Внимание 9 страница

Именно в ходе этого процесса незнакомое и абстрактное трансформируется в нечто конкретное, знакомое здравому смыслу. «Объектифицировать, — говорит Московиси, — означает раскрыть знакомое качество в туманной идее или сущности, перевести понятие в образ» (143, р. 38]. Объектификация чаще всего осуществляется в форме персонализации, т.е. попытки привязать понятие к какой-нибудь личности, более или менее «знакомой». В данном случае логика поведения обыденного человека будет заключаться в следующем: «Психоанализ... Что-то слыхал... Ах, да, конечно, это же Фрейд... Что-то там о комплексах... Да, конечно, это и есть психоанализ». Таким образом, получено некоторое «знание», оно инкорпорировано, включено в когнитивную структуру индивида, естественно, в сильно упрощенном, препарированном виде. Важно подчеркнуть, что новое, неизвестное сводится здесь к более известному конкретному имени, конкретной личности (персоне).

Объектификация может осуществляться и в другой форме: фигурации. При этом содержание понятия, обозначающего для обыденного человека нечто новое, незнакомое, привязывается не просто к имени кого-либо, а к некоторой формуле, связанной с этим именем. Пример: работа с понятием «теория относительности». Мало кто в случайно собравшейся компании знает что-либо существенное об этой теории, но когда-то в школе что-то слышали об этой теории, так же как что-то слышали и об Эйнштейне. Осуществляется персонализация: «Ах, да, теория относительности — это же Эйнштейн». Но движение вперед продолжается: опять-таки по каким-то старым школьным воспоминаниям в памяти всплывает формула Е = тс². Ее смысл давно забыт, она всплывает почти визуально, но ситуация спасена: «Как же, как же — теория относительности, Эйнштейн, формула Е = тс²». Так же в среде непрофессионалов можно наблюдать вариант рассуждений о философском течении рационализма: «Рационализм — кажется, Декарт — да, конечно, формула "Cogito ergo sum"». «Знание» и в этот раз получено, хотя, естественно, вновь в каком-то весьма приблизительном виде.

Наступает следующий этап —натурализация: принятие полученного «знания» как некоторой объективной реальности. Неважно, что подобного «знания» едва хватит для разговора в случайной компании, не больше. Важно другое — удовлетворена потребность в приведении новой, встретившейся информации в соответствие с существующей картиной мира, не разрушающей ее; можно сказать, что новое знание «приручено»

Приведенный пример хорошо иллюстрирует основную идею концепции социальных представлений: каждый индивид интегрирует и модифицирует в каждый данный момент социальные формы, созданные культурой и отдельными группами. На этом пути ему встречаются различные «посредники»: институты власти, законы, средства массовой информации и пр. Все они, конечно, влияют на меру и степень модификации понятия при переводе его в представление здравого смысла. Самым же главным фоном, на котором это происходит, является группа, ее опыт, ее система сложившихся уже ранее представлений.

Московиси критикует когнитивизм за его «асоциальность», но и призывает к союзу, за интеграцию двух подходов. Свой вклад он усматривает в том, что источник социального познания видит в социальных отношениях. Он рассматривает свою теорию как попытку поместить проблемы социального познания на перекресток между психологией и социальными науками. Самым главным дополнением к когнитивистскому подходу он считает так называемую «идентификационную матрицу», объясняющую, как вписывается новая информация в когнитивную структуру каждого индивида в зависимости от того, с какой социальной группой он идентифицирует себя: «Каждый класс определяет репертуар поведения и правил, обозначая то, что позволено или запрещено всем, кто в него включен» [цит. по: 40]. Именно поэтому социальное знание и закрепляется в таких матрицах — своеобразных рамках принятия социальной информации. Можно при желании увидеть в предложенных матрицах просто новую версию традиционных когнитивных карт, схем, репертуарных решеток и прочих образований, предложенных в когнитиви стекой традиции (это, кстати, и делают некоторые критики Московиси). Но при всем том пафос основной идеи остается несомненным: в противовес «чисто» когнитивистскому подходу, оперирующему достаточно абстрактными категориями, здесь постоянно делается акцент на то, что вся совокупность знаний («представлений») человека о мире дана в системе, и это приводит к тому, по словам Д. Жоделе, что «социальные представления являются тем объектом, исследования которого возвращают социальную психологию в исторический, социальный и культурный масштаб» [цит. по: 29].

