б) Психические процессы и психические образования 49 страница

Аналогичные мотивы в других случаях порождают самые причудливые пово­роты в деятельности некоторых людей. Так, человек, у которого увлекательнейшая, казалось бы, профессиональная работа (скажем, скрипач), не добившийся на своем поприще удовлетворяющего его успеха и лишенный надлежащей настой­чивости, начинает увлекаться фотографией, в которой сразу же достигает извест­ных успехов. Признание, которым он пользуется тут и которого ему не хватает в музыке, перевешивает для него значимость основной работы, и любительское за­нятие фотографией становится для него убежищем; здесь он спасается от труд­ностей, с которыми столкнулся, и здесь находит разрешение его неудовлетворен­ность своими успехами в игре на скрипке. Однако такое преобладание субъективно-мотивационных моментов, скорее, не правило, а исключение...

Влияние оценки обусловлено рядом обстоятельств. Так, оценка, направлен­ная на личность действующего субъекта, воспринимается иначе, чем оценка, на­правленная лишь на те или иные действия. Совершенно иной психологический эффект производит по большей части на каждого человека, в том числе и на ребенка, поведение которого подвергается постоянной оценке, скажут ли ему: такое-то конкретное действие неудачно, такой-то твой поступок «не хорош» или «ты не хорош». Резко отрицательная оценка и жестокая критика действия или поступка не заденет особенно болезненно человека, если не будет воспринята им как ущемление личности, и всякая, даже относительно мягкая критика и небла­гоприятная оценка будет воспринята аффективно, если она в силу тех или иных обстоятельств представляется как оценка личности в целом. В силу этого общее недоброжелательное отношение, которое по существу является отношением к личности в целом, производит особенно неблагоприятное впечатление.

Одна и та же отрицательная оценка того или иного частного действия или поступка будет воспринята по-разному, в зависимости от того, будет ли она иметь место на фоне общего благожелательного или неблагожелательного отно­шения, будет ли она исходить от человека, с которым установились те или иные отношения.

Отрицательная оценка какого-нибудь поступка человеком, чье отношение к оцениваемому в целом благожелательно, в известном смысле более действенна, поскольку, не обижая, не задевая его личность, она позволяет оцениваемому взглянуть на свои действия с иных позиций. При общем неблагожелательном отношении такая оценка будет иметь меньший эффект из-за тенденции оценива­емого объяснить ее пристрастным отношением к нему.

Все это положения, из которых педагог может и должен извлечь ряд практи­чески существенных выводов.

Оценка, направленная на то или иное проявление личности, будет, далее, вос­принята по-разному, в зависимости от того, какое место данные проявления за­нимают в жизни человека. У каждого человека есть более или менее резко очерченная область, обусловленная всем предшествующим процессом его разви­тия, которая для него особенно существенна, особенно тесно связана со стержнем его личности. К оценке каждого, даже частного, его проявления в этой области человек обычно особенно чувствителен. Меня не очень затронет; если обнару­жится, что я не умею делать какой-нибудь гимнастический фокус, и кто-либо найдет, что я не первоклассный акробат (я ни в малейшей мере на это не притя­заю, зная ограниченность моих возможностей в этом отношении), но меня, веро­ятно, скорее заденет за живое, если я прочту неудачную лекцию и слушатели найдут, что я неинтересный лектор. В свою очередь акробату, подвизающемуся в цирке, будет, вероятно, в высокой степени безразлично, если кто-нибудь заподоз­рит, что он не образцовый лектор, зато он будет очень задет непризнанием его достоинств в области его искусства.

Я очень люблю пение, с величайшим удовольствием слушаю и очень ценю хороших певцов, но никто не уязвит меня, если вздумает сказать, что я не умею петь. Я это сам отлично знаю и, как ни люблю прекрасный человеческий голос, особенно не страдаю от сознания, что сам им не обладаю. Но для человека, избравшего профессию певца, но для юноши, который мечтает именно на этом поприще завоевать себе славу, такое осознание было бы убийственным.

