Печатается по кн. Винокур Г.О. Избранные работы по русскому языку. М.,1958. С.443-458.

Е. А. Земская

РУССКИЙ ЯЗЫК КОНЦА ХХ СТОЛЕТИЯ (1985-1995)

1. Эта книга продолжает традиции социолингвистического изучения русского языка, осуществленного большим коллективом авторов под руководством М.В.Панова в 4-томном исследовании «Русский язык и советское общество» [М., «Наука», 1968; далее: РЯСО].

Основной теоретический постулат РЯСО был сформулирован так: «В языке существует качественно своеобразная борьба противополож­ностей, которая и определяет его саморазвитие. Эти противоположнос­ти можно назвать языковыми антиномиями, так как каждое конкрет­ное разрешение любой из этих противоположностей порождает новые столкновения, новые противоречия в языке (в принципе — того же порядка) и, следовательно, их окончательное разрешение невозможно: они — постоянный стимул внутреннего развития языка. Таким обра­зом, антиномии рассматриваются как противоречия, присущие самому объекту». В этом исследовании выделено пять антино­мий: антиномия говорящего и слушающего; антиномия узуса и воз­можностей языковой системы; антиномия кода и текста; антиномия, обусловленная асимметричностью языкового знака; антиномия двух функций языка: чисто информационной и экспрессивной.

В качестве основных внешних, социальных факторов развития язы­ка в названной монографии были выделены такие: «изменение круга носителей языка, распространение просвещения, территориальные пере­мещения народных масс, создание новой государственности, по-новому влияющей на некоторые сферы языка, развитие науки и т.д., и т.п.»

РЯСО было построено как исследование отдельных уровней языка: лексика; словообразование; морфология; синтаксис; фонетика. Такое поуровневое описание, отличаясь полнотой и фундаментальностью, ос­тавляло за пределами исследования изменения в условиях функциони­рования языка, изменения коммуникативно-прагматического характе­ра. Между тем период перестройки, распад СССР, крушение тотали­тарной системы внесли большие изменения как раз в условия функци­онирования языка. Поэтому, исследуя язык 90-х годов, мы могли ис­пользовать РЯСО прежде всего как исходную точку, видя в ней базу данных, характеризующих предшествующий этап развития языка, т.е. материал для сравнения. Мы не могли ограничиться рассмотрением изменений, характерных для различных уровней языка. Поуровневое описание было необходимо дополнить анализом коммуникативно-праг­матического характера, который, естественно, связан с изучением иной проблематики и иных объектов.

2. Сказанное определило выбор изучаемого материала. Это — язык периодической печати (прежде всего — газет); устная публичная речь — радио, телевидение, митинги, собрания; живая повседневная речь — литературная разговорная и городское просторечие (неофициальные разговоры дома и на работе, на улице, в магазине, на рынке, в город­ском транспорте и т. д.).

Мы не ставили перед собой задачу изучения языка художествен­ной литературы, научного и официально-делового стилей. Самую зна­чительную часть наших материалов составляет язык средств массовой информации, ибо в нем наиболее отчетливо и быстро отражаются изме­нения, происходящие в наше время во всех сферах языка. Средства массовой информации высоко популярны, они оказывают влияние на повседневную речь и отражают ее особенности.

В конце 80-х — начале 90-х годов газеты читали больше, чем лю­бые другие виды письменности. Телевидение смотрел и слушал весь народ. Данные опроса ВЦИОМ, проведенного в конце 1993 г., позволя­ют оценить уровень влияния различных средств массовой информации на аудиторию страны. «Доминирующую позицию занимает ТВ. 82% респондентов заявили, что именно телевидение является для них ос­новным источником информации о событиях в стране. На втором месте радио (24%), на третьем — газеты (17%)» (Сег., 1994, № 19). Телевиде­ние покоряет людей не только наличием зрительного и слухового ряда; оно покоряет и показом новостей, и показом старого, оживляющего иллюзии о «прекрасной советской жизни», и показом вневременных «мыльных опер», привлекающих изображением общечеловеческих ра­достей и печалей.

В статье «Сказки о потерянном времени» Ю.Богомолов так рас­крывает феномен популярности старых советских фильмов и совре­менных «мыльных опер»: «Объединяет "оперы" не художественное ка­чество, а функция. Объединяет ориентированность на надысторического асоциального человека, каковым и был в сущности советский чело­век, каким в массе пока и остался.

