.) Новгородский свод (1050 г.)

↓ ↓

Начальный свод (1093)

↓

ПВЛ (1113)

ü Законодательные источники: одной из важнейших политических функций государства

является право формулировать новые нормы жизни общества, издавать законы. Система законодательства непосредственно отражает деятельность государственных институтов по осуществлению этой функции. Именно поэтому изучать политическую историю невозможно без документов, зафиксировавших совокупность всех правовых норм, которые действуют в данном государстве и регулируют отдельные сферы социальных отношений.

Пример: «Русская Правда»

Краткая Правда (20-70-е годы XI в.). Она представляет собой кодекс норм прецедентного права. Состоит из Правды Ярослава, Правды Ярославичей и Покона Вирного.

ü Актовый материал: необходимым условием появления актов как особого вида

исторических источников является наличие договаривающихся сторон. Причем уже само заключение договора говорит о том, что права контрагентов договора если и не равны, то, во всяком случае, сопоставимы. Видимо, поэтому договорные отношения возникают прежде всего между юридически независимыми друг от друга политическими единицами - государствами и существуют на всем протяжении истории России - с X в. вплоть до настоящего времени. Как следствие, почти все акты Древней Руси публично-правовые.

Пример: Наиболее ранними древнерусскими актами считаются договоры Руси с греками. Тексты всех этих договоров - 911, 944 и 971 гг. (точнее, их противней, копий - равносильных, но не всегда идентичных экземпляров договора) сохранились в составе Повести временных лет. Кроме того, в греческих хрониках (Льва Диакона, Иоанна Зонары, Григория Кедрина и др.) сообщается о переговорах Святослава Игоревича с византийским императором Иоанном Цимисхием. Все имеющиеся в распоряжении историков древнерусские тексты переведены с греческого языка. Они посвящены установлению торговых отношений между Русью и Византией.

ü Литературные произведения: поучения, слова, послания, житийная литература:

Пример: «Слово о законе и благодати» Иллариона (произведения, в котором определялось место Киевской Руси в мировой истории).

«Поучение к братии»новгородского епископа Луки Жидяты (подобные источники чрезвычайно важны для воссоздания внутреннего мира человека Древней Руси).

Поучение Владимира Мономаха (нравственная проблематика, отражающая «идеальное» поведение князя).

Моление Даниила Заточника (в нем приводятся суждения по поводу многих сторон жизни древнерусского общества (семейных отношений, монастырской жизни, быта княжеских и боярских хозяйств), слабо отразившихся в других источниках).

Историография:

Проблема возникновения Древнерусского государства (политогенез):

Норманнская концепция: государство в Древней Руси создали пришедшие сюда германцы-шведы, известные в русских летописях под именем «варягов-руси».

Антинорманизм: государство на Руси складывалось самостоятельно, а варяги и русь изначально были или славянами, или неславянскими (но и не германскими) народами, уже славянизированными ко времени возникновения Древнерусского государства.

Дискуссия Миллера и Ломоносова в 18 веке. В работах советских историков не было единства в решении норманнской проблемы. Одни считали известие исторически достоверным (И. В. Дубов, А. Н. Кирпичников, Г. С. Лебедев, Е. Н. Носов и др.), другие полностью отрицали реальность этого факта восточнославянской истории (Д. С. Лихачев, С. В. Юшков). Б. Д. Греков, В. В. Мавродин, Б. А. Рыбаков «улавливали» в варяжской легенде «отголоски действительных происшествий».

Б. А. Рыбаков в своих ранних работах выделял самостоятельный «норманнский период» в истории России конца 1Х-начала X в.

В современной литературе большинство ученых, исходя и: исторических реалий IX в., считают сюжет о «призвании варягов» вполне правдоподобным. В пользу такого решения вопроса высказывались А. П. Новосельцев, В. Я. Петрухин, И. Я. Фроянов. Если А. П. Новосельцев и В. Я. Петрухин видят одной из главных причин «призвания варягов» борьбу славян с Хазарией, то И. Я, Фроянов полагает, что варяги были призваны словенами для борьбы за господство в северном суперсоюзе.

Одна из особенностей современного развития исторических знаний о Древней Руси как раз в том и состоит, что остроты норманнской проблемы не существует. Взвешенное и компромиссное решение ее в новейшей историографии отразил В. В. Пузанов. Поскольку один из базовых признаков государственности — градация населения не по племенному, а по территориальному признаку — проявляется лишь на рубеже 1Х-Х вв., то славяно-скандинавские взаимоотношения — это «наложение двух колонизационных потоков на территории Восточной Европы» разной степени мощности. Соединение этих потоков и привело к созданию государств в Восточной Европе, но «свет государственности освещает и скандинавов и славян за пределами так называемого «норманнского периода» русской истории»⁶⁵.

Интересное мнение по норманнской проблеме высказала Н. Р. Гусева. Исследуя межъязыковые связи и учитывая тот факт, что и сегодня вдоль побережья Балтийского моря среди западноевропейских народов сохранились группы славян, она отмечает, что «варяги, призванные новгородцами на княжение, были не скандинавами и не германцами, а славянами из прибалтийской ветви. Их земля лежала у реки Неман, которую Ломоносов называет Руса, а летописи — рекой Русс и указывают, что «Словенск язык и Русскый един», а это означает, что варяги из Порусья, то есть варяго-русы, были родственны новгородским славянам».

государство у восточных славян. В работах Б. Д. Грекова, Б, А. Рыбакова и др. исследователей подчеркивался раннефеодальный характер общественных отношений в Древней Руси. Были высказаны и иные соображения по данному вопросу. М. Н. Покровский писал о Киевской Руси как о торговой стране. И. И. Смирнов, А. П. Пьянков и В. И. Горемыкина пытались доказать, что в Древней Руси на основе разложения первобытно-общинного строя сложилось рабовладельческое общество. С. В. Юшков, И. Я. Фроянов писали о господстве общинных отношений при слабом еще развитии прогрессирующего феодального уклада.