2. «СОЦИАЛЬНОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ» И ГРУППА

Теория социальных представлений оказывается важнейшим инструментом познания самых разнообразных социальных явлений, не сводимых только к тем, о которых речь шла выше.

Чаще всего при этом эксплуатируется идея органической связи социального представления и группы. Так, чрезвычайно плодотворной оказалась эта теория для анализаорганизаций [65]. Среди разнообразных подходов, которые разрабатываются сегодня в психологии организаций, видное место занимает когнитивный подход, в рамках которого и используются идеи теории социальных представлений[11].

Всякая организация представляет собой определенную группу; поэтому, по мысли Г. Симса и Д. Джиойя, уместно рассматривать ее как обладающую всеми характеристиками группы, в том числе и через систему мыслей и представлений ее членов. Ради этого был введен термин «думающая организация» и обозначен целый пласт исследований, посвященных тому, как люди познают свою организацию и действуют в соответствии с этим познанием [149]. Как отмечает С. А. Липатов, эта область исследований была названа «организационным социальным познанием» [65, с. 108]. В русле этой парадигмы изучается такая важная характеристика организации, как организационная культура, которая интерпретируется как результат восприятия и понимания членами организации своего социального и материального окружения, норм и ценностей, фигурирующих в нем, установок и форм общения и вообще всех процессов, протекающих в организации. Именно при помощи характеристик организационной культуры у членов организации складывается образ организации. В дальнейшем этот образ начинает играть регулятивную роль, поскольку опосредует поведение членов организации и позволяет им достигать организационных целей. Коль скоро образ организации воплощается в характеристиках организационной культуры, последняя как бы формирует у всех членов организации некое единое мнение по поводу значения своей деятельности, ее смысла. Напрашивается вывод, что такая трактовка организационной культуры допускает ее дальнейший анализ в терминах теории социальных представлений.

Сама по себе идея исследования организационных культур как социальных представлений не является абсолютно новой. Еще на симпозиуме 1992 г., организованном к 25-му Международному конгрессу психологов, австралийские психологи М. Куммеров и М. Инессу представили доклад, сравнивающий концепцию социальных представлений и концепцию организационных культур [137]. Авторы, в частности, выявили наличие ряда сходных черт в этих двух феноменах: их «групповое» происхождение, их разд елейность всеми участниками группового процесса, их «способность» переводить незнакомое в знакомое и тем выполнять функцию снижения тревожности, наконец, подкрепление их «правильности» в коммуникации [см. подробно 65].

Отдельные положения теории Московиси были при этом особенно акцентированы. Так, обращалось внимание на то, что среди социальных представлений в оригинальной концепции были обозначены три их типа: гегемонические, эмансипирующие и полемические представления. Различия между ними касаются меры включенности группы ввыработку социального представления по сравнению с егоиспользованием в качестве некоторого «социального образа» [137]. Для того чтобы понять, как социальные представления (их совокупность) могут характеризовать организационную культуру, важно продвинуть далее анализ того, как они именно вырабатываются в каждой организации. Авторы рассматривают в этой связи несколько предлагаемых моделей организационной культуры, в которых как раз и раскрываются механизмы выработки социальных представлений.

Понятно, что в рамках организационной психологии использование идей Московиси приобретает более практически нацеленный характер: упор делается на таких аспектах, которые связаны с обеспечением более благоприятного климата в организации, с повышением эффективности ее деятельности.

В рамках организационной психологии сейчаспроводится большое количество экспериментальных исследований(в том числе и в отечественной социальной психологии), посвященных отдельным фрагментам этой проблемы. Так, например, в исследовании Н. Ю. Белоусовой было выявлено, что успех переговоров представителей двух различных организаций в значительной степени зависит от того, насколько совпадают (или не совпадают) организационные культуры этих организаций [17]. Таким образом, сам заход в исследованиях организационной психологии с позиций теории социальных представлений весьма примечателен: он свидетельствует о том, что теория «работает» и в практической сфере, в частности, подтверждается общая идеясвязи социального представления и группы.

