ДО МЕСТНОГО ОБЕЗБОЛИВАНИЯ 2 страница

Рис. 28. Генри Хилл Хикмен(1800–1830).

Настойчиво, но безуспешно, пропагандировал идею анестезии

в Англии и Франции. (Ил. по А.П. Зильберу, 1996.)

Опыты Дэви много раз были повторены с неодинаковым успехом в Англии и на континенте и вскоре надолго были забыты, не получив никакого дальнейшего приложения в практической медицине. В 1821 г. химик Штокман (Stockmann) во время демонстрации действия закиси азота заметил, что помогавший ему мальчик впал в бессознательное состояние. Оказалось, что баллон пропускал газ. Но и этот факт был оставлен без внимания. Вероятно, это произошло потому, что врачи еще не были готовы к этому открытию, что особенно ярко видно на примере судьбы Хикмена.

Генри Хикмен (Henry Hill Hickmann) английский учёный, по образованию врач (рис. 28). Он знал об опытах Дэви. С 1820 до 1828 г. экспериментировал с углекислотой, закисью азота и диэтиловым эфиром над животными с целью получения обезболивания. Вначале он давал угольную кислоту, чтобы возбудить, усилить дыхание, затем прибавлял веселящий газ и выжидал наступления полной потери сознания. Многочисленные опыты с животными привели к столь однообразным результатам, что Хикмен решил испытать применение закиси азота при операциях на людях. В течение 3 лет он многократно, но безуспешно делал попытки доказать необходимость и важность внедрения закиси азота в хирургическую практику. Не получив поддержки среди английских хирургов, Хикмен решил обратиться в Париж, который в то время был общепризнанным центром научной медицинской мысли. В письме королю Франции Карлу X он стремился доказать, что речь идёт о важнейшем открытии для человечества. Он писал, что у животных ему удавалось на известный срок "выключить жизнь", что он убеждён в возможности и у человека "приостановить жизнь" (Suspended animation) на время производства операции. Хикмен просил разрешить ему испытать свой наркоз на человеке. Это письмо Карл Х в августе 1828 г. послал в Парижскую медицинскую академию, которая выделила для обсуждения его комитет из 5 человек. На пленуме академии 21 октября 1828 г. о предложении Хикмена сделал сообщение Жерарден (Gerarden). Пленум отверг это предложение как иллюзорное. Лишь один человек из этого ученого синдиката восторженно поддержал Хикмена, больше того, он даже предложил себя для эксперимента. Это был известный хирург Ларрей. Хикмен, совершенно разочарованный и психически подавленный, вернулся в Англию, и скоро после этого в возрасте 29 лет он умер, как говорили в те времена, "от огорчения сердца".

Генри Хикмен первым понял, что задача анестезии состоит не только в обезболивании, но и в предупреждении других вредных воздействий операции. В своих экспериментах он изучал как обезболивающие свойства различных веществ, так и их влияние на дыхание, кровообращение, заживление ран. Он применял для восстановления дыхания ИВЛ специальными мехами, а для нормализации работы сердца – электрический ток.

К сожалению, современники оказались неспособными понять значение открытия Хикмена. Консерватизм большинства учёных того периода в Англии и Франции не позволил реализовать предложение Хикмена и сделать его достоянием медицины. Результаты его многолетних исследований по наркозу были преданы забвению почти на два десятка лет.

Безучастность крупных хирургов того времени к открывающейся возможности использования очевидных достижений науки с целью разработки эффективных методов обезболивания можно объяснить лишь устоявшимся в течение столетий представлением о невозможном устранении болевых ощущений при операциях. Например, выдающийся хирург XIX века Вельпо (умер в 1867 г.) утверждал, что устранение боли при операции есть химера, что хирургический нож и боль – два неразделимых понятия. Во время операции советовали больному "думать о чем-нибудь другом", при нестерпимых болях "покусать компресс" и т.д. Больные неохотно соглашались на операцию, так как каждая операция, не говоря уже о сомнительном исходе её, была мучительной пыткой, и больные иногда погибали от нестерпимых болей и шока.