В пределах особенно значимой сферы деятельности на чувствительности че­ловека к той или иной оценке сказывается еще и уровень притязаний личности. И в области основной ее деятельности, с которой непосредственно связаны инте­ресы данной личности, возможны, с одной стороны, такие высокие достижения, которые явно превышают реальные возможности личности на данном этапе ее развития, и, с другой, — такие элементарные, которые не представляются уже для нее действительными достижениями. Школьник вряд ли будет особенно сконфужен, если не сможет решить задачу, о которой ему сообщат, что с ней не справляются и студенты, и он вряд ли особенно возгордится тем, что справляется с заданием, которое в состоянии сделать и маленький дошкольник. Ни одна, ни другая задача не будет его особенно стимулировать. Совсем иной эффект полу­чится, если он узнает, что предложенная ему задача разрешена кем-нибудь из его сверстников или старших товарищей, но пока еще не дается его одноклассникам или, наоборот, большинством его одноклассников уже решена. Очевидно, отно­шение к оценке находится в зависимости от характера и уровня притязаний личности.

Характер же и уровень притязаний человека обычно находятся в зависимо­сти от уровня достижений его в данной области. С повышением уровня дости­жений личности, как правило, повышается и уровень ее притязаний. Таким обра­зом, результаты деятельности изменяют условия этой деятельности: создается своеобразная «циркулярная реакция», которая особенно ярко проявляется во влиянии эмоциональных факторов на протекание действий.

Вопросы о влиянии оценки приобретают особое значение в ходе педагогиче­ского процесса. Наблюдения Б. Г. Ананьева показали, насколько взаимоотноше­ния учителя и учеников пропитаны оценочными моментами, находящими выра­жение в оттенках интонации педагога, в том, как он спрашивает учащегося и как принимает его ответы, и т. д. <...>

Не только положительная, но и отрицательная оценка может оказать благо­творное влияние, если она обоснована и мотивирована. <...>

Различные действия в деятельности связаны между собой не только как сред­ство и цель, как причина и следствие зависимостями самих действий и их объек­тивных результатов, но и тем субъективным, эмоциональным влиянием, которое в процессе деятельности результат одного действия оказывает на последующее действие. Успешный или неуспешный ход деятельности всегда так или иначе изменяет психологические условия ее протекания. Влияние как успеха, так и неуспеха может быть при этом различным, в зависимости от ряда конкретных условий, в частности от соотношения между силой и способностями данного субъекта и трудностью задач, стоящих перед ним.

Успех вообще окрыляет, особенно давшийся с известным трудом и воспри­нимаемый как заслуженный результат приложенных усилий; но слишком лег­ко давшийся успех может разоружить, размагнитить, вызвать самоуспокоение и склонность положиться впредь на случайную удачу. Неуспех вообще затрудняет дальнейшую работу, делает ее психологически субъективно более трудной, чем она объективно есть. Но если неуверенного, слабого человека, который не рассчи­тывает совладать с трудностями, неуспех может обескуражить, деморализовать, легко представляясь как фатальный результат его собственной неспособности, то у более сильного человека, который чувствует в себе резерв еще не использован­ных сил и возможностей, неуспех может стимулировать желание во что бы то ни стало добиться успеха; в особенности если человек сознает, что постигшая его неудача явилась результатом недостаточно напряженной работы с его стороны.

С этим влиянием успеха и неуспеха на деятельность связано влияние по­сильно и непосильно (сверх) трудных задач. Трудные, но посильные задачи и соответствующие требования стимулируют, выявляя, по мере того как человек с ними справляется, повышающийся уровень доступных ему достижений, и повы­шают тем самым и уровень его притязаний, готовность и охоту браться за даль­нейшие, все более трудные задачи. Постановка сверхтрудных задач, вызываю­щая неудачные попытки их разрешить, и сознание их заведомой непосильности парализуют веру в свои силы и могут породить состояние, при котором все зада­чи становятся психологически более трудными; в результате задачи, которые посильны для данного субъекта, могут стать непосильными для него.