Эта взаимосвязь неоднократно фиксировалась и в других эмпирических исследованиях, что позволило установить два ее направления: а) влияние группы на социальное представление; б) влияние социального представления на группу [101]. Кроме выявления некоторых общих закономерностей такого влияния, было установлено. что предложенный анализ позволяет проследить сходство и различие подхода С. Московиси и теории социальной идентичности А. Тэшфела. Последнее оказалось крайне важным для обоснования специфики «европейского» подхода к проблемам социального познания.

Влияние группы на социальные представления можно проследить по следующим линиям.

а) Группафиксирует определенные аспекты воспринимаемого явления. То, что определяется в традиционном когнитивистском подходе как «выпуклость», зафиксировано не только индивидуальным сознанием, но именно «предписано» группой. Так, авторитарность какого-либо политического лидера является его «выпуклой» характеристикой не столько для каждого отдельного человека, интересующегося политической позицией этого лидера, сколько фиксируется (и тем самым «предписывается» обратить на нее внимание) группой оппонентов. Авторитарность наблюдаемого лидера может быть истолкована как символ противостоящей группы. Тем самым рамка восприятия лидера задается групповым контекстом.

Другим примером может быть восприятие и оценка какого-либо молодого человека представителями старшего поколения. Экстравагантная манера одеваться, ультрамодный внешний вид молодой девушки или молодого человека могут быть вовсе не интерпретированы как нечто «выпуклое» сверстниками, но именно в таком качестве предстанут перед представителями другой возрастной группы. Таким образом, социальное представление о «современной молодежи», распространенное в группе пожилых людей, диктует им направленность внимания на те характеристики воспринимаемого объекта, которые именно для них кажутся «выпуклыми».

б) Группавлияет на принятие—отвержение той или иной информации, устанавливая уровни доверия к источникам информации, а также определяя санкции к несогласным и меру допустимой толерантности к ним. В данном случае можно провести параллель с явлением «группомыслия», когда на принятие решения влияет уровень групповой сплоченности. Различие лишь в том, что в традиционных исследованиях говорится о влиянии «group-think» на процесс принятия решения группой, здесь же «группомыслие» может присутствовать имплицитно: индивид уже знает нормы группы, возможные санкции при отходе от них и выстраивает логику своего принятия или непринятия информации в соответствии с ними.

в) Группавлияет на частоту использования социального представления, а именно на частоту употребления в коммуникации того или иного представления, апелляции к нему при принятии группового решения, что само по себе является индикатором значимости данного представления в групповой жизни.

Не менее важен обратный путь воздействия — социального представления на группу. В самом общем виде это воздействие заключается в том, что при помощи социального представления, а еще больше — их совокупности, группа можетварьировать способы манипуляции фактами общественной жизни или их интерпретации так, чтобы это было в пользу интересов группы при сравнении этих интересов с интересами других групп. Можно сказать, что социальные представления «воспитывают» тех членов группы, которые в недостаточной степени адаптированы к групповому контексту.

В определенном отношении этот механизм схож с обычным механизмом давления группы на индивида, т.е. механизмом конформности. Но отличие в том, что групповой нормой выступает здесь социальное представление, выработанное группой в ее прошлом опыте и на основании поступившей к ней из общества различной информации. Принятие членом группы или членами группы некоторой совокупности представлений способствует тому, что члены группы в большей мере «проникнутся» целями группы и начнут более полно разделять эти цели. Исследования поведения французских «зеленых» показали, что новички движения интегрируются в движение в значительной степени с помощью социальных представлений этого движения.

Наконец, социальные представления способствуютформированию социальной (групповой) идентичности, т.е. не просто идентификации индивида с группой, но выработке своего собственного «группового» самосознания, восприятия себя как элемента системы, имеющей общее мировоззрение, общий взгляд на мир. Примеров тому много в политической жизни, где средством принятия группой общих социальных представлений нередко служит различная символика — знамя, гимны политических партий и т.п.

