СОВРЕМЕННЫЙ ЭТАП РАЗВИТИЯ ДРАМАТУРГИИ

Коллектив авторов надеется, что в этой книге ему удалось позна­комить читателей с различными областями содержания, функциями, подходами и методами психологической диагностики, представить ее проблемы, возможности и ограничения, а также отразить ее динамизм и перспективы.

Ценность науки проверяется практикой, и в этом отношении пси­ходиагностике, казалось бы, беспокоиться не о чем: доказательств ее практических успехов немало. Психодиагностика с момента своего по­явления была ориентирована на прикладные задачи — сначала на нуж­ды школы, затем промышленности, армии, клиники. С ее появлением психология как наука претерпела радикальные изменения, став частью повседневной жизни, уважаемой и общественно признанной. Психо­диагностика наряду с другими прикладными направлениями придала новый импульс фундаментальной психологии, которая приобрела ста­тус влиятельной науки, — была доказана ценность психологических знаний на практике.

В истории психодиагностики были разные периоды — восхищения И критики, больших надежд и разочарований. Общественные настрое­ния в отношении психодиагностики менялись как под влиянием со­циальных событий, в которых с разной эффективностью участвовали психологи, так и по причине множества ее нерешенных проблем.

Сейчас психодиагностика как на Западе, так и в нашей стране поль­зуется уважением и большим вниманием общества. Это объясняется тем, что она обращена к его задачам и проблемам, пытаясь давать на­учно обоснованные заключения о людях. В повседневной жизни по­чти каждый в той или иной мере анализирует и обсуждает других лю­дей, выступая в этом смысле «диагностом». Но в отличие от оценок непрофессионалов диагноз психолога налагает на него немалую ответ­ственность и обязательства. Специалисты-диагносты должны разби­раться во множестве разнообразных вопросов — теории и методологии психодиагностики, психологических теориях и концепциях, анализе

данных с опорой на статистические методы, должны уметь интегриро­вать информацию о клиенте, составлять заключение, уметь довести до клиента результаты диагностики и многое другое.

Однако очевидно, что в связи с разнообразием областей исследова­ния и, следовательно, специализацией в подготовке ни один психолог не является одинаково квалифицированным во всех отраслях. Поми­мо этого, следует понимать, что у психодиагностики свой понятийный аппарат, свои методические каналы, свои критерии достижений. По­этому нельзя не согласиться с А. Анастази, которая считает, что дип­лом об окончании высших учебных заведений по психологии, а также степень магистра психологии не обязательно означают, что психолог достаточно квалифицирован для того, чтобы выполнять функции пси­ходиагноста.

В связи с вышесказанным встает проблема диагностики самого ди­агноста. Но кто ее должен решать? Как это ни парадоксально, но де­лать это обязан сам психодиагност. Только он знает границы своей компетентности, умеет оценить характер стоявшей перед ним диагно­стической задачи и способен отказаться от нее, если не подготовлен к ее решению. Таким образом, основная ответственность за надлежа­щее выполнение функций диагноста лежит на его совести, а нрав­ственные качества должны рассматриваться в качестве его професси­онально важных.

Вместе с тем качество диагностики зависит не только от личности того, кто ей занимается, но и от качества используемых методик, а так­же адекватности теоретических представлений о соответствующих психологических конструктах.

Авторы надеются, что в книге удалось отразить несовершенство и ограниченность ряда диагностических методик и процедур, кото­рые очевидны для специалистов, причины этого, а также те вопросы, над которыми продолжают работать психодиагносты. Они хорошо по­нимают, что недостаточно заниматься только критикой; критике ди­агностики столько же лет, сколько существует она сама. Диагносты озабочены недостаточностью, ограниченностью и упрощенностью по­лучаемой информации об индивидах, несправедливостью методик в применении к разным социальным группам. Но особо хотелось бы выделить два направления критики — ограниченность индивидуаль­ных прогнозов и несовершенство измерительных диагностических про­цедур. На решение этих проблем направлены усилия специалистов.

Большинство из них признает, что главная задача диагноста долж­на состоять в индивидуальном прогнозе по результатам обследования.

Между тем психологическая диагностика конкретной личности вызы­вает споры. Поскольку личность уникальна и с позиции феноменоло­гического подхода не сравнима с другими, возникают представления о том, что объективные методы к отдельному человеку неприменимы. Однако такие методы разрабатываются — это идиографические мето­ды, с помощью которых можно описать особенности отдельной лич­ности и сделать относительно нее достоверный прогноз.

