СМУТНОЕ ВРЕМЯ В РУССКОМ ГОСУДАРСТВЕ НАЧАЛА XVII ВЕКА.

Источники:

ü Летописи: Новый летописец (самое крупное летописное произведение 17 века. Несмотря на свою краткость, Новый летописец является одним из наиболее авторитетных и информативных источников по истории Смуты и гражданской войны в России начала XVII в.).

Бельский летописец (Текст основывается на устных рассказах, записях дворян Бельского и соседнего уездов, местных летописцах, сказаниях и собственных воспоминаниях. Данный летописец является важным источником изучения Смутного времени).

ü Публицистические произведения: Распространение источников публицистической направленности

непосредственно связано с событиями Смутного времени. По форме такие произведения близки к традиционным жанрам духовной литературы: это Видения (например, Повесть о видении некоему мужу духовну протопопа Терентия, Видения в Нижнем Новгороде и Владимире, Видение у Устюге и др.), Послания (скажем, Новая повесть о преславном Росийском царстве), Плачи (Плач о пленении и о конечном разорении Московского государства). В этих небольших по объему произведениях авторы пытались осмыслить происходившие драматические события, понять их причины, найти выход из создавшегося положения.

Исторические произведения, написанные «на злобу дня». Сказание Авраамия Палицына (1612-1620 гг.).

Это одно из самых популярных и объемных (включает 77 глав) сочинений о Смуте. Будучи непосредственным участником описываемых событий, Авраамий оставил яркий рассказ о происходившем, сопровождающийся прямыми и косвенными личностными оценками.

Временник дьяка Ивана Тимофеева (1616-1619 гг.). В нем описываются многие события, свидетелем и участником которых оказался Иван Тимофеев, занимавший значительный пост в государственном аппарате. Многие известия, содержащиеся во Временнике, уникальны. Особенно интересны детали некоторых важных событий, подмеченные автором.

Словеса дней и царей и святителей московских князя И.А. Хворостинина. Им присущи некоторые черты мемуаров (это воспоминания, в которых автор явно пытался оправдать свою службу у Лжедмитрия). В то же время Словеса Хворостинина интересны как памятник, вышедший из кругов, близких самозванцу.

Произведения С.И. Шаховского - человека, много видевшего и знавшего, притом обладавшего определенным литературным талантом. Среди его творческого наследия челобитные, Моление патриарху Филарету (по поводу четвертого брака С.И. Шаховского), Повесть известно сказуема на память великомученика благовернаго царевича Дмитрия, Повесть о некоем мнихе и, наконец, одно из самых ярких источников по истории Смуты - Повесть книги сея от прежних лет (не позднее конца 20-х годов XVI в.).

Во всех перечисленных произведениях первых двух десятилетий XVI в. присутствуют личностный момент, элементы полемики, содержатся попытки анализа происходящего.

Историография:

Понятие «смута» пришло из народного лексикона. Современника оценивали ее как кару, постигшую людей за их грехи.

Такой термин для обозначения событий этого времени использовали и некоторые дореволюционные историки. В. О. Ключевский рассматривал смуту в качестве одного из вариантов выхода из кризиса. Собственно смута является болезнью общественного организма, которая возникает под воздействием факторов мешающих обновлению. Её внешними проявлениями становятся катаклизмы и войны «всех против всех».

В связи с этим Ключевский рассматривал Смуту 17 века как целостное явление, которое нашло свое выражение в политике, экономике, социальной сфере, международных отношениях, идеологической и нравственной сферах. Смута 17 века имела в качестве последствия весь «бунташный» 17 век. Смута последовательно захватывает все слои общества. Сначала в неё вступают правители (первый этап смуты), затем смута спускается «этажом ниже» (второй этап смуты). Выход из смуты идет в обратном порядке. Таким образом, Ключевский видел в смуте шаг вперед в развитии общественного самосознания. «Подъем народного духа».

С. Ф. Платонов развивал концепцию Ключевского и на её основе разработал свою. Он рассматривал Смуту как явление, в основе которого лежала социальная рознь, порождаемая тягловым строем Московского государства. Начавшись с раздора в верхах после смерти Ивана Грозного, Смута в конце концов переросла в открытую социальную борьбу в период восстания Болотникова. В развитии Смуты Платонов выделял три крупных периода: 1. династический. 2. социальный. 3. национальный.

Советские историки абсолютизировали действие в этот период лишь социальных факторов и сводили их к первой Крестьянской войне. В Смуте искали следы противостояния классов. Восстание Болотникова рассматривалось как крестьянская война против феодальной эксплуатации (И.И. Смирнов «Восстание Болотникова»). В связи с этим появилась дискуссия о хронологических рамках крестьянской войны. А. А. Зимин предложил расширить её рамки и начинать отсчет крестьянской войны с восстания Хлопка, а закончить последними выступлениями И. Заруцкого.

Р. Г. Скрынников критикует эту точку зрения, опровергая «антифеодальные» настроения участников событий начала XVII в. Он пишет, что «никаких доказательств массового участия крестьян в разбое в источниках нет».

Реабилитация термина «смута» произошла в середине 1980-х гг во многом благодаря Р. Г. Скрынникову, который подверг критике взгляды одного из самых крупных советских исследователей этого времени И. И. Смирнова, отвергавшего понятие «Смутное время» как буржуазное и отказавшегося от трактовки событий начала XVII в как взаимосвязанных переворотов в социальной, политической и военной жизни. По мнению Р. Г. Скрынникова, Смутное время требовало изучения именно на основе целостной концепции.

