Мы не нормализаторы

Состояние современной русской речи, изменения, происходящие в язы­ке, обращают на себя внимание и «обычных» говорящих, и лиц, свя­занных с языком профессионально: журналистов, литераторов, лин­гвистов. В периодической печати, в научной литературе появляются статьи, авторы которых по-разному оценивают грубые ошибки в речи наших современников, саркастически называют современное состоя­ние языка «праздником вербальной свободы». Другие более спокойно оценивают современный язык и призывают вниматель­но разобраться в том, что в нем нового, что необычного. Вл. Новиков предлагает создать особую науку «русофонию» (по образцу франкофонии): «Русофония — веселая наука..., не претендующая на норматив­ность и императивность. Она ничего не диктует, а только размышляет, почему мы так говорим и пишем, так думаем и живем» (Вл. Новиков. Ошибка века. Листая словари. Сег., 04.06.93.).

Естественно, что пишут о современном языке и лингвисты. Так, Ю.Н.Караулов в статье «Великий... могучий... многострадальный...» (1989) размышляет о состоянии современного русского языка, о том, есть ли основания говорить, что русский язык гибнет. Он справедливо полагает, что русскому языку, имеющему многовеко­вую историю, обладающему необозримыми ресурсами в пространстве и времени, никакая "гибель" угрожать не может. Обеспокоенность об­щественности имеет «три источника — средства массовой информа­ции, язык художественной литературы, наша публичная речь». Для нашей темы особенно важен третий из этих источников, пото­му что период перестройки и гласности резко сменил состав лиц, гово­рящих публично, и сам характер публичной коммуникации. Ю.Н.Караулов пишет: «До эпохи гласности мы в основ­ном вели тихие диалоги, а речи с трибун звучали ритуально, как гром­кая читка письменного текста. Язык таких речей получил у зарубежных русистов даже свое название langue de bois — «деревянный» или «дубовый язык». И далее ученый так характеризует происшедшие изменения: «Как говорят, например, наши депутаты, которых слушает вся страна и русскоязычная заграница? В основной своей массе, на фоне того, что приходилось слышать 10 и 20 лет назад, говорят они неплохо. Но берусь утверждать, что все же "без ошибки" ни одних депутатских "уст" на съезде не найдешь. Где-нибудь обязательно проскочит или неверное ударение, или простореч­ная форма, или неуклюжее сочетание. Должен сразу сказать, что в спонтанной, неподготовленной речи это неизбежно и, более того, опыт­ный оратор может сознательно допустить шероховатость или сделать оговорку, но все же число речевых ошибок не должно переходить в качество и влиять на восприятие содержания речи и оценку личности говорящего».

Близкую проблематику рассматривает через три года Л.А.Капанадзе. Указывая на некоторые ошибки в устной речи М.С.Горбачева, она обращает прежде всего внимание на то, что он говорит публично, свободно излагает свои мысли, а не читает по бумажке. И это не может не быть оценено как явление положи­тельное.

Я думаю, что размышления Ю.Н.Караулова и Л.А.Капанадзе справедливы. Естественно, что при чтении (или произнесении) готового, заранее написанного текста ошибок в публичных выступлениях может совсем не быть или быть мало. В живой спонтанной произносимой речи редкий человек (даже если он опытный оратор) не допускает оговорок, самоперебивов, перестроек синтаксических конструкций. А в нашей стране в эпоху гласности публично заговорили многие люди, не имею­щие опыта ораторского искусства. И, конечно, в их речи много шеро­ховатостей и даже ошибок — нарушений норм литературного языка. Однако это не гибель русского языка, а недостаток языкового воспита­ния. И тревога за состояние русского языка объясняется не тем, что в эпоху посттоталитаризма люди стали говорить «хуже», чем раньше, а тем, что раздвинулись рамки публичной речи и мы услышали, как реально говорит «обычный» человек, не имеющий навыков публичной речи. Многие из прежних ораторов стали делать ошибки, потому что из «человека читающего» они превратились в «человека говорящего». См., напр., статью Ю. Богомолова «Разговорчики в прямом эфире» (Изв., 16.09.94).

Сатирически изображает выступление «человека читающего» из­вестная песня-стихотворение А. Галича, в которой мужчина-рабочий, читая данный ему написанный заранее текст, произносит с трибуны «как мать говорю, как женщина», но никто даже не замечает нелепой ошибки. Сейчас — в свободных дискуссиях, на митингах, собраниях чтение по бумажке стало невозможно.

Заботы о судьбах русского языка, сетования по поводу тех изменений, которые в нем наблюдаются, высказываются очень мно­гими. Этой теме посвящаются теле- и радиопередачи, статьи в газетах и журналах. Не раз звучало мнение о том, сколь велика роль рус­ского языка в спасении русского общества, русской культуры и искус­ства.