Тенденция к индивидуализации диагностики, которая наметилась в последнее время, состоит также и в том, что делаются попытки раз­рабатывать методики, соответствующие специфическим проблемам клиентов, социальных институтов, предприятий, организаций.

Ограниченность прогнозов, которые строятся на основе диагности­ческих результатов, психологи связывают также с тем, что в психоди­агностике преобладают модели линейногопрогнозирования. Поэтому в последние годы делаются попытки использовать нелинейные дина­мические модели прогнозирования с использованием теории разви­тия. В отношении развития человека на протяжении жизни существу­ют разные представления; феномены развития пока недостаточно эм­пирически исследованы иструктурированы. Диагностика развития — это диагностика процесса развития, то есть изменений, происходящих с индивидом на протяжении жизни. Такая диагностика, по выраже­нию Л. С. Выготского, является многомерной, позволяющей устано­вить многослойность, неоднородность развития личности: вскрыть его внутреннюю динамику, понять глубокие связи и соотношения отдель­ных компонентов психики. Дополнив выявленные симптомы и син­дромы свойств анализом их взаимозависимостей и законов их дина­мического сцепления, можно, наконец, решить проблему индивиду­ального прогноза.

Высказанные замечания свидетельствуют, что диагностика разви­тия — сложная и отдельная научная задача, которая должна строиться на общем учении о законах и динамике развития. Развитием управля­ют законы как природного, так и социокультурного происхождения, иих взаимодействие. В соответствии со сформулированными в отече­ственной психологии принципами развития и деятельности разраба­тываются методики на обучаемость, позволяющие дать оценку «зоны ближайшего развития» ребенка.

Особенность процедуры, проводимой с помощью этих методик, со­стоит в сравнении успешности решения когнитивной задачи в первой ситуации (до педагогического воздействия) и во второй ситуации после оказания ребенку помощи, управляющих и обучающих воздействий.

Предполагается, что информация, которую можно получить о ребен­ке посредством тестов на обучаемость, даст возможность надежнее прогнозировать дальнейшее интеллектуальное развитие ребенка. Од­нако в действительности перспективы использования этих методик не столь радужны, так как в них не индивидуализированы виды оказыва­емой педагогической помощи и потому нельзя считать их эффектив­ными для всех испытуемых. Остаются нерешенными задачи оценки контекстов развития, таксономии зон ближайшего развития и другие. Еще меньше разработаны проблемы диагностики процесса развития

личности.

Еще одна сторона совершенствования диагностических методик, остающаяся в центре внимания психодиагностов, касается их измери­тельных возможностей. Рассматривая в качестве единицы измерения отдельное задание, диагносты отдают себе отчет в том, насколько с психологической точки зрения выполнение или невыполнение разных заданий не являются тождественными, насколько различными причи­нами они могут быть обусловлены ив тех случаях, когда относятся к одному человеку, и когда относятся к разным испытуемым. Те иска­жения, которые возникли в традиционном тестировании из-за спе­цифического понимания единицы измерения, естественно устраня­ются в критериально-ориентированном тестировании. В этих тестах (КОРТах) вообще нет надобности говорить об измерениях, так как ус­пешность их выполнения выражается не в условных баллах, а в конк­ретных показателях усвоенности и сформированности определенных знаний, навыков и операций,необходимых для критериального зада­ния. Поэтому в критериально-ориентированном тестировании диаг­носты видят те черты, которые дают основания говорить о серьезных переменах в современном тестировании.

Еще одно направление в развитии психодиагностики связано с ис­пользованием компьютера, который оказывается особенно полезным при предъявлении заданий (для устранения погрешностей в стандар­тизации процедуры) и обработке результатов (для ускорения подсче­та первичных результатов и их статистической обработки).

Нельзя не отметить и тот факт, что современные диагносты призна­ют одной из важнейших своих задач переход от постановки диагноза, ограничивающегося только фиксацией уровня развития той или иной психологической особенности, к построению психокоррекционной ра­боты. Ими разрабатываются и планируются как общие подходы и прин­ципы коррекционно-развивающей работы, так и конкретные меры по формированию психологической особенности, имеющей дефекты.