Рис. 29. Хорас Уэллс (1815–1848). Американский дантист из Хартфорда. Был первым, кто оценил потенциальное значение анальгетического свойства закиси азота при удалении зубов. Предложил в целях обезболивания применять закись азота, испытав её, прежде всего на себе, а затем на 15 больных при удалении зубов

В 40-е годы XIX столетия вновь ожили попытки применить закись азота для обезболивания. В 1844 году начали осуществляться взгляды, высказанные Дэви, Фарадеем и Хикменом. Гарднеру Колтону (Gardner Colton) и Хорасу Уэллсу (Horace Wells – рис. 29) принадлежит первенство в использовании закиси азота в качестве общего анестетика у человека (1844 г.). Х. Уэллс, зубной врач и студент-медик из Гартфорда, познакомившись на лекциях химика Колтона с обезболивающим действием закиси азота, раздобыл у последнего этот газ, чтобы испытать на себе при удалении зуба (рис. 30). 11 декабря 1844 г. зубной врач Джон М. Риггс (John Mankey Riggs – рис. 31) под наркозом закисью азота без боли удалил зуб мудрости Уэллсу. Наркоз проводил химик Колтон (рис. 32).

С этих пор Уэллс начал пользоваться закисью азота в своей зубоврачебной практике и после 15 случаев удаления зубов под наркозом решил предать гласности свои опыты. Для этой цели он поехал в Бостон (в то время официальный медицинский центр Америки), где в январе 1845 г. публично демонстрировал метод перед хирургами бостонского общества и студентами.

Рис. 30. Gardner Quincy Colton (1814-1898) –

анестезиолог в зубоврачебной практике и изобретатель

При этой демонстрации присутствовали известный профессор хирург Уоррен, химик Джексон и зубной врач Мортон. Уэллс был и хирургом, и проводил наркоз. Предварительно сделав короткое сообщение о действии закиси азота, он поднёс подушку-мешок с газом больному. Последний хорошо вдыхал закись азота и вскоре потерял сознание. Тогда Уэллс взял щипцы и совершенно безболезненно "всадил их низко в десну". Однако при расшатывании и извлечении зуба больной кричал, двигался, затем продолжал стонать. В аудитории раздались смех, свист, выкрики: "Выскочка, обман!" И, несмотря на то, что после операции больной говорил об отсутствии болевых ощущений, хирурги не поверили в эффективность метода.

Рис. 31. Джон Риггс (1811-1885) – американский дантист,

впервые в мире провёл операцию удаления зуба под наркозом закисью азота

В провале демонстрации была повинна не закись азота, а техника наркоза, отсутствие знаний о механизме действия этого анестетика, о возможных осложнениях в клинике этого наркоза. Уэллс не смог создать достаточной концентрации закиси азота во вдыхаемом воздухе, так как он пользовался мешком Колтона, который давал возможность получить только кратковременное оглушение, но не наркоз. Кроме того, нельзя было давать наркоз и делать операцию одновременно. Ведь закись азота очень быстро после прекращения её подачи выдыхается и больной пробуждается.

Несмотря на неудачу демонстрации, Уэллс остался верен идее наркоза закисью азота. Стремясь достигнуть не оглушения, а длительного наркоза, он применил чистую закись азота без кислорода (так называемый "чёрный газ") и без соответствующей аппаратуры; при этом он в одном случае получил смертельный исход. Ряд неудач и в особенности непризнание приоритета в открытии ингаляционного наркоза вызвали у Уэллса очень тяжёлые личные переживания, и в 1848 г. он покончил жизнь самоубийством, вскрыв себе вены и надышавшись хлороформом в ванне тюремной камеры.

Рис. 32. Первый наркоз закисью азота (11 декабря 1844 г.).

Химик Колтон проводит наркоз Уэллсу, которому дантист Риггс удаляет зуб

Применение закиси азота без кислорода не могло быть использовано в большой хирургии, так как она не отщепляет кислорода. Закись азота могла применяться только в зубоврачебной практике: для извлечения зуба часто было достаточно нескольких вдохов чистой закиси азота. Попытки применить веселящий газ в чистом виде для длительного наркоза, естественно, приводили к значительным осложнениям и смертельным асфиксиям.

