Роль и место психотерапии в контексте современной культуры

Книга Джозефа Брауна и Даны Кристенсен «Теория и практика семейной психотерапии» вызвала у меня множество мыслей и воспоминаний о семьях, с которыми я работал, о детях, которые поражали меня тем, насколько искренне они пытались помочь своим родителям обрести мир и спокойствие.

Я все время сравнивал, как я сам провожу сессии семейной психотерапии и как это делали выдающиеся семейные психотерапевты, о работе которых рассказывают авторы, вспоминал семинары Вирджинии Сатир, Карла Витикера, Аллана Куклина и Джил Варне, в которых мне довелось участвовать, отмечал, в чем – личностно и профессионально – я был и остаюсь похожим на одних и не похожим на других. О своей работе я рассказывал на страницах монографии «Психология и психотерапия семьи» («Питер», 1999), но в этой книге я постеснялся сказать, что по стилю психотерапевтической работы я чем-то похож на Карла Витикера. Я люблю разговаривать с членами семьи, а не демонстрировать техники. Теперь такая психотерапия называется нарративной или конструктивистской. Когда Карла Витикера спросили, какой метод психотерапии, с его точки зрения, наиболее эффективен, многие ждали, что, скорее всего, он назовет НЛП (дело было в 1990 году), но после непродолжительного раздумья он сказал слова, которые я запомнил на всю жизнь: «Слушать... только слушать!» Мне приятно, что в представляемой книге подробно и живо описаны теория и практика семейной психотерапии, основанной на опыте, – подход который справедливо ассоциируется с именами В. Сатир и К. Витикера.

Начав читать работу Д. Брауна и Д. Кристенсен, я был удивлен тому, что авторы так подробно рассматривают историческое развитие концепции семьи как социальной системы, системный подход, «двойную связь», жизненный цикл семьи и др., т. е. то, что многократно изложено не только в США и других странах Запада, но в СССР и в России. Зачем это нужно? Только потом пришло понимание того факта, что психотерапия вообще, и семейная психотерапия в частности, проделывают свой путь превращения в науку. А для того, чтобы это произошло, необходимо создавать методологию специальности. И в этом особенно убеждаешься после прочтения книги «Теория и практика семейной психотерапии».

В настоящее время психотерапия – это тот вид духовной практики, который, с одной стороны, наиболее востребован населением разных стран мира, а с другой - является предметом разногласий и ожесточенных споров. Задам ряд вопросов, а затем попытаюсь ответить на них.

Вопрос первый: что такое психотерапия? Самый очевидный ответ: психотерапия – это вид лечения, осуществляемый посредством психологических воздействий. Вопрос второй: почему тогда к психотерапевту приходят люди здоровые, но имеющие психологические проблемы – супружеская ревность, обида на детей, их непослушание и плохая успеваемость, конфликты поколений в семьях, угроза развода и ситуация в семье после развода, правильное воспитание детей и другие? Причем, после консультации с психотерапевтом или психологом многие клиенты находят путь решения проблемы и чувствуют себя увереннее. Если при ответе на первый вопрос психотерапия выступала как вид медицинского вмешательства, лечения, то во втором – как духовная практика, направленная на поиск и раскрытие глубинных смыслов бытия.

Психотерапия – это лечение или психологическое сопровождение человеком человека, переживающего кризис бытия? Психотерапия – это медицина или гуманитарная практика? Для меня психотерапия, несмотря на длительность исторического пути ее становления и развития, – новая междисциплинарная специальность, основанная на естественнонаучной и гуманитарной парадигмах. Она интегрирует в себе такие духовные практики (по мере их возникновения) как религия, медицина, философия, педагогика, психология, социология и др. Следовательно, психотерапевтическая деятельность в нашей стране не может быть привилегией одних лишь врачей, но должна осуществляться и психологами, и социальными работниками, т. е. профессионалами, имеющими соответствующую додипломную и последипломную подготовку и несущими юридическую ответственность за свою деятельность. Здесь следует заметить, что прямое заимствование юридических норм и этики психотерапевта, принятых зарубежом, например, в США, неуместно. Другое следствие данного мною определения психотерапии заключается в том, что психотерапевтическая деятельность должна регламентироваться соответствующим Законом РФ, а не подзаконными актами разных министерств.

