В русской и польской традиции

© 2009. Мартин Цыбульски

(Польша, г.Люблин, Люблинский университет имени Марии Склодовской-Кюри)

Предпринимая попытку хотя бы поверхностного сравнения традиционной обрядовости, связанной с отмечанием весенних праздников на территории Польши и России, необходимо принять во внимание определенные факты, касающиеся источников так называемой традиционной культуры обоих государств. Несмотря на большое сходство, вытекающее из естественной принадлежности к одному и тому же славянскому культурному кругу, здесь обозначаются также достаточно существенные различия. Прежде всего, в случае России целостность материальной культуры, традиции и обычаев в значительно более сильной степени связана с деревней и сельским населением, чем в Польше. Насколько так называемая высокая культура и искусство в России XIX века преобладала в среде шляхты, настолько целостность материальной и ежедневной культуры уходила своими корнями в широко понимаемую крестьянскую культуру.[13] Шляхта охотно принимала разного рода элементы культуры, происходящие с запада. Однако основы традиционной обрядовости во всех социальных слоях имели прочную основу в деревне (как и типично российские детерминанты материальной культуры, известные также в больших городах, как, например, баня, традиционная кухня, отмечание некоторых праздников, уходят своими корнями в сельскую культуру). В Польше это было менее заметно, с точки зрения/перспективы на сильно распространенную традицию и шляхетский обычай уже в XVI и XVII столетиях, что, конечно, не означает, что обрядовость, связанная с отмечанием праздников, не имела у нас также отчасти сельского происхождения. На более сильную связь сельской культуры с общенациональной, какая отмечается в случае России, оказал влияние также тот факт, что во многих регионах (например, в Сибири) такие социальные слои, как мещанство или интеллигенция, сформировались относительно поздно, а их повседневная жизнь текла в относительно небольшой изоляции от сельского населения.[14]

Стоит обратить внимание на то, что в русской ментальности отмечание праздников было чем-то особенным, даже исключительным, что происходило как минимум по нескольким причинам. Во-первых, русская сельская культура имела более архаичный характер, благодаря которому наблюдалась более сильная связь с циклами природы, а поэтому и сильнее прослеживалась/ проявлялась языческая, естественная коннотация определенных праздников. Во-вторых, суровый климат и тяжелые условия жизни приводили к тому, что редкие праздники были единственной возможностью отдохнуть, и поэтому некоторые из них смогли принять поистине дионисийскую формулу. Таких постоянных праздников в русском календаре было немного, поэтому их каталог постоянно и охотно расширяли окказиональными праздниками, причиной/поводом для которых могли быть не только бесспорно значительные события (бракосочетание, крещение, похороны), но и в принципе каждое изменение в жизни семьи или общественности (дожинки, начало сенокосов, наем пастухов, положение угольного камня под общественное/публичное здание и т.п.). В случае похорон почитали память умершего также на девятый и сороковой день после его захоронения.[15]

Среди постоянных праздников необходимо отметить, прежде всего, главные православные праздники, то есть Пасху, Рождество, День Святой Троицы, День Спасителя, а также торжества языческого происхождения, как, например, масленица и День Ивана Купалы (который, несмотря на приписываемый ему патронат Иоанна Крестителя, по существу не имел ничего общего с христианской традицией). Дохристианские корни имел также, несомненно, День Ильи, который праздновали 20 июля и связывали с традицией купания в холодных водоемах. Зато ее очень пышно отмечали Новый Год, который был перенесен на 1 января лишь Петром I, и ту традицию русское общество принимало с трудом/русское общество противилось этой традиции.[16] Неотделимым элементом русского праздничного календаря были также престольные праздники, которые нередко длились семь дней (от воскресенья до воскресенья).[17]

Размах, с каким отмечали праздники в русской деревне, вытекал также из того факта, что их противовесом было аж двести постных дней в году, которые должны были соблюдать православные верующие.[18] Эта дихотомия должна была быть особой чертой русского общества. Строгое соблюдение поста, как и иных настояний церкви, вытекало из специфической русской религиозности, но другим полюсом этой ментальности была абсолютная неумеренность в еде и напитках во время праздников и торжеств.[19] Русский человек на показ и молился, и праздновал.