К середине 1980-х гг. советская историческая наука в решении данного вопроса прочно стояла на марксистско-ленинских позициях. Наиболее авторитетным исследователем данного вопроса в то время являлся Б. А. Рыбаков. Суть концепции Б. А. Рыбакова по проблемам политического развития восточнославянского общества УШ-Х1 вв: состояла в том, что возникновение Древнерусского государства ученый всецело связывает со становлением феодализма. Согласно его взглядам, возникшая феодальная система есть итог политической интеграции восточнославянских племен от союза племен к государству. От своих взглядов историк не отказался и в 1990-е гг.⁴⁹.

Журнал «Вопросы истории» в 1985-1988 гг. провел дискуссию о генезисе феодализма на Руси. По основным вопросам дискуссии высказались В. И. Горемыкина, А. А. Горский, А. Ю. Дворниченко, Н. Ф. Котляр, Ю. В. Кривошеее, А. П. Пьянков, Я. Г. Риер, М. Б. Свердлов и др. историки. Кроме отечественных историков в обсуждениях принимали участие западные авторы, в частности И. Херрман. По вопросам генезиса феодализма высказывались также в других изданиях Е. И. Дружинина, Т. Н. Джексон, Е. Г. Плимак и др. авторы.

А. П. Пьянков попытался возродить бытовавшую в советской историографии 1940-1950-х гг. точку зрения о возникновении государственности у восточных славян еще в эпоху антов. Первыми классами у восточных славян У1-УШ вв. он считал рабов, рабовладельцев и свободных общинников. По его мнению, процесс развития восточно-славянских государств привел к концу IX в. к созданию Древнерусского государства, где уже господствовали феодальные отношения.

В. И. Горемыкина вновь указала на господство в Древней Руси общинно-племенного строя и поддержала концепцию о «дофеодальном государстве», выдвинутую рядом советских историков. Однако, в отличие от них, она считала, что ,в «варварских королевствах» доминировал рабовладельческий уклад, что позволяло ей относить эти государственные объединения к рабовладельческой формации. В. И. Горемыкина переносила эту концепцию на Русь до первой половины XI в.

Б. А. Рыбаков отмечал, что создание союза племен «было уже подготовкой к переходу к государственности. Он считал, что союзы племен превращались в первичные феодальные организации и в таком виде интегрировались в государство. Следовательно, и суперсоюз «Русь» (VI в.) рассматривался Б. А. Рыбаковым как государство.

Проблема факторов, оказавших решающие значение в объединении восточнославянских племен в государство:

Советские историки на первое место ставили внутренние факторы. Особую роль в процессе складывания государственности они отводили полюдью. Примитивный процесс сбора налогов — один из признаков государственности. (Б. А. Рыбаков)

В советской историографии роль внешних факторов в объединении восточнославянских племен в единое государство недооценивалась. Сильнейшим соседом восточнославянских племен на юге была могущественная держава — Хазарский каганат. Советские историки считали, что не стоит преувеличивать роль Хазарии У1И-1Х вв. в судьбах Руси и славянства.

Современные историки именно внешние факторы ставят на первый план при решении проблемы о предпосылках объединения восточных славян в государство. Они отмечают существенную роль Хазарии в истории Руси (Фроянов, Калинина).

Проблема организации власти в Древней Руси:

А. В. Назаренко, С. Плетнева, П. П. Толочко, А. Тютюнник и др. авторы в специальных работах рассмотрели прерогативы княжеской власти. А. А. Горский, Б. Н. Флоря и др.⁷³ исследовали роль дружины в славянском обществе.

Проблема возникновения городов и государств. Вопрос возникновения Киева и Новгорода.

Проблема управления Древнерусским государством:

§ Роль веча: Ю. А. Лимонов пишет о роли веча, которое, по его мнению, означает

«политическую свободу», «самостоятельность города», является органом «городского самоуправления», ограничивает власть князя, заключая с последним ряд. При этом, считает автор, реальной властью уже в XII-XIII вв. в Суздальской земле «обладал господствующий класс»⁹⁴.

По мнению И. Я. Фроянова, вече было высшим органом волеизъявления народных масс.

Среди современных исследователей, как и в предшествующей историографии, имеются сторонники различных взглядов на характер веча. Часть исследователей считают вече органом народной власти, народоправства, органом городского самоуправления (Е. Г. Анимица и А. Т. Тертышный).

Другие же видят в народном вече атрибут феодальной государственности (И. А. Исаев)

§ Роль боярской думы в системе управления Древнерусским государством: В. И. Бу-ганов пишет, что в Древнерусском государстве 1Х-Х11 вв. Боярская дума «была совещанием князей с дружинниками (княжими мужами, думцами) и старцами градскими (земскими боярами, потомками местной родоплеменной знати), иногда — с представителями духовенства (митрополит и др.). Она не имела постоянной основы, созывалась по мере надобности», ее «деятельность носила законо-совещательный характер».

А. Н. Медушевский, изучив структуру управления в Западной Европе и в Древней Руси, нашел между ними много общего, хотя и указал на специфику отношений между верховной властью и боярской аристократией на Руси, которая, по его мнению, была связана «с особенностями служилого государства и его исторической эволюции».

Проблема о так называемом «крещении Руси»:

Данная проблема рассматривается в рамках происхождения Древнерусского государства.

Наряду с работами, исследующими причины, этапы и значение крещения восточнославянского общества, появляются и такие, где затрагиваются проблемы концептуального плана: взаимоотношения церкви и государства, причинная обусловленность этих взаимоотношений и степень их взаимовлияния. Были затронуты также вопросы внешнеполитического характера, касающиеся взаимоотношений Руси с Византией в период «крещения» Руси. В частности, была проведена дискуссия о времени взятия Херсонеса князем Владимиром, в ходе которой высказались С. А. Беляев, Н. М. Богданова, Д. Д. Оболенский, О. М. Рапов, А. И. Романчук, и др.

В конце 1980-х гг. обозначилось несколько подходов к оценке влияния «крещения Руси» на развитие древнерусской государственности. В большинстве работ, при наличии определенных расхождений в трактовке отдельных сюжетов, была отражена устоявшаяся в советской историографии точка зрения на введение христианства как на процесс, неразрывно связанный со становлением и развитием феодальных общественных отношений в Древней Руси.