Можно предложить еще несколько определений психотерапии. Психотерапия – это система психологических воздействий на клиента/клиентов как на открытую живую систему с целью оптимизации его/их функционирования. С моей точки зрения, это определение психологическое по своей сути, опирающееся на основные положения системного подхода, которые, в частности, наиболее плодотворно разрабатываются в семейной психотерапии (Эйдемиллер Э. Г., Юстицкис В., 1999; Эйдемиллер Э. Г., Александрова Н. В., Юстицкис В., 2000).

Наконец, могу предложить еще одно определение психотерапии. Оно тоже, по существу, психологическое, но в нем лучше подчеркнуты партнерские отношения психотерапевта и клиента: психотерапия – это психологическое взаимодействие психотерапевта/психотерапевтов и клиента/клиентов, результатом которого являются конструктивные изменения и личностный рост каждого участника взаимодействия.

Можно продолжить ряд определений психотерапии, и другие специалисты сделают это не менее эффективно, но спрашивается: почему мои определения носят скорее психологический, нежели медицинский характер? На этот вопрос, будучи по образованию и по специальности врачом, я отвечу так: в современном российском культурном и административном контекстах роль и место психологов, оказывающих психотерапевтические услуги населению, являются весьма незначительными по сравнению с врачами.

Законодательство РФ, регулирующее оказание медицинских услуг, закрепляет право лечить только за специалистами медицинского профиля и оставляет за скобками деятельность специалистов, не имеющих медицинского образования – психологов, педагогов, специалистов по лечебной физкультуре, работающих как в органах здравоохранения, так и вне их. Законодательная база в здравоохранении была создана на основании редукционистских теорий здоровья и болезни и в настоящее время требует существенной модернизации. Для того, чтобы понять роль и место психотерапии в культурном контексте современной России, необходимо осветить сам культурный контекст в его развитии вообще, и в России в частности.

В развитии культуры выделяют 3 эпохи (Эйдемиллер Э. Г., 2000, Александер Ф., Селесник Ш., 1995, Seltzer W., 1999, 2000): премодерн, модерн и постмодерн.

В эпоху премодерна мышление человека было магическим, поэтому главенствующими методами психотерапии, сохранившими свое значение и сейчас, были различные религиозные ритуалы, гипноз и методы психотерапии, основанные на феномене внушения и самовнушения.

Для эпохи модерна, который условно начинается с работ Р. Декарта и Д. Локка, характерно стремление отыскивать (или приписывать) причинно-следственные связи как в природе, так и в поведении людей. Важным инструментом познания психики становится научный или претендующий на научность метод (психоанализ, основанный на наблюдении и интроспекции, рефлексология И. П. Павлова и основанные на ней методы поведенческой психотерапии).

Здесь следует более подробно остановиться на понятиях современной теории психотерапии, вызывающих методологические дискуссии: метод, направление, школа и техники.

Метод – это определяемые границы единства и взаимодействия теории и практики. Применительно к психотерапии можно сказать, что, например, психоанализ являет собой две ипостаси – мировоззрение и метод психотерапии.

Направление – это группа методов психотерапии, имеющих больше сходства, нежели различий в теории; имеющих сходство и различие в практическом, т. е. технологическом воплощении этих теорий.

Школа – это персонификация направления или метода психотерапии (есть основоположник теории, есть ее методология, концепция и программы обучения, система верификации результатов, исследование эффективности и т. д.). К примеру, психоанализ 3. Фрейда, аналитическая психодрама Дж. Морено, гештальт-терапия Ф. Перлса, патогенетическая психотерапия неврозов В. Н. Мясищева.

Техники – это конкретные технологические действия в рамках психотерапевтического процесса, определяемого параметрами направления или метода. Следует сказать, что техники часто не имеют специфических признаков, позволяющих относить их к тем или иным методам психотерапии. К примеру, работа со стульями в равной степени относится как к аналитической психодраме, так и к гештальт-терапии.

Культура эпохи постмодерна не только включает в себя признаки предыдущих эпох, но и имеет свои характерные признаки.

