Центры первичного здоровья

Беременным женщинам и молодым матерям нужно помогать друг другу- Им нужно иметь
места, чтобы встречаться друг с другом. По этой причине я планирую учредить центры первичного
здоровья как первый шаг в направлении моего виденья первичного здоровья для каждого. Эти
центры здоровья действовали бы как замена расширенной семьи. Такие центры были бы местами,
где могли бы собираться вместе женщины и пары, думающие о заведении ребенка, беременные
женщины, молодые матери, дети и бабушки. Это было бы также идеальное место для обучения
молодых девушек и подростков. Помимо нашего общества, не существует ни одного примера, где
бы девушки могли достичь возраста материнства, ни разу не подержав младенца в своих руках или
даже не повидав новорожденного ребенка. Ни ядерная семья, ни школа не могут дать такого рода
образования. Нельзя ли представить себе возможность соглашения между центрами первичного
здоровья и школами?

Центр первичного здоровья был бы неотделим от сети домашнего деторождения и даже
мог бы быть местом родов для некоторых женщин. Аутентичные акушерки учились бы из опыта
тем вещам, которые неизвестны современным акушерским отделениям. Когда я говорю об
"аутентичных акушерках", я думаю об опытных родильных помощницах, которые могут распо-
знавать стадию родов без повторных вагинальных исследований, просто прислушиваясь к звукам,
производимым рожающей женщиной, по ее позе и наблюдая выражение ее лица.

Я представляю в этих центрах первичного здоровья виды деятельности, воспитывающие
чувства общности и групповой сплоченности. Никакие из этих мероприятий не будут обязатель-
ными. Например, там были бы сделаны дискуссионные группы, группы пения, танцевальные
группы и другие мероприятия всех сортов. Я представляю себе кухню, которая была бы всегда от-
крыта для каждого - место, где можно научиться печь хлеб или тому, как избежать переработан-
ной пиши. Такая кухня могла бы быть источником наилучших рецептов для беременной женщины
и кормящей матери. В обстановке такой кухни люди сразу чувствуют себя непринужденно, как
дома. Подобный центр достиг бы успеха в день, когда никто не чувствует себя гостем.

В таком месте было бы возможно развивать не сдерживаемых условности взаимоотноше-
ния с преподавателями деторождения, акушерками, консультантами по грудному вскармливанию и снести перегородки между профессионалами и обывателями. Разграничения между компетенци-
ей и умением каждого со временем стирались бы.

В моих мечтах многие города имели бы центр первичного здоровья, расположенный непо-
далеку от больницы. Но этот центр тщательно сохранял бы свою независимость от медицинского
ведомства. Надо иметь в виду, что медицина играет лишь второстепенную роль в здоровье населе-
ния, и она могла бы только сотрудничать с программой первичного здоровья самым осмотритель-
ным образом.

В обустройстве места могли бы также быть учтены акватические мотивы. Большинство бе-
ременных женщин, многих матерей и большинство младенцев тянет к воде. Могли бы также ис-
пользоваться небольшие плавательные бассейны во время родов, чтобы помогать женщинам осво-
бождать свои подавления, а младенцы могли бы культивировать свои чрезвычайные способности в
воде. Вода заставляет людей грезить, а присутствие новорожденных детей помогало бы людям
видеть вещи более ясно и давало бы им долговременное зрение. Вода и младенцы составляют все
условия, чтобы фантазировать о будущем. Это сделало бы эти центры первичного здоровья окна-
ми в будущее.

Технология будет угрожать выживанию человечества до тех пор, пока она служит людям,
неспособным развивать и использовать свою способность смотреть в будущее. Я мечтаю о местах,
которые играли бы центральную роль в процессе эволюции к новой эре. Только здоровые люди
могут сознательно относиться к долговременным последствиям своих действий и решений; только
здоровые люди могут придерживаться правильных приоритетов.

Я мечтаю, что атмосфера в центре первичного здоровья будет катализатором дискуссий о
новой экономике. Представим экономику, где на первом месте стоит здоровье! Какой скачок впе-
ред в истории человеческих обществ.

Я мечтаю, что атмосфера в центре первичного здоровья будет катализатором радикально
новых представлении о прогрессе. Технологические достижения приведут к смертельной неустой-
чивости, если в то же время человек не будет стремиться использовать самым полным образом
весь потенциал своего архаичного мозга. Это его первичный мозг определяет состояние его здоро-
вья и несет в себе иной взгляд на вселенную. Разрушение нашей планеты, свидетелями которого
мы являемся, может быть лишь деятельностью больного человека. На первом месте сейчас стоит
возникновение новой разновидности человека, человека, у которого будут иного рода отношения с
землей, с матерью.