В 1863 г. внимание хирургов снова было привлечено к закиси азота. Колтон, опыты которого в своё время подали Уэллсу мысль о применении закиси азота для обезболивания, организовал в Лондоне ассоциацию дантистов, которые применяли этот газ в зубоврачебной практике. Однако даже в этой области закись азота использовали сравнительно редко. В рассказе А.П. Чехова "Общее образование. Последние выводы зубоврачебной науки" в подтверждение сказанному описывается ситуация, связанная с обезболиванием, так: "...В зубе чепуха, вырвать надо и больше ничего, но ты копайся долго, с расстановкой... раз десять зеркало всунь в рот, потому что барыни любят, если их болезнями долго занимаются. Барыня визжит, а ты ей: "Сударыня! Мой долг облегчить ваши ужасные страдания, а потому прошу относиться ко мне с доверием", – и этак, знаешь, величественно, трагично... А на столе перед барыней челюсти, черепа, кости разные, всевозможные инструменты, банки с адамовыми головами – всё страшное, таинственное. Сам я в чёрном балахоне, словно инквизитор какой. Тут же около кресла стоит машина для веселящего газа. Машину-то я никогда не употребляю, но все-таки страшно! Зуб рву я огромнейшим ключом. Вообще, чем крупнее и страшнее инструмент, тем лучше. Рву я быстро, без запинки".

Закись азота была наименее популярным препаратом среди трёх первых ингаляционных анестетиков вследствие относительно низкой мощности и тенденции вызывать асфиксию при моноанестезии. Интерес к закиси азота не возрождался до тех пор, пока Эдмунд Андрюс (Edmond Andrews) в 1868 г. не применил её в смеси с кислородом (содержание кислорода составляло 20%). Однако популярность смеси закиси азота и кислорода не превзошла популярности эфира и хлороформа. По иронии судьбы, закись азота – это единственный препарат из трёх вышеперечисленных анестетиков, широко применяющийся и по сей день.

Физиологические свойства закиси азота изучались многими исследователями, начиная с Дэви. Герман (Неrmann) в 1864 г. установил, что закись азота только физически растворяется в крови, не изменяя химической структуры последней. Применение закиси азота с кислородом значительно улучшило течение наркоза, устранило часто наблюдавшиеся цианоз и асфиксию и дало возможность длительно применять наркоз закисью азота. Решающее значение для возрождения газовых наркозов имели исследования французского физиолога Поля Бера (рис. 33) в 1877 г. Своими работами он внёс

Рис. 33. Paul Bert (1833-1886).

Фото приблизительно 1880 г., автор Destréguil

много ценного в понимание сущности наркоза закисью азота с кислородом. Раньше полагали, что именно асфиксия является непосредственной причиной наркоза, так как при даче чистой закиси азота через маску, герметически закрывающую рот и нос, асфиксия имела место постоянно. Бер установил, что болеутоляющее и обезболивающее действие закиси азота объясняется не асфиксией, а специфическим воздействием её на нервную ткань. Если смешать закись азота с таким количеством кислорода, какое имеется в атмосферном воздухе, то асфиксия полностью устраняется. Правда, при этом часто получается недостаточный обезболивающий эффект. Бер объяснял это явление тем, что количество атомов закиси азота в единице объёма газовой смеси недостаточно и что концентрация её в крови меньше нужной для достижения обезболивания. Между тем неразбавленная закись азота при атмосферном давлении давала хороший обезболивающий результат. На этом основании Бер и решил повысить давление газовой смеси в такой степени, в какой уменьшено напряжение закиси азота из-за разбавления её кислородом. Так как для устранения асфиксии к закиси азота добавлялось 20% кислорода, то напряжение закиси уменьшалось на 1/5. Для устранения этого он предложил увеличить давление смеси закиси азота и кислорода на 1/5 атмосферы, сконструировав колокол (операционный зал), куда помещались животные, и где смесь закиси азота с кислородом вдыхалась под повышенным давлением (рис. 34). Таким образом, удалось достигнуть полного обезболивающего эффекта без явлений асфиксии.

Рис. 34 . Операционный зал Бера

(Ил. представлена Petr Sykora, Прага)

На основании своих исследований Бер пришёл к выводу, что при вдыхании под повышенным давлением закись азота становится идеальным наркотиком. Преимуществом наркоза закисью азота с кислородом он считал следующее: 1) закись азота не вступает в химическую связь с кровью, а только растворяется; 2) наркоз начинается и прекращается в зависимости от начала и конца вдыхания газа; 3) отсутствуют сильно выраженное возбуждение, рвота, головная боль; 4) закись азота безвредна, не влияет на сердце, лёгкие и другие органы.