Принцип ризомы (Ж. Делез, Ф. Гваттари) предполагает новый способ структурирования как в отношении знания, так и мировосприятия в целом. Для описания этого принципа в наибольшей степени подходит понятие «контекста переживания, взаимодействия», «семейного контекста», которое пришло из семейной психотерапии (Эйдемиллер Э. Г., Юстицкис В., 1999; Nichols M., 1984; Браун Дж., Кристенсен Д., 2001). Контекст бытия – это поле описания всего того опыта, который входит в рамки исследования/описания. При этом отсутствует классическое деление на целое, частное, подчиняющее и соподчиненное. Речь идет о неоднородном поле идентичности. Контекст характеризуется несимметричностью, вследствие чего так называемая периферия бытия может оказаться более значимой, чем «центр». В аналитической психодраме, которой я занимаюсь много лет и которую считаю одним из наиболее универсальных и эффективных методов психотерапии, пригодных для детей, подростков и взрослых, «маленькие» детали, например, уточнение цвета обоев, времени суток, открыты или закрыты двери в комнатах протагониста имеют подчас большее значение для достижения инсайта или катарсиса, чем формулирование и проговаривание им основной темы.

Критика абсолютизма разума, так называемого научного познания, основанного на догмате измерения. Помимо измерений в современной психологии наиболее важным стало понимание – вслушивание, вчувствование, взаимная эмпатия.

Критика классической противопоставленности субъекта и объекта. Согласно этому критерию взаимоотношения психотерапевта и клиента следует рассматривать как интерсубъективные.

На сеансе индивидуальной психотерапии в силу явлений переноса и противопереноса происходит взаимное выстраивание психотерапевтом и клиентом образов друг друга (см. рис. 1).

В начальной фазе психотерапии психотерапевт, имеющий личную биографию, соответствующие профессиональные качества, опыт самораскрытия и инвентаризации личного психологического пространства, проницаемые внутренние и внешние границы «Я», демонстрирует клиенту эмпатию, принятие его таким, какой он есть, инициативу. Клиент же предъявляет психотерапевту свои страхи, тревогу, ригидные паттерны эмоционально-поведенческого реагирования, а также – веру и надежду на то, что психотерапевт ему поможет. Границы личностного пространства клиента либо размыты, либо жестки, большая часть его потенциала оказывается невостребованной. В средней фазе психотерапии продолжается процесс взаимодействия, в котором важнейшими сценариями являются взаимовосприятие, взаимная акцептация личного материала психотерапевта и клиента, причем психотерапевт – и в этом его сила и профессионализм – усваивает для себя лишь то из материала клиента, что способствует умножению его потенциала и опыта. Границы клиента становятся более проницаемыми, вследствие чего он способен осуществлять инвентаризацию и коррекцию своего и чужого опыта. На заключительной фазе психотерапии клиент завершает «встраивание» в себя того материала, который образовался в процессе взаимодействия с психотерапевтом, инвентаризацию и коррекцию своего опыта. Наличие проницаемых внешних и внутренних границ позволяет клиенту осуществить интеграцию уже имевшегося и вновь приобретенного опыта. Это полностью самостоятельная аутентичная личность, освободившаяся от зависимости от психотерапевта. Психотерапевт в результате общения с клиентом либо подтверждает, либо подвергает сомнению тот опыт переживаний, который был у него ранее. Профессиональный психотерапевт всегда оказывается в выигрыше в выстраивании собственной личности, у непрофессионала противопереносы разгружают его личность.

В эпохе постмодерна подвергается критике принцип функциональности, который предполагает жесткое слияние предназначения личности, ее судьбы и аутентичности с выполнением социальных ролей. В тоталитарных обществах принцип функциональности был жестко довлеющим над личностью, и каждый человек рассматривался как элемент большой государственной машины.