Завершая книгу, отметим, что психодиагностика является дина­мично развивающейся научной дисциплиной, ориентированной на ре­шение прикладных задач. Развитие и расширение исследований по психологической диагностике представляются актуальным и необхо­димым делом с точки зрения интересов как общества, так и отдельной личности. Однако важно, чтобы ожидания общества в отношении пси­ходиагностики не были завышены, они должны соответствовать ее возможностям.

СОВРЕМЕННЫЙ ЭТАП РАЗВИТИЯ ДРАМАТУРГИИ

Теория драматургии — обобщение ее прошлого опыта и осмыс­ление сегодняшнего состояния — приобретает сейчас особо серь­езное значение. Никогда ранее за тысячелетия своего существо­вания драматургия не переживала такой ломки, такой перестрой­ки, не выходила на столь ответственные рубежи в общественной жизни, как в наше время.

Все знают крылатое выражение Станиславского: театр начи­нается с вешалки. В том смысле, какой вкладывал в эти слова Станиславский, они бесспорны. Когда зритель входит в театр, его с самого начала, уже от гардероба, должна встречать празд­ничная театральная обстановка. Однако в более широком плане театр «начинается» не с вешалки. Театр начинается с драматургии, с репертуара. Драматургия, в свою очередь, «начинается» со зри­теля, с его запросов, с его уровня. Поэтому вопрос о том, что же представляет собою сегодняшний зритель, исключительно важен, ибо для него все: и драматургия, и театр вместе с вешалками, актерами, режиссерами, завлитами... Все для него и только для него.

Эта мысль, казалось бы, далеко не новая, приобретает в наши дни совершенно новое звучание и значение. Обязанности, которые должен выполнять театр перед зрителем сегодня, во многом отличны от тех, которые он выполнял вчера. Современная теория драматургии, поэтому, не может ограничиться осмыслением на­копленного драматургами исторического опыта. Она должна сде­лать попытку осмыслить те принципиально новые явления, которые вносит в драматургию современность. Это означает прежде все­го — рассмотреть вопросы, вытекающие из такого кардинального факта современности, как появление совершенно нового зрителя.

Сегодняшний зритель — это зритель действительно новый, зри­тель, который никогда прежде не заполнял театральные залы. Наш современник — принадлежит к поколению совершенно осо­бому с точки зрения тех возможностей, которые открылись для него в познании мира. Трудно даже представить себе, насколько инте­реснее, богаче, чем в прежние времена, стала для человека окружающая его действительность. Веками человек глядел на мир в основном чужими глазами. Сам он видел вокруг себя очень немного, а весь остальной мир познавал через посредника, через другое лицо. Еще сравнительно недавно, скажем, до революции, большинство населения нашей страны никогда не выезжало за пре­делы своей губернии. Подавляющее большинство ее жителей, во всех поколениях, никогда не видело своей столицы,— была ли это Москва, или позднее — Петербург. Впечатления о большом мире возникали из рассказов. Типичной фигурой такого рассказ­чика в старое время был, например, солдат, возвращавшийся в свою деревню. Он служил в столице, «самолично» видел царя... Он прошел через всю Европу, «аж до Парижу», он ходил «на тур­ку», он «воевал с японцем»... Он повидал бесконечно больше своих соседей, своих земляков. Были другие посредники, например, купцы, «калики перехожие», всякого рода странствующие свя­тоши, ходившие к святым местам, на Ближний Восток, или на святую гору Афон...

Самым грандиозным рассказчиком — посредником между че­ловеком и окружающим миром была и остается книга. Книга — это произведение автора, человека, который рассказывает тому, кто его читает, то, что он видел или узнал сам. Еще сравнительно недавно никаких иных средств ознакомления с жизнью других народов и стран, кроме книг, не было для большинства людей.

Только драматургия и театр, или, лучше сказать, только драма­тургия через театр, могли тогда показывать человеку события, свидетелем которых он не был, воспроизводить для него картины чужой жизни, сделать человека как бы сопричастным к ней, как бы «самовидцем» того, что происходит или происходило в далеких, неведомых ему краях, а иногда и в знакомой ему обста­новке, но с другими людьми. Познавательная функция театра была в этих условиях столь велика, что очень многие люди на­всегда сохраняли именно те впечатления о жизни и быте, людях, живших в других странах или в другое время, например, в шекспи­ровской Англии, которые они получили в театре.

