В конце IX в.

Окончательно вытеснить хазар и установить полный контроль над Днепровским путем русы смогли лишь четверть века спустя, при приемнике Рюрика — Олеге Вещем. Летопись сообщает, что «в год 6390 (882) выступил в поход Олег, взяв с собою много воинов: варягов, чудь, славян, мерю, весь, кривичей, и пришел к Смоленску с кривичами, и принял власть в городе, и посадил в нем своего мужа. Оттуда отправился вниз, и взял Любеч, и также посадил своих мужей... И убили Аскольда и Дира… И сел Олег, княжа, в Киеве, и сказал Олег: "Да будет это мать городам русским».

Покончив с Аскольдом и Диром, Олег в 883 г. покоряет древлян, в 884 г. — северян, а в 885 г. — радимичей. Причём, если в первом случае летописец сообщает, что «поча Олег воевати Деревляны и примучив имаша на них дань», то во втором случае князь просто «победи Северяны и възложи на нь дань легъку», а в третьем и вовсе дело обошлось одними дипломатическими средствами: «посла к Радимичем рька камо дань даете. Они же реша Козаром и рек им Олег не даите Козаром но мне даите и въдаша Ольгови по щьлягу якоже и Козаром даху» [ПСРЛ, 1962, ст.24]. Вероятно, после произошедшего у них на глазах «примучивания» древлян и стремительного разгрома хазарских же данников северян, радимичи просто решили не искушать судьбу и подчиниться силе, признав власть Олега на тех же условиях, на которых раньше признавали власть хазарского кагана.

Результатом предпринятой Олегом широкомасштабной военной кампании 882–885 гг. стало появление Древнерусского государства и установление Рюриковичами полного контроля над путем “из варяг в греки”.

Ответом хазар на отторжение от кагана значительных территорий с проживавшим на них многочисленным населением могло стать распространение введённой при Аскольде и Дире торговой блокады и на волжские центры руси. По мнению В.Я. Петрухина, об этом свидетельствует прекращение в последней четверти IX в. притока арабского серебра в Восточную Европу и Скандинавию, возобновляемое в полной мере лишь после смерти Олега в 910-е гг., но уже из среднеазиатских владений Саманидов, через Волжскую Болгарию, в обход Хазарии [Петрухин, 1996, с.11]. Предпринять более решительные действия по защите своих интересов и подданных на Днепровском Левобережье хазары уже не могли. Испытанные союзники мадьяры в конце IX в. были изгнаны печенегами из Доно-Днепровского междуречья, а затем победители обрушились на северные и западные провинции каганата. Мощное государство с прочной экономикой, яркой культурой и сильной центральной властью развалилось. В руках хазар осталось несколько таманских и восточно-крымских портов, а также устье Волги и низовья Дона, по которым проходил оживленный торговый путь.

Несмотря на то, что летописи нет упоминания о каких-то столкновениях Олега с вятичами, это племя так же должно было привлечь к себе внимание руси, в первую очередь из-за своего важного географического расположения на Оке. Известно, что в походе Олега на Константинополь в 907 г. участвовали не только “множество варяг, и словен, и чюдь, и кривичи, и меря, и деревляны, и радимичи, и поляны, и северо”, но также хорваты, дулебы, тиверцы и вятичи. На каких условиях и при каких обстоятельствах оказались воины этих племён в составе войска Олега — неизвестно.

В связи с северянской войной Олега и проблемой его отношений с вятичами значительный интерес представляет особая группа кладов, зарытых в конце IX в. в вятических землях на Верхней Оке. В их составе встречаются восточные монеты, славянские, финские, салтовские (хазарские) и скандинавские украшения. Среди них следует назвать клады у с. Мишнево Лихвинского у. Калужской губ. (101 дирхем с младшей датой 867 г., фрагмент серебряной цепи из рубчатой проволоки); с. Железница Зарайского у. Рязанской губ. (дирхемы с младшей датой 877/878 г., 2 шейные гривны вятского типа, браслеты, пяти- и семилучевые височные кольца, салтовские серьги, серебряный наконечник пояса); городище у с. Супруты Щекинского р-на Тульской обл., разгромленное при штурме (обнаружено уже более 100 костяков погибших жителей; опубликовано два клада: а) 20 дирхемов с наиболее поздней датой 866 г., 2 салтовские серьги, проволочное височное кольцо, серебряная тордированная гривна глазовского типа с гранёными головками, скрученная в спираль б) железные удила с бронзовыми фигурными псалиями (Скандинавия, стиль Борре), чеканные бляшки поясных наборов, возможно, железный сошник; клад находился в роменском лепном горшке (датировка вещей — конец IX в.); с. Бобыли. Тельченский р-н, Орловская обл. (337 дирхемов с младшей датой 875/876 г); с.Острогов (дирхемы с младшей датой 870 г.); с.Растовец (дирхемы с младшей датой 864 г.); с.Хитровка. Каширский у., Тульская губ. (1007 арабских и византийских монет с младшей датой 876/877 г.). Любопытно отметить, что тем же периодом датируются и клады, найденные у д. Моисеево, Дмитриевского у., Курской губ. (р.Свапа) в соседнем с Верхней Окой северянском Посеймье: а) до 30 серебряных дирхемов с младшей датой 865 г. и одна византийская монета Михаила III Порфирородного (842-867 гг.); б) в глиняном сосуде клад арабских дирхемов IX в. (Рис.5).