Преобладающими теориями в философии и психотерапии становится теория социального конструктивизма и нарративный (описательный) подход (Efran J. S., Lukens R. J., Lukens M. D., 1992; Seltzer W. J., 2000). Благодаря работам чилийских биологов У. Матурана и Ф. Варела стало очевидным, что так называемые «очевидные» факты биологии далеко не всегда являются таковыми. Суть конструктивизма заключается в осознании того, что наши предположения о мире невозможно непосредственно подтвердить. «Язык – это самое главное, без чего невозможны были бы такие сложные согласования действия в социальном сообществе, и именно поэтому конструктивисты настаивают на том, что человеческие жизни, в сущности, являются «разговорами». Следовательно, конструктивная психотерапия в фигуральном и буквальном смысле представляет собой особую форму разговора» (Эйдемиллер Э. Г., Александрова Н. В., Юстицкис В., 2000). Основное допущение конструктивистской и нарративной психотерапии заключается в том, что все, что мы говорим, опирается на какую-то традицию, на то, что мы привыкли что-то понимать определенным образом, и все сказанное имеет смысл только в рамках этой традиции. Если нечто вырвать их контекста, то оно потеряет смысл. Если мы поместим фрагмент сообщения в новый контекст, то он будет означать что-то другое. Понимание между людьми возникает в условиях взаимосозданного и взаиморазделяемого контекста переживаний. Основной тезис конструктивистского и нарративного подходов – «практичность» вместо «истинности». Ответственность за свое самоопределение, самоактуализацию является прерогативой самой личности, т. е. можно говорить об ответственном самоформировании (П. Козловски).

Рис. 1. Фазы индивидуальной психотерапии

Главенствующей ценностью эпохи постмодерна является свобода, которая предполагает помимо всего прочего отказ от завоевателъности и расширителъности в области духовных практик. К сожалению, опыт общения и взаимоотношений психотерапевтов в России является противоречивым: все говорят об объединении, но при этом продолжается конкурентная борьба представителей разных школ, ассоциаций, учреждений и просто отдельных психотерапевтов. Кто будет определять параметры специальности, стандарты обучения и сертификации? кто будет иметь большее влияние? – вот тот неявный в декларировании, но более чем явный в поступках лейтмотив развития психотерапии в современной России.

Преодоление научного монизма и декларация множественности форм познания. Отношения традиционной медицины, в частности, так называемой научной психотерапии с альтернативной медициной и психотерапией характеризуются закрытостью и враждебностью. Причем большую враждебность демонстрирует официальная медицина, а альтернативная медицина отвечает игнорированием официальной. Если мы не знаем механизмов лечебного действия методов нетрадиционной медицины, то мы должны констатировать, что многие целители обладают такими важными качествами, как умение осуществлять присоединение, наводить транс, стимулировать перенос, вселять веру и надежду. Весь вопрос в том, как будут использованы эти возможности.

Наконец, в эпоху постмодерна актуализируется стремление культуры к чистоте. Функциональность заменяется принципом органичности. Все многообразие природы, человеческого бытия понимается как взаимосвязанное, живое, которое развивается по своим законам. Метафорой этого принципа может служить ландшафт, в котором есть река, луга, кустарники, деревья, различная живность (которая является самоценной, но ни в коем случае не выступает в роли «младших братьев»), небо, солнце и человек, который пытается обучиться неагрессивному существованию.

В настоящее время исследователи (Карвасарский Б. Д., 2000; Макаров В. В., 2000) насчитывают от 500 до 1000 методов психотерапии. Совершенно очевидно, что методов психотерапии значительно меньше, а увеличение количества методов связано с тем, что каждый психотерапевт стремится скорее персонифицировать свой опыт, нежели признаться в том, что он является учеником и последователем другого психотерапевта.

Для того, чтобы лучше ориентироваться во всем многообразии методов и техник психотерапии лучше воспользоваться предложением М. М. Решетникова (2000) подразделить методы психотерапии по следующим направлениям (Эйдемиллер Э. Г., 2000):

1) методы психотерапии, основанные на внушении (самовнушении);

2) поведенческая психотерапия;

3) когнитивная психотерапия;

4) психоаналитическая (психодинамическая) психотерапия;

5) экзистенциальная (гуманистическая) психотерапия;

6) психотерапия.

Отнесение семейной психотерапии к самостоятельному направлению достаточно спорно и имеет в нашей стране больше противников, чем сторонников.

Какие у меня есть основания выделить семейную психотерапию в самостоятельное направление?