Этот термин возвратился и в работы современных историков, кото­рые попытались переосмыслить события конца XVI-начала XVII вв. В работах В. Б. Кобрина, И. П. Кулаковой, Б. Н. Морозова, Л. Е. Морозовой, Р. Г. Скрынникова, Б. Н. Флори, и др. авторов формулировась новые подходы к основным событиям данного периода. В них прослеживается сильное влияние концепции Смутного времени, пред­ложенной в дореволюционной историографии, особенно в работах С ф. Платонова.

В.Б. Кобрин определил это время как «сложнейшее переплете­ние разнообразных противоречий — сословных и национальных, внут­риклассовых и межклассовых». Он поставил вопрос: «Вправе ли мы бушевавшую в России начала XVII в. гражданскую войну свести к крестьянской?».

Р.Г. Скрынников наиболее полно в современной историографии проанализировал социальные и политические предпосылки Смуты. Он усматривает в Смуте «первую гражданскую войну в России». По его мнению, «глав­ной причиной Смуты явилась не классовая борьба, а раскол, поразив­ший дворянство и вооруженные силы государства в целом».

Позднее именно эта точка зрения утвердилась в современной исторической литературе. По мнению А. Л. Станиславского, кризис начала XVII в. был сложным и многоплановым. Первая в истории России гражданская война была вызвана движением казачества. Проанализировав все перипетии казачьего движения, автор пришел к выводу, что период Смуты — это время выхода казачества на поли­тическую арену и превращения его в реальную и грозную силу рос­сийской политической жизни.

Такая трактовка событий начала XVII в. была поддержана и за­рубежными исследователями (Ч. Даннинг).

Современные исследователи, вслед за В. О. Ключевским, полага­ют, что Смутное время, несмотря на его катастрофические послед­ствия для России, несло в себе зародыши Нового времени (Б. Б. Кобрин, И. П. Лейберов, Ю. Д. Марголис, Н. К. Юрковский, Г. Коваленко).

Современные историки обратились к характеристике тех политических деятелей, которые руководили страной и действовали в период Смуты. Л. Е. Морозова описала правление Федора Ивановича, В. Б. Кобрин, Л. Е. Морозова, Р. Г. Скрынников и др. авторы посвятили свои исследования Борису Годунову. Г. В. Абрамович, И. П. Ку­лакова и др. — Василию Шуйскому, Р. Г. Скрынников, Л. Юзефович и др. — самозванцам начала XVII вв., В. А. Малинин, Н. В. Филатов — другим героям Смутного времени.

Давно утвердилось мнение о слабоумии Федора Ивановича, сме­нившего Ивана Грозного на российском престоле. Его разделяют боль­шинство современных отечественных и зарубежных исследователей (Кобрин, Ф. Кампфер (Германия), Л.Н. Гумилев).

На этом фоне обращает на себя статья Л. Е. Морозовой, которая специально посвящена периоду правления Федора Ивановича. Автор не поддерживает традиционный тезис о слабоумии и недееспособно­сти этого правителя

Колоритная Фигура Бориса Годунова всегда привлекала внима­ние исследователей. Современные исследователи продолжили спор о причинах выдвижения Бориса Годунова (Зимин, Г. В. Абрамович, В. И. Корецкий, Р. Г. Скрынников, Л. Е. Морозова, Я. Г. Солодкин и др.)

В современной литературе авторы продолжили обсуждение фе­номена самозванчества ХУТ-ХУШ вв. в России. По мнению А. Н. Са­харова, самозванчество появляется в России на рубеже ХУ1-ХУП вв., некогда крепостническое законодательство Ивана Грозного—Федора Ивановича пробудило в народной среде столь яростное сопротивле­ние, что достаточно было возникнуть самой, казалось бы, странной фантазии о спасении царевича Дмитрия, избегшего гибели от рук тех же «верноподданных извергов», чтобы низы пришли в грозное дви­жение». А. С. Мыльников считает, что хотя самозванчество в России и во всем мире в ХУТ-ХУШ вв. не было по своей природе и целям явлени­ем однородным, но есть нечто общее в условиях его происхождения и .прежде всего то, что самозванчество развивалось в странах с пре­имущественно крестьянским населением. В глазах народных масс самозванец олицетворял веру в справедливость и добро. Кто-то верил в подлинность самозванца, кто-то хотел верить, а кто-то знал правду, но скрывал ее во имя пользы дела. Все это, так или иначе, проявле­ние массовой психологии массового сознания — земного по проис­хождению, но утопического по способу достижению цели». Р. Г. Скрынников не согласен с мнением о том, что «вера в при­шествие «хорошего царя возникла как своеобразная крестьянская утопия. В начале XVII в. такая вера распростра­нялась не только среди крестьян, холопов и пр., но и в других социальных слоях и группах, включая казаков, стрель­цов, торговое население городов, наконец, служилых детей боярских, для которых царская власть была источником всех благ».

В современной историографии можно найти различные оценки деятельности на русском престоле Лжедмитрия 1. Имеется немало сторонников традиционной точки зрения на Самозванца как на от­кровенного ставленника поляков, слепо выполнявшего их волю (Р. Г. Скрынников, Л. Н. Гумилева, Л. Е. Морозова X. Нойбауэр).

Другая часть историков положительно характеризует его деятель­ность (В. Б. Кобрин).