Социальные представления очень устойчивы. Раз возникнув, они транслируются из поколения в поколение, напоминая в этом своем движении механизмы передачи стереотипов. На примере радикальных преобразований в России видно, какими постоянными оказались социальные представления многих социальных групп: так, распад СССР и утрата одной из наиболее значимых идентичностей его населения — «советский человек» — привели к воскрешению этнических и религиозных идентичностей, реализующихся в системе определенных социальных представлений. Эти представления не были востребованы на протяжении длительного отрезка истории, но оказались живучими и в новой ситуации возродились. На этом же примере видно, каким образом теория социальных представлений соотносится с теорией социальной идентичности.

Обе они служат объяснительным средством для понимания механизмов социального познания, в частности механизма построения «образов» отдельных элементов социального мира. Тем важнее и интереснее произвести сравнительный анализ двух этих концепций и сопоставить их сходство и различия.

Сравнению двух парадигм — теории социальной идентичности и теории социальных представлений — посвящен ряд специальных исследований. Лучше всего это сопоставление представить наглядно, что предложено в ряде исследований Г. Брейквелл [118]. Ею предложена следующая схема (см. с. 218).

Возможно, что различия могут быть установлены и по другим линиям. Важно, однако, что и та и другая парадигма используется как инструмент социального познания. Следовательно, в данном контексте было бы заманчиво объединить эти две модели. Г. Брейквелл полагает, что в результате такого объединения выигралибыобе теории. Теория социальной идентичности пока несколько узка: в ней все замыкается лишь на проблеме межгруппового конфликта и дифференциации. Объединившись с теорией социальных представлений, теория идентичности могла бы в большей степени раскрыть роль идентификации в процессе конструирования социальной реальности. Теория же социальных представлений также сможет ликвидировать один из своих слабых пунктов — недостаток объяснения, почему социальные представления определенных групп имеют именно данную форму. Теория социальной идентичности «подсказала» бы два уровня рассмотрения когнитивных структур: на одном — это когнитивные структуры индивида, позволяющие ему на основе

консенсуса поддерживать коммуникацию внутри группы, на другом — это реализация «общественной риторики», содержания когнитивной структуры, заложенного культурой и способствующего сплочению группы и прояснению ее отличий от других групп.

Такие пути объединения двух популярных современных парадигм имеют не только чисто теоретический интерес. Возможно, они бы способствовали совершенствованию и эмпирической практики. Особенно это касается теории социальных представлений. По-видимому, в силу недостаточной проработанности ряда положений теории, в эмпирических исследованиях, построенных на ее основе, как правило, лишь описываются социальные представления отдельных групп или механизмы их возникновения. При этом часто пропускается гипотеза самого Московиси о том, что социальные представления группы порождаются на уровне всего общества (метасистемы) как средство служения групповым целям в этом обществе. Для этого в каждом эмпирическом исследовании необходим учет двух родов факторов: как складывается социальное представлениевнутри группы и как затем на основании изменений в самой группе социальное представление «выходит» вовнешнюю жизнь, начинает взаимодействовать с социальными представлениями других групп. Это, по мнению Московиси, очень важно, поскольку существует система социальных представлений в каждом данном обществе и в определенный период его существования. Добавим, что это и есть важнейшее условие формирования некоторого образа мира не только для одной группы, но также и для более крупных сообществ, а в определенных чертах — для общества в целом.

Здесь уместно обратиться к популярному в настоящее время не только в науке, но и в обыденной жизни понятиюменталитет.Несмотря на широкое употребление этого термина, сколько-нибудь четкой и удовлетворительной дефиниции нет до сих пор. В самом общем виде менталитет можно определить как характерную для конкретной культуры (или субкультуры) специфику психической жизни включенных в нее людей, детерминированную экономическими и политическими аспектами ее исторического развития. Менталитет это такая интегральная характеристика людей, живущих в конкретной культуре, которая позволяет описать своеобразие видения этими людьми окружающего мира и объяснить специфику их реагирования на него [42]. Каждый отдельный представитель данной культуры присваивает выработанный группой способ восприятия мира, образ мыслей, систему оценок окружающей действительности. Но менталитет — это не только определенный «склад сознания», но и соответствующие емунормы поведения. Поэтому менталитет не может быть сведен просто к сумме социальных представлений, хотя и включает ее в себя. Чаще всего говорят о менталитете применительно к этнической (национальной) группе, но точно так же можно говорить и о менталитете какой-то большой социальной группы (например, интеллигенции) или возрастной группы (например, молодежи).