По мнению ряда исследователей, обращение Руси к христианству византийского толка имело целью не просто укрепление центральной власти, а выбор модели государственного устройства (А. И. Абрамов).

Часть историков обратилась к анализу политических аспектов «крещения Руси». Введение христианства рассматривается не столько как идеологическое оформление феодальных отношений, сколько попытка найти мирные пути для консолидации аморфного Древнерусского государства (А.Г. Кузьмин, И.Я. Фроянов).

2. РУСЬ В XIII ВЕКЕ: МЕЖДУ МОНГОЛЬСКИМ НАШЕСТВИЕМ И ЭКСПАНСИЕЙ КАТОЛИЧЕСКОГО ЗАПАДА.

Источники:

ü Местное летописание.

ü Поучения: В тяжелые для русских земель годы монгольского нашествия традиция написания

поучений и слов не прервалась. К концу XIII в. относится Слово (Правило) митрополита Кирилла, в котором излагались правила Владимирского собора 1274 г. Оно было разослано по всем русским епархиям для руководства. «Правило Кюрила, митрополита Руськаго» включено в состав кормчих книг. Близки к нему по времени и Слова (или поучения) Серапиона Владимирского (1274-1275 гг.). Внимание епископа сосредоточено на обличении пороков своего времени, ответом на которые стали казни Божий в виде иноземного нашествия. Соответственно, следует призыв к слушателям покаяться и исправиться.

ü Житийная литература: К последней половине XIII в. относятся житийное сказание о мученической

кончине князя Михаила Черниговского и его боярина Феодора, жития Александра Невского и Ростовского епископа Исайи. Написанные вскоре после смерти своих героев, эти жития отличаются целым рядом конкретных фактов, позволяющих восстановить многие детали упоминаемых в них событий. Точность описаний поддается проверке при их сличении с современными летописными источниками и записками иностранных путешественников.

Историография:

Как причины, так и сам характер раздробленности Руси историки разных поколений раскрывали по-разному. Дореволюционные историки вели речь о государственной раздробленности Руси и называли этот период своего рода «смутой». В. О. Ключевский писал об «удельном периоде» русской истории, считая, что государственная раздробленность явилась следствием осуществления принципа наследственного деления земель и власти внутри княжеского рода.

В советской историографии, основывавшейся на формационном подходе, раздробленность получила название феодальной и рассматривалась как закономерный этап в развитии феодального общества. Её причины усматривали в господстве натурального хозяйства и развитии феодальной вотчины. Таким образом, российская история подтягивалась к уровню западноевропейской истории.

В современной историографии имеются сторонники и противники унификации процессов раздробленности на Руси и в Западной Европе. Сильны позиции тех историков, которые полагают, что раздробленность Руси носила феодальный характер. По мнению Н. И. Павленко, В. Б. Кобрина и В. А. Федорова, «нельзя представлять себе феодальную раздробленность как некую феодальную анархию. Более того, княжеские усобицы в едином государстве, когда речь шла о борьбе за власть, за великокняжеский престол или те или иные богатые княжения и города, были порой более кровопролитными, чем в период феодальной раздробленности. Произошел не распад древнерусского государства, а превращение его в своеобразную федерацию княжеств во главе с великим князем киевским, хотя власть его все время слабела и была скорее номинальной. Цель усобиц в период раздробленности была уже иной, чем в едином государстве: не захват власти во всей стране, а укрепление своего княжества, расширение его границ за чет соседей». Процесс феодального раздробления - это объективный процесс, связанный с общим ходом как экономического, так и социально-политического развития». Такой же точки зрения придерживается и А. Н. Сахаров. Он пишет, что в основе раздробленности Руси лежали не политические причины, а то, что «в рамках единого государства за три века сложились самостоятельные экономические районы, выросли новые города, зародились и развились крупные вотчинные хозяйства, владения монастырей и церквей. В каждом из этих центров за спиной местных князей встали выросшие и сплотившиеся феодальные кланы — боярство со своими вассалами, богатая верхушка городов, церковные иерархи.

В ряде работ выдвигаются совершенно иные причины раздробленности Руси. Согласно концепции И. Я. Фроянова и А. Ю. Дворни-ченко, в XII в. - первой половине XIII в. процесс феодализации землевладения прослеживался довольно слабо. Особенностью этого периода было повсеместное возникновение такой политической организации общества, как города-государства, складывающиеся, в основном, вокруг крупных городов — межплеменных центров, возникших еще в IX в. Имея республиканское устройство, эти общности просуществовали до начала XIII в. и пали «под ударами кочевников и тяжестью вражеского ига». Именно города-государства послужили «строительным материалом» для новой формы политической организации — княжеских (раннефеодальных монархий)".

Л.Н. Гумилев объяснял раздробленность Руси спадом пассионарной энергии в системе древнерусского этноса.

В современной историографии были пересмотрены многие принципиальные вопросы истории периода раздробленности Руси. Политическая история Руси Х11-Х1У вв. — одна из старейших в отечественной историографии. Сравнительно небольшой круг источников,зачастую противоречивых, научная и общественно-политическая значимость темы способствовали тому, что, реконструируя прошлое, историки часто расходились в своих оценках этого периода. Важность его для изучения объясняется тем, что именно в ХИ-Х1У вв. складывались предпосылки создания единого Российского государства¹²².

Серию политических портретов русских князей того времени написали Д. Н. Александров, Ю. К. Бегунов, Н. С. Борисов, В. Л. Егоров, А. К. Зайцев, Д. Зенин, В. В. Колесов, А. Г. Кузьмин, В. А. Кучкин, Ю. Ф. Соколов, А. В. Суэтин, В. Г. Устинов, А. В. Шишов и др. л

Пожалуй, самой животрепещущей, вызывающей острейшие дискуссии современных историков проблемой, которая стала объектом пристального изучения в историографии второй половины 1980-1990 гг., является история русско-ордынских взаимоотношений. Это относится, прежде всего, к самому понятию «татаро-монгольское иго» и его последствиям для русских княжеств.