Во-первых, собственный психотерапевтический опыт. Мне повезло быть вместе с В. К. Мягер, А. И. Захаровым, Т. М. Мишиной, В. М. Воловиком, В. В. Костеревой и А. С. Спиваковской основоположником семейной психотерапии в СССР и России. Мы поняли, что семья является уникальным социальным организмом, имеющим свои уникальные специфические признаки, свои механизмы функционирования:

• структура базисных семейных ролей;

• учение о вертикальных и горизонтальных стрессорах – концепция «патологизирующего семейного наследования» (Эйдемиллер Э. Г., 1994, 1999, 2000) и теория жизненного цикла семьи (Эйдемиллер Э. Г., Юстицкис В. В., 1990; Nichols М., 1984; Браун Дж., Кристенсен Д., 2001);

• семья как живая открытая система, функционирующая в неравновесных условиях;

• семейные подсистемы и границы;

• семейные мифы;

• семейные когнитивные сценарии, «наивная семейная психология» (Юстицкис В., Эйдемиллер Э., 1990, 1999).

Во-вторых, наличие разнообразных теорий, объясняющих функционирование семьи как целого.

В-третьих, близость и взаимопроникновение этих теорий в объяснении функционирования семей: психодинамические, системные, структурные, коммуникативные и стратегические теории семейной психотерапии скорее дополняют друг друга, чем опровергают.

В-четвертых, именно в семейной психотерапии впервые получили свое развитие конструктивистский и нарративный подходы, которые, с моей точки зрения, явились своеобразной интеграцией философии постмодерна, теории и практики психоанализа, системного подхода (общей теории систем Л. фон Берталанфи), психотерапии, основанной на опыте В. Сатир и К. Витикера.

Признание семейной психотерапии самостоятельным направлением обязывает психотерапевтов сосредоточить свое внимание на исследовании показаний и противопоказаний к ее методам, концептуализации процесса психотерапии в рамках разных методов, изучении эффективности и разработке критериев ее оценки, личностных и профессиональных качеств психотерапевтов, разработке программ обучения по семейной психотерапии и др.

Семейная психотерапия является наиболее востребованным методом психотерапии в детской психоневрологии, соматической и психосоматической медицине в современной России (Эйдемиллер Э. Г., 1999). Это связано с тем, что биологическое, психологическое и социальное функционирование ребенка и даже подростка осуществляется в тесной взаимосвязи с семьей, с ее эволюцией или стагнацией, со способностью к дифференциации собственного жизненного опыта, с удовлетворением базисных потребностей членов семьи и семьи в целом – в самоактуализации, безопасности, принятии и одобрении, росте и изменениях. Если взрослый человек становится схимником и общается с Богом, с собой и природой, то это результат его добровольного и осознанного выбора. Схимничество ребенка – скорее всего следствие сиротства души, нарушение его семейной социализации.

Нами разработана оригинальная концепция «патологизирующего семейного наследования» (Эйдемиллер Э. Г. 1990, 1994,1999), которая подразумевает собой формирование, фиксацию и передачу тех паттернов эмоционально-поведенческого реагирования от представителей поколения прародителей к представителям последующих поколений в дисфункциональных семьях, из-за которых ребенок – «идентифицированный пациент» – оказывается в состоянии психической и социальной дезадаптации. В рамках данной концепции проведены исследования когнитивных стилей и сценариев, образа «Я», полоролевой идентичности, фрустрационной толерантности, копинг-стратегий, алекситимии, уровней и структуры проявлений агрессивности у детей и подростков с нервно-психическими и психосоматическими расстройствами, а также у их родителей и прародителей (Кулаков С. А., 1996; Кудрявцева С. В., 1999; Александрова Н. В., 2000; Городнова М. Ю., 2000; Добряков И. В., 2000; Карасева Е. А., 2000; Макарова О. Ф., 2000; Никольская И. М., 2000; Эйдемиллер Э. Г., 2000). Кроме того, были исследованы такие параметры функционирования семей, как структура базисных ролей, границы и подсистемы, характер коммуникаций, сплоченность и семейная адаптация, «семейные мифы» и сценарии. О дезадаптации детей и подростков, о снижении качества их жизни – интегративной характеристике их жизнедеятельности – свидетельствовал тот факт, что дети в своих дисфункциональных семьях играли роли (помимо «идентифицированного пациента») «козла отпущения», «жертвы», «квазиклея» и «громоотвода», неосознанно поддерживая целостность семьи, нарушенную хроническим не разрешаемым супружеским конфликтом родителей. Установлено, что нервно-психические и соматические расстройства являются результатом конфликтов между представителями одного или нескольких поколений в семьях (мы не обсуждаем в данном контексте несомненную роль и значение биологических факторов в этиопатогенезе этих расстройств). Выявлены тенденции к улучшению качества жизни и убыванию адаптивных возможностей у личности в дисфункциональных семьях – в направлении от поколений прародителей к поколениям внуков. В основе механизма патологизирующего семейного наследования лежат явления позитивной и негативной транспроекции от поколения к поколению черт личности, когнитивных стилей, паттернов эмоционально-поведенческого реагирования.