Таким же образом с помощью театра создавались представ­ления о жизни средневековой Италии, Испании, Франции и дру­гих стран. Во всяком случае, только театр и драматургия в про­шлые времена могли создавать эффект совидения той или иной жизни за пределами того небольшого региона, в котором человек жил сам.

Человек никогда не удовлетворялся тем, что только из рас­сказов другого узнавал о мире, о жизни в других странах, да и о собственной стране, в ее отдаленных от него краях.

Эта неудовлетворенность порождала мечту о возможности перенестись в другие края, увидеть мир своими глазами, порож­дала сказки о ковре-самолете, о Коньке-горбунке, с помощью которых можно было быстро переместиться по свету.

Сегодня положение резко изменилось. Даже книга уже не яв­ляется единственным посредником между человеком и всем осталь­ным миром. Теперь с помощью кино и телеэкрана любой человек может своими глазами увидеть беспредельно широкие простран­ства, может увидеть, что происходит в кабине космического ко­рабля и внутри живой клетки, может увидеть жизнь микроскопи­ческих организмов. С самого раннего возраста, с помощью много­численных познавательных передач человек видит чуть ли не все страны и народы, их жизнь и быт, видит политические события — войны, бушующие на земле, сражения классовых битв, наконец, он видит бесконечное количество спектаклей, передаваемых из те­атров различных городов, видит множество художественных про­изведений драматургии, так или иначе воспроизведенных экраном.

С помощью широко развитых коммуникаций и связей, с по­мощью скоростных средств передвижения, с помощью телевидения и кино он привык воспринимать огромный окружающий его мир как «самовидец», по принципу соприсутствия и сопереживания, то есть по тому самому принципу, который использовали и продол­жают использовать драматургия и театр. Можно с полным осно­ванием сказать — сегодняшний человек на земле — зритель, а весь мир — огромный театр, в котором он — человек-зритель — постоянно присутствует.

Таким образом сегодня слова — «театр жизни» — перешли из категории сравнения, уподобления театра с жизнью и жизни с театром, в категорию прямого сближения. Характер восприятия человеком широкого внешнего мира стал по существу, в принципе, адекватным характеру восприятия зрителем происходящего на театральной сцене. Благодаря этому театр из совершенно уни­кального, неповторимого никакими другими способами воздей­ствия на восприятие, стал теперь одной из форм подобного воз­действия.

Для того, чтобы не утратить своей действенной силы и инте­реса к своей работе, театр должен самым серьезным образом позаботиться о том, чтобы сохранить за собой свое собственное место в общем потоке зримой информации, несущей не только познавательный, но и эмоциональный заряд. В этих условиях осмысление всех сторон театральной работы и в первую очередь ее содержания — драматургии, ее прошлого и современного опыта, ее возможностей и задач — приобретает исключительное значение.

Сегодня человек приходит в театр с иными требованиями к достоверности изображаемого. Привычка видеть любой предмет в его подлинности мешает, например, воспринимать бутафорское изображение домов, деревьев и тому подобные элементы декора­ции. Поэтому незначительная примета, обозначающая дом, дерево или интерьер вагона, воспринимается как более убедительное, реалистическое изображение, чем добросовестно выполненный из фанеры и раскрашенный макет. Чем более скупа деталь, сим­волизирующая изображаемый предмет, тем больше места остается для вполне реалистической дорисовки его в воображении зрителя, в тем большей степени зритель становится также и «чи­тателем», втягивается в активное соавторское восприятие про­исходящего на сцене.

Сказанное касается не только зрелищного ряда, того, что зри­тель видит на сцене глазами. Современный человек в значительно большей степени, чем прежний зритель, информирован о бес­конечном разнообразии «случаев», вариантов, эпизодов, словом, примеров из области человеческих отношений. Поэтому от сов­ременного драматургического произведения (и от спектакля) требуется глубинное проникновение в суть характеров взаимо­отношений героев. Только в подлинной, еще неизведанной глубине проникновения в проблемы современной жизни таится возмож­ность добиться сильного эмоционального воздействия на зрителя.

