Битва Рима с Карфагеном за господство 3 страница

Римские солдаты идут на штурм

Свободных людей мужского пола в Новом Карфагене было захвачено около 10 тысяч. Как поступил Сципион с захваченными в плен людьми? Граждан он отпустил, возвратил им город и имущество, то, что уцелело от войны и грабежа. Две тысячи ремесленников были объявлены рабами римского народа. Правда, их он обещал освободить, если те будут усердно изготовлять все, нужное для войны. Часть сильных рабов и неграждан Сципион отправил на суда, чтобы пополнить число гребцов римского флота. Умно и дальновидно поступил он с испанцами, находившимися в городе в качестве заложников, объявив, что позаботится о них как о детях союзников. Военачальник римлян успокоил их, сказав, что теперь они во власти римского народа. Рим же предпочитает благодетельствовать своим союзникам, а не устрашать народы. Лучше привязывать к себе доверием и добрым союзом, нежели держать людей в прискорбном рабстве. Он узнал, кто из какого племени или города, и послал к ним гонцов: пусть приходят за своими.

Таран, описанный Витрувием

Автор книги о Ганнибале французский историк С. Лансель, не говоря уже о Ливии, конечно, рисуют исключительно радужными красками образ Сципиона. Скажем, вот одна из многочисленных историй такого рода. Как‑то к римлянину, плача, обратилась знатная женщина племени илергетов. Она попросила у него защиты для молодых и красивых девушек Испании (от слишком назойливых римских солдат). Сципион сказал: «Ни я, ни один народ римский не допустим, чтобы было оскорблено то, что где‑либо почитается святыней. Я еще внимательнее отнесусь к вам, уважая ваше достоинство и мужество: и в беде не забыли вы о чести свободной женщины». Как‑то римские солдаты привели к нему редкой красоты молодую девушку. Куда бы та ни шла, все оборачивались, глядя ей вслед, – столь редкой красоты была эта девушка. Расспросив ее о ее родине и родителях, узнав, что она просватана за кельтиберского знатного юношу, он тут же пригласил к себе ее родителей и жениха. А узнав, что юноша страстно влюблен в свою невесту, Сципион обратился не к родителям, а к нему с тщательно обдуманной речью. То была речь опытнейшего дипломата: «Я говорю с тобой, как юноша с юношей, – не будем стесняться друг друга. Когда наши солдаты привели ко мне твою взятую в плен невесту и я узнал, что она тебе по сердцу, – а этому поверишь, взглянув на нее, – то, не будь я поглощен делами государства и если можно было бы мне насладиться радостями юной, брачной и законной любви и дать себе волю, я пожелал бы твою невесту со всем пылом возлюбленного, – но сейчас я, насколько могу, только покровительствую твоей любви. С невестой твоей обращались у меня так же почтительно, как обращались бы в доме ее родителей или у твоего тестя. Я оберегал ее для тебя, чтобы нетронутой вручить ее тебе как дар, достойный меня и тебя. И за этот подарок я выговариваю себе только одно: будь другом римскому народу». Слова эти глубоко растрогали юношу. Родители невесты также отреагировали подобающим образом: принесли много золота в качестве выкупа и попросили Сципиона принять в дар.

Дж. Б. Тьеполо. Великодушие Сципиона

Но тот велел сложить золото к своим ногам, а затем пригласил юношу Аллуция и заявил: «Сверх приданого, которое ты получишь от тестя, вот тебе мой свадебный подарок». И велел взять это золото. Понятно, восхищенный юноша после возвращения домой стал восхвалять землякам Сципиона, говоря: с неба явился богоподобный юноша, побеждающий всех не только оружием, и быть может даже не столько оружием, но удивительной добродотой и благодеянием. И пусть эта легенда носит явно мифологическо‑агитационный характер, она все же символична. Пунийцы проигрывали в сравнении с Римом: они коварно убили послов Рима, напав на них из засады, убили полководца римлян Регула, когда тот сдержал слово и вернулся в Карфаген. Рим же старался соблюдать договора, чаще проявлял гуманность, справедливость, благородство в отношении врагов. В этом пытается убедить Полибий, и, читая его талантливую исповедь, веришь.