Историографическая традиция, начиная с В. Н. Татищева и Н. М. Карамзина, по-разному оценивала влияние Орды на политические и социальные процессы на Руси. Благодаря концепции Н. М. Карамзина, в российской историографии утвердилось мнение о жестокости и зверствах Батыя и о том, что татаро-монгольское иго надолго задержало развитие Русского государства. Разделяли это мнение и советские историки. Им было сложнее обсуждать данную проблему, ибо история изучения Золотой Орды не всегда находила понимание у политического руководства страны. А. Н. Насонов сделал вывод о двояком отношении населения Руси к захватчикам: феодальная верхушка использовала ситуацию в своекорыстных целях, а народ вел активную борьбу против поработителей. Эту точку зрения разделяли Б. Д. Греков, В. Т. Пашуто, Л. В. Черепнин и др. советские историки.

В эмигрантской литературе, особенно в концепции евразийцев, на историю русско-ордынских взаимоотношений смотрели по-другому — не как на «иго», а как на «симбиоз». Там существовало мнение о том, что прежняя разграничительная линия между русскою и азиатско-языческими культурами перестала ощущаться потому, что она просто исчезла: безболезненно и как-то незаметно границы русского государства почти совпали с границами монгольской империи, и не от кого стало с этой стороны защищаться».

В современной историографии этому многострадальному периоду русской истории посвящены работы А. А. Горского, А. Я. Дегтярева И- В. Дубова, В. Кожинова, В. А. Кучкина, Д. В. Чернышевского и др.¹²⁴- Вышли работы И. Б. Грекова, А. А. Горского, В. Л. Егорова, Э С. Кульпина, М. Полубояринова, В. И. Стависского, Г. Л. Федорова-Давыдова и др. о Золотой Орде и ее взаимоотношениях с Русью. Учитывая значимость этой темы, были переизданы работы советских и эмигрантских исследователей данной проблемы.

По поводу «татаро-монгольского ига» Л. Н. Гумилев, разделяя взгляды евразийцев, писал: «Ни о каком монгольском завоевании Руси не было и речи. Гарнизонов монголы не оставили, своей постоянной власти и не думали устанавливать. С окончанием похода Батый ушел на Волгу, где основал свою ставку — город Сарай. Фактически Хан ограничился разрушением тех городов, которые, находясь на пути войска, отказались замириться с монголами и начали вооруженное сопротивление». По его словам, «...говорить о завоевании России монголами нелепо, потому что монголы в 1249 г. ушли из России, и вопрос о взаимоотношениях между Великим монгольским Улусом и Великим княжеством Владимирским ставился уже позже и решен был в княжение Александра Невского, когда он добился выгодного союза с Золотой Ордой».

Основной вывод ученого гласил: «татаро-монгольского ига» не существовало, а отношения между ханами и князьями носили характер равноправного сотрудничества, а не господства и подчинения. Л. Н. Гумилев полагал, что русские земли в целом смогли сохранить свой военный потенциал, а разрушения и бедствия Руси сильно «преувеличены». Характеризуя русско-ордынские отношения до 1312 г., автор использует термин «синтез». Русь не была покорена, а вошла в состав улуса Джучи не потеряв «автономии». После принятия Ордой ислама в 1312 г. синтез перерос в «военный союз Руси и Орды, продержавшийся до конца XIV в.». Зависимость Руси от Орды рассматривается Л. Н. Гумилевым как благо, способствующее строению новой российской государственности. Автор называл ее лучшим выходом для Руси из геополитической ситуации начала XIII в. Русь, раздробленная на 8 «полугосударств»-княжеств, оказалась зажатой между теократией папы Иоанна IV на западе и Монгольским улусом на востоке.

Развернулась дискуссия о том, как охарактеризовать нашествие Батыя на Русь. Л. Н. Гумилев называл нашествие Батыя «большим набегом», а не оккупацией (с ним соглашался С. Лавров). Противник данного определения публицист В. Кожинов пишет, что на Русь обрушилась концентрированная мощь всей Азии. Автор, не отрицая само понятие монгольского ига, отвергает тезис о его чрезвычайной обременительности для Руси.

Жизнь князя Александра Ярославича издавна привлекала внимание потомков. Уже вскоре после смерти князь был причислен к лику святых как благоверный. В предшествующей историографии на него смотрели как на выдающегося полководца, дипломата и государственного деятеля.

В современной историографии точки зрения на деятельность А. Невского высказываются полярные и за прошедшие полтора десятилетия они претерпели значительную эволюцию. В публицистике периода перестройки говорится о том, что Невский стоял перед выбором: что хуже, гибельней для Руси, а что дает хоть какой-то шанс на выживание и возрождение — монголы или Запад? По мнению английского историка Д. Феннела, находиться в вассальной зависимости от Золотой орды для русских было позорно и бессмысленно. Вслед за ним некоторые современные публицисты, приверженцы либеральной интерпретации, рассматривают подчинение Александра Орде как предательство христианского мира. Так, А. М. Буровский считает, что почитание Александра Невского — одна из политических традиций Руси, но Руси Московской; в Новгороде национальным героем никто его не считал. В противовес этому мнению, Л. Н. Гумилев называл А. Невского ярчайшим примером пассионария., который_был наиболее последовательным борцом за Русь, защитником суперэтноса и его культуры от железного натиска католической Европы и колониального порабощения. Согласно Л. Н. Гумилеву, с западной стороны грозила полная оккупация, а с другой — «большой набег». Договор А. Невского с ханами Батыем и Берке Л. Н. Гумилев называл «военно-политическим союзом, а «дань» — взносом в общую казну на содержание армии».

В этих своих взглядах автор шел вслед за Г. Вернадским, который писал: «Русь могла погибнуть между двух огней в героической борьбе, но устоять и спастись в борьбе одновременно на два фронта она не могла. Предстояло выбирать между Западом и Востоком».

Поднятые публицистами вопросы не сразу нашли отражение в исторической литературе. В первой половине 1990-х гг. историки достаточно традиционно освещали жизнь и деятельность великого князя. А. А. Горский хотя и не идеализировал А. Невского, однако писал, что он был незаурядной личностью. В юбилейной международной конференции, посвященной А. Невскому, практически ничего не говорилось о его восточной политике.