Менталитет включает в себя прежде всего некоторую систему знаний об обществе, его отдельных элементах, характере общественных отношений, норм, ценностей. Однако это не абстрактные, общие знания, но знания «препарированные», пропущенные через интересы группы или субкультуры. Иными словами, это также системасмыслов, значимых для данной группы. Поэтому в менталитет включается и определенная системаязыка, посредством которого выражаются те или иные смыслы. (Эта идея хорошо проиллюстрирована Оруэллом, предложившим термин «новояз».) Менталитет предполагает также принятую системумотивов, выделяя в ней доминирующие из соответствующих образцовповедения. В рамках каждого менталитета может существовать совершенно различное толкование одних и тех же понятий, что отражает различный исторический опыт различных групп, различие традиций, способов поведения в определенных значимых ситуациях.

Очевидно, что понятие «менталитет» имеет самое непосредственное отношение к проблемам социального познания: менталитет — рамка, в которой складывается общий образ окружающего человека внешнего мира. Эта рамка оказывается достаточно устойчивой, особенно в тех случаях, когда речь идет о менталитете больших групп, например наций. Поэтому Л. Н. Гумилев говорил, что феномен менталитета нельзя изменить за несколько десятилетий. Он статичен и органичен как экономическая структура.

Хотя вопрос о связи менталитета и совокупности социальных представлений той или иной группы не исследовался специально, по-видимому, можно судить об однопорядковости этих феноменов. Во всяком случае, очевидно, что менталитет, так же как и система социальных представлений, имеет непосредственное отношение к построению образа социального мира. В переломные эпохи рассогласование объективных изменений, происходящих в обществе, и изменений в структуре представлений об обществе может приобретать драматический характер.

3. МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ ПЕРСПЕКТИВА

Теперь можно подвести итоги по поводу значения концепции социальных представлений в психологии социального познания. Несмотря на то что концепция эта преимущественно развивается во французской социальной психологии, она приобрела популярность и в других подходах. Круг проблем социальной психологии, который может быть рассмотрен в рамках данной концепции, также очень широк: это изучение и отдельных феноменов социальной жизни (известны исследования «образа города», «образа детства», «образа школы» и пр.), и принципиальных подходов к анализу психологии больших социальных групп, и т.п. Но несомненно, что концепция социальных представлений является и весьма серьезной заявкой на объяснение механизмов социального познания. Она существенно дополняет ту «анатомию» процесса социального познания, которая предложена «чисто» когнитивистским подходом: «шаги» в работе с социальной информацией здесь вплетаются в ткань социального контекста в гораздо большей степени.

При помощи концепции социальных представлений не только расширяется спектр тех социальных явлений, построение образа которых отдельным индивидом можно лучше понять, но и осуществляется переход от индивидуального сознания к массовому сознанию. Это означает, что идея включенности познания социального мира отдельным человеком в общую познавательную деятельность всего общества получает свое подтверждение [55].

Поэтому, несмотря на многочисленные критические комментарии к теории социальных представлений, высказываемые в литературе, несмотря на не менее многочисленные, довольно слабые проработки ее отдельных положений, теория социальных представлений занимает в настоящее время заметное место в литературе по социальному познанию.

Дальнейшее развитие этой концепции, по-видимому, неизбежно приведет к своеобразной интеграции многочисленных наметившихся подходов в области психологии социального познания. Не случайно поэтому, что в современной общей дискуссии о судьбах социальной психологии в XXI в. вопрос о роли теории социальных представлений выдвигается на одно из первых мест. Полезно иметь в виду, что дискуссия осуществляется на фоне полемики между «американской» и «европейской» традициями в социально-психологическом знании, где теория социальных представлений вместе с теорией социальной идентичности и идеей дискурс-анализа «представляют» европейский подход.