Пунийская крепость близ Карфагена

Конечно, благой образ Сципиона, представленный Полибием, можно объяснить и близкими отношениями между историком и семейством Сципионов. На деле все стороны, как мы вам показали, не останавливались перед самыми крайними мерами, рассчитывая устрашить противника. При этом римляне не уступали ни в жестокости, ни в коварстве пунийцам. Так, когда римский полководец Марк Клавдий Нерон разбил в сражении войско брата Ганнибала, Гасдрубала, он тут же повел себя как варвар: отрезал ему голову и швырнул к аванпостам лагеря Ганнибала. Так же поступали сражавшиеся против пунийцев на стороне римлян рабы (видимо, кельтского происхождения). Они отрезали головы поверженных противников и, держа под мышкой сей кровавый «сувенир», продолжали бой. Говорят, что иные римляне, стремясь во что бы то ни стало одолеть противника, отказывались даже от самого ценного украшения мужчины – отрезали себе бороду, чтобы враг не смог их схватить за нее в рукопашном бою. Все ради одного – ради победы!

Оставив в стороне иные идиллические описания, признаем все же, что в лице Сципиона Африканского Рим действительно обрел гениального полководца. Он «постиг тайну тактического превосходства карфагенян». И ему удалось разбить великого пунийца во многом потому, что армия Рима стала более маневренной и гибкой. Сципион изменил боевой порядок, объединив 3 манипулы в когорты (батальон). Он сделал так, что все подразделения (гастаты, принципы, триарии) стали в равной мере боеспособны и активны. Появилась вторая линия боевого порядка. Конечно, Сципион – военный диктатор. Некий сенатор верно сказал о нем: «Он поддерживает дисциплину в армии в стиле монарха» (Фабий Кунктатор). Сципион любил греческую литературу и философию, брал в качестве примера для подражания лучшие образцы культуры Греции и Рима, старался усвоить их, отбросив грубость и узость раннего Рима. Подходы Сципиона следует усвоить и нам. Вожди России должны знать и ценить дореволюционную русскую культуру, вместе с тем относясь с уважением к мировой культуре, значительным достижениям СССР.

Тойнби назвал это противостояние двух великих держав «единой Пунической войной, разделенной на два периода». Начавшееся в 264 г. до н. э. противоборство Рима и Карфагена закончилось битвой при Заме. В битве при Заме (201 г. до н. э.), что находится от Карфагена в пяти днях пути, Сципион наконец‑то одолел великого пунийца, непобедимого Ганнибала. Это сражение было последним сражением 2?й Пунической войны. Битва была яростной. «Лучший эллин того времени», Полибий, который сам сражался бок о бок с римлянами, писал: «Никогда еще не было столь испытанных в бою войск, столь счастливых и искусных в военном деле полководцев, никогда еще не сулила судьба борющимся столь ценных наград. Победителю предстояло получить власть… над всеми дотоле известными нам странами мира». Карфаген сражался за сохранение власти над Африкой (хотя и не только), римляне же – за мировую империю. Рати Ганнибала («мешанина наций и языков»), состоявшие из наемников, дезертиров и рабов, вначале сражались мужественно. Много смешалося здесь языков «разноземных народов» (Гомер). Но вскоре не выдержали римского напора и побежали. К тому же в ходе самой битвы выяснилось, что карфагеняне бросили на произвол судьбы ближайших союзников. Римлян пало 1,5 тысячи, карфагенян – около 10 тысяч, почти столько же воинов римляне смогли взять в плен. Победа досталась римлянам не только благодаря мужеству воинов, но благодаря качеству оружия, умелой военной тактике – манипулы римлян легко маневрировали. Но главным условием побед Рима было все же превосходство римских войск в дисциплине.

Ж. Ромен. Атака слонов Ганнибала в битве при Заме. Лувр

Тит Ливий пишет: «Африканцы и карфагеняне, занимавшие вторую линию, не помогали своим отступавшим союзникам, более того, и сами начали отходить, испугавшись, как бы римляне, перебив на передовой упорно сопротивлявшихся, не добрались до них. Тогда сражавшиеся на первой линии вдруг повернулись лицом к своим: одни пытались найти прибежище во второй линии, а другие, поняв, что их сначала оставили без помощи, а теперь отгоняют, стали избивать своих, не принимавших их к себе. Шли как бы два перемешанных между собой сражения: карфагенянам приходилось биться одновременно с неприятелем и со своими». Так карфагеняне предали своих союзников. Победа Рима была полной. Тот стал еще сильнее, а Карфаген в итоге многолетних битв на суше и на море лишился всех шансов на мировое лидерство.