Лишь во второй половине 1990-х гг. историки включились в дискуссии о деятельности Александра Невского и особенно о его взаимоотношениях с Ордой. Ему были посвящены специальные работы В. Л. Егорова, А. Н. Кирпичникова, В. А. Кучкина, А. В. Шишова и др., конференции и сборники статей.

А. Н. Кирпичников определяет внешнюю политику А. Невского как «евразийскую», балансирующую между странами Запада и Востока. По мнению В. Л. Егорова, А. Невский был не только «первым правителем, проводившим общерусскую политику на территории северо-западных и северо-восточных княжеств», но и именно его «можно и должно считать первым русским политиком, заложившим основы совершенно особого пути, который в полной мере начал осмысляться лишь в XX в. и получил наименование евразийства». А. В. Суэтин пишет об огромном влиянии Невского в Орде и о его авторитете у ханов и подчеркивает, что в годы правления Невского фактически прекратилась междукняжеская борьба.

Современные исследователи по-разному относятся к полководческому искусству А. Невского. А. В. Шишов и А.Г. Кузьмин высоко оценивают его военный талант.

И. Н. Данилевский более сдержан в своих оценках А. Невского. Он считает, что полководческий талант князя слишком преувеличен.

В 1990-е гг. проблема взаимоотношения Руси с Золотой Ордой стала едва ли не самой популярной в историографии средневековой Руси. Многие историки поставили перед собой благородную задачу: дать критику искаженных представлений о монгольском завоевании русских земель, не основанных на исторических источниках. В. Л. Егоров еще в своих работах, опубликованных в середине 1980-х гг. и посвященных исторической географии Золотой Орды XIII-XIV вв., ввел такое понятие, как «буферная зона», разграничивающая территорию Орды и Руси. С его точки зрения, наличие таких зон исключало непосредственное слияние территорий двух сопредельных государств и об их «синтезе» можно было говорить лишь гипотетически.

По мнению В. Л. Егорова, термин «монголо-татары» был искусственно выработан дореволюционными историками. Правильнее нужно говорить о монгольском нашествии. С. В. Рыбаков по поводу термина «татаро-монгольское иго» пишет, что «после знакомства с историческими фактами условность этого термина становится очевидной». По его мнению, «словесный гибрид «монголо-татары» возник в XIX в. и укоренился в российской историографии, хотя в войсках Чингиз-хана и Батыя никаких татар не было».

В современной историографии имеются приверженцы традиционных подходов к истории взаимоотношений Золотой Орды с русскими княжествами. Правда их оценка тяжести для Руси монгольского нашествия является различной. Как катастрофу, отразившуюся на всех сферах жизнедеятельности русских земель, характеризуют монгольское нашествие А. Л. Хорошкевич и А. И. Плигузов. Б. А. Рыбаков и А. А. Преображенский пишут, что «монголо-татарское нашествие оказало глубоко отрицательное влияние на исторические судьбы народов, очутившихся под ударами завоевателей. Многие районы, куда вторглись захватчики, пришли в запустение, обезлюдели. Страшно разорены были русские земли».Негативно влияние монголов на русскую историю оценивает А. Л. Юрганов. Негативная оценка последствий монгольского нашествия для Руси была характерна и для евразийцев. Г. В. Вернадский писал, что «с политической точки зрения разрушение большинства крупных городов Восточной Руси во время монгольского нашествия было сокрушительным ударом по тем городским демократическим институтам, которые процветали в киевский период на Руси (и продолжали процветать в Новгороде и Пскове во время монгольского периода)». В то же время он писал, что, «подчинившись государям из дома Чин-гис-хана, Русская земля в политическом

В 1997 г. редакция журнала «Родина» организовала обсуждение вопроса о взаимоотношениях леса и степи в 1Х-ХУ1 вв. Полемика на тему «А было ли иго?» показала существование целого спектра мнений по проблеме, подчеркнула ее актуальность и неисчерпаемость. Ряд историков указал на отрицательные последствия татаро-монгольского ига для Руси (В. Даркевич).

Большинство историков согласны с тем, что «однозначного ответа на вопрос «положительным или отрицательным было влияние монгольского завоевания» быть не может (Ю. В. Кривошеев

3. ОБЪЕДИНИТЕЛЬНЫЕ ПРОЦЕССЫ В СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЙ РУСИ В XIV – ПЕРВОЙ ТРЕТИ XVI В.В.

Источники:

ü Летописи: Изучение истории XIV в. серьезно затруднено тем, что сведения о ней весьма неполны и

фрагментарны. При крайней скудности общерусского летописания до конца XIV в. особое значение приобретает единственная современная этим событиям местная летопись (доведенная, к сожалению, только до середины XIV в.) - Новгородская I старшего извода (Синодальный список). Лишь обращение к источникам других видов позволяет в какой-то степени заполнить пробел в фактических данных. Тем не менее остается множество вопросов, решение которых вообще едва ли возможно. Недостаток фактических данных, которые историк получает главным образом из летописей, сказывается самым серьезным образом на качестве и глубине исследования проблем, связанных с историей XIV в. В лучшем положении оказываются ученые, изучающие историю конца XV-XVI вв.

Пример: Симеоновская летопись, Московский свод, Летописец от 72-х язык, Московский летописный свод конца 15 в.

С начала XVI в. на Руси существовала уже единая общерусская летописная традиция, связанная с великокняжеской канцелярией. Летописание велось с большой тщательностью и полнотой, но было сугубо официальным и жестко централизованным. Летописи XVI в. почти никогда не «спорят» между собой. Они лишь послушно реагируют на изменения в государственной политике.

Пример: Воскресенская летопись (официальная летопись первой половины XVI в., содержит сведения о приемах, посольствах, жизни царской семьи), Никоновская летопись (составлена в конце 20-х годов XVI в. в Москве, Никоновская летопись – один из важнейших источников по истории русского средневековья).