Двадцать первое столетне будет экологическим или не будет никаким.

Историческое замечание. Пастер - искатель славы на застолбленной территории?

Мое изучение первичного здоровья привело меня к Пастеру и заставило понять, до какой
степени Пастер и его фанатичные последователи утвердили ментальные образы, ассоциированные
со словами здоровье и болезнь. Совершенно непредвиденным образом я был вовлечен в "феномен
Пастера" и натолкнулся на некоторые малоизвестные стороны его личности и карьеры.

Историкам карьера Пастера всегда представлялась загадкой. Как случилось, что Пастер на-
чал с кристаллографии и закончил вакцинациями против бешенства? Почему Пастер постоянно
менял предмет своих изысканий? Почему Пастер никогда не продолжал основных исследовании в
области, в которой только что достиг успеха, переключаясь вместо этого на другой предмет?

Загадка его карьеры воодушевила автора недавней книги создать диаграмму, иллюстри-
рующую пастеровскую практику шагов в сторону. Делая несколько шагов в сторону, Пастер был
способен сохранять неуклонно возрастающий интерес публики к своим занятиям. Таким образом
Пастер, представлявший интерес только для горстки ученых людей, когда он занимался кристал-
лографией, закончил привлечением к себе интереса всего мира, работая с вакцинацией.

Историки Пастера не встречались бы с такими трудностями, если бы знали о существова-
нии Антуана Бешампа и важности его работы. Все проясняется, когда карьеры Пастера и Бешампа
изучаются параллельно.

Достаточно лишь нескольких фактов, эти факты неопровержимы и основываются на доку-
ментах, которые можно найти в крупных научных библиотеках всего мира. Сегодня есть возмож-
ность утверждать, что Бешамп часто предвосхищал Пастера и шел дальше него; что Пастер всегда
был в курсе занятии Бешампа; что Пастер всегда делал вид, что ему ничего не известно о Бешампе,
и что Пастер препятствовал Бешампу и искажал его работу.

В 1850 году Бешамп был профессором в школе фармации в Страсбурге. В 1854 году Бе-
шамп продемонстрировал, что брожение обусловлено микроскопическими живыми организмами, носимыми в воздухе. Его заключения были оглашены 19 февраля 1855 года в академии наук, где
он сделал следующее заявление: "холодная вода может изменять тростниковый сахар(т.е. сахарозу
- прим, пер.), Только если может развиваться плесень, и эти элементарные грибки действуют как
агенты (движущие силы) брожения (ферментации)". Невозможно, чтобы в 1854 году Пастер не
был осведомлен о Бешампе. В то время Пастер был профессором химии на факультете в этом же
городе. Более того, в 1854 году Бешамп подменял Пастера, пока последний отъезжал в Париж,
официально из-за сердечного недомогания, но на самом деле, чтобы найти престижных сторонни-
ков, которые поддерживали бы его продвижение.

К 1 августа 1854 года Пастер достаточно оправился, чтобы заведовать экзаменами и полу-
чить 600 франков в качестве экзаменатора. Сразу вслед за этим Пастер отбыл в Лилль, где он сде-
лался деканом нового научного факультета. Затем он заинтересовался брожением. В 1857 г. Пас-
тер обнародовал свою работу в этой области, даже не упомянув Бешампа.

Изучение болезней шелковичных червей еще более знаменательно. К концу 1854 года Бе-
шамп стал профессором химии и фармации в университете Монпелье. По своей собственной ини-
циативе, без всякой поддержки и без какой-либо финансовой помощи он предпринял исследование
двух болезней, поражающих шелковичных червей - "бессилия" и "пебрины". Экономические
следствия этих болезней были крайне важными для области. Весной 3865 года Бешамп сделал
доклад региональному сельскохозяйственному департаменту о паразитной природе пебрины и о
том, что должно делаться для сохранения шелковичных червей здоровыми. 20 мая 1867 года Бе-
шамп докладывал свои заключения о "бессилии" в академии наук, где продемонстрировал, что
причинным агентом был микроскопический паразит, которого он назвал "микрозимас бомбицис".
Это была первая инфекция микроорганизмами, когда-либо описанная. Об этом сообщалось в ме-
стной газете от 22 мая 1867 года.

В июле 1865 года Пастер отбыл в Альд изучать болезни шелковичных червей. В то время
он ничего о них не знал. 29 мая 1867 года, не упоминая Бешампа по имени, он высмеял его иссле-
дования по пебрине: "Ее существенный характер в точности в ее конституции... Какая нагла» ложь
утверждать, что эти микроскопические вещи находятся вне яиц и червей. Я думаю, что эти люди
ненормальные..."