Утопические миры Марианны или Изауры (сериалы "Богатые тоже плачут" и "Рабыня Изаура"), где все люди, кроме злодеев, братья, сродни коммунистическим утопиям и социалистическим реалиям.

Телевизор — самая замечательная машина времени из тех, что нам известны. Она подвижна и стремительна. Легко преодолевает гра­ницу между условным и безусловным» (Изв., 18.03.94).

Именно эти качества телевизора объясняют его влиятельность. Те­лесериал «Рабыня Изаура» ввел в лексикон нашего современника эк­зотическое словечко фазенда ('дача, загородный дом').

В часы демонстрации телесериала «Богатые тоже плачут» жизнь замирала, люди бросали все дела. Имя героини фильма Марианна по­лучили многие новорожденные.

В 1993—1994 гг. появились «простомарийцы» и «сантабарбарцы» (зрители сериалов «Просто Мария» и «Санта-Барбара»). «Извес­тия» пишут: «В тот момент, когда у просто Марии отшибло память, на телеэкране со своими воспоминаниями появилась Валентина Леонтьева <...> Авторы программы скромно назвали свое детище "Просто... тетя Валя"». (Изв. 18.03.94).

В начале 90-х годов резко возросла популярность телерекламы. Хлесткие, иногда остроумные и афористичные, но чаще вульгарные, а порой безграмотные тексты, дополняемые популистскими зрительны­ми образами, одних раздражают, а другим нравятся. Рекламные текс­ты и имена персонажей входят в речь наших современников, в язык газет[161] (напр., выражение сладкая парочка — из рекламы танцующих шоколадных батончиков). Н. Иванова назвала свою статью «Сладкая парочка» (Знамя, 1994, № 5), чем вызвала отповедь критика ЛГ за дурной вкус и приторную сладость (03.08.94).

Выражение сладкая парочка полюбилось журналистам. Его упот­ребляют и по отношению к любовным парам, и по отношению к сладос­тям иного рода. Так, «АиФ» пишет: «Если судить по вниманию прессы, то «Сладкая парочка» Сташевский — Ветлицкая ни в чем не уступает другой звездной паре — Пугачевой и Киркорову» (1994, № 35). А газе­та «Сегодня» под заголовком «"Сладкая парочка" — Россия и Турция» помещает статью о сотрудничестве этих стран в производстве сахара (17.08.94.).

3. Какие же особенности характеризуют функционирование совре­менного русского языка?

Многие явления, характерные для функционирования русского языка нашего времени, первым (насколько это нам известно) отметил еще в начале эпохи перестройки — в декабре 1985 г. — М.В.Панов. Хотя он и писал о языке периодики, выявленные им тенденции характерны для разных сфер языка.

Назову основные явления, отмеченные М.В.Пановым: диалогичность; усиление личностного начала; стилистический динамизм; явления «переименования» (в широком смысле); сочетание резко контраст­ных стилистических элементов не только в пределах текста, но и в пределах словосочетания (словосочетания строятся как семантические и стилистические контрасты, что «сдвигает, изменяет значение слова. Оно становится метафорическим, метонимическим, сужает или расши­ряет свое значение»).

Знаменателен общий вывод, к которому приходит автор, сравни­вая предшествующие десятилетия с новым временем: «В 30—60-е годы господствовало такое отношение к литературному языку: норма — это запрет. Норма категорически отделяет пригодное от недопустимого. Теперь отношение изменилось: норма — это выбор. Она советует взять из языка наиболее пригодное в данном контексте».

Опираясь на суждения М.В.Панова, дополним данную им харак­теристику языка нашего времени указанием на некоторые иные явле­ния и тенденции.

— События второй половины 80-х — начала 90-х годов по своему воздействию на общество и язык подобны революции.

— Резко расширяется состав участников массовой и коллективной коммуникации: новые слои населения приобщаются к роли ораторов, к роли пишущих в газеты и журналы.

— Резко ослабляется, даже можно сказать рушится, цензура и авто­цензура. Люди начинают говорить и писать свободно, причем не толь­ко дома, на улице, в очереди, но и по радио, телевидению, на собрани­ях и митингах, в газетах и журналах.