ü Законодательные памятники: (важную роль в становлении законодательства молодого единого

государства на начальном этапе играли уставные грамоты, содержавшие распоряжения верховной власти относительно организации местного управления (наместничьи, губные, таможенные). В них часто формулировались нормы материального, гражданского и уголовного права. Кроме того, они фиксировали новые нормы отношений государства и его отдельных территорий, создавая тем самым прецеденты для решения подобных вопросов в дальнейшем).

Пример: Двинская и Белозерская уставные грамоты, Судебник 1497 г.

ü Литературные произведения:

«Повесть о белом клобуке» (В ней обосновывалось перемещение центра православного мира на Русь вместе с символом высшей духовной власти - белым клобуком, переданным якобы новгородскому владыке папой Римским и константинопольским патриархом).

«Повесть о Вавилонском царстве» (15 в. , византийский царь Василий добыл царские реалии в Вавилоне, а затем они перешли на Русь вместе с шапкой Мономаха).

«Сказание о князьях владимрских» (московские князья происходят от римского императора Августа).

«Сказание о начале Москвы».

Антиастрологические произведения Максима Грека и старца новгородского Елеазарова монастыря Филофея. В учительных посланиях (сентябрь 1527 - март 1528 г.) елеазаровского старца к государям Руси и царскому дьяку Мисюрю (Михаилу Григорьевичу) Мунехину в связи с этим впервые в явном виде были сформулированы идеи перехода центра богоспасаемого мира на Русь (теория «Москва - третий Рим», хотя сам старец так Москву еще не характеризует).

Воинские повести: Повести о разорении Рязани Батыем. Мощным толчком к созданию цикла воинских повестей стала Куликовская битва 1380 г. Из подобных самостоятельных произведений следует выделить Слово Софония Рязанца о Куликовской битве (Задонщина) и Сказание о Мамаевом побоище. Задонщина - поэтическое повествование о Куликовской битве, написанное, скорее всего, в 80-90-е годы XIV в. Повесть о Темир-Аксаке (рассказывающая о походе на Русь Тимура (Тамерлана)). Повесть о Царьграде Нестора Искандера ( о падении Византийской империи под ударами турецких войск).

Публицистические произведения: произведения «стяжателей» (Иосиф Волоцкий) и «нестяжателей» (Нил Сорский).

Историография:

Вопрос о том, почему именно Москва стала в период ордынского господства центром объединения русских

земель в единое государство, издавна привлекал внимание исследователей. В традиционной историографии в качестве факторов, способствующих возвышению Москвы, назывались выгодное географическое положение, поддержка московских князей Ордой, перенесение в Москву резиденции митрополита и т. п.

В современной историографии историки критически переосмыслили многое в историографическом наследии по данному вопросу. В годы «перестройки» были опубликованы труды А. А. Зимина, который выступил с критикой традиционной концепции «возвышения Москвы». Причины возвышения и лидерства Москвы он рассматривал не в русле точки зрения официальной советской историографии, ведущей свое происхождение от Н. М. Карамзина, С. М. Соловьева, В. О. Ключевского. А. А. Зимин показал, что никаких удобных путей в районе Москвы не существовало, а города на Волге — Галич, Ярославль, Кострома, Нижний Новгород — имели гораздо более удобное географическое и торговое положение. Но поскольку победу одержала все-таки Москва, следовательно, данные факторы не могли быть причинами складывания единого государства во главе с Москвой. Главными детерминантами, которые заложили основы политического объединения русских земель вокруг Москвы, были названы проордынская политика, поддержка церкви и монастырей, опора на военно-служилых землевладельцев Московского княжества и особенно на Государев двор с его служилыми князьями, боярами и детьми боярскими. Предложенная А. А. Зиминым концепция получила поддержку со стороны В. М. Панеяха.

Эта тема поднималась в наследии русской эмиграции, чьи труды были опубликованы в современной России. Г. П. Федотов указывал на то, что Москва своим возвышением была обязана татарофильским, предательским действиям своих первых князей, что воссоединение Руси, создание могучего централизованного государства осуществлялось через насильственные захваты территорий, вероломные аресты князей-соперников. Современные историки также, говоря о причинах возвышения Москвы, обращаются к теме политической борьбы в Северо-Восточной Руси ХШ-начала XIV вв. (Ю. В. Кривошеев, А.А. Горский, В.А. Кучкин).

Благодаря Н. С. Борисову, вернулась из политического полузабытья колоритная фигура Ивана Калиты — одного из главных создателей Московского княжества и творца русской государственности. Личность Калиты не избалована вниманием историков, и в исторической литературе присутствуют противоречивые характеристики этой исторической персоны, восходящие своими истоками к дореволюционной историографии. Да и в современной историографии имеются сторонники той точки зрения, что одним из главных факторов, обеспечивших возвышение Москвы, была «ловкая, хитрая, жестокая, абсолютно беспринципная политика московских князей», обеспечившая им победу в длительной междоусобной войне. Н. С. Борисов обозначил новые ракурсы, раскрывающие многогранность, противоречивость и сложность восприятия этой фигуры. Под пером исследователя Калита предстает не как «скупец», «татарский угодник», «хитрец», а скорее как мудрый правитель, пекущийся о процветании своего княжества, старающийся жить и править в соответствии с христианскими нормами поведения. Высоко оценивая деятельность Калиты, историк отмечает, что «он совершил своего рода переворот в политике, превратив борьбу за верховную власть в Северо-Восточной Руси из задачи преимущественно военно-политической в задачу национально-религиозную»¹⁷⁸.

Сюжет о влиянии религиозного фактора на процесс консолидации русских земель вокруг Москвы и значение роли церкви в политической борьбе развили Н. С. Борисов и Р. Г. Скрынников. Р. Г. Скрынников считает, что к XIV в. языческая Русь превратилась в Святую Русь. Но, как и в языческие времена, Византия, переживавшая последний расцвет, оставалась для нее источником духовного просвещения. Русское духовенство следило за духовными исканиями Византии». Н. С. Борисов, изучив активность церкви в мирских делах, отметил превращение церкви в сильнейший политический институт, опирающийся на мощную социально-экономическую базу, позволяющую ей вести собственную политическую линию.