Закись азота весьма интересовала русских хирургов и зубных врачей. В 1879 г. проф. А.С. Таубер в клинике французского хирурга Жюля-Эмиля Пеана (Рeаn, Jules Emile, 1830–1898) сам подвергся наркозу закисью азота с кислородом в колоколе Бера. Он был усыплён, вдыхая эту газовую смесь под повышенным давлением. А.Я. Красовский пишет, что в 1888 г. в Петербурге дантистами применялся наркоз закисью азота. В 1902 г. в Петербургском обществе зубных врачей был заслушан доклад Ф.А. Звержховского об успешном применении закиси азота с кислородом при удалении зубов. Тем не менее, этот вид обезболивания в России в тот период не смог получить широкого распространения, так как закись азота для наркоза не вырабатывалась. Она была весьма дорога и, кроме того, в России не было аппаратуры для газовых наркозов (Жоров И.С., 1959).

Впервые эфирный наркоз применил Кроуфорд У. Лонг (Crawford Williamson Long – рис. 35) 30 марта 1842 г. при хирургической операции. Об удивительных свойствах эфира К. Лонг узнал ещё во время своей учёбы в медицинской школе университета Пенсильвании. В то время среди молодых людей были довольно распространены «эфирные шалости» (ether frolics), когда они «нанюхивались» эфиром с целью достижения эйфории и веселья. Впоследствии наблюдательный врач К. Лонг решил использовать анальгетический и наркотический эффекты эфира в своей практике.

Есть сведения о том, что Лонг использовал эфир для амбулаторных операций ещё раньше, в 1841 году. Может быть именно эти факты, а также не доказанные документально (или надуманные поклонниками К. Лонга для успеха в борьбе за приоритет открытия эфирного наркоза), оставляют в тени Уильяма Э. Клэйрка (William E. Clarke, 1818-1878) – ещё одного претендента на честь называться первооткрывателем эфирного наркоза? Известно, что в том же 1842 г., но несколько раньше К. Лонга (в январе) Уильям Клэйрк, химик из Рочестера, Нью-Йорк, и студент Беркширского медицинского колледжа штата Массачусетс, применил эфир на полотенце мисс Хобби (Hobby), после чего дантист Элиджа Поуп (Eljah Pope) удалил ей больной зуб. Клэйрк был вдохновлён своим ранним опытом «эфирных шалостей» (ether frolics) в Рочестере. Всё это было одноразово. Так или иначе, Клэйрк и Поуп были не в состоянии распознать важные потенциальные возможности того, что они сделали. Кроме того, этот случай не был опубликован своевременно. Сообщение Генри М. Лимана (Henry M. Lyman) появилось почти через 40 лет в «Artificial anesthesia and anesthetics», New York, William Wood and Co., 1881 (Vandam L.D., 1996; Pancholi A., Desai S.P., 2007).

Рис. 35.Кроуфорд Уильям Лонг (1815–1878).
Американский хирург

Доктор Лонг был молодым бакалавром 26 лет, когда он заметил, что участники при региональном использовании эфира не чувствовали никакой боли от повреждений, полученных в течение их "шалостей". Он пришёл к выводу, что эфир мог сделать хирургию безболезненной. Возможность проверить его теорию возникла, когда Джеймс Венэйбл просил, чтобы доктор Лонг удалил кисту (опухоль) у него на шее (затылке). Три свидетеля сообщили, что, 30 марта 1842 года, операция была успешна, и Венэйбл не чувствовал боли. Однако об этом стало известно в печати только в 1849 г. Публичная демонстрация эфирного наркоза впервые произведена 16 октября 1846 г. Мортоном. Эта дата справедливо считается днём открытия эфирного наркоза.

