Предмет и объект криминалистической экспертизы

онятия предмета и объекта экспертизы вообще и криминалистической экспертизы в частности представляют интерес как с точки зрения характеристики компетенции и возможностей данного вида или разновидности судебной экспертизы, а следовательно, и ограничения его от других видов или разновидностей судебной экспертизы, так и с точки зрения эффективности и правильности использования специальных познаний в судебно-следственной практике. Небезразличен соответственно этот вопрос и для криминалистической теории, где он решается далеко не равнозначно.

Понятию предмета судебной экспертизы и отдельных ее видов, пожалуй, наибольшее внимание уделил в своих работах А. Р. Шляхов. В разное время он формулировал это понятие по-разному. В 1961 г., рассматривая предмет пожарно-технической экспертизы, он понимал под ним совокупность решаемых экспертизой вопросов[783]. В 1963 г. он писал, что раскрыть содержание предмета каждого вида экспертизы — это значит “определить пределы и основные черты методики экспертного исследования, компетенцию экспертов различных специальностей, характеристику объектов, которые могут быть исследованы с помощью экс­пертизы данного вида, и особенности их отбора и оформления при направлении на экспертизу, примерный перечень основных вопросов, которые могут быть разрешены с помощью данного вида экспертизы при расследовании и рассмотрении уголовного или гражданского дела”[784].

Но уже в том же году он пришел к выводу, что “предметом конкретного вида судебной экспертизы является исследование специфической группы вещественных доказательств. Так, предметом судебной агротехнической экспертизы является исследование вещественных доказательств — образцов сельскохозяйственной продукции биологического происхождения — в целях определения их вида и установления тождес­тва (родового, видового, группового и индивидуального) по существенным биологическим и физико-химическим признакам путем использования данных и методов агрохимии, биологии и агротехники сельскохозяйственных культур, а также криминалистической науки[785]”.

Спустя несколько лет А. Р. Шляхов предложил новое определение предмета экспертизы, которого с незначительными редакционными изменениями он придерживался до последнего времени. По его мнению, “предметом экспертизы являются факты, обстоятельства уголовного или гражданского дела, подлежащие установлению с помощью специальных познаний”[786]. Когда же говорят о предмете конкретной экспертизы, то “имеют в виду обстоятельства (фактические данные), устанавливаемые на основе специальных познаний по вопросам, которые ставятся на разрешение экспертизы”[787].

В. К. Лисиченко в качестве предмета криминалистической экспертизы называл различные вещественные доказательства[788], а впоследствии связывал его с выяснением определенных обстоятельств расследуемого преступления[789]. Г. А. Цимакуридзе называл предметом криминалистической экспертизы “совокупность вопросов, которые может разрешить эксперт-криминалист на основании применения своих специальных познаний при исследовании конкретных видов вещественных доказательств”[790]. Как совокупность решаемых экспертизой задач определяли предмет экспертизы И. Л. Петрухин[791], Л. Е. Ароцкер[792], Ф. Э. Давудов[793], В. В. Аксенова[794] и другие авторы.

В сущности, так же определяет предмет вида экспертизы и предмет конкретного экспертного исследования и Г. М. Надгорный: “Назначение судебной экспертизы начинается с определения вопросов, которые ставятся перед судебным экспертом. Именно они определяют предмет конкретной экспертизы, а совокупность вопросов, решаемых на основе определенной отрасли специальных знаний, — предмет соответствующего вида экспертизы”[795].

Если не считать отождествления предмета экспертизы с определенной группой вещественных доказательств, то есть с ее объектом, взгляды всех названных авторов повторяют определение А. Р. Шляхова 1967 г. или близки к нему по смыслу. Однако в литературе известна и другая точка зрения по этому вопросу. В общей форме она заключается в том, что предмет экспертизы приравнивается к “предмету той науки или какой-то ее части, на данных которой основана экспертиза”[796].

Полемизируя со сторонниками этой точки зрения, А. Р. Шляхов совершенно справедливо указывал, что предмет экспертизы и предмет лежащей в ее основе науки не совпадают, что между ними нельзя поставить знак равенства[797]. Предмет науки и предмет основанной на ней экспертизы нам представляются понятиями разных уровней. Как известно, предмет науки — это определенная группа объективных закономерностей действительности, предмет же экспертизы — это те обстоятельства, которые можно установить с помощью результатов познания наукой своего предмета. “Изучение закономерностей предполагает разработку соответствующих научных методик и методов, которые служат практическим целям познания”[798], то есть целям экспертизы.