Разработка концепции «патологизирующего семейного наследования» шла бок о бок с разработкой и апробацией модели семейной психотерапии, наиболее полно учитывающей национальные и культурные особенности населения России. Наиболее плодотворными теориями для создания оригинальной интегративной семейной системной психотерапии оказались: «психология отношений» В. Н. Мясищева и психоаналитическая парадигма; системный подход, опирающийся на общую теорию систем Л. фон Берталанфи, Н. Винера и И. Пригожина; когнитивные теории личности (теория личностных конструктов Дж. Келли, «наивная семейная психология» В. Юстицкиса и Э. Г. Эйдемиллера); конструктивистский и нарративный подходы (Браун Дж., Кристенсен Д., 2001); концепция «патологизирующего семейного наследования».

Как взаимообъединение этих теорий и опыта проведения психотерапии интегративная семейная системная психотерапия представляет собой систему генерируемых (семьей и психотерапевтом) внутренних и внешних психологических воздействий на семью как на живую открытую систему с целью оптимизации ее функционирования. Позиция и роль психотерапевта – «переводчик», облегчающий проведение полномасштабных переговоров членов семьи на языке, на котором они понимают друг друга, описывают свою реальность с целью коррекции этих описаний и последующей за ними коррекцией взаимоотношений.

Метафорой такой психотерапии может служить следующий образ: каждая семья -композитор своей музыки под названием жизнь, а также ее исполнитель и дирижер. Неэффективность появляется тогда, когда члены семьи не могут договориться о репертуаре, способах и последовательности исполнения произведения. Кто же тогда семейный психотерапевт? Временный дирижер-консультант, которого призвали способствовать налаживанию понимания в семье, проведению репетиций, а затем быть готовым покинуть семью. Семья же играет свою музыку – музыку боли, радости, жизни.

Профессор Эдмонд Эйдемиллер

Январь 2001 г.

Посвящается нашим родителям

Джозефу У. Брауну, Маргарет Дж. Браун,

Эдвину Г. Кристенсену, Мэрилин Ф. Кристенсен

ПРЕДИСЛОВИЕ

При написании этой книги мы руководствовались собственными соображениями о том, что представляет интерес для начинающего семейного психотерапевта. Поскольку процесс отбора материала оказался достаточно трудоемким, ниже приводятся комментарии относительно содержания и структуры книги с кратким обоснованием.

Системный подход. Авторы видят свою задачу в том, чтобы взглянуть на каждую обсуждаемую теорию с точки зрения системного подхода, так чтобы читатель мог увидеть проблемы не только в их интрапсихическом, но и в интеракционном аспекте. Некоторые из обсуждаемых в книге теорий не относятся к категории «системных», однако послужили основой для разработки эффективных психотерапевтических техник, широко используемых в повседневной практике. Вместо того чтобы использовать понятие система в его узком смысле и догматически следовать теории систем, мы предпочли акцентировать системные аспекты каждой из основных психотерапевтических теорий.

Эволюционный подход. Все основные психотерапевтические школы, описанные в книге, роднит не только более или менее последовательный системный, но и эволюционный подход. Эволюционный подход в психотерапии заслуженно приобрел в последнее время особую популярность, и мы считаем, что знание стадий и особенностей жизненного цикла семьи является непременным условием для понимания и применения любой теоретической модели.

