Теория криминалистической диагностики

еория криминалистической диагностики относится к числу формирующихся частных криминалистических теорий, имеющих уже до­статочно детально разработанные научные обоснования, понятий­ный аппарат и определившиеся направления использования в практике.

Основной практической предпосылкой формирования этой точки послужила терминологическая путаница с определением сущности тех родов и видов судебных экспертиз, которые нельзя отнести к числу идентификационных. Это было связано и с классификацией экспертных задач, не имеющих идентификационного характера, которые в литературе и экспертной практике получили неопределенное название неидентификационных. Название это позволяло лишь отделить эти задачи от идентификационных, но никак не проясняло их сущности и содержания.

Толчком к поискам решения возникшей проблемы стала статья В. А. Снеткова “Проблемы криминалистической диагностики”, где термин “диа­гностика” употреблялся в значении распознавания, а сама криминалистическая диагностика рассматривалась, как “...учение о закономерностях распознавания криминалистических объектов по их признакам”[713].

Термины “криминалистическая диагностика”, “диагностические экспе­ртные задачи”, “диагностические экспертизы” как-то незаметно вошли в научный и экспертный обиход. Считая, что традиционное деление экспертиз на идентификационные и неидентификационные является расплывчатым (“все равно, что подразделение экспертиз на химические и нехимические”), а доводы в защиту этой традиции неубедительны, А. И. Вин­берг констатировал, что на смену расплывчатому понятию “приходят бо­лее четкие и определенные по своим задачам, целям и методам понятия диагностической и ситуационной судебных экспертиз”[714]. Термин “диаг­ностика” использовал Б. Я. Петелин применительно к изучению личности в уголовном процессе[715], об алгоритмах решения диагностических экспертных задач писал Г. Л. Грановский[716] и др. Однако это были лишь наброски теории, главным образом, в их практических приложениях.

Начало фундаментальной разработки проблематики криминалистической диагностики связано с именем Ю. Г. Корухова.

Юрий Георгиевич Корухов, ведущий специалист в области теории и практики судебной экспертизы, блестящий исследователь и педагог, родился в 1928 г. в г. Луганске. В 1953 г. окончил юридический факультет МГУ и пять лет работал научным сотрудником в НИИ судебной медицины. В 1958-62 гг. он — старший научный сотрудник ЦКЛ ВИЮН, в 1962-74 гг. — доцент кафедры криминалистики ВЮЗИ, а с 1974 г. по 1981 г. заведует научно-исследовательской лабораторией трасологических исследований ВНИИСЭ и одновременно кафедрой криминалистики и судебной экспертизы Всесоюзного института усовершенствования работников юстиции МЮ СССР. После ликвидации этой кафедры в 1981 г. Юрий Георгиевич переходит на работу в Академию МВД СССР, а в 1985 г. возвращается во ВНИИСЭ уже в качестве заместителя директора по научной работе, а в последние годы — главного эксперта. Он продолжает преподавать в Академии МВД, ведет подготовку молодых ученых, передает им свой богатейший научный и практический опыт. Именно он положил начало глубокому исследованию проблем криминалистической диагностики в начале 80-х гг.

В 1983 г. Ю. Г. Корухов издал методическое пособие для экспертов “Трасологическая диагностика”, где изложил свои взгляды на криминали­стическую диагностику и сформулировал ряд положений ее теории[717].

Термин “диагностика” имеет три значения: распознавание, различение и определение. Криминалистическая диагностика аккумулирует все эти значения и может быть определена как частный метод познания механизма преступления на основе его отражения на объектах материального мира.

Ю. Г. Корухов выявляет различия между идентификационными, классификационными и диагностическими экспертными задачами и указывает, что к числу последних относятся исследования: свойств и состояний объектов; отображений объекта; результатов действия (события); соотношения фактов (событий, действий) или объектов. В работе содержится характеристика трасологических диагностических исследований и, что особенно важно, определение главных направлений развития теории криминалистической диагностики:

1) выделение и анализ признаков диагностируемых объектов, следов, событий, явлений;

2) разработка и реализация методов исследования признаков (логический аппарат, моделирование, математический анализ и т. д.);

3) накопление и классифицирование совокупности признаков (симпто­мокомплексов) событий, явлений, фактов; деление их на специфические, существенные, несущественные и т. д.;

4) накопление и классифицирование типичных ситуаций;

5) разработка методов и методик решения конкретных диагностических задач[718].