Рис. 36. Уильям Томас Грин Мортон (1819–1868), американский дантист. Окончил зубоврачебную школу в Балтиморе, работал в Бостоне. Один из основоположников метода общего обезболивания. Первым успешно продемонстрировал (1846) эфирный наркоз при хирургической операции. (Ил. Wood Library-Museum of Anesthesiology, Park Ridge, Illinois

Рис. 37. Чарльз Томас Джексон (1805–1880). Американский химик и врач из Бостона. Один из основоположников наркоза эфиром

Уильям Томас Грин Мортон (William T.G. Morton), ученик Уэллса, был зубным врачом в Бостоне (США). Он специализировался главным образом на протезировании зубов, и до протезирования ему приходилось удалять все корни зубов. Эта болезненная процедура пугала больных, что и побудило Мортона найти способ, устраняющий боль при удалении зубов и других операциях в полости рта. В 1844 г. Мортон получил диплом врача. В том же году он по совету химика Джексона (Jekson) начал применять жидкий эфир местно при лечении и удалении зубов (рис. 36, 37). При этом он заметил, что пары эфира, смешанные с атмосферным воздухом, оказывают одурманивающее действие. Тогда Мортон решил испытать эфир для общего обезболивания в своей зубоврачебной практике, пользуясь способом вдыхания эфира через платок. Он начал свои исследования с эксперимента на самом себе, а затем на домашних животных. Собака, надышавшись эфиром, заснула и оказалась нечувствительной к болевым раздражениям. После прекращения вдыхания эфира она через 2-3 мин проснулась. Мортон понял, что дальнейшие исследования в этом направлении могут привести к большому открытию. От экспериментов он перешел к испытанию эфира на людях. 1 августа и 30 сентября 1846 г. под эфирным усыплением Мортон произвёл удаление зубов у зубного врача Спира и больного Фроста. Но не всегда удавалось вызвать у больных сон при вдыхании эфира с платка. Тогда Мортон приступил к созданию аппарата. Этот аппарат был очень прост – стеклянный шар имел два отверстия: одно служило для наливания эфира, другое соединялось с трубкой, которая вставлялась в рот больного для вдыхания.

Джексон, узнав об успешном обезболивании при удалении зубов, убедил Мортона испытать анестезирующее действие эфира при какой-нибудь более травматичной операции. После накопления некоторого опыта Мортон обратился к главному хирургу Массачусетской больницы общей практики Д. Уоррену (John Collins Warren, 1778–1856) с просьбой разрешить ему продемонстрировать эфирный наркоз для безболезненного производства операции. Операция была назначена на 10 часов утра 16 октября 1846 г. Уорреном была удалена сосудистая опухоль подчелюстной области у больного Джильбера Эббота, 20 лет.