Следует назвать еще одну причину (возможно, самую важную), что склонила чашу весов в пользу Рима. Известно, что в таких кровопролитных битвах многое решают резервы. Ко времени схватки с Карфагеном римляне и италики, несмотря на противоречия и обиды, уже составляли единую нацию. Хотя латинские союзники Рима часто и жаловались на то, что основная тяжесть войны и страданий ложится на их плечи и их земли (и это была чистая правда), хотя Ганнибал и старался подкупить их, отпуская пленных домой без выкупа, тогда как римляне ссылали таковых за пределы Италии – в Сицилию, все ж большинство колоний упорно продолжало поддерживать Рим в смертельной схватке. Впрочем, в 209 г. до н. э., когда исход битвы был еще не вполне ясен, 12 из 30 римских колоний отказались предоставлять деньги и новобранцев Риму. Причем, ни угрозы, ни уговоры римских сенаторов не подействовали на послов. К величайшему облегчению римлян скоро выяснилось, что 18 колоний все‑таки готовы выставить столько воинов для продолжения битвы с Карфагеном, сколько будет необходимо. Это был момент истины… Он означал, что не прошли даром годы сотрудничества и братства по оружию. По мнению современников и наших историков, именно поддержка 18 колоний борьбы римлян против пунийцев в конечном счете и принесла победу Риму (Е. Родионов). С тех пор колонии‑друзья удостаивались всяческих похвал и льгот, тогда как 12 колониям‑отказникам был устроен Римом настоящий бойкот. Общение и даже упоминание о них было запрещено. Их статус в дальнейшем считался пониженным. Хотя замечу, что ни одна из них не стала призывать на свою защиту пунийцев. Знаменательный факт, который говорит о том, что все жители Италии по‑прежнему видели свою судьбу и свое будущее в составе Римской Республики. История древнего Рима подсказывает и нам некоторые параллели… Разве граждане Советского Союза и бывшей России не чувствуют себя по сей день частями единого великого целого?! Разве сотни лет жизни в одном могучем государстве уже забыты нашими народами и ничего не стоят?! Понятно, что эту священную память не убить и не вытравить никакой пропагандой, не убить никакими щедрыми посулами и обманами (обещаниями включить их в «единую Европу» и т. п.). Даже если политические элиты тех или иных стран при этом будут купаться в золоте, поступающем из подвалов «нового Карфагена» – США! Надо слышать этот зов народов и внимать ему! Иначе народы просто уничтожат политические «элиты», действующие вразрез с историей и задачами государств. И будут абсолютно правы!

Сципион

Сципион изменил судьбу Рима. Он вышел на арену истории, когда власть Рима не простиралась даже на всю Италию. Когда же он уходил, Рим стал не только хозяином всего средиземноморского мира, власть его простерлась на все страны Европы, на Восток, Африку, Малую Азию. При этом он не стремился создать деспотическую империю, хотя территориальные приобретения и играли весьма существенную роль. Великое будущее Рима он видел на пути создания мощного имперского «ядра», представляющего конфедерацию народов и стран во главе с Римом. Среди этих стран Рим должен был обладать безусловным политическим, военным авторитетом и коммерческой гегемонией. Харт так пишет о Сципионе: «Труды Цезаря вымостили путь к упадку и падению власти Рима; труды (же) Сципиона сделали возможным мировое сообщество независимых государств, признающих верховенство Рима, но сохраняющих независимые внутренние органы, необходимые для питания и продолжения жизни политического тела. Владей его наследники хоть каплей мудрости и дальновидности Сципиона, Римская империя могла бы принять курс, аналогичный курсу современной Британской империи, и, путем создания кольца полунезависимых и здоровых буферных государств вокруг сердца римской власти, варварские вторжения были бы отражены, ход истории изменился бы, и прогресс цивилизации избежал бы тысячелетнего пребывания в коме». Нам показалось, что эти слова во многом верны – и не только для Рима, ресурсы которого и тогда были все же весьма ограничены, сколько для современной и будущей России, которая имеет иное, более естественное геополитическое окружение стран, бывших ее частью.