Вопрос о влиянии успеха и неуспеха, уровня притязаний и уровня достиже­ний был предметом ряда экспериментальных исследований (Т. Дембо, Ф. Гоппе, К. Фаянс и др.) школы К. Левина. В этих работах впервые экспериментально прослежено влияние сложных личностных моментов на динамику поведения.

В частности, Ф. Гоппе экспериментально показал, что переживание успеха и неуспеха зависит не только от результата деятельности самого по себе, но и от разных моментов, в частности от отношения данного результата к установивше­муся на данный момент уровню притязаний личности, к тому, насколько данная деятельность переживается как личностная. Гоппе отметил, что переживания успеха и неуспеха тесно связаны с относительно узким кругом трудностей, определяемых в первую очередь уровнем достижений личности. В его же экспери­ментах отчетливо выявилось, что задачи, слишком трудные и слишком легкие для данного испытуемого, не порождают чувства успеха и неуспеха.

Экспериментальное исследование Дж. Франка показало, что изменение в уровне достижений в одной задаче может при известных условиях изменить уровень притязаний по отношению к другой задаче. В соотношении между уров­нем притязаний и уровнем достижений проявляются значительные индивиду­альные различия, причем для каждого индивида это соотношение является отно­сительно устойчивой характеристикой.

В экспериментах с участием нескольких сотен учащихся Юкнат показано, что успех или неуспех в одной области деятельности может существенно смес­тить вверх или вниз уровень притязаний детей в другой области, особенно если уровень притязаний во второй области еще не установился.

К. Фаянс специально исследовала влияние успеха и неуспеха на совсем маленьких де­тях — от 1 года до 4 лет. Она констатировала очень значительное влияние успеха и неуспе­ха на активность ребенка: успех вызвал и у обычно пассивных детей более или менее значи­тельное повышение активности, неуспех же — снижение активности даже у относительно активных детей.*

* Сводный обзор этих работ см.: LewinK. Dynamic Theory of Personality. N. Y.,1935.

Для правильного понимания влияния успеха или неуспеха на ход деятельно­сти необходимо различать два момента: во-первых, объективную успешность или неуспешность, т. е. собственно эффективность или неэффективность самого действия, во-вторых, успех или неуспех действующего лица, этот последний в свою очередь может быть понят по-разному — или как чисто личный успех, или как успех определенного общественного дела. В действительности мотивы лич­ного успеха вовсе не безраздельно господствуют в поведении людей. Все под­линно великое и ценное, что было сделано людьми, сплошь и рядом делалось не только не в целях личного успеха и признания, но иногда и с явным пренебреже­нием к нему. Сколько больших новаторов в общественной жизни, в науке, искус­стве делали свое дело, не получая при жизни признания, и тем не менее не отступались от него, не сворачивали на те проторенные дорожки, которые с наи­меньшей затратой сил вели к личному признанию и успеху! Но одно дело — личный успех, успех данного индивида, который достигается и в том деле, кото­рое он ради этого успеха делает, совсем другое дело — общественный успех, успех того дела, которому человек отдается и ради которого он готов приносить всяческие жертвы. Именно этот мотив — успех большого общего дела, а не успех только личный — должен стать основным в мотивации деятельности че­ловека социалистического общества. <...>

Эти общие соображения о деятельности и ее мотивации необходимо конкре­тизировать применительно к основным видам деятельности.

Труд

Основным, исторически первичным видом человеческой деятельности является труд. Своеобразные, отличные от труда, но связанные с ним и производные от него виды деятельности представляют игра и учение.

В высших, наиболее совершенных формах творческого труда, отражающих многогранную сущность человека, находят действенное выражение и развитие душевные силы, замыслы, чувства личности; эти различные моменты, или сторо­ны, не совпадая, но переходя друг в друга и друг с другом сочетаясь, снова образуют целостное единство.