По мнению многих авторов, обрядовые традиции, связанные с христианскими праздниками, в России исключительно сильно отличаются своим архаичным языческим происхождением. В основном каждый праздничный день в этой культуре, независимо от своей христианской коннотации, был связан с магической, необычайной сферой, с гаданиями, метафизическими событиями, мистикой смены пор года, естественным циклом природы и тому подобным (например, русской традицией, в том числе в городах, были вечера гаданий, которые устраивались в канун праздника Богоявления, чего в Польше не было).[20] В Польше эти дохристианские корни праздничной обрядовости исчезли/стерлись немного раньше, функционируя в скорее в стилизованной форме, а сам характер празднования не приобретал такого безудержного размаха, вместе со всеми его последствиями, как это имело место среди русских.

Все русские праздники, независимо от характера и происхождения данного торжества, обычно имели ряд общих и повторяющихся элементов. К ним относились: хождение в гости и угощение гостей едой и напитками (что интересно, не был распространен обычай приношения подарков хозяевам дома); сильный элемент общности (торжество не ограничивалось семьей; как правило, в нем участвовала вся деревня); песни, танцы, хороводы и процессии; молитвы и употребление огромного количества самой разной пищи и алкоголя (что приблизительно с XVIII века должно было быть уже постоянным элементом всех сельских торжеств).[21]

Несомненно, наиболее важным православным праздником является Пасха (в Польше – Wielkanoc, это название еще в XVIII веке было равнозначно[22]). Ей предшествовал сорокадневный период Великого Поста, который в России не только строго соблюдали, но и считали периодом усиленного религиозного упоения. Отсюда, вместе с приближением его окончания, среди людей особенно усиливалось напряжение. Примечательно, что последние дни поста в русской обрядовости трактовались достаточно вольно. Так, например, в Москве накануне Пасхи на Красной Площади организовывались большие базары-фестивали с цветными лотками, играющими на дудках музыкантами, сладостями и тому подобным.[23] Проблемой также была Великая Пятница, поскольку, с одной стороны, это был самый важный праздник и самый строгий день в году, требующий созерцательной задумчивости, с другой – именно в этот день в домах кипела работа по приготовлению выпечки и блюд, предназначенных для священия на следующий день и употребления в воскресенье.[24] Русскую Пасху везде праздновали с большой набожностью, но в городах эти празднования имели почти камеральный и семейный характер. Самой выдающейся чертой русской Пасхи есть то, что ее празднование начинается в полночь, вместе с проводами Великой Субботы. В городе в это время раздавался звон большого колокола, а после ночного богослужения начиналось застолье в домах. Столы были заставлены разнообразными деликатесами. Также как и в Польше, почетные места занимали «пасхальные бабы» и другая выпечка, практиковался также обычай деления друг с другом пасхальным яйцом и обмена пожеланиями. Вместе молились, а затем пировали до самого утра, когда участники начинали расходиться.[25] В деревне эти празднования носили еще более зрелищный характер. Поздним вечером в деревне начиналась великая процессия с иконами, свечами и хоругвями. Когда она достигала алтаря, в полночь появлялся поп и провозглашал формулу: «Иисус воскрес!». Начиналось многочасовое богослужение, после которого часто процессия с иконами заходила по очереди в каждый дом. Только после этого садились за пасхальному стол.[26] Во многих регионах России неотъемлемым элементом завершения Великого Поста (как и других праздников) была организация цветных хороводов, которые везде считаются одним из основных пережитков/реликтов дохристианских ритуалов Славянства.[27] Конечно, Пасха на территории всей Центрально-Восточной Европы вобрала в свою обрядовость много нехристианских элементов, однако в русской традиции это прослеживается особенно явно/отчетливо, а смешение язычества и христианства проявляется во многих вопросах, как, например, параллели между культом дохристианских богов и православных икон и изображенных на них святых.[28]

В польской традиции празднования Пасхи дни, предшествующие самому пасхальному воскресению, имели большее значение, чем в России. Так, например, Великая Пятница, независимо от региона, была, как правило, ареной посвященных мукам Христа зрелищ, которые сегодня еще существуют, в том числе в Кальварии Зебжидовской и некоторых других местах. Подобно как в России, этот день, тем не менее, был также временем лихорадочных кулинарных приготовлений. Огромное значение играла символика яиц, которые собирали и святили в огромных количествах и бледной тенью которых являются «писанки» (разукрашенные яйца) на современных пасхальных столах. Великая Суббота была днем священия продуктов. Изначально священник заходил по очереди в каждый дом, со временем начали приносить продукты в костел и там их святили, как впрочем и сегодня.[29]