Эти положения Ю. Г. Корухов через несколько лет развил и дополнил в статье “Методологические основы криминалистической экспертной диагностики”[719]. Здесь он достаточно ясно определил и сущность диагностики: “Криминалистическая диагностика может быть определена как частный метод познания, позволяющий получить представление о механизме преступного действия на основе его отражения в объектах материального мира”[720].

Через несколько лет после выхода “Трасологической диагностики” Ю. Г. Корухова, В. А. Снетков опубликовал большую статью с развернутым изложением своих взглядов на криминалистическую диагностику[721]. Основные положения этой статьи заключались в следующем.

1. Криминалистическая диагностика (распознавание) изучает закономерности и основанные на них методы и средства распознавания криминалистических объектов в целях судебного доказывания, получения судебных доказательств.

2. Диагностический процесс познания обеспечивает целеустремленное исследование неизвестного явления разнообразными средствами и методами. Распознавание неизвестного явления основывается на абстрактном знании об общем, необходимом, существенном, заключается в распознавании сущности конкретного явления по его признакам путем отнесения его к определенному классу.

3. Необходимо различать процессуальные и непроцессуальные (опе­ративные) формы криминалистической диагностики.

4. В качестве диагностируемых объектов выступают только конкретные объекты, характеризуемые индивидуальным комплексом связей с событием преступления. Диагностирующими объектами являются материальные объекты (образцы из коллекции, снимки спектров и т. п.) и раз­личные обобщенные сведения о них (совокупности признаков класса, рода, вида, подвида), представляемые в атласах, таблицах, учебниках, отраженные в памяти лица. Признаки, служащие раскрытию природы объекта, являются диагностическими. В диагностирующем объекте им соответствуют классификационные (признаки определенного класса, рода, вида, подвида).

Главное отличие во взглядах на диагностику В. А. Снеткова и Ю. Г. Корухова заключается в том, что первый считает ее процессом, а второй — методом познания. Это напоминает аналогичные различия во взглядах на идентификацию.

Мы считаем более правильной оценку диагностики как процесса познания, решения задачи с использованием в этих целях различных методов. Таково же мнение С. В. Дубровина[722], Н. С. Романов склоняется к пониманию диагностики как метода исследования[723]. Оригинальна точка зрения А. И. Рудиченко, считающего, что диагностика — и процесс (познания, распознавания), и метод, когда идет речь о решении диагностических экспертных задач[724].

С точки зрения теории познания криминалистическая диагностика, несомненно, является процессом. Философы в этом вопросе единодушны: это “сложный познавательный процесс”[725], “особый вид познавательного процесса”[726], “специфический вид познания”[727]. Именно так мы оцениваем и процесс идентификации. При осуществлении обоих этих процессов применяются самые различные методы и средства познания, используются различные экспертные методики.

Таков в настоящее время теоретический “задел” формирующейся теории криминалистической диагностики.

Среди хора согласных голосов, поддерживающих идею криминалистической диагностики, диссонансом прозвучал голос Н. А. Селиванова, выступившего со статьей “Нужна ли криминалистике такая “диагно­стика?” Основные положения этой статьи заключаются в следующем.

1. Термин “криминалистическая диагностика” не соответствует тради­ционной и смысловой трактовке термина “диагностика”, обозначающему процесс выявления каких-либо дефектов, патологий, повреждений.

2. Сторонники “криминалистической диагностики” необоснованно объ­явили “диагностическими” чуть ли не все, кроме идентификационных, не­идентификационные исследования; название последних неточно, прави­льнее их именовать неиндивидуально-идентификационными, однако в силу громоздкости этого термина допустимо условно (!) именовать их по-прежнему неидентификационными, хотя по своей гносеологической сущ­ности они идентификационные, ибо устанавливают групповое тождество.

3. При ближайшем рассмотрении диагностические исследования — те же группофикационные, поскольку имеют целью установление группового тождества.

4. Термин “диагностика” в приложении к криминалистике не отражает его исконного смысла — ни медицинского, ни технического. Действительно, при производстве небольшой доли технических экспертиз и некоторых судебно-медицинских приходится решать технико-диагностичес­кие и медико-диагностические вопросы, что не дает основания для “тео­ретизирования относительно “криминалистической диагностики”, научная состоятельность которой весьма сомнительна”[728].