Теперь создается возможность добиться нужной узнаваемости изображаемого с помощью более скупых средств, чем те, которые порой требовались раньше. Это в первую очередь касается основ­ного предмета изображения в любом драматургическом про­изведении — движения взаимоотношений героев. Чтобы «обо­значить» серьезный поворот в их отношениях или перемену во внут­реннем состоянии человека, теперь чаще всего достаточно несколь­ких скупых слов. Поэтому типическим недостатком современной драматургии становятся длинноты, «говорильня», когда герои вместо живого, а значит — динамичного и лаконичного диалога, обмениваются «выступлениями» на заданную тему.

Новый характер познания мира современным человеком ока­зывает заметное влияние на весь литературный процесс. Стано­вится анахронизмом подробная описательность. Литература все больше «высвобождается» от нее ради выполнения своей главной функции — глубинного проникновения во внутренний мир совре­менника, в сущность явлений жизни. Вместе с тем, проза и поэзия все больше проникаются чертами, присущими драматургии. Речь, в частности, идет о тяготении современных произведений прозы к четкости и завершенности композиционного построения, к дей­ственности и напряженности повествования.

Человек, естественно, не перестает " быть читателем. Книга никогда не исчезнет из жизни человека, и роль ее отнюдь не умень­шается, а, напротив, бесконечно увеличивается вместе с ростом грамотности, культуры, науки. Но и сама книга вступает сегодня с театром, с кино, с телевидением в интенсивные отношения.

Сегодня сколько-нибудь значительные произведения художест­венной прозы «обречены» на инсценирование или экранизацию. Силою вещей драматургия становится посредником между лите­ратурой в целом и миллионами людей — зрителями театра, кино и телевидения.

Ежегодно наше кино производит 150—170 художественных фильмов. Для каждого из них должен быть написан сценарий, то есть — должно быть создано произведение драматургии. Ежедневно только Центральное телевидение выходит в эфир с че­тырьмя, пятью, а в выходные или праздничные дни даже и с семью драматургическими передачами — театральными и телеспектак­лями, телефильмами, кинофильмами, литературно-художествен­ными композициями.

Если представить себе с этой точки зрения современное поло­жение драматургии, становится ясным: драматургия оказалась на поточном производстве. Спрос, как известно, рождает предло­жение, тысячи людей берутся за перо и пишут сценарии, экра­низации произведений прозы, пьесы... На этой почве, если речь идет о количественной стороне дела, мы можем говорить о так на­зываемом драматургическом взрыве. Никогда в истории челове­чества потребность в драматургических произведениях не была столь велика и столь остра, как сейчас. Вместе с тем, вполне по­нятно, возрастает ответственность за художественный уровень драматургии, за ее идейное содержание. Произведения драматур­гии, благодаря телевидению, одномоментно смотрят десятки миллионов людей. Это значит, что вопрос об уровне драматургии — это сегодня вопрос об уровне идейного и художественного воспи­тания миллионов людей, об уровне идейного и художественного воспитания народа. Из этого вытекает необходимость серьезного осмысления и обобщения связанных с развитием драматургии процессов.

Внутренняя жизнь современной драматургии, проблемы ее раз­вития, неустанные поиски новых форм отражения действитель­ности, появление новых героев и конфликтов,— все это также требует общетеоретического осмысления.

Небольшой объем учебного пособия позволяет изложить здесь теорию драматургии лишь в самых основных чертах, конспек­тивно. По этой же причине нецелесообразно подробно останавли­ваться на вопросах достаточно ясных, устоявшихся. Их изучение хорошо обеспечено уже существующей литературой. Акцент в данном Учебном пособии сделан на тех новых моментах и пробле­мах, которые вносит в теорию современная жизнь драматургии и театра. Так, в частности, в Учебном пособии уделено большое внимание историко-документальной драматургии — новому на­правлению искусства, получившему энергичное развитие в наше время.

Знание основ драматургии может помочь драматургу в решении его творческих задач. Было бы, однако, глубоким заблуждением думать, что для написания художественного произведения — пьесы или сценария — достаточно «выучить» некие законы и правила. Никакие законы и правила не заменят автору собствен­ного таланта, художественного видения, четкой идейной позиции, знания современного жизненного или исторического материала.

Цель изучения теории драматургии — состоит не в том, чтобы вооружить студента «самоучителем» для написания пьес и сце­нариев, а в том, чтобы научить его драматургически мыслить, помочь понять суть художественных задач драматурга, познако­мить с обобщенным опытом, накопленным в этой области твор­ческой деятельности.