В 1991 г. появилась книга, содержащая доклад Ю.Н.Караулова «О состоянии русского языка современности» и материалы организо­ванной автором почтовой дискуссии, в которой приняло участие 18 ученых. Представленные в этой книге мнения ин­тересны для нас и очень показательны. Их рассмотрение позволяет сделать такой вывод: говорить о гибели, смерти, порче и т.п. русского языка нет оснований. Те, кто так говорит, не учитывают различие между языком и языковой способностью. Это мнение высказывают многие лингвисты, наиболее развернуто В.Г.Гак: «Чтобы оценить состояние русского языка, может быть, является целесообразным различать два аспекта, плохо дифференцирующиеся в русской лингвистической терминологии: структура языка (langue) и умение пользоваться им, языковая способность (langage). Что касается структуры языка, то тут русскому языку ничто не угрожает. <...> Отмечается некоторое расша­тывание нормы. Но это свойственно всем современным языкам, тем более "большим" языкам, на которых говорит все более этнически пе­строе население, к тому же, в силу известной демократизации жизни, отношение к нарушениям нормы также изменилось. Французские лин­гвисты говорят даже о "плюринорме", а ведь французский язык всегда был одним из самых «нормализованных» языков Европы».

Таким образом, оценивая состояние языка, необходимо разграни­чивать три феномена: 1) система языка, 2) языковая способность (уме­ние говорить; Ю.Н.Караулов употребляет термин «ассоциативно-вер­бальная сеть»), 3) тексты на данном языке.

О.Б.Сиротинина пишет: «По-моему, ни об упадке, ни об оскуде­нии, обеднении, тем более вырождении его [русского языка] говорить нельзя. Вмешательство, и очень серьезное, необходимо в речевую куль­туру общества (специальные курсы для депутатов, штрафы для ошиба­ющихся работников радио и телевидения, квалификационные собесе­дования для учителей и т. д.)».

Л.П.Крысин, размышляя о связи между состоянием языка и куль­туры, приходит к такому выводу: «Мне кажется, главное — плохая "языковая компетенция" большинства наших русских современников. <...> Прежде всего иной должна стать повседневная устная речь тех, кто обучает, — учителей, преподавателей (не такой серой, не такой шаблонной), а этого не достичь не только без коренной перестройки вузовского преподавания, но и без глубоких изменений в духовной куль­турной жизни общества в целом и отдельного человека».

Соглашаясь с мнениями О.Б.Сиротининой и Л.П.Крысина, при­веду еще одно высказывание В.Г.Гака по поводу сравнения языка с шахматами: «...несомненно, многие носители языка имеют суженное представление о возможностях игры. Совершается много ошибок в игре. Французский лингвист А.Рей сказал по этому поводу: «Вообразим, что раньше в данную игру играл 1% населения, а теперь — 40% . Мож­но ли сказать, что игра переживает кризис, если теперь средний игрок играет хуже, чем те, кто входил в первоначальное небольшое количество?» Мне кажется, что это рассуждение применимо к ис­пользованию речи в публичных ее функциях, к письменной речи».

Закончим этот раздел высказыванием Е.Н.Ширяева, который так оценивает состояние современного русского языка: «Я думаю, что никакого упадка, оскудения и вырождения русского языка не проис­ходит. Происходит другое: падает или выявляется уже падшая куль­тура владения языком. Наряду с чрезвычай­но недоброкачественными текстами во всех функциональных разно­видностях, и в письменной, и в устной реализации, существуют и мно­жатся, особенно в публицистике, образцовые тексты. Именно в наше время много ярче и оригинальней проявляет себя индивидуальность языковой личности, что для языка — первостепенно».

Суммируя все приведенные выше мнения, можно сделать такой вывод: та «порча» языка, о которой так много пишут, затрагивает не систему языка, а языковую способность (умение говорить) и, следовательно, порождаемые тексты. Новые условия функциони­рования языка, появление большого числа неподготовленных устных и письменных публичных выступлений способствуют общему впечатлению о росте количества ошибок, неверных словоупотреблений и т.п.

Современный русский язык живет интенсивно, все механизмы его действуют сверхактивно. Понять и изучить процессы, идущие в совре­менном языке, важная задача. Мы не ставим перед собой нормализаторских задач. Наша цель — охарактеризовать современное состояние русского языка, увидеть то новое, что отличает этот этап его развития, попытаться установить свя­зи между внутренними закономерностями развития языка и теми им­пульсами, которые идут от реальной жизни, от современного периода существования общества.

Очевидно, что разные факты, отмечаемые в современной речи, по-разному соотносятся с понятием «норма литературного языка». Так, производные слова, не зафиксированные словарями и грамматиками, часто могут оцениваться как средство выразительности. Например, И.Волгин в статье, защищающей пуристическое от­ношение к языку, выступая против ошибок, создает слово «быдловизация» (помещая его в кавычки). Тем самым он признает право пишуще­го на словотворчество. Как особенно грубые нарушения воспринимают­ся явления ударения и управления, не соответствующие нормам лите­ратурного языка. Однако и в них можно увидеть некие важные законо­мерности, ростки нового.