Думается, что эта гневная отповедь бьет мимо цели.

Термин “диагностика” в теории познания имеет гораздо более широкое значение, чем процесс выявления каких-либо дефектов. Как уже указывалось, это своеобразный вид познания, цель которого — распознавание объекта, процесса, явления. Исходя из этого, употребление этого термина в судебной экспертизе представляется вполне правомерным и с этимогической точки зрения, и по существу.

Доказывая, что диагностика это не что иное как установление группового тождества, Н. А. Селиванов явно допускает натяжки, оперируя такими примерами, как установление дистанции выстрела, которое, по его мнению, представляет собой “отнесение установленного расстояния к определенной группе дистанций выстрелов”, а установление факта написания документа, скажем, лицом старческого возраста равнозначно отнесению исполнителя к определенной категории людей. Едва ли подобные примеры корректны: следуя им можно ведь, например, любой установленный факт относить к группе аналогичных фактов, что ни на йоту не приблизит нас к установлению истины: “обнаружение неисправности тормозной системы автомобиля свидетельствует о том, что он относится к группе автомобилей с неисправной тормозной системой” — познавательно, не правда ли?

Отнюдь не все виды экспертных исследований объявлены сторонниками диагностики диагностическими. Они не посягают кроме, естественно, идентификационных и на классификационные и на большинство тех, которые именуются ситуалогическими, хотя, на наш взгляд, гораздо логичнее было бы признать последние действительно диагностическими. Что же касается термина “неидентификационные экспертизы”, к возврату к которому призывает Н. А. Селиванов, то он действительно напоминает меткое сравнение А. И. Винберга: “химические и нехимические”. Попутно хотелось бы еще раз подчеркнуть некорректность и алогичность термина “групповая идентификация” при любом толковании этого термина, о чем мы не раз писали и говорили.

В заключение целесообразно остановиться на некоторых положениях небольшой статьи Н. П. Майлис “Диагностика: система понятий”[729], которая незаслуженно обойдена вниманием в литературе. Между тем, предложенные ею определения основных понятий этой области знаний представляются в своей основе достаточно точными и полезными для формирования теории криминалистической диагностики. Приведем эти определения с некоторыми сокращениями текстуально.

Предмет диагностики, как области знаний — закономерности отображения свойств людей, предметов, явлений, позволяющих определять их состояние и характер изменений, внесенных в них в процессе совершения преступлений.

Объект конкретной диагностической экспертизы — совокупность свойств объекта (предмета, человека, явления) и его отображений, исследования которых осуществляются с учетом механизма взаимодействия и соотношения различных связей, возникающих в процессе события преступления.

Система диагностики как области знаний складывается из общих положений теории диагностики и ряда автономных структур знаний, относящихся к предметным судебным наукам[730] и находящихся в определенном отношении друг к другу и к теории судебной экспертизы. Не­смотря на общие теоретические положения, каждая предметная судебная наука разрабатывает свои специфические диагностические методы, методики исследований и системы диагностических признаков. В каждом классе, роде и виде экспертиз имеются свои, порой специфические типовые диагностические задачи, количество которых значительно превышает идентификационные (от 70 до 80% общего числа задач). На основании анализа совокупности таких общих задач может быть разработан криминалистический экспертный “диагностический” тест и созданы системы диагностических свойств, построена иерархическая структура признаков, характеризующих эти свойства, а в перспективе и общая математическая модель диагностики.

Общая методика диагностики представляет собой общие, распространяющиеся на все виды диагностических исследований и все разновидности диагностических экспертных задач положения, на основании которых конструируются частные экспертные диагностические методики.

Частные диагностические методики — программы, определяющие последовательность использования системы методов, позволяющих решать отдельные разновидности экспертных диагностических задач.

Думаем, что определение предмета диагностики сформулировано правильно. Что же касается автономных структур знаний в системе теории диагностики, то, на наш взгляд, в этой теории должны быть изложены лишь типичные диагностические признаки, типичные диагностические экспертные задачи в обобщенном виде и дана структура диагностических методов опять-таки общего характера. Все специфическое — предмет рассмотрения теории конкретных классов и родов экспертиз.