Пуадбар в поисках Тира

Древний город быстролетных кораблей в наше время был изучен благодаря… самолету. В тридцатые годы прошлого века на месте финикийского Тира лежал небольшой рыбацкий городок. Славная столица будто канула в лету. Не было известно даже местоположение обеих гаваней Тира и их устройство, хотя любой античный автор, писавший о Тире, упоминал, что город жил морской торговлей.

Тогда французский авиатор и исследователь древностей А. Пу‑адбар (1878 – 1955) решил обследовать территорию вокруг Тира с самолета. Уже во время первых полетов летом 1934 года он заметил под водой какие‑то пятна, имевшие правильную геометрическую форму. Они тянулись вдоль берега моря. Это могли быть остатки древних портовых сооружений Тира. Они оказались под водой в результате подъема уровня моря. Проверить догадку можно было, лишь спустившись под воду.

Туда отправились профессиональные водолазы. Одновременно начались наземные раскопки – там, где части портовых сооружений, по‑видимому, продолжались на суше, погребенные в береговом песке. В результате этих работ были открыты набережные города и остатки их укреплений. Так, из‑под воды и песка показался забытый порт.

Выяснилось, что древний Тир, действительно, имел две гавани: с северной и южной стороны. К северу от современного порта, на глубине от 3 до 5 метров, были обнаружены остатки древнего мола. Ширина его достигала 8 метров; он мог выдержать самые мощные удары волн. Этот мол полностью закрывал бухту с севера, оставляя довольно узкий проход на востоке, доступ к которому преграждали несколько мелких островков.

Археологи проводят раскопки в Тире

При приближении вражеского флота тирские корабли перего – раживали этот перешеек, выдвинувшись носом навстречу врагам и готовясь протаранить любое приблизившееся судно. Часто вражеский флот не решался прорвать этот строй. С флангов тирские корабли поддерживались отрядами воинов, которые размещались на островках и мысе.

Северная гавань была в несколько раз меньше южной. Вероятно, здесь располагался военный флот, а южная гавань была торговой; она вмещала многие десятки судов, прибывавших со всех концов Средиземного моря.

Обследование южной гавани продолжалось почти два года. Оказалось, что ее площадь превышала пятнадцать гектаров. Она тоже отделялась от моря прочным молом шириной 7,5 – 8 метров. Во время морского сражения здесь располагались отряды воинов, а также боевые машины. Протяженность этого мощного барьера достигала 750 метров. Посредине мола имелся небольшой проход, через который корабли могли попасть внутрь. Он делил порт на две части – восточную и западную. Последняя была наиболее подвержена повреждениям: именно на эту часть гавани обычно обрушивался шторм. Не случайно ширина мола здесь достигала 10,3 метра. Со стороны моря оба мола – южный и северный – были оснащены искусственными волноломами, остатки которых обнаружены вдоль их периметра.

Главный вход в гавань располагался в южной ее части. Он контролировался со сторожевой башни. Доступ сюда вражеским кораблям тоже мог быть в любое время перекрыт. Они немедленно попадали под обстрел пращников и стрелков из лука; защитники порта метали в них также камни с помощью специальных машин.

К восточной оконечности гавани примыкал сухой док для ремонта кораблей. Одна часть его была теперь затоплена морем, а другая засыпана береговым песком. Это было финикийским изобретением. Готовясь к ремонту, финикийцы выкапывали глубокий ров, длина которого соответствовала длине корабля, и укрепляли его фундаментом из массивных камней, а также приготавливали несколько мостков, чтобы перебросить через этот ров. Потом открывали ворота шлюза, и морская вода заполняла ров. После этого буксировали судно, ожидавшее ремонта, и располагали его на мостках, а затем откачивали воду насосами. Теперь к днищу корабля можно было беспрепятственно подобраться для починки.

Многочисленные верфи дополняли панораму порта. Работа на них почти не прекращалась. Одни корабли спускали на воду; другие закладывали; к постройке третьих готовились…

Вот таким предстал древний порт археологам. Таковы результаты трехлетней работы экспедиции А. Пуадбара, впервые объединившей полевые раскопки, аэрофотосъемку и подводные исследования. Вспоминая ее, остается лишь пожалеть, что до сих пор Тир, как и Сидон, должным образом не исследованы археологами.

Современный Тир стоит на том же месте, что и древний город, поэтому специалистам вряд ли удастся воссоздать облик финикийской метрополии. Существующая застройка препятствует проведению обширных археологических работ в Тире. До сих пор раскопки проводились лишь в юго‑восточной части города, но все сделанные находки относились к эллинистическому и позднейшим периодам городской истории. Финикийские слои Тира до сих пор оставались нетронутыми. Мешала работе археологов и многолетняя гражданская война в Ливане.

Вот почему нам известно сравнительно мало памятников, относящихся к «золотому веку» Финикии – к началу I тысячелетия до нашей эры. Памятники того времени пока обнаруживают лишь на территории финикийских колоний и в соседних странах – Сирии, Палестине. По меткому замечанию английского историка Дональда Хардена, «археологические раскопки в финикийских колониях дают лучшее представление о том, как выглядел типичный финикийский город». Можно лишь гадать, каким помпезным был дворец тирского царя в пору «золотого века» Финикии.