В современной историографии большое внимание привлекла история Русско-литовского княжества, которое в свете современных представлений рассматривается как реальная и даже желаемая альтернатива Москве в собирании русских земель. По мнению историков, одним из последствии государственной децентрализации Древней Руси, усиленных Батыевым нашествием, стало разобщение древнерусских территорий, когда Южная и Западная Русь попали под власть Литвы. Некогда единый древнерусский народ разделился на три ветви — великороссов, украинцев и белоруссов. В официальной историографии русская история в ХШ-ХГУ вв. концентрировалась в Великом княжестве Владимирском, а Литва рассматривалась как враждебное государство, захватившее русские земли. В период «перестройки». Считалось, что борьба за объединение русских земель шла между Москвой и Тверью.

В начале 1990-х гг. по истории Великого княжества Литовского было проведено два круглых стола в Минске в апреле 1992 г. и в редакции журнала «Родина» в 1993 г. В дискуссиях поднимались такие актуальные вопросы, как причины образования государства, этнический состав населения, политическая система и традиции управления, взаимоотношения Великого княжества Литовского с соседями, историческая судьба княжества и др. Обилие выдвинутых точек зрения не позволило выработать какого-то единого подхода к изучению этих вопросов.

В 1990-е гг. появились труды российских историков, посвященные истории западнорусских земель и Великого княжества Литовского. В современной российской историографии было обращено внимание на то, что восточнославянское население, проживавшее в Литве, рассматривало ее своей Русью (А. Л. Хорошкевич, С. В. Рыбаков, М. А. Ючас).

Одной из наиболее популярных проблем истории Руси этого времени является история Куликовской битвы и вызванных ею сдвигов в русском государстве. Л. Н. Гумилев считал, что в середине XIV в. кардинально изменилась геополитическая ситуация. Произошли конфессиональные изменения, которые означали смену политического курса на суперэтническом уровне. Золотая Орда после принятия ислама в качестве государственной религии изменилась, и из степного хана кочевой Орды новый властитель стал завоевателем-султаном. Говоря о Куликовской битве, автор полагал, что Русь на поле Куликовом встретилась не с Золотой Ордой, а с Мамаевой ордой, которая опиралась на союз с Западом — с генуэзскими колониями в Крыму и литовским князем Ягайло. Л. Н. Гумилев писал, что это был союз под эгидой Запада, союз по превращению Руси в колонию генуэзцев. На их деньги Мамай покупал наемников, им он продавал права на торговлю, военные поставки, работорговлю.

В современной историографии к истории Куликовской битвы обращаются многие авторы. В работах В. И. Буганова, В. Кожинова, А. Е. Петрова, Р. Г. Скрынникова, В. Шавырина, В. Л. Янина и др.¹⁹⁶рассматриваются различные стороны этого наиболее яркого события конца XIV в. и его значение для Руси. А. А. Горский поднял вопрос о причинах, особенностях и результатах московско-ордынского конфликта начала 80-х гг. XIV в. В работах В. А. Кучкина, А. Е. Петрова, А. Шишова пишется о жизни и деятельности великого князя Дмитрия Донского.

Современные исследователи вновь обратились к подсчетам численности войск, встретившихся в смертельном бою на Куликовом поле (Л. Н. Гумилев, Р. Г. Скрынников)

Вновь развернулась дискуссия по вопросу о месте битвы. Журнал «Родина» в 1997 г. предоставил свои страницы участникам обсуждения этого вопроса. Н. Бурланков, А. Петров, В. Шавырин и др. авторы высказали самые разнообразные мнения по этому поводу, вплоть до того, что Куликово поле находилось на месте современной Москвы.

В работах Н. Д. Барабанова, Н. С. Борисова, В. Л. Егорова, В. А. Кучкина, Н. А. Охотиной, Б. А. Рыбакова, Р. Г. Скрынникова и др. ученых, посвященных истории Русской православной церкви этого периода, можно найти интересный материал о вкладе Сергия Радонежского в достижение победы на Куликовом поле.

Современные историки значительное внимание уделяют политической истории конца ХГУ-ХУН вв., когда складывалось единое Русское государство. Ю. Г, Алексеев, А. Дегтярев, И. Ю. Зворская, М. П. Зотова, М. М. Кром, Б. Н. Флоря и др. авторы проследили процесс завершения собирания земель вокруг Москвы⁷, борьбу Москвы с Великим княжеством Литовским за объединение русских земель.

К теме образования единого Русского государства обращались многие поколения историков. Она была очень популярной в советской историографии. После фундаментальных исследований А. Д. Горского, Г. Е. Кочина, А. В. Муравьева, А. М. Сахарова, Л. В. Че-репнина, основательно изучивших социально-экономические и политические предпосылки образования единого Русского государства, исследователи второй половины 1980-1990-х гг. продолжили изучение проблемы. Новые подходы к исследованию данного периода истории России стали проявляться в годы «перестройки» (А. А. Зимин).

В современной историографии большое внимание обращается на изучение факторов, способствующих складыванию единого Российского государства. Продолжились споры вокруг деятельности основных политических фигур этого времени. Внимание современных исследователей привлекли личность Ивана III и все переломные периоды его правления (Зимин, Вернадский, Кривошеев).

Ю. Г. Алексеев и В. Д. Назаров обратили внимание на мало разработанную в предшествующей историографии проблему событий 1480 г. и причины победы Руси на Угре. Авторы считают, что сутью «стояния на Угре» были переговоры между Ордой и Москвой, которые являлись стратегической уловкой Ивана III: выиграть время и «уточнить информацию о внутреннем развитии Орды». По мнению Ю. Г. Алексеева, именно внешнеполитические успехи Руси позволили Москве сосредоточиться на решении внутренних проблем, прежде всего на борьбе с уделами. Автор пишет, что в последующее время Иван III «уничтожает удельную систему как основу политических отношений Русской земли»²⁶.