Праздник Воскрешения Господня, как и в России, был самым главным праздником польского литургического и традиционного календаря. В настоящее время эта ситуация слегка изменилась, поскольку в последние десятилетия в общественном восприятии все большее значение придается зимним праздникам Рождества Христова. С точки зрения христианской доктрины этот праздник уступает своим рангом Пасхе (хотя в Польше всегда Рождество имело большее значение, чем в России, что вытекает из доктринальных различий между католичеством и православием). Основным отличием в пасхальных празднованиях между Россией и Польшей было то, что в Польше уже с конца XVIII века укоренился обычай богослужения ранним утром в воскресенье, который связан с евангелической записью, говорящей об обнаружении открытого Гроба Господнего на рассвете. В связи с тем, что воскресенье начинается ранним утренним богослужением, пасхальный прием пищи в польской традиции принято называть завтраком. Если речь идет о количестве пищи и продолжительности этого застолья, то трудно было бы признать его типичным завтраком. Однако определенная связь определенно сохранилась, ибо пасхальный прием пищи в семейной традиции состоит прежде всего из холодных блюд (то есть тех, которые употребляют на завтрак), в том числе различных заливных деликатесов/лакомств. Так же как и в России, было много разного рода выпечки, прежде всего «пасхальных баб». Специфической польской традицией было размещение в центре праздничного стола фигуры ягненка. В сельских домах он был выполнен из теста, а в зажиточных шляхетских дворах хорошим тоном считалось выставление ягненка большого размера, сделанного из золота. Пасхальное застолье растягивалось на много часов и носило в Польше явно семейный характер.[30] В русской традиции значительно более важное значение имело хождение друг к другу в гости и разного рода совместная активность (процессии, хороводы, молитвы, песнопения и т.п.).[31] Тут необходимо также вспомнить, что – как следует из многих записей и упоминаний – уже в XIX веке, а может даже раньше, постоянным элементом русского празднования Пасхи было распитие алкоголя, прежде всего, водки, в огромном количестве. Несмотря на христианское происхождение, этот праздник легко мог превратиться в событие, похожее на традиционную сельскую масленицу (то есть карнавальное торжество, особенно в приближении «Жирного Четверга» - последний четверг карнавала, когда главенствуют сладости: пончики из дрожжевого теста с джемом и печенье "хворост"), во время которой одна маленькая деревня была в состоянии выпить около 100 ведер водки.[32] Орландо Фигес подчеркивает, что в XVIII – XIX веках пьянство русской деревни не имело еще эпидемиологического характера, потому что люди в сущности пили очень редко, то есть только в случае праздников и торжеств. Но если уж начинали пить, то не знали меры. [33] Это не значит, что в польской праздничной традиции не пили алкоголя, но это не принимало столь ужасающих форм, кроме того, в большей степени это касалось шляхетской, а не крестьянской культуры.

Возвращаясь к прохождению пасхальных обрядов, необходимо перейти ко второму дню праздников, то есть пасхального понедельника, который имел особое значение в польской традиции. В Польше этот день носил необычайно забавный, радостный и даже почти фривольный характер. Его традиционно называли Смигусом, Дингусом или Смигунтем. Известный и сегодня обычай обливания водой был одной из шаловливых традиций, которым следовали в польских деревнях. Разного рода шутки начинались уже ночью с воскресенья на понедельник: например, разбирали заборы, выпускали скот из коровников и т.п. Потому эту ночь когда-то называли «дьявольской ночью», полагая, что эти шалости – дело рук дьявола. Понедельник уходил, прежде всего, на женско-мужских колкостях, главным образом, в отношении холостых мужчин и незамужних женщин. Помимо обливания водой, это были прежде всего разного рода частушки, а в некоторых регионах также символическое хлестание свежими ветками (Силезия, Малопольша). Эти обычаи являются прямым отражением культа воды, плодородия, плодовитости и растений, который играл ключевую роль в дохристианском Славянстве. Тем не менее, их глубокое значение существенно уменьшилось / ослабло, а эти традиции уже в XIX веке носили достаточно поверхностный и увеселительный характер. Только в некоторых регионах сохранились более архаичные традиции, связанные с культом плодородия, например, обычай ритуального вскапывания полей утром второго дня Пасхи на Погуже. Другой, более «важной» традицией понедельника было ношение по домам пасхального ягненка – далекое эхо русских пасхальных процессий.[34]