Учитывая близость младших дат найденных в кладах монет, представляется маловероятным, чтобы это были простые “накопительные” клады. О том же свидетельствует и сам состав кладов. Как отмечали Т. Нунан и Р.К. Ковалёв, клады, попавшие в землю в конце IX в., “состояли преимущественно из более старших дирхамов, чеканенных до 860 г.”. Основываясь на анализе ряда кладов, в том числе из Хитровки, Бобылей и Погребного, они приходят к выводу, что “в течение периода около 860 — 880 гг., который можно назвать эпохой Рюрика, в циркуляции было огромное количество монет. Более половины дирхамов из кладов, зарытых в Восточной Европе между ок. 780 — 899 гг., было захоронено именно в это время”. Массовое выпадение эти сокровищ в виде кладов исследователи связывают со вспышкой “интенсивных войн в русских землях, в которые были вовлечены соперничающие между собой группы викингов и местные народы” [Нунан, 2002, с.156, 158; Нунан, Ковалёв, 2002, с.155 – 156].

Время укрытия верхнеокских и сопутствующих им посеймских кладов, предположительно, приходится на последние десятилетия IX в. и, вероятно, является следствием русско-северянской войны 884 г. Столь единовременное их выпадение, возможно, было связано с глубоким и опустошительным рейдом русов в страну враждебных славянских племён (северян и вятичей), а главной целью похода мог стать отвлекающий удар по восточным северянам и вятичам, не позволивший их отрядам оказать помощь воевавшим с Олегом деснинским сородичам. Исходя из топографии кладов можно даже попытаться восстановить вероятный маршрут этого похода — из Ярославского Поволжья к устью Оки, вверх по её течению до устья Упы (клад у с. Мишнево), далее по Оке и её притокам (разгром Супрутского городища), затем вверх по Оке до Самодуровского озера, а из него на Свапу (Моисеево).

Возможно, поход завершился выходом на Сейм и Десну и соединением с войском Олега Вещего, но не исключено и другое. Разгромив вятичей, как потенциальных союзников северян, и создав угрозу для восточносеверских земель (Посеймье), поволжская русь вернулась на свои базы в районе Тимерёво. Проведение подобных сложных стратегических операций не является чем-либо необычайным для дружин руси того времени. Аналогичная операция была осуществлена столетием позже, в 985 г., во время похода Владимира Святославича на Волжскую Болгарию. Силы самого Владимира и воеводы Добрыни, выступив соответственно из Киева и Новгорода, сошлись в заранее условленной точке Верхнего Поволжья и отсюда на ладьях двинулись в сторону Булгара. Одновременно с этим со стороны степей по булгарам нанесли удар союзные Владимиру торки.

В связи с событиями рубежа IX – X вв. особый интерес представляют материалы разгромленного в то время городища Супруты в землях вятичей на Упе. Обращает на себя внимание представительная коллекция предметов скандинавского и северного происхождения — котлы, весы, ланцетовидные наконечники стрел, роскошные удила в стиле Борре, гривны и фибулы с гранёными головками, ледоходные шипы, щитовидные подвески, ладейные заклёпки. Всё это является яркой иллюстрацией к высказыванию Т.С. Нунана относительно “соперничающих между собой групп викингов”, которые, опираясь на местные племена, вели между собой борьбу за контроль над богатствами Восточной Европы. Подобной точки зрения придерживается В.В.Мурашёва, считающая, что совокупность материалов Супрутского городища отражает процесс «установления викингами контроля над важнейшими речными путями Восточной Европы». По мнению исследовательницы, городище являлось ключевым пунктом инфраструктуры этого участка пути и было занято некоей варяжской дружиной, превратившей его в «административный центр и в пункт сбора дани» [Мурашёва, 2006, с.199].