По нашему мнению, предложенные А. Р. Шляховым в 1967 г. определения предмета экспертизы вообще и предмета конкретного вида экспе­ртизы наиболее близки к истине. Можно согласиться с Ю. К. Орловым, который считает, что “такое понимание предмета соответствует смыслу за­кона (ст.ст. 82, 288 УПК) и вполне оправдано теоретически”, поскольку “со­гласуется с понятием предмета доказывания и находится с ним в таком же соотношении, как экспертиза с процессом доказывания в целом”[799].

К нашему сожалению, при комментировании своих определений в упоминавшемся уже нами “Словаре основных терминов теории и практики судебной экспертизы” А. Р. Шляхов выдвинул некоторые положения, противоречащие его прежним, правильным, с нашей точки зрения, утверждениям. Так, он заявил, что “предмет экспертизы (речь идет об общем определении предмета экспертизы — Р. Б.) предопределяется объектом исследования и вопросами следователя, суда”[800] и что предмет экспертного исследования составляют задание и объект экспертизы.

Думается, что ошибочность этих положений заключается в следующем. Если речь идет о предмете экспертизы в ее общем, родовом или видовом понятиях, то правильнее считать, что он предопределяется не объектом исследования и вопросами следователя или суда, а положени­ями той науки, на которой основывается экспертиза, и соответственно возможностями последней. Следовательно, род или вид экспертизы и ее возможности предопределяют объекты исследования и вопросы эксперту (экспертное задание), а не наоборот.

Иначе обстоит дело, когда речь идет о предмете конкретного экспер­тного исследования. Здесь он действительно определяется, исходя из наличных объектов и относящихся к ним вопросов эксперту. Так, например, предмет графической экспертизы предопределяет круг ее объектов в целом — рукописные документы; предмет же конкретного почерковедческого исследования определяется тем, какие конкретно документы и для установления каких обстоятельств дела будут исследоваться. Таким образом, предмет экспертизы “вытекает” вовсе не из “исследований представленных эксперту материалов”.

Близко к такому пониманию предмета экспертизы определял его еще в 1979 г. В. Д. Арсеньев: “Предмет судебной экспертизы — те стороны, свойства и отношения ее объектов (основного и вспомогательных), которые исследуются (подлежат исследованию) средствами (методами, методиками) данной экспертизы (экспертизы данного рода, вида и т. д.) с целью разрешения вопросов, имеющих значение для дела (входящих в предмет доказывания по нему) и находящихся в границах специальной компетенции данной отрасли знания”[801].

Изложенное не позволяет согласиться и с тем, что предмет экспертного исследования (очевидно, А. Р. Шляхов имеет в виду здесь предмет конкретного акта исследования) состоит из задания и объекта экспертизы. Объект не является частью предмета экспертизы; здесь налицо смешение предмета и объекта экспертизы, против чего ранее справедливо выступал сам А. Р. Шляхов.

Александр Романович Шляхов, чье имя мы неоднократно упоминаем в нашем Курсе и особенно в разделах, где идет речь о судебной экспертизе, долгие годы был организатором и научным наставником системы экспертных учреждений органов юстиции страны. Его многочисленные работы завоевали ему прочное место среди ученых, специализирующихся в области судебной экспертизы, его вклад в развитие института судебной экспертизы в СССР трудно переоценить.

А. Р. Шляхов родился в 1925 г., был активным участником Великой Отечественной войны, тяжело ранен. В 1949 г. окончил Московский юридический институт, с 1952 г. работал в аппарате НКЮ СССР, а затем России, где возглавлял отдел судебно-экспертных учреждений, а с 1962 по 1987 гг. возглавлял ЦНИИСЭ — ВНИИСЭ МЮ России. Заслуженный юрист РФ, доктор юридических наук, профессор А. Р. Шляхов — автор свыше 250 работ по вопросам организации и деятельности экспертных учреждений, теории и практики судебных экспертиз.

Уместно остановиться на понятии и классификации объектов судебной экспертизы вообще и криминалистической в частности.