Все психические процессы, с которых мы начали аналитическое изучение пси­хики человека, выступают в действительности как стороны, моменты труда, игры, учения — вообще одного из видов деятельности. Реально они существуют лишь во взаимосвязи и взаимопереходах всех сторон сознания внутри конкретной де­ятельности, формируясь в ней и ею определяясь.

Психологический анализ различных видов деятельности, т. е. анализ их пси­хологических свойств, мы начинаем с труда как основного вида деятельности человека; игра и учение, естественно, располагаются в той последовательности, в которой они выступают в качестве основных видов деятельности в онтогенети­ческом развитии человека.

Психологическая характеристика труда

Труд в целом не психологическая, а социальная категория. В своих основных общественных закономерностях он предмет не психологии, а общественных на­ук. Предметом психологического изучения являются поэтому никак не труд в целом, а только психологические компоненты трудовой деятельности.

В своей классической характеристике труда К. Маркс выделил важнейшие психологические его особенности: «Труд есть прежде всего процесс, совершаю­щийся между человеком и природой, процесс, в котором человек своей собствен­ной деятельностью опосредствует, регулирует и контролирует обмен веществ между собой и природой. Веществу природы он сам противостоит как сила при­роды. Для того чтобы присвоить вещество природы в известной форме, пригод­ной для его собственной жизни, он приводит в движение принадлежащие его телу естественные силы: руки и ноги, голову и пальцы. Воздействуя посред­ством этого движения на внешнюю природу и изменяя ее, он в то же время изменяет свою собственную природу. Он развивает дремлющие в последней силы и подчиняет игру этих сил своей собственной власти. Мы не будем рассмат­ривать здесь первых животнообразных инстинктивных форм труда... Мы пред­полагаем труд в такой форме, в которой он составляет исключительное достоя­ние человека. Паук совершает операции, напоминающие операции ткача, и пчела постройкой своих восковых ячеек посрамляет некоторых людей-архитекторов. Но и самый плохой архитектор от наилучшей пчелы с самого начала отличается тем, что, прежде чем строить ячейку из воска, он уже построил ее в своей голове. В конце процесса труда получается результат, который уже в начале этого про­цесса имелся в представлении человека, т. е. идеально. Человек не только изме­няет форму того, что дано природой, он осуществляет в то же время и свою сознательную цель, которая как закон определяет способ и характер его дей­ствий и которой он должен подчинять свою волю».* Маркс характеризует, таким образом.труд как сознательную целенаправленную деятельность, результат кото­рой содержится в представлении трудящегося и регулируется волей в соответ­ствии с поставленной целью.

* Маркс К. Капитал //К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч. Т. 23. С. 188-189.

Направленный по своей основной установке на производство, на создание определенного продукта, труд — это вместе с тем и основной путь формирова­ния личности. В процессе труда не только производится тот или иной продукт трудовой деятельности субъекта, но и сам субъект формируется в труде. В тру­довой деятельности развиваются способности человека, формируется его харак­тер, получают закалку и переходят в практические действенные установки его мировоззренческие принципы.

Своеобразие психологической стороны трудовой деятельности связано преж­де всего с тем, что по своей объективной общественной сущности труд является деятельностью, направленной на создание общественно полезного продукта. Труд — это всегда выполнение определенного задания; весь ход деятельности должен быть подчинен достижению намеченного результата; труд требует по­этому планирования и контроля исполнения, он поэтому всегда заключает опре­деленные обязательства и требует внутренней дисциплины. Вся психологиче­ская установка трудящегося этим в корне отличается от установки играющего человека.