— Возрастает личностное начало в речи. Безликая и безад­ресная речь сменяется речью личной, приобретает конкретного адреса­та. Возрастает диалогичность общения, как устного, так и письменного. Это видно особенно отчетливо на примере жанра интер­вью. Если раньше интервьюер был безликим человеком, роль которого сводилась к задаванию более или менее стандартных вопросов (Каковы у вас удои молока? Сколько собрали центнеров пшеницы с одного гек­тара? и т.п.), то теперь в интервью участвуют два равноправных собеседника. Интервьюер может не соглашаться со своим гостем, спо­рить с ним, задавать ему «колкие» вопросы. Это — беседа «на рав­ных». Вот как рядовой журналист беседует с видным политическим деятелем Е.Гайдаром (Экстра М, 11.04.94). Приведу для примера два вопроса и два ответа:

И. Вы отдаете жене все, что зарабатываете? Г. Да. И. Собствен­ностью за рубежом располагаете? Г. Вы знаете, мы с Машей (женой) все пытаемся найти ту виллу, за которую мы якобы продали родину.

Согласитесь, что такого рода вопросы ранее было не принято зада­вать государственным деятелям.

— Расширяется сфера спонтанного общения не только личного, но и устного публичного. Люди уже не произносят и не чита­ют заранее написанные речи. Они говорят. Заговорили главы государ­ства (первым говорящим, а не читающим главой страны был М.С. ор­бачев, заговорили депутаты ВС СССР, а потом и депутаты ВС России, депутаты Государственной Думы.

— Меняются важные параметры протекания устных форм массо­вой коммуникации: создается возможность непосредственного обраще­ния говорящего к слушающим и обратной связи слушающих с говоря­щими.

— Меняются ситуации и жанры общения и в области публичной, и в области личной коммуникации. Жесткие рамки официального пуб­личного общения ослабляются. Рождается много новых жанров устной публичной речи в сфере массовой коммуникации (разнообразные бесе­ды, дискуссии, круглые столы, появляются новые виды интервью и т.п.). Сухой официальный диктор радио и ТВ сменился ведущим, который размышляет, шутит, высказывает свое мнение.

Сказанное приводит к изменению основных признаков устной пуб­личной коммуникации. На смену официального подготовленного, ли­шенного непосредственности общения, приходит общение неподготов­ленное, характеризующееся признаком публичность, но официальность которого ослаблена. Следовательно, резкая граница, которая проходи­ла между неофициальным личным общением и общением официаль­ным публичным, размывается. В публичном общении (речь радио, ТВ, митин­гов, собраний) возрастает степень неподготовленности и ослабляется официальность. Нельзя сказать, что такое общение ведется теперь на разговорном языке, но число разговорных, жаргонных, просторечных и иных сниженных элементов в нем резко увеличивается.

— Появляется много нового и в сфере личного общения между незнакомыми людьми. Меняются отношения между говорящими субъекта­ми. Наблюдаются две противонаправленные тенденции: появление чув­ства открытости друг к другу, чувства «общей судьбы», порождающее товарищескую солидарность / усиление отношений враждебности, аг­рессивности, конкуренции.

— Резко возрастает психологическое неприятие бюрократического языка прошлого (новояза).

— Появляется стремление выработать новые средства выражения, новые формы образности, новые виды обращений к незнакомым.

— Наряду с рождением наименований новых явлений, отмечается возрождение наименований тех явлений, которые возвращаются из прошлого, запрещенных или отвергнутых в эпоху тоталитаризма.

Перечисленные выше социо- и психолингвистические факторы оказывают значительное влияние на особенности языка современной эпохи, на речевое поведение нашего современника. Раскованность, рас­крепощенность говорящего действует на все механизмы языка — на словоупотребление и словообразование, на синтаксис, интонационное и фонетическое построение речи. Неузуальное словообразование, сни­женная лексика широко используются не только в неофициальном об­щении и художественной речи, они получают небывалый доступ в пе­риодическую печать, в устную публичную речь. Активизируются ме­ханизмы свободного построения дискурса. Меняется синтаксическое построение речи, особенно резко в сфере управления и некоторых ви­дов согласования. Неподготовленность публичной речи ведет нередко к расшатыванию старых норм, способствует проявлению тенденций развития, заложенных в системе языка.

Меняется интонация устной публичной речи. Напомню для примера такую телепередачу, как «Автомиг», в которой ведущая надевает мас­ку неофициальности, даже интимности («Здравствуйте, я Лена Шме­лева»). Специфическим образом интонационно оформляется теле-, ра­дио- и метрореклама. Возрождаются существовавшие в прошлом зазы­вы уличных торговцев. Таковы лишь некоторые из происходящих изменений.