Однако в 1866 году Пастер смог увидеть, что Бешамп был прав. Он тогда принялся писать
каждому, кто обладал какой-то важностью (министрам, академикам и т.д.), Заявляя, что он открыл
паразитическое происхождение пебрины и что "бессилие" было независимым заболеванием, "факт
величайшей важности и совершенно не известный до моего исследования". В 1870 году Пастер
опубликовал книгу о болезнях шелковичных червей. Книга была посвящена императрице Евгении.
Разумеется, на Бешампа не ссылаясь, Пастер был приглашен в Компьен к императорскому двору.
Он явился на роскошный прием с микроскопом и показывал красные клетки званным гостям им-
ператрицы. В то время Пастер говорил о трусости и фанатизме республиканцев.

Несколько лет спустя, однако, после конца империи, Пастер подружился с отдельными
франкомасонами и антирелигиозными республиканцами. Благодаря им ему дали персональный
заработок в 12000 франков в год. Эту национальную награду ему дали за спасение шелковичной
промышленности.

В 1860-е годы Бешамп был деканом католического университета в Лиме. Он начал пред-
ставлять угрозу для Пастера, осмеливаясь произносить в различных научных докладах, что он час-
то опережал Пастера в его открытиях. Бешамп решил опубликовать все свои исследования. Как
будто бы по случайности Бешампа заставили уйти в отставку, обвинив в преподавании материали-
стической теории. Не надо забывать, что Пастер был ранее профессором в Лилле и у него там ос-
тавались добрые друзья.

Безусловно, Бешамп не был единственной жертвой Пастера. Отношения Пастер-Бешамп -
это просто способ проиллюстрировать радикально новую теорию, объясняющую зигзагообразную
карьеру Пастера.

Подобным же образом Казимир Лавэн также был жертвой Пастера. Лавэн создал методо-
логию для демонстрации того, что сибирская язва (антракс), болезнь, поражающая и животных, и
человека вызывается микробами. Пастер приписал это себе, и все забыли о Лавэне. Затем Пастер
приписал себе создание вакцинации против сибирской язвы, которая на самом деле была в совер-
шенстве понята и испытывалась Тушеном ранее 1880 года. Пастер вторгся в эту область, очень
быстро проделал опыты, сравнил безопасность вакцины Тушена со своей собственной, не в пользу
последней, и публично и победоносно продемонстрировал свою собственную процедуру, пользу-
ясь вакциной Тушена!

Пьер Виктор Гальтье, профессор ветеринарной школы в Лионе, твердо установил теорети-
ческую и экспериментальную основу для вакцинации против бешенства не далее как в 1879 году. Пастер посещал этот ветеринарный колледж в 1881 году, сопровождаемый студентом Гальтье. В
1885 году Пастер сделал представление академии наук, а на следующий день медицинской акаде-
мии о своем уникальном исследовании по вакцинации против бешенства. Какой триумф! Знамени-
тый академик Вульпиан заявил, что в этой области до Пастера не было никого, кроме самого Пас-
тера. Пастер не возражал на это.

Путь, которым Пастер присваивал работы других, представляет только исторический и
анекдотический интерес. С чисто практической точки зрения имеет ли значение, что брожение и
болезни шелковичных червей были впервые поняты Бешампом, что роль микробов в некоторых
заболеваниях была впервые понята Ланэном, или что тушен и Гальтье добились успеха в вакцине
против бешенства раньше Пастера?

В действительности отрицательная сторона работы Пастера имеет намного более крупный
масштаб и относится совсем к другому. Она на самом деле затрагивает нас сегодня. Что важно, так
это образ заболевания, который благодаря пастеровской известности и славе был принят и широко
распространен. Вслед за Пастером медицина искала немедленного разрешения для всех болезней.
Пастер задушил голос всех своих современников, которые задавали фундаментальные вопросы о
происхождении хорошего здоровья. Так, слава Пастера продолжила путь движению гигиенистов,
частично заслонила работу Клода Бернара и свела к нулю работу Бешампа. Отсюда произошли
громадные следствия для исследований, для подготовки врачей, для медицинской практики и для
отношения широкой публики к здоровью и болезни. На самом деле идеи, выдвигавшиеся Пасте-
ром к концу его жизни, недавно вновь вошли в употребление. В конце он соглашался, что "микро-
ничто; (почва) - это все".

Влияние Пастера происходило от его славы, и искание славы служит ключом к загадке, ко-
торую историки до сего дня были неспособны решить.