То обстоятельство, что в трудовой деятельности все звенья подчинены ее ито­говому результату, уже придает специфический характер мотивации трудовой деятельности: цель деятельности лежит не в ней самой, а в ее продукте. В силу общественного разделения труда положение становится все более специфич­ным. Так как ни один человек не производит все предметы, нужные для удов­летворения его потребностей, то мотивом его деятельности становится продукт не его деятельности, а деятельности других людей, продукт общественной дея­тельности. Поэтому в труде складывается характерная для человека способ­ность к действию дальнего прицела, опосредованная, далекая мотивация, в отли­чие от той действующей в порядке короткого замыкания короткой мотивации, которая характерна для животного, для реактивного, импульсивного действия, обусловленного моментальной ситуацией.

Трудовая деятельность совершается первично не в силу привлекательности самого процесса деятельности, а ради более или менее отдаленного ее результа­та, служащего для удовлетворения потребностей человека. Сам процесс труда может быть и обычно в той или иной мере, в той или иной части своей бывает более или менее трудным, требующим напряжения, усилий, преодоления не толь­ко внешних, но и внутренних препятствий. Поэтому в труде выработались и для труда требуются воля и произвольное внимание, необходимые для того, что­бы сосредоточиться на непосредственно не привлекательных звеньях трудового процесса.

Будет ли труд, в силу того что он осознается как обязанность, требовать на­пряжения, усилий, преодоления препятствий, испытываться как ярмо, как бремя, как проклятие человека, зависит от общественного содержания, которое приоб­ретает труд, т. е. от объективных общественных условий. Эти объективные об­щественные условия всегда находят себе отражение в мотивации трудовой дея­тельности, потому что труд всегда заключает не только отношение человека к вещи, к предмету — продукту труда, но и к другим людям.

В труде поэтому существенна не только техника труда, но и отношение чело­века к труду. Именно в нем обычно заключены основные мотивы трудовой дея­тельности человека.

Нормально труд является насущнейшей потребностью человека. Трудить­ся — значит проявлять себя в деятельности, претворять свой замысел в дело, воплощая его в материализованных продуктах; трудиться — это значит, объективируясь в продуктах своего труда, обогащать и расширять свое собственное бытие, быть создателем, творцом — величайшее счастье, которое вообще доступ­но человеку. Труд — основной закон развития человека. <...>

Для психологического анализа трудовой деятельности помимо мотивации су­щественна психологическая природа тех процессов или операций, посредством которых она осуществляется.

Во всяком труде, в том числе и физическом, участвуют и умственные процес­сы, так же как в каждом труде, в том числе и умственном, участвуют и те или иные движения (хотя бы те движения пишущей руки, которые необходимы для написания этой книги). В труде, как реальной деятельности человека, участвуют в той или иной мере все стороны его личности. Но различие объективного харак­тера и организация различных видов труда приводят к тому, что и в психологи­ческом, и в частности интеллектуальном, отношении они оказываются неодно­родными.

В каждом виде труда имеется своя, более или менее сложная, техника, кото­рой необходимо овладеть. Поэтому в труде всегда более или менее значитель­ную роль играют знания и навыки. Без знания и навыков невозможен никакой труд. Особенно значительную роль знания приобретают в более сложных ви­дах труда, особо значительную роль навыки играют в наиболее механизирован­ных отраслях и видах труда, где основные действия носят отчасти стандартный, однообразный характер и могут быть легко автоматизированы. Однако в каж­дом труде всегда приходится учитывать изменяющиеся условия, проявлять из­вестную инициативу и, сталкиваясь с теми или иными неожиданными обстоя­тельствами, решать новые задачи. Поэтому всякий труд включает в той или иной мере интеллектуальные, мыслительные процессы более или менее высо­кого уровня. И наконец, в какой-то мере всегда представлен в труде и момент изобретения, творчества. <...>

Труд изобретателя

В изобретении и изобретательстве многие склонны усматривать совершенно ис­ключительное явление, доступное лишь немногим людям. И, конечно, большие изобретения и великие изобретатели не повседневное явление. Но в больших изобретениях и великих изобретателях находит выражение явление, которое в менее ярких формах и более скромных размерах встречается значительно чаще, чем можно было думать. Сейчас мы по опыту знаем, что изобретательство — явление массовое; оно часто вырастает из трудовой практики. Элементы изобре­тательства заключены при этом не только в изобретении или усовершенствова­нии какой-либо машины или прибора, но и во введении нового приема, способа организации работы.