Однако в целом между традициями и обычаями, связанными с праздником Пасхи в Польше и в России, наблюдается много схожего. Опуская сам христианский контекст, который отличается настолько, насколько отличается друг от друга католицизм и православие, общей является традиция пасхального застолья, пожеланий, которыми обмениваются при делении друг с другом яйцом, священие пищи, похожий состав блюд на праздничных столах. Основные отличия: больший размах в русских празднованиях, как в обрядово - литургической плоскости (общие молитвы и песни, иконы), так и в самой традиции обычаев. Русской отличительной чертой является также то, что праздновать начинали сразу по полуночи в Великую Субботу, а не воскресным утром, как укоренилось в польской традиции (до сегодняшнего дня православный пасхальный праздник начинается ночью, продолжается несколько часов, а его важным элементом является большая процессия с зажженными свечами). Как правило, в русской пасхальной обрядовости обозначается значительно более живой дух дохристианского прошлого, более высокая степень смешения православных и языческих элементов, а сам процесс празднования имеет общественный характер, не ограничивающийся только семьей, а через это также реализующийся более безудержно и экстатично.

Второй весенний праздник, которому стоило бы уделить несколько слов, это ночь Купалы (в Польше раньше назывался Собуткой), известная сегодня как ночь Святоянская, в России же отмечается также как День Ивана или День Иваны-Купалы. Это классический пример архаичного праздника, отмечаемого в ночь летнего солнцестояния, который очень поверхностно был адаптирован христианством, однако в своей сущности остается традицией насквозь языческой. Интересна сама этимология названия этого праздника. Достаточно распространенное мнение, что якобы название «Ночь Купалы», или «Купальночка» (Kupalnocka) происходит наверняка от имени славянского бога Купалы, будучи тем самым пережитком дохристианских времен, не является абсолютно достоверным. В равной степени это название может происходить от традиционного купания, совершаемого в ночь солнцестояния, и связываться вообще с существенным для этого праздника культом воды.[35] В любом случае как в Польше, так и в России Христианская церковь приписала почти априори этому празднику того же самого патрона, то есть св. Иоанна Крестителя, что в свою очередь объясняется связью с водной стихией. Однако традиция празднования этого праздника сохранила на практике все свои языческие корни, особенно в России. Например, вождение хороводов, круговое, вводящее в транс движение которых имеет очевидно архаичное происхождение (отражение чего находим в свою очередь в «Празднике Весны» Игоря Стравинского). В России также сохранился обычай паления кукол в этот день, что связано с символикой плодородности.[36] Другие авторы обращают внимание даже не столько на сам характер святоянских обрядов и традиций, а скорее на способ познания этого мира в коллективном сознании. Тут подчеркивается сильная связь со сверхъестественной сферой жизни, магией, любовными и другими заклинаниями, магическим действием трав и растений, верой с силу ведьм и колдуний. Неотъемлемым элементом русских обрядов XVIII – XIX вв. в Ночь Купалы было паление костров, перепрыгивание через них, танцы и песни у огня, а также специфический обычай купания нагишом в росе при лунном свете (то есть фактически валяние в мокрой траве, что также навивает явные экстатично-языческие ассоциации).[37] Этот каталог обрядов и обычаев укладывается в целостность с явно языческими чертами, установленных культом огня, плодородия, воды и магическим воздействием. Необходимо помнить, что в языческой традиции Ночь Купалы носила сильно сексуальный и вакханальный характер, что вызывало серьезное сопротивление Костела уже в период средневековья.[38]