Антиох III Великий

Вернувшись в Карфаген (после тридцатишестилетнего отсутствия), Ганнибал заявил сенату, что проиграл не сражение, а всю войну, и надо добиваться мира. Роль полководцев в истории Карфагена была велика. Они обладали верховной исполнительной властью, хотя высшей властью и считалось народное собрание. Их борьба против олигархов вызывала у плебса симпатии. Ведь не только своими военными успехами и полководческими талантами обязан Ганнибал той славой, что сопутствует ему в веках. Он был популярен у народа благодаря тем суровым мерам, которые принял против толстосумов Карфагена. Ганнибал, писал Ливий, снискал расположение плебса и ненависть большей части «принцепсов» и аристократии. Осуществленная Ганнибалом реформа общественного строя ограничила всевластие олигархии и усиливала в карфагенской «конституции» действие демократических элементов. Позитивный характер его акций не вызывал сомнений, хотя были издержки (появились демагоги типа Гасдрубала). Накануне 3–й Пунической войны массы уже играли довольно важную роль в политической жизни тогдашнего мира.

Что же касается дальнейшей судьбы Ганнибала, то он более трех десятилетий еще непримиримо сражался против Римской империи. Потерпев ряд поражений, полководец уехал из Карфагена и направился ко двору Антиоха III, рассчитывая поднять против Рима Восток… Ганнибал благополучно добрался до Тира – там, у основателей Карфагена, он был принят как прославленный соотечественник, со всеми возможными почестями. И уже оттуда через несколько дней отплыл в Антиохию, где узнал, что царь Антиох двинулся в Азию. Ганнибал встретился с его сыном, но не мешкая поплыл дальше, нагнав царя Антиоха в Эфесе. «Тот все еще колебался и не мог отважиться на войну с Римом, прибытие Ганнибала сыграло немалую роль в принятии им окончательного решения». Ганнибал посоветовал ему вести войну на землях самого Рима, ибо только так можно было победить империю. Нет никаких сомнений, что Ганнибал был из той же породы солдатов‑завоевателей и авантюристов, что и Александр Македонский, хотя в этом ряду ставил себя выше Александра. Жажда славы и мирового господства двигала им. Ради этого он сжег 400 городов Италии, погубил в сражениях 300 тысяч человек.

Ганнибал в годы изгнания. Бюст из Капуи

Впрочем, все страны и цари сражались за власть и богатства. Когда Ганнибал увидел огромную армию Антиоха, разукрашенную золотыми и серебряными значками и дорогим оружием, то на вопрос Антиоха «Не считаешь ли ты, что все это достаточно для римлян?» он довольно ехидно заметил: «Да, вполне достаточно для римлян всего этого… Они очень жадны». Но и его собственная жадность была ничуть не меньшей. Старый вояка никак не мог успокоиться, хотя и, по словам Плутарха, «уподобился старой птице, потерявшей оперение и неспособной летать». В дальнейшем он побывал в Армении, где основал город Арташат на Араксе, затем объявился на Крите, а закончил жизнь, находясь у царя Прусии, в Вифинии, где его и решили выдать Риму. Не дожидаясь позора, 60‑летний воин принял яд, сказав: «Избавим римлян от их давней заботы, раз уж им невтерпеж дождаться смерти старика». Его похоронили на берегу Босфора, в Либиссе. Лаконичная надпись на саркофаге гласит: «Ганнибал здесь погребен».