Понятие объекта экспертизы существенных разногласий в литературе не вызывает. Его определяют либо как материалы дела, посредством изучения которых познается предмет экспертизы, то есть решаются вопросы и устанавливаются обстоятельства дела[802], либо как материальные носители обстоятельств дела, требующих экспертного установления[803], либо как носители информации о фактах и событиях, источники фактических данных, получаемых путем применения специальных познаний[804]. Некоторые различия в этих определениях объясняются аспектом рассмотрения — процессуальным или информационным.

Обычно к объектам экспертизы относят материальные образования — предметы, вещную остановку или ее элементы.

Нет единства в решении вопроса об отнесении к объектам экспертизы различных процессов. Так, например, Г. М. Надгорный решает этот вопрос положительно[805], В. М. Галкин — отрицательно[806]. Ю. К. Орлов, считая, что, в принципе, экспертному исследованию могут подвергаться и различные процессы (события, явления, действия), полагает, что предпочтительнее более узкое понимание объекта экспертизы — как конкретных предметов. Обосновывая свою позицию, он пишет: “Приме­нительно к экспертному исследованию, в отличие от других видов познавательной деятельности, объект исследования является понятием не только гносеологическим, но и правовым, представляет собой единство гносеологического и правового аспектов. Правовой же режим может быть распространен лишь на реально существующие объекты. Объекты нематериального характера (факты, события прошлого) могут выступать только как гносеологическая категория, и исследование такого рода объ­ектов может рассматриваться лишь в гносеологическом, а не в правом аспектах. Если же понимать объект экспертного исследования как единство гносеологического и правового моментов, то таковым следует признать материальные предметы... Кроме того, можно отметить, что даже в случаях, когда эксперт изучает какой-либо процесс, непосредственному исследованию обычно подвергаются также конкретные предметы, претерпевшие при этом те или иные изменения, либо находившиеся в той среде, где происходил изучаемый процесс”[807].

Тезис о том, что объекты нематериального характера, например события прошлого, не могут рассматриваться в правовом аспекте, представляется несостоятельным, стоит лишь вспомнить, что весь процесс до­казывания направлен на познание события прошлого — преступления.

Разумеется, при исследовании процессов, явлений эксперт имеет дело с материальными объектами, в которых или с которыми протекали эти процессы. Однако в этом случае материальные объекты могут являться средством воспроизведения исследуемых процессов, элементами той вещной обстановки, в которой они протекают. Для познания сущности процесса может не потребоваться непосредственного исследова­ния этих объектов, достаточным окажется лишь их наличие.

Именно так обстоит иногда дело при решении автотехнической экспертизой вопроса о том, можно ли было предотвратить наезд в данной конкретной ситуации; при решении судебно-медицинской экспертизой вопроса о том, мог ли ребенок данного возраста (имеется в виду грудной) совершать самостоятельные движения, вследствие которых произошло перемещение тела, вызвавшее падение с высоты; при решении пожарно-технической экспертизой вопроса, могла ли искра из дымовой трубы пролететь такое-то расстояние в раскаленном виде[808], и т. п.

На наш взгляд, объектами судебной экспертизы могут быть материальные образования (материальные объекты) и процессы. К первым относятся предметы (вещественные доказательства, образцы и их комп­лексы), документы, люди, животные, трупы, транспортные средства. Все эти объекты могут быть и объектами криминалистической экспертизы.

Различают родовой и конкретный объекты судебной экспертизы. Под родовым объектом понимают класс, категорию объектов, обладающих общими признаками, например, огнестрельное оружие[809], транспортные средства. Конкретным объектом называют определенный объект, подлежащей данному экспертному исследованию[810].

Как содержание предмета экспертизы, так и понятие родового объекта являются подвижными, претерпевающими изменения. На это справедливо указывают А. Р. Шляхов, Ю. К. Орлов, Н. А. Селиванов и другие авторы. Эти изменения обусловлены развитием базовых наук, появлением новых методов и методик исследования, новых категорий предметов, вещей, процессами дифференциации и интеграции научного знания и т. п. Но эти изменения не приводят к отрицанию относительного постоянства как предмета, так и родового объекта экспертизы, вполне достаточного для практических целей и обеспечивающего правильность использования экспертизы в судопроизводстве.

Предмет экспертизы и ее родовой объект играют существенную роль в классификации видов судебной экспертизы вообще и криминалистической экспертизы в частности.