И вот настал тот исторический день, когда человечеству суждено было навсегда избавиться от невыносимых страданий и болей, совершенно не предотвратимых до того при каждой хирургической операции. Эти нестерпимые боли от скальпеля хирурга представлялись столь неизбежными и естественными, что казалось невероятным и даже смешным пытаться ликвидировать устроенное самой природой. Каждая новая попытка устранения боли при операциях в широкой публике заранее представлялась «вздором» или «надувательством». Когда же ареной испытания подобного сомнительного изобретения оказалась солидная государственная больница и операционная одного из наиболее известных и заслуженных хирургов города и штата, то посмотреть на заведомую неудачу и «очередной скандальчик» нашлось достаточно охотников (Юдин С.С., 1960). Утром 16 октября в операционном амфитеатре Массачусетской больницы общей практики собралось много зрителей. Тут были врачи больницы и студенты-однокашники Мортона. Все с нескрываемым любопытством ждали «спектакля», который, по общему мнению, был обречён на неудачу. К тому же и главное действующее лицо само как бы подавало повод для недоверия и даже насмешек, ибо, занятый доделкой своего нового ингалятора, Мортон непростительно опаздывал к назначенному ему времени. Впоследствии выяснилось, что на случай какой-либо неудачи Мортон сбегал на квартиру Фроста и привёл его в больницу как живого свидетеля применения своего первого наркоза, чтобы убедить в безопасности и эффективности «летеона» беспокоящегося пациента и аудиторию. Суров и полон достоинства был Уоррен 16 октября 1846 г. в своей переполненной операционной, ожидая опаздывавшего Мортона. Уоррену было тогда 68 лет, он верил в себя и мог позволить себе допустить столь неслыханный эксперимент. И если бы никакого обезболивания не получилось, то кто же, как не он, Уоррен, сумел бы выполнить эту сложную операцию без всякого наркоза, как он это делал уже сотни раз за сорок с лишним лет своей хирургической деятельности. Предоставим описание этого исторического события одному из очевидцев – доктору Вашингтону Айри из Сан-Франциско, как это было изложено им в «Докладе о 50-летии обезболивания в Гарвардской медицинской школе» (1896) [Account of the Semi-Centennial of Anesthesia]: «И этот день наступил. В назначенное по расписанию время больной был подан в операционную комнату, и доктор Уоррен с группой наиболее выдающихся хирургов штата собрались вокруг страдальца. Было объявлено: «Должно быть проведено испытание некоего состава, о котором сделано удивительное заявление: этот состав делает оперируемого больного не чувствительным к болям», – таковы были слова, которыми доктор Уоррен прервал молчание. Все присутствующие оставались недоверчивыми, а так как доктор Мортон не прибыл вовремя,³ и прошло уже лишних пятнадцать минут, то доктор Уоррен произнёс многозначительно: «Я полагаю, что он занят где-нибудь в другой больнице». Это заявление вызвало общий насмешливый возглас, и доктор Уоррен, взяв свой нож, готов был приступить к операции. В этот момент доктор Мортон вошёл через боковую дверь, а доктор Уоррен, повернувшись к нему, сказал строгим голосом: «Ну что же, сэр, Ваш больной готов». Через несколько минут он был подготовлен для ножа хирурга, и доктор Мортон тихо произнёс: «Ваш больной готов, сэр». Теперь наступила наиболее величественная сцена, когда-либо происходившая в операционной, с больным, который сам добровольно лёг на тот стол, который отныне становился алтарём вечной будущей славы. Конечно, он делал это не для надобностей прогресса медицинской науки и не для блага людей-собратьев; поступок его был чисто личным, эгоистическим. Но ему суждено было участвовать в решении новой и важной лечебной проблемы, благодеяние которой должно было распространиться на всё человечество. А сейчас в полном бессознательном состоянии он не мог испытывать ни всей торжественности происходившего события, ни роли, которую он в нём играл. Это был кульминационный пункт в самом изумительном открытии, и умри больной во время операции, науке пришлось бы долго ждать открытия наркотического действия какого-нибудь другого лекарственного средства равной мощности и безопасности; и справедливо спросить себя, смог ли бы тогда хлороформ войти в употребление так, как это ныне имеет место. А героическая храбрость человека, который добровольно сам лёг на стол как объект хирургического ножа, должна быть отмечена, а его имя вписано в пергамент, который должен быть вывешен на стенах того хирургического амфитеатра, в котором эта операция была выполнена. Его имя было Джильберт Эббот (Gilbert Abbott). Операция производилась по поводу врождённой опухоли на левой стороне шеи, распространявшейся вдоль челюсти к подчелюстной железе и в рот, захватывая край языка. Операция прошла успешно. И когда больной проснулся, он заявил, что не испытал никакой боли, а доктор Уоррен обернулся ко всем присутствующим и со слезами в глазах произнёс: «Господа, это не обман». Итак, свершилось… чудесное, невероятное… Нечто настолько неправдоподобное, от чего все присутствовавшие сидели в немом изумлении, почти не веря собственным глазам. Это всеобщее недоумение и должны были рассеять слова самого Уоррена, которыми он нарушил торжественную тишину: «Господа, в этом нет никакого обмана. Началась эра безболезненной хирургии». Все ужасы операционных страданий отныне навсегда исчезнут. Операционные перестанут внешне походить на средневековые застенки. А хирурги под благодетельным покровительством наркоза смогут спокойно оперировать многое из того, чего немыслимо было делать, истязая больных, корчившихся и вырывавшихся от непереносимых болей с громкими криками и нечеловеческими стонами и воплями, или на утихших страдальцах, почти без пульса, в холодном поту, с застывшими, широкими зрачками… Восторженное изумление очевидца вылилось также и в реплике Бигелоу, произнесённой тотчас вслед за фразой Уоррена: «Сегодня я видел кое-что такое, что обойдёт весь свет» (Юдин С.С., 1960; Vandam L.D., 1995, 1996). Операция продолжалась приблизительно 10 минут. Но обратимся к подлинной истории болезни Джильберта Эббота: «Джильберт Эббот, возраст 20 лет; живописец; холост; врождённая опухоль под челюстью слева. Она занимает все пространства спереди шеи, доходя кнутри до средней линии, снаружи – до края челюсти, книзу – до уровня адамова яблока и фронтально, постепенно суживаясь – до уровня челюсти; с кожными покровами не спаяна; кожа мягкая и естественной окраски; опухоль однородно мягкая, кроме центра, где можно прощупать небольшой плотный узел, соответствующий по величине и по положению подчелюстной железе; при сдавлении опухоль исчезает, но, очевидно, скорее за счёт смещения, чем опорожнения. Край нижней челюсти может быть прощупан сквозь опухоль и кажется неровным. При исследовании внутри рта находят мягкую ровную опухоль, полуокружность которой диаметром около пяти линий, багрового цвета на левой доле языка, не доходя около дюйма до кончика. Эта часть органа спереди и под опухолью имеет тёмно-пурпурную окраску. Опухоль опорожняется при слабом давлении, но наполняется снова за 1-2 секунды, если одновременно не производится давление на наружную опухоль. На расстоянии пяти линий от угла рта справа нижняя губа имеет багровую окраску. Это представляется продолжением той же каймы, которая распространяется от угла челюсти на правую сторону примерно до уровня нижних зубов; она около четырёх линий шириной и слегка приподнята; её цвет, по-видимому, определяется маленькими крапинками вроде грануляций багрового цвета, расположенных на нормальной слизистой оболочке». Такова запись в официальной «истории болезни». Случай этот замечателен в анналах хирургии. Это была первая хирургическая операция, произведённая под воздействием эфира. К доктору Уоррену обратился дантист Мортон с просьбой использовать ингаляцию жидкости, которая, как он говорил, эффективно предотвращала боли во время операций на зубах. Уоррен, убедившись сам в том, что вдыхание жидкости безвредно, согласился применить её, когда представится случай. Так как такового не представилось в течение одного или двух дней в частной практике, он решил применить это на данном больном. До того как началась операция, было потеряно некоторое количество времени на ожидание Мортона и, в конце концов, решили, что он вообще не появится. Наконец Мортон прибыл и объяснил своё опоздание приготовлением наркозного аппарата, который состоял из трубки, соединённой со стеклянным шаром (рис. 38).