Ряд современных исследователей полагают, что большую роль в формировании единого Русского государства играло не столько влияние ордынского ига, сколько формирование общероссийской политической доктрины. Идеологическому оформлению складывающегося государства посвятили свои исследования А. Б. Иванов, Н. Н. Ли-совой, Н. В. Синицына, Р. Г. Скрынников и др. авторы²⁷.

Большое значение при рассмотрении данной проблемы имеют работы по истории Русской православной церкви. Н. С. Борисов, С. М. Каштанов, В. А. Кучкин, Р. Г. Скрынников и др. проявляют огромный интерес не только к истории Русской православной церкви вообще, но и к ее роли в формировании и укреплении единого Российского государства. Они характеризуют роль церкви в таких переломных моментах истории России, как подготовка Куликовской битвы, ее участие в политической борьбе за объединение русских земель вокруг Москвы, взаимоотношения церкви и государства и др.

Проблема создания теории о Москве как «Третьем Риме» затрагивается в работах Иванова, Дегтярева, Синицына и Скрынникова. Иванов считает появление данной теории следствием брака Ивана 3 с Софьей Палеолог. Эту версию поддерживает Дегтярев. Синицына и Скрынников, напротив, считают, что претензии на византийское наследство выдвигались царем и его окружением ещё до брака с Софьей.

Большее внимание исследователей, среди которых Р. Г. Скрынников,³⁸ продолжает привлекать история России в XVI в. Е. В. Анисимова, В. Артамонов, С. М. Каштанов, М. М. Кром, В. Б. Кобрин, В. Д. Назаров, А. П. Павлов, В. М. Панеях, В. Т. Петров, Э. С. Кульпин, А. И. Филюшкин, А. Л. Хорошкевич, А. Л. Юрганов и др. ученые внимательно изучают ту политическую борьбу, которая шла по вопросам становления единого государства. Деятельность Василия III современные исследователи оценивают как переходный период в русской истории.

В современной историографии были поставлены многие принципиальные вопросы развития российской государственности в Средние века. По мнению А. Филюшкина, именно это время является началом складывания русской цивилизации. «Хронологически оно совпало с образованием единого государства на Руси». Перечисляя типологические черты русской цивилизации, автор заключает: «Очевидна преемственность политических, социальных институтов, экономической системы Российского государства с конца XV по XX в.».

В первой половине 1990-х гг. на станицах журнала «Родина» развернулась дискуссия о происхождении и сущности Российского государства XV-XVI вв. В обсуждении проблемы приняли участие А. Л. Хорошкевич, А. А. Смирнов, М. М. Кром, С. О. Шмидт, Д. М, Во-лодихин. В ходе дискуссии затрагивались разные проблемы: терминология, употребляемая при характеристике Российского государства, причины воссоединения российских земель и княжеств в единую систему, роль военного фактора в процессе объединения русских земель, характеристика политического строя, становления самодержавия, сущности формирующейся политической системы.

Традиционная для советской историографии концепция предпосылок образования единого государства, в которой приоритет отдавался социально-экономическим факторам, современными историками была кардинально пересмотрена. А. Л. Хорошкевич высказала мнение, что на конструирующуюся в XV в. политическую систему большое, причем «деформирующее», влияние оказало золотоордынское иго. М. М. Кром считает, что особенностью объединения русских земель в ХГУ-ХУ вв., по сравнению с Европой, была инертность населения в этом процессе. Поэтому «собирание Руси» было проведено «сверху», княжеской властью. По мнению С. О. Шмидта, политическую систему XV-XVI вв. «предопределила сложная комбинация целого ряда причин»: монгольское иго, византийское влияние, союз церкви со светской властью. Он считает, что политические предпосылки объединения доминировали над экономическими¹⁴⁹. В отличие от других авторов, Д. М. Володихин полагает, что основой, на которой было создано единое государство, явилась поместная система. По его словам, «не будь поместной системы, Москва, быть может, так и осталась бы деревянной столицей северной _нфедерации карликовых государств». По поводу дискуссии автор заметил, что современные исследователи пытаются модернизировать процесс объединения русских земель, давать ему оценку с позиций современного опыта, нравственно-моральных начал.

Определяя сущность консолидирующегося государства, А. Л. Хорошкевич пришла к выводу, что экстенсивный путь, по которому развивалась Русь, способствовал выработке принципиально нового механизма власти, чем в Западной Европе: «жесткий» и «разбросанный в пространстве». Особенностью этого процесса было «вытеснение _ социально активных элементов общества». Долгая зависимость от Орды, согласно автору, способствовала зарождению и развитию ксенофобии, которая в XV] в. станет чертой ментальное России. В отличие от А. Л. Хорошкевич, А. А. Смирнов полагает, что та государственная идея, на которой было замешано самодержавие, ставшее основой политической системы XVII в. по XX в., имеет не ордынские, а отечественные истоки.

А. А. Смирнов не отвергает наличия централизации на Руси в XV в. при Иване III, но подчеркивает, что это была специфическая централизация — военная, а не политическая и экономическая. Полемизируя с А. Хорошкевич, исследователь указывает, что общенациональные интересы, ориентированные, прежде всего, на защиту жизни ц имущества русских людей, причем каждого человека, государстве ставило во главу утла.

Тезис А. А. Смирнова о том, что «зерна монархии» обнаруживаются в политике владимирских князей, поддержал М. М. Кром. Автор считает, что стержнем политической системы явилась единодержавная власть правителя, ничем и никем не ограждаемая ввиду слабости российского общества и отсутствия как государственных учреждений (до сер. XVI в.), так и общественных объединений и корпораций.

В ходе дискуссии был обсужден вопрос о терминологии, употребляемой при характеристике Российского государства. А. Л. Хорошкевич полагает, что термин «Русское централизованное государство», изобретенный партаппаратчиками в 1920-30-е гг. и утвердившийся в науке в последующие десятилетия, «неверно отражает ход исторического процесса и не соотнесен с категориями мировой истории». Она предлагает именовать политическую систему XV-XVI вв. термином «Русское государство», а с 1547 г. — «Российское царство». А. А. Смирнов соглас

<21 22 232425 26 27 >

Дата добавления: 2015-05-08; просмотров: 2355;