Впрочем, более вероятно, что окруженные практически со всех сторон зависимыми от Каганата племенами супрутские русы являлись хазарскими наемниками, призванными охранять одно из ключевых звеньев важной торговой магистрали и присутствие которых было зафиксировано ал-Масуди в армии каганата (“русы и славяне…также служат в войске царя”). Вероятно, отряды пехотинцев хазары использовали в условиях, когда действия степной кавалерии были бы не эффективны, например в сильно пересеченной, болотистой или лесистой местности. Одно из таких славяно-русских подразделений могло базироваться на Супрутском городище, контролируя переход из Дона в Оку и защищая эти земли от набегов балтских (голядь) и скандинавских отрядов. В этом случае ликвидация Супрут была для Олега необходимым условием укрепления собственных позиций на землях хазарских данников. В пользу подобного варианта говорит и заключение В.В. Мурашёвой относительно вещей из супрутского клада 1969 г.: «комплекс представляет собой редчайший для эпохи викингов «всаднический» клад (удила с псалиями, два ременных набора и серебряные пластины, которые можно интерпретировать, как накладки на переднюю и заднюю луки седла) … Происхождение поясного набора, детали которого отлиты из серебра, связаны с декоративно-прикладным искусством Хазарского Каганата» [Мурашёва, 2006, с.199]. Таким образом, данный клад вполне мог принадлежать знатному руссу – главе наёмного хазарского гарнизона.

Находка на Супрутском городище дирхемов, отчеканенных при Саманиде Исмаиле ибн-Ахмаде в 900 г. и 903/904 гг. (подражание) позволила А.В. Григорьеву выдвинуть гипотезу о том, что «нумизматический комплекс Супрутского городища мог сложится не ранее 904 г. и не позднее 1-й пол. 10-х гг. X в. Учитывая находку дирхема 906 г. на Щепиловском городище, датировка гибели поселений раннего периода может быть несколько сужена. Вероятно, разгром поселений и ликвидация торгового пути произошли в районе 910–915 гг.» [Григорьев, 2005, с.139]. Однако встреченные в слое Супрутского городища (дирхем 900 г. раскопки С.А. Изюмовой, кв.96-97, 2-й пласт; подражание дирхему 903/904 гг., раскопки А.В. Григорьева, кв.102, дерн) единичные саманидские дирхемы [Григорьев, 2005. с.193-195], скорее всего не могут быть связаны с этим разгромом, поскольку во всех вышеперечисленных кладах (Мишнево, Железница, Супруты, Бобыли, Острогов, Растовец, Хитровка, Моисеево) были зафиксированы только аббасидские монеты, отчеканенные до 880-х гг. и попавшие в ареал роменской культуры по Доно-Окскому пути из Хазарии. Иные восточные монеты (саманидские, аббасидские X в., саффаридские и тахиридские дирхемы) начинают поступать в Восточную Европу из Волжской Болгарии лишь в 10-е годы X в., после прорыва блокады, введённой хазарами в последней четверти IX в. [Петрухин, 1996, с.11]. То есть, разрыв между выпадением кладов с аббасидскими дирхемами и началом поступления саманидских дирхемов после организации соединявшего Среднее Поволжье и Киевское Поднепровье водного торгового пути составляет не менее 25 лет[6]. Это в свою очередь указывает на то, что или городище было вновь заселено спустя некоторое время после разгрома или же оно время от времени посещалось какими-то людьми.

Согласованные удары по Северским землям нанесённые в 884 г. со стороны Киева в район Черниговского Подесенья и с севера через земли вятичей неминуемо должны были привести к быстрой капитуляции северян, что и зафиксировано ПВЛ. Не имея возможности и, по-видимому, желания вступать в затяжную войну на обширных Северских территориях, Олег удовлетворился получением “лёгкой дани” и установлением жёсткого военного контроля над районом Чернигова, непосредственно примыкающего к Днепру и Днепровскому пути. Вполне вероятно, что здесь обосновался варяжский правитель, обладавший заметной автономией по отношению к Киеву. В таком случае можно предположить причину, по которой поволжские дружины остановились на северных границах Посеймья — Олегу необходимо было поддерживать на Левобережье определённый баланс сил, выступая в качестве третьей, решающей силы. Существование зависимой, но непокорённой Северской земли являлось гарантией против чрезмерного усиления Черниговского владетеля. А присутствие мощного воинского контингента руси под Черниговом (лагерь в Шестовицах) должно было сдерживать возможные непредсказуемые действия восточных северян. При этом оба владения являлись для Киева щитом против вероятного удара со стороны Хазарского каганата.

Рис.5 Днепровское Левобережье в конце IX в.

1 - Железница (877/78 гг.); 2 - Острогов (870 г.); 3 - Растовец (864 г.); 4 - Хитровка (876/77 гг.); 5 - Мишнево (867 г.); 6-7 - Супруты (866 г.); 8 - Бобыли (875/76 гг.); 9-10 - Моисеево (865 г.)

Относительно вятичей можно предположить, что сокрушительный рейд руси произвёл на них известное впечатление, проявившееся в участии их отрядов в Царьградском походе Олега.