Можно выделить два направления этой дискуссии. Одно из них связано с разработкой нового подхода в социальной психологии конца XX столетия, которое иногда обозначают как«постмодернизм» [117].

Претендуя на выявление специфики современной культуры развитых индустриальных обществ, постмодернизм формулирует новую перспективу и в построениизнания. Главная мысль заключается в том, что существующая в прошлом реалистическая эпистемология, построенная на принципах позитивизма, делала чрезмерный акцент на то, что теории должны соответствовать реальному миру, в то время как задача заключается в том, чтобы генерировать новые формы поведения [33].

Легко понять, что предложенная парадигма не могла не затронуть прежде всего всю сферу социальных наук [1126]. Как иногда замечают, «вирус» постмодернизма проник и в социальную психологию. Здесь идеи постмодернизма реализованы наиболее полно в рамках новой социально-психологической парадигмы, именуемойсоциальный конструкционизм и связанной главным образом с именем К. Гергена [33; 130а]. Не ставя сейчас перед собой задачи подробного анализа этой концепции, необходимо выделить лишь те ее элементы, которые непосредственно могут быть включены в Дискуссию с теорией социальных представлений.

Одна из ведущих идей К. Гергена заключается в том, что социальная психология не только в ее бихевиористской парадигме, но также и в традиционном когнитивизме недооценивает значение социальной ситуации, в рамках которой осуществляется процесс

познания человеком окружающего мира. При этом утрачивается такой важный компонент познавательного процесса, как конструирование социального мира.

Средством преодоления такого недостатка должно быть, по мнению Гергена, формулирование некоторых основополагающих гипотез, которые необходимо принять во внимание. Эти гипотезы заключаются в следующем:

1. Исходным пунктом всякого знания является сомнение в том, что окружающий мир есть нечто, разумеющееся само собой. Отсюда следует, что любое объяснение этого мира может быть только конвенцией (соглашением).

2. Осмысление мира поэтому не есть автоматический процесс, но результат активной совместной деятельности людей, вступающих во взаимные отношения, вследствие чего слова, употребляемые для обозначения объектов, имеют смысл лишь в контексте этих отношений (в них неизбежно включены исторические и культурные варианты конструирования.

3. Распространенность той или иной формы понимания мира связана с пертурбациями социальных процессов (правило «что чем считать» лишено определенности). Следовательно, степень устойчивости того или иного образа зависит от характера социальных изменений.

4. Таким образом, описания и объяснения мира сами конституируют формы социального действия и тем самым как бы переплетаются с другими формами социальной деятельности [130].

Игнорирование этих требований справедливо ставится Гергеном в вину когнитивистской традиции, а учет их провозглашается исключительным завоеванием новой конструкционистской парадигмы, что и рассмотрено какпостмодернизм в социальной психологии [1126]. Против справедливости многих предложенных в гипотезе суждений трудно возразить, особенно если иметь в виду, что упреки справедливы по отношению к когнитивистской традициивообще.

Но если внимательно проанализировать предложенные Гергеном принципы анализа, то именно они и «учтены» в современных построениях психологиисоциального познания. Ближе всего к предъявленным критериям, по-видимому, стоят требования теории социальных представлений. Почему именно они не фигурируют у Гергена в качестве успехов современной психологии социального познания, остается неясным, так же как остается неясным, почему теория социальных представлений не рассматривается на законном основании в ряду поисков постмодернизма. На наш взгляд, есть все основания считать эту теорию одним из вариантов постмодернизма, не уступающим по значению поискам конструкционизма.

Другое направление методологического анализа теории социальных представлений представляется более адекватным. Оно апеллирует к тому, что теория социальных представлений (так же, впрочем, как и теория социальной идентичности или теория дискурса) слабо связана с теми позитивными элементами, которые содержатся в традиционныхкогнитивистских построениях психологии социального познания. Как видно, этот упрек носит прямо противоположную направленность - констатируется недооценка полезных идей «чистого» когнитивизма. В этом случае часто выдвигается на первый план противопоставление «американской» и «европейской» традиций в социальной психологии как фактор, препятствующий объединению позитивных идей, содержащихся в том и другом подходе.