Стоит подчеркнуть, что Ганнибал проявил себя не только как выдающийся полководец, но и как государственный деятель после того, как Большой Совет назначил его суффетом – высшим должностным лицом Карфагена. После победы римлян в битве при Заме Рим продиктовал карфагенянам условия мира: выдача дезертиров, пленников и обращенных в рабство; выдача всех слонов и запрет на обучение новых; выдача всех военных кораблей за исключением 10 трирем; запрет на ведение любых военных действий Карфагеном без разрешения Рима; признание царем Нумидии Масинисса; поставка хлеба и денег для союзных Риму армий; наконец, выплата в качестве контрибуции 10 тыс. талантов серебра Риму в течение 50 лет, а также отправка в Рим 100 заложников (отобранных Сципионом лично). В конце концов мир заключили через 40 лет после окончания Первой Пунической войны. Пунийцы выполнили все условия, хотя и попытались обмануть римлян во время выплат первых репараций. Предки иудеев тяжелее всего расставались с деньгами, в итоге, присланное ими из Карфагена в Рим серебро на четверть состояло из примесей. Ганнибал тут же провел специальное расследование. Выяснилось, что «рыльце в пушку» у Совета судей. И тогда он предпринял самые решительные действия, чтобы искоренить взятки и коррупцию. Он доказал, что при сильной власти можно честно выплачивать репарации и при этом не допускать роста цен и повышения налогов. Две с лишним тысячи лет спустя мы не можем похвастаться такими же успехами. Может дело в том, что у высшей власти в России не было того авторитета, что у Ганнибала. Благодаря его жесткой и твердой политике в отношении олигархов положение Карфагена в области финансов улучшилось, несмотря на выплату репараций Риму. Увы, все его усилия по защите родины не были по достоинству оценены согражданами. Более того, Ганнибалу пришлось бежать из страны. Большой Совет объявил его вне закона, конфисковав все оставленное им имущество. В последние годы жизни Ганнибал выступил на стороне владыки Сирии, Антиоха. Однако даже его талант военачальника не помог Антиоху и тот был разбит римлянами. После поражения Антиоха Ганнибал направился в Армению, к царю Арташесу I, где выступил экспертом по градостроительству. Он предложил возводить город квадратами, объяснив все преимущества прямоугольной планировки строительства. На таких принципах и был построен город Арташат, столица Армении.

Штурмовая башня

Ливий так представил последние дни Ганнибала: «Когда впоследствии Антиох был побежден и Ганнибал бежал отсюда и блуждал по Вифинии, Фламинин, отправленный к Прусию (Прусий I, царь Вифинии. – В. М. ) в качестве посла по другому вопросу, не получив раньше от Ганнибала никакой обиды, не имея и от римлян такого поручения, так как после покорения Карфагена он уже не мог быть страшным для римлян, при посредстве Прусии добился того, чтобы Ганнибал погиб от яда». Понятно желание Ливия попытаться снять с римлян подозрение в убийстве, но ближе к истине Корнелий Непот, который заявляет прямо, что за смертью Ганнибала в 182 г. до н. э., конечно же, стояли римляне.

До нас так и не дошли точные портреты этого великого карфагенянина. Есть монеты с изображениями африканских слонов, но нет монет с изображением головы Ганнибала. Нет уже и следов его походов, кроме мемориальной плиты из бронзы в италийском храме. Но это один из самых запоминающихся образов во всемирной истории. Римляне долго будут вспоминать о нем со смесью страха и уважения. И во времена Ювенала детей пугали словами: «Ганнибал у ворот!».

Интересно, что в тот же самый год умер и Сципион Африканский, и тоже в изгнании. Два самых выдающихся противника и величайших полководца были отвергнуты родиной. В Риме Сципиона Африкан‑ского обвинили в том, что он якобы присвоил общественные деньги, и мир с Карфагеном заключил исключительно ради своей выгоды. Вызванный в суд, он явился, принеся достоверные документы, доказывавшие его полную невиновность. Оскорбленный недоверием сограждан, Сципион счел ниже своего достоинства показывать их в суде и предпочел удалиться в свое деревенское поместье. Перед смертью он повелел выбить на могильном камне слова: «Моя неблагодарная страна не получит моих костей».