Основные школы. Первые семейные психотерапевты создавали собственные школы и программы подготовки, причем каждая из них имела свою терминологию, поэтому включение каждого подхода как отдельной школы привело бы к увеличению объема книги вдвое. Учитывая то, что среди многообразия подходов к психотерапии в настоящее время наметилась тенденция к интеграции, мы полагаем, что начинающему психотерапевту крайне важно составить полное представление обо всех разработанных подходах, прежде чем остановить свой выбор на «единственно правильной» форме психотерапии. Кроме того, новичку в психотерапии было бы чрезвычайно полезно попытаться объединить различные теоретические ориентации. С целью помочь читателю усвоить материал книги различные теоретические подходы в семейной психотерапии сгруппированы по пяти основным направлениям: структурное, стратегическое, трансгенерационное (transgenerational), основанное на опыте (experiential) и поведенческое. Мы сочли целесообразным несколько сузить круг обсуждаемых вопросов и персоналий, выиграв при этом в глубине и полноте анализа каждого из основных теоретических направлений. По нашему мнению, это позволяет заложить прочные основы теоретических знаний в области психотерапии, оставляя в то же время обширное поле для самостоятельной работы.

Интегративный подход. Вместо того чтобы представить на суд читателя собственную или чужую модель, или же целый набор моделей для интеграции семейной теории, мы рассматриваем пример совместной работы различных теорий в том или ином конкретном случае. Такое решение основано на личном опыте работы со студентами, которые быстро усваивают интегративный подход как способ справляться с избытком информации. Начинающим психотерапевтам следует самим экспериментировать с различными идеями и техниками для того, чтобы выбрать среди них наиболее подходящие с учетом своих личностных особенностей и количества пациентов. Надеемся, что интегративный подход даст толчок целенаправленной творческой активности читателя. Предполагается, что студенты и начинающие психотерапевты для расширения своего кругозора будут обращаться к первоисточникам для знакомства с работами известных психотерапевтов – авторов оригинальных теорий.

Формат

Структура книги соответствует обсуждавшемуся выше замыслу авторов. Глава первая обосновывает необходимость системного подхода и освещает его эволюцию, здесь перечислены разделы книги, где он применяется, а также изложены основные концепции семейной психотерапии. Глава вторая закладывает основы эволюционного подхода к семейной психотерапии, освещает роль симптомов и конфликтов в системе семейных отношений.

Каждая из следующих пяти глав (с третьей по седьмую включительно) посвящена изложению основ одного из пяти теоретических подходов, формирующих ядро книги. Впервые в этом издании книги появилась новая, восьмая, глава, где описываются постмодернистские теоретические модели. Все эти главы имеют сходную структуру: обзор теоретических концепций, который предшествует описанию используемых на практике техник, позволяет сравнивать теоретические подходы. Хотя начинающие семейные психотерапевты могут не иметь достаточной подготовки для самостоятельного применения той или иной техники, знание основных техник в значительной степени облегчает понимание теории.

Глава девятая подробнее знакомит читателя с примером из практики, описание которого впервые появляется во второй главе. Ход психотерапевтического вмешательства, описанный в девятой главе, включает аспекты каждого из основных теоретических подходов. Этот пример интеграции теорий, вовсе не претендующий на то, чтобы служить эталоном, иллюстрирует использование на практике концепций и техник, зародившихся в русле различных теоретических направлений.

Главы десятая и одиннадцатая посвящены современным особенностям и профессиональной специфике семейной психотерапии. Практика супружеской и семейной психотерапии в различных социально-культурных контекстах рассмотрена в одиннадцатой главе.

В конце книги помещен глоссарий с краткими определениями терминов, который, несомненно, будет полезен студентам. Термины, включенные в глоссарий, выделены жирным шрифтом при первом их появлении в тексте.

И в заключение несколько слов о примерах из практики, описанных в книге. Во всех случаях, когда это особо не оговорено, все они взяты из собственных наблюдений. Реальные имена изменены в целях сохранения анонимности.

Благодарности

Авторы выражают признательность за полезные комментарии и предложения: Мартину Фиберту, Калифорнийский государственный университет, Лонг Бич; Элизабет Бак Марш, Tacoma Community College; и Донне Вилер, Калифорнийский государственный университет, Лонг Бич /Программа Humboldt State Distance.

Джозеф Г. Браун, Дана Н. Кристенсен