Если, с одной стороны, делались попытки превратить изобретение в нечто исключительное, в проявление творческого гения, плод интуиции, наития, нечто будто бы принципиально отличное от обыкновенной интеллектуальной деятель­ности, то, с другой стороны, делались и попытки признать изобретение, открытие характерной особенностью и принадлежностью всякой интеллектуальной деятельности. Это также неверно. Изобретение имеет свои особенности и предъяв­ляет свои требования, которые тесно связывают его с практической деятельно­стью. Специфика изобретения, отличающая его от других форм творческой ин­теллектуальной деятельности, заключается в том, что оно должно создать вещь, реальный предмет, механизм или прием, который разрешает определенную про­блему. Этим определяется своеобразие творческой работы изобретателя: изоб­ретатель должен ввести что-то новое в контекст действительности, в реаль­ное протекание какой-то деятельности. Это нечто существенно иное, чем разре­шить теоретическую проблему, в которой нужно учесть ограниченное количе­ство абстрактно выделенных условий. При этом действительность исторически опосредована деятельностью человека, техникой: в ней воплощено историчес­кое развитие научной мысли. Поэтому при изобретении нужно, исходя из кон­текста действительности, ввести нечто новое, учитывая соответствующий науч­ный контекст. Этим определяется общее направление и специфический харак­тер различных звеньев процесса изобретения.

Мысль изобретателя отправляется от точки приложения будущего изобрете­ния — от какого-то конкретного звена технического процесса, от определенного места в нем, которое нужно рационализировать или революционизировать, внеся что-то новое. Многочисленные высказывания изобретателей это подтвержда­ют.* Не исключена, конечно, возможность прийти к какому-нибудь изобретению, отправляясь от решения теоретической проблемы, и лишь затем, приложив полу­ченный результат к той или иной точке, ответить на встретившийся в этой про­блеме практический вопрос. Но в этом случае собственно изобретением явится этот последний этап, лишь ускоренный в данных условиях.

* См.: Rossman. Psychology of the Inventor. L., 1931; Якобсон П. М. Процесс творческой работы изобретателя. М.; Л., 1934.

Выявление точки приложения изобретательской мысли — первый этап в ра­боте изобретателя. Как восприятие действительности художником подчинено в известной мере условиям ее изображения и преобразовано в соответствии с ним, так восприятие изобретателя приобретает особую направленность и отпечаток. Это специфическое восприятие действительности изобретателем обусловлено своеобразным способом отношения к вещам, существенным для деятельности изобретателя и определяемым повышенным интересом к технической стороне деятельности и установкой на ее изменение, улучшение, рационализацию, пере­делку. Для изобретательской работы очень важна постепенно вырабатывающая­ся тенденция присмотреться, где и что надо и можно изменить, переделать, улуч­шить. <...>

Когда точка, требующая рационализации, изменения, введения чего-то нового, найдена, замечена, осознана и как бы засела в сознании изобретателя, начинается своеобразный процесс стягивания к этой точке и вбирания в нее самых разных наблюдений и всевозможных знаний, которые приходят ему на ум; все эти на­блюдения и факты как бы примеряются к центральной точке и соотносятся с задачей, владеющей мыслью изобретателя, и в голове его возникает множество, иногда самых неожиданных, сопоставлений.

С этим связана роль, которую играет случай в процессе изобретения. <...>

Так, открытию телескопа содействовало, по-видимому, случайное обстоятельство. Изобре­татель или один из изобретателей его, 3. Янсен, случайно как-то взглянув через находившиеся в его руках выпуклое и вогнутое стекло, заметил, что два таких стекла, находящихся на некотором расстоянии друг от друга, дают большее увеличение,чем одно двояковыпуклое стекло.