Римские солдаты

Минует еще полвека, прежде чем римляне осадили Карфаген (149 г. до н. э.). Победа Рима и поражение Карфагена были предопределены прежде всего преимуществом первого и недостатком второго в людских ресурсах. По утверждению Полибия, Рим и его италийские союзники за время войны смогли выставить в общей сложности 700 тысяч пехотинцев и 70 тысяч всадников. Карфаген не имел таких возможностей. Служившие в пунийской армии ливийцы, нумидийцы, иберы и галлы значительно уступали в численности италикам. Они не могли поставлять Ганнибалу сравнимого количества солдат. Не помогали ни военный гений их вождя, Ганнибала, ни выучка карфагенских профессиональных воинов, ни даже ненависть к Риму отдельных союзнических племен. К тому же римляне и сами искусно пользовались разногласиями между пунийцами и африканцами. В итоге нумидийский царь Массанасса в 150 г. до н. э., выступив против пунийцев, смог разбить их (лишь меньшая часть 58‑тысячной армии Гасдрубала сумела дойти до Карфагена и спастись). В такой затяжной борьбе не на жизнь, а на смерть – известна фраза Катона, которую он все время повторял: «Карфаген должен быть разрушен», – все решает военно‑экономический потенциал противников. А он, конечно же, был значительно более мощным у римлян. Да, карфагеняне в той последней битве проявляли чудеса самоотверженности и мужества. После того как римляне забрали у них все вооружение (200 000 комплектов вооружения и 2 тысячи катапульт) и взяли 300 заложников, представлявших самые знатные семьи города, казалось, карфагеняне не смогут сопротивляться. Когда римляне потребовали покинуть город и поселиться вдали от моря (т. е. перестать жить тем, чем они всегда жили – торговлей), Карфаген перебил своих аристократов, сторонников мира с Римом (на любых условиях), и стал готовиться к решающей схватке. Командующим вновь назначили Гасдрубала, забив скамейками насмерть прежнего главковерха. Жители стали ежедневно изготавливать 140 щитов, 300 мечей, 1000 стрел для катапульт, 500 дротиков и копий, несколько десятков катапульт. Срочно строились и боевые корабли, для чего использовались деревянные балки зданий, медь из переплавленных статуй. Женщины отдавали свои волосы – для плетения канатов – и золотые украшения – на покупку оружия и продовольствия. Карфаген сражался с мужеством обреченного. Но мужество защитников только отсрочило финал трагедии.

Бой в Карфагене

В конце концов, город с двухметровыми стенами взяли штурмом (146 г. до н. э.). После долгих лет осады битвы, а также болезни и голод унесли жизни тысяч карфагенян, но те продолжали сражаться. Римлянам все же удалось ворваться в город. В храме бога огня стояла позолоченная статуя Решефа. Воины стали сдирать позолоченные пластины с фигуры божества весом примерно в тысячу талантов. На улицах шла страшная резня – из 700 тысяч жителей уцелело около полусотни. В Бирсе (холм с кремлем, куда бежали 55 тысяч жителей и воинов) разыгрались последние сцены этой 6‑дневной трагедии. Картину битвы оставил Аппиан.

Панцирь из гробницы в Ксур‑эс‑Сад. Тунис. Музей Бардо

«Все было полно стонов, плача, криков и всевозможных страданий, так как одних убивали в рукопашном бою, других еще сбрасывали вниз с крыш на землю, причем иные падали на прямо поднятые копья, всякого рода пики и мечи. Но никто ничего не поджигал из‑за находившихся на крышах, пока к Бирсе не подошел Сципион. И тогда он сразу поджег все три узкие улицы, ведшие к Бирсе, а другим приказал, как только сгорит какая‑либо часть, очищать там путь, чтобы удобнее могло проходить постоянно сменяемое войско. И тут представлялось зрелище других ужасов, так как огонь сжигал все и перекидывался с дома на дом, а воины не понемногу разбирали дома, но, навалившись все разом, обрушивали их целиком. От этого происходил еще больший грохот, и вместе с камнями падали на середину улицы вперемешку и мертвые и живые, большей частью старики, дети и женщины, которые укрывались в потайных местах домов; одни из них раненые, другие полуобожженные испускали отчаянные крики. Другие же, сбрасываемые и падавшие с такой высоты вместе с камнями и горящими балками, ломали руки и ноги и разбивались насмерть. Но это не было для них концом мучений. Воины, расчищавшие улицы от камней, топорами, секирами и крючьями убирали упавшее и освобождали дорогу для проходящих войск; одни из них топорами и секирами, другие остриями крючьев перебрасывали и мертвых и еще живых в ямы, таща их, как бревна и камни, или переворачивая их железными орудиями: человеческое тело было мусором, наполнявшим рвы. Одни из выбрасываемых падали вниз головой, и их ноги, торчавшие из земли, еще долго содрогались; другие падали ногами вниз, и головы их торчали над землею, так что лошади, пробегая, разбивали им лица и черепа, не потому, что всадники этого хотели, но из‑за спешки. По этой же причине так делали и сборщики камней. Трудность войны и ожидание близкой победы, спешка в передвижении войск, крики глашатаев и трубные сигналы, возбуждавшие всех, трибуны и центурионы, пробегавшие мимо со своими отрядами, сменяя друг друга, – все это делало всех из‑за спешки безумными и равнодушными к тому, что они видели». Когда конец был близок, полководец пунийцев Гасдрубал, палач римских пленных, поклявшийся умереть, но не сдаться, трусливо бежал и пал в ноги Сципиона, умоляя того сохранить ему жизнь. В храме Эшмуна он оставил жену и своих маленьких сыновей. Сципион показал предателя последним защитникам храма. Те прокляли своего бывшего вождя и в отчаянной отваге сами подожгли храм. Жена Гасдрубала у него на глазах зарезала сыновей, столкнула детей в пламя и последовала за ними, прокляв мужа‑предателя. Сенат Рима принял решение – проклятый Карфаген сжечь. Город‑соперник горел 16 дней… По обуглившимся развалинам провели плугом борозду – знак проклятия и забвения. Но подлому Гасдрубалу сохранят жизнь и даже позволят провести остаток дней в Италии. С тех пор Запад, любимое дитя Рима, кажется, готов приголубить всех чужих предателей.