В сущности, совсем похожие традиции празднования Собутки, Иоанна Крестителя, или также Купальночки, функционировали в Польше, хотя кажется, что и в этом случае их языческая коннотация стала в определенной степени мягче, отводя святоянские традиции больше в сторону увеселения. Тем не менее, подчеркивается, что в Польше также христианская оболочка вокруг этого мира была очень слабой и не имела в сущности большого значения. В польской обрядовости, связанной с праздником Ивана Купалы, ключевую роль играли стихии воды и огня. Палили костры, вокруг которых танцевали и пели песни. Также через огонь прыгали.[39] Большое значение в польской традиции имели растения. Ночь Купалы характеризовалась особой связью с травами и растениями, в особенности с теми, которым приписывалась магическая сила (например, полынь и зверобой). С этим связан обычай поиска цветов папоротника, с целью чего парни, а нередко и молодые девушки уходили вглубь леса ночью, что, по мнению многих авторов, играло особое значение как одна из редких возможностей молодых людей побыть наедине друг с другом перед свадьбой (этот контекст, однако, также не противоречит языческой коннотации культа плодородия и особого, экстатичного освобождения от повседневных правил и обычаев).[40] Совершенно исключительным святоянским обычаем, практикованным только на Кашубах, была так называемая казнь птицы/коршуна. Суть состояла в том, чтобы поймать большую хищную птицу (коршун, но это могла быть также ворона или сова, в крайнем случае довольствовались обычной курицей), триумфально пронести ее через деревню в процессии, а также публично казнить, обычно через отсечение головы.[41] Происхождение этого странного обряда и его связь со святоянской ночью не до конца выяснены. Известно только, что коршун на Кашубах символизирует всякое зло, хотя неизвестно почему, поскольку это большая и красивая хищная птица, к тому же питающаяся грызунами, а потому являющаяся потенциальным союзником земледельцев.[42] Казнь коршуна заключалась в публичном обвинении птицы во всех несчастьях, отсечении палачом головы, а затем торжественном захоронении. В данном зрелище принимали участие все жители деревни. Существуют предположения, что эта символическая экзекуция должна была быть предостережением для людей, особенно в свете того, что в обвинительной речи войт или другой начальник деревни делал явные / отчетливые намеки на местные дела/проблемы и провинности жителей. Что интересно, этот обычай сохранился во многих регионах Кашуб, но сегодня, конечно, не убивают уже редкую и находящуюся под охраной птицу, а «обезглавливают» ее фигуру, выполненную из глины или соломы. Не исключено, что все это является реликтом кровавых жертв, приносимых когда-то на стыке весны и лета.[43]

Подводя итог настоящему очерку на тему празднования Пасхи и Ночи Ивана Купалы в обеих странах, необходимо подчеркнуть, что описанная выше обрядовость сохранилась/уцелела в сельской культуре обоих государств приблизительно в XVIII – XIX веках и в течение ХХ столетия в большой мере начала отходить от прошлого (на что очевидный немалое влияние оказывали исторические условия, прежде всего, светский социалистический режим в этой части Европы). Традиционно русские праздники сильно связаны с православной религиозностью (а та, в свою очередь, впитала в себя ряд дохристианских элементов). Тем временем новые данные показывают, что русское общество отворачивается от православной церкви. И хотя 80% населения декларирует отмечание пасхальных праздников, в 13-миллионной Москве только неполные 100 тысяч принимает участие в пасхальном богослужении. В особенности в больших городах праздничные традиции становятся все более светскими, сводясь к нескольким основным/базовым детерминантам (как, например, в случае Пасхи яйца, печенье, пожелания и т.п.). Относительно новой традицией, очень живой в России, является навещение могил близких во время праздников Пасхи. Это считается одним из наиболее популярных пасхальных обычаев среди современных русских россиян (в Польше практически неизвестный, за исключением 1-го ноября; все чаще приходят на могилы в праздники Рождества). Бóльшая статистическая религиозность, а значит и больше шансов на сохранение традиции, отмечается на Украине.[44]

Очевидным различием между праздничной обрядовостью в Польше и России является то, что литургические праздники проходят в разное время, поскольку православная церковь использует юлианского календаря (в случае постоянных праздников перенос/разница составляет 13 дней, в случае подвижных праздников эта величина меняется и максимально может составить 5 недель; однако каждые несколько лет эти праздники в обеих традициях выпадают на одно и то же число).

Вышеизложенный очерк не имел своей целью даже частично исчерпать тему, коей является различия в обрядах и традициях отмечания праздников в польской и русской культурах. Здесь освещено только несколько избранных сюжетов, позволяющих – на примере двух совершенно разных торжеств, то есть Пасхи и Ночи Ивана Купалы – зарисовать линию различий и сходств между обеими культурами. При этом предпочтительной стала перспектива историко-этнологическая, поскольку похожие и отличные черты легче определить на основе проявлений народной культуры обеих стран, устоявшихся/укоренившихся в XVIII – XIX веках. Секуляризация, являющаяся, с одной стороны, результатом десятилетий коммунистических правительств, а с другой – современных цивилизационных процессов, приводит к тому, что (становится) все сложнее выделить сущность многих традиций, а их значительная часть вообще исчезает. Определенно обоснованным является проведение сравнительных исследований, благодаря которым хотя бы часть этой разнообразной и имеющей разные источники традиционной культуры, удастся в какой-то степени предохранить/защитить от забвения.

ИСТОРИОГРАФИЯ И ИСТОРИЯ НАУКИ