Изобретатель кардочесальной машины И. Гейлман говорил, что на изобретение его натолкнуло случайное наблюдение над тем, как его дочери расчесывали свои волосы.

Роль случая в процессе изобретения обусловлена тем, что мысль отправляет­ся не от теоретической проблемы, занимающей определенное место в системе науки, а от какой-то точки действительности и должна вне ее найти нечто, что может быть введено в ее контекст. Для этого по большей части приходится не двигаться систематически в одном определенном направлении, а эксперименти­ровать в самых различных, нащупывая возможность приблизиться к цели то одним, то другим путем, улавливая все, что даже в самых отдаленных и на пер­вый взгляд чуждых областях может в результате неожиданных сопоставлений пригодиться.

Роль случайности в изобретении никак, конечно, не исключает закономерной необходимости этого процесса. Эта закономерность и необходимость проявля­ются прежде всего в том, что сама потребность в том или ином изобретении очень часто осознается одновременно целым рядом изобретателей, возникая, оче­видно, закономерно; неоднократно случалось даже, что одно и то же открытие делалось одновременно или почти одновременно несколькими изобретателями (помимо Янсена телескоп изобрел одновременно Г. Галилей и, по-видимому, еще ряд лиц; чесальную машину помимо Гейлмана — ряд других изобретателей). Закономерная необходимость процесса изобретения проявляется и внутри него; то или иное наблюдение, сопоставление может подвернуться случайно, но ис­пользование его для изобретения уже не может быть делом случая; оно дело мысли, которая постигает явления в их закономерной необходимости. Случай бывает полезен только тому, кто умеет его использовать; случай наводит нас на нужную мысль, только когда мысль для нас не случайна, когда мы сосредоточены на ней и ищем ее.

Роль случая в процессе изобретения в значительной мере определяется и тем местом, которое занимает в этом процессе мысленное экспериментирование.

Экспериментирование, в свою очередь, теснейшим образом связано с деятель­ностью воображения. Поскольку изобретателю нужно найти не абстрактную идею, разрешающую теоретическую проблему, а конкретную вещь, механизм и т. п. Поэтому решение задачи изобретателя должно быть дано в образе, и в той или иной мере оно в образах, в деятельности воображения и совершается.

Решение обычно первоначально не дается в конкретно-образной форме. Оно зарождается в уме в виде некоторой идеи, которая получает лишь схематическое выражение; часто сначала лишь как бы угадан общий принцип решения. Его нужно в таком случае перевести в схему. Но в конечном счете изобретателю нужна не схема, а нечто конкретное, что вошло бы в контекст преобразованной таким образом действительности. С этим связано своеобразие интеллектуаль­ной работы на заключительных этапах изобретательской деятельности. Отсюда часто необходимость в расчетах, калькуляциях и в чертежах. Чертеж, «проект», детализированное графическое изображение или модель служат не только для того, чтобы довести мысль изобретателя до другого человека, но и конкретизиро­вать, уточнить ее. Лишь когда это достигнуто, изобретение сделано, работа изоб­ретателя закончена. Слово тогда за практикой, в которую изобретатель вторгся.

Таким образом, весь процесс изобретательской работы, будучи интеллекту­альной деятельностью, во многом схож поэтому с другими видами интеллекту­альной деятельности, но имеет и специфический характер.

Типичным, классическим изобретением являются орудия. Изобретение ору­дий — прототип всякого изобретения. Поэтому изобретение органически связа­но с трудом. Исторически оно так же древне, как пользование орудиями, т. е. как труд. Весь процесс исторического развития техники был длинным рядом изобретений. Таким образом, не только навыки и та интеллектуальная работа, которая связана с необходимостью приноравливать свои действия к изменяю­щимся условиям и решать новые задачи, но и творческая работа изобретателя органически связана с трудом.