Вид военного порта в Карфагене

Несомненно, Карфаген был жестоким и беспощадным агрессором. Взяв город Селинунт (409 г. до н. э.), пунийцы поголовно вырезали около 16 тысяч человек, не щадя ни детей, ни женщин, ни стариков; город Гимеры сровняли с землей, убив 3000 пленников, принеся их в жертву духу полководца Гамилькара. В его труде о Тите Ливии Макиавелли, сравнивая поведение Сципиона и Ганнибала, традиционно отмечает «излишнюю доброту» первого и жестокость второго. Он говорит о «чувстве ужаса, внушаемого его особою» (Ганнибалом), но отмечает, что тот и другой получали одинаковые результаты различным поведением. Римляне уничтожили агрессивную цивилизацию – Карфаген. Хуже и страшнее ли она римской? Говоря о карфагенянах, Кареев отмечал, что те слыли народом жестоким и жадным, а их вероломство вошло у римлян даже в поговорку («fides punica», т. е. «пуническая верность»). Но точно так же, если еще не хуже, выглядели римляне в глазах угнетенных и покоренных народов. Полагаю, оба противника стоили друг друга. В 214 г. до н. э. в Сицилии, пытаясь повлиять на жителей Сиракуз, дабы они перешли на сторону Рима, известный полководец римлян Марцелл и претор Пульхр взяли штурмом и разграбили сицилийский город Леонтины. При этом две тысячи сторонников Карфагена были биты плетьми и обезглавлены. Марцелл устроил резню среди граждан Генны. Закономерной реакцией сицилийцев была лютая ненависть к Риму. В непримиримой схватке Рима и Карфагена у последнего было немало союзников среди городов и земель Италии. Таковыми стали Сиракузы, Тарент и Капуя – давние и упорнейшие враги Рима.

Бог Бес

Боги таковы, каковы люди, которым они служат. И все же надо признать: нравы Карфагена были дикими и варварскими, а боги отличались невиданной свирепостью. Молоха‑всепожирателя услаждали самые страшные мучения. Он требовал человеческих жертв. Карфагеняне верили, что эти жертвы очистят и спасут Карфаген. Ежегодно в жертву Ваалу‑Хаммону сжигали человека, отдавая ему самых красивых пленных. Каждая семья (и знатная семья) должна была отдать ему своего первенца – мальчика. Карфагеняне приносили в жертву сто детей, публично выбранных из числа семей первой знати. У них имелась медная статуя бога Кроноса. Она протягивала свои полые руки, наклоненные к земле таким образом, что «помещенный на них ребенок скатывается и летит в чрево, полное огня». Больше было бедных детей. Их сжигали заживо в медной статуе Ваала. Обычай исчез в бывшей метрополии, Тире, но карфагеняне продолжали следовать заветам, установленным пророком Моисеем. Евреи и их наследники составляли основу правящей элиты и знати Карфагена. Сегодня ни одна из так называемых развитых цивилизаций не отдает детей знати, их бесценные чада, в жертву Молоху войны, голода и нищеты. Это остается уделом плебса и толпы.