Рис. 38. Ингалятор Мортона. (Ил. из музея Гведела)

Через четыре или пять минут после начала вдыханий больной, как казалось, заснул, и операция была выполнена. К удивлению доктора Уоррена и других присутствующих, больной не вырывался, не кричал, но во время выделения вен двигал ногами и произносил необычайные звуки, и эти движения, казалось, указывали на наличие болей; но, когда восстановилось сознание, больной сказал, что он не испытал никаких болей, а лишь ощущение, подобное поскабливанию тупым инструментом. Результаты этой операции побудили к повторению применения эфира в других случаях, и успех был подтверждён несколько дней спустя. Его стали применять при каждой значительной операции в городе Бостоне и в его окрестности. Можно процитировать и запись самого Уоррена об этой замечательной операции. «17 октября (ошибка: 16), когда больной был приготовлен для операции, к его рту приблизительно на три минуты был приставлен доктором Мортоном аппарат, после чего больной впал в состояние нечувствительности. Я немедленно сделал разрез длиной около трёх дюймов через кожу шеи и начал рассечение вдоль важных нервов и кровеносных сосудов; больной на боль не реагировал. Вскоре после этого он начал бессвязно говорить и, казалось, находился в возбуждённом состоянии в течение операции. Будучи спрошен тотчас после этого, сильно ли он страдал, тот сказал, что чувствовал, будто ему царапают шею, но впоследствии, когда я его расспрашивал, он утверждал, что в то время не испытывал боли, хотя и сознавал, что операция совершается» (Юдин С.С., 1960). Необходимо осознать важную роль самого Джона Коллинза Уоррена в том, что с 16 октября 1846 г. началась эра анестезии. Ответственность за проведение общественной демонстрации эфирного наркоза на серьёзной операции взял на себя именно он. Уоррен рисковал, приглашая никому неизвестного дантиста (а Мортон и был всего лишь дантистом, не имевшим права заниматься чем-либо другим, кроме лечения зубов), чтобы провести наркоз секретным средством (в эфир добавили померанцевое масло, чтобы замаскировать известный многим запах эфира), тем более, что в 1845 г. здесь же потерпел неудачу Хорас Уэллс, пытаясь выполнить безболезненно удаление зуба с помощью ингаляции больному закиси азота. Уоррен был известной и уважаемой фигурой в медицине. Без его готовности пробовать новую процедуру публично, революция в обезболивании, возможно, была бы отсрочена на много лет.