Условия активизации употребления иноязычной лексики

Традиционно главным условием заимствования иноязычных слов счи­тается наличие контакта языка-реципиента с языком-источником и, как следствие этого, двуязычие говорящих.

Однако двуязычие — эту предпосылку, это условие заимствова­ния — не следует понимать только как результат территориального кон­такта двух соседних (или живущих вперемешку друг с другом) наро­дов, в особенности если иметь в виду современные процессы заимство­вания, когда основным путем перехода слов из одного языка в другие является путь письменный (через разного рода тексты). Такие виды речевой деятельности, как чтение, перевод и комментирование ино­странной прессы, научной и публицистической литературы, участие в интернациональных конференциях, конгрессах, симпозиумах, обще­ние в процессе разработки совместных межнациональных технических и научных проектов и т.п., создают благоприятную почву для заимст­вования иноязычной лексики и терминологии.

Но это лишь одна сторона дела. Другая заключается в том, чтобы общество, обслуживаемое языком, осуществляющим заимствование, было расположено к принятию иноязычных средств коммуникации. Если этого условия нет, то иноязычное слово — потенциальное заимст­вование — может какое-то (иногда весьма длительное) время оставать­ся уделом узкого круга лиц (например, дипломатов, ученых, перевод­чиков и др.). Более того: общество, в лице наиболее влиятельных его слоев, в силу тех или иных социальных, политических, идеологичес­ких и т.п. причин, может отнестись резко отрицательно к актам заим­ствования и путем сознательных, целенаправленных усилий попытать­ся освободить речевую практику от тех или иных иноязычных слов. Так, в конце 40-х годов, в связи с борьбой «против низкопоклонства перед Западом» не только не принимались новые лексические заимст­вования, но и изгонялись из употребления многие уже укоренившиеся в русском языке иноязычные слова. Иноязычное в данном случае ассо­циировалось с идеологически чуждым, непатриотичным, даже враж­дебным.

Начиная с 60-х годов отношение к иноязычным словам стало более терпимым. В конце же 80-х — начале 90-х гг. возникли такие полити­ческие, экономические и культурные условия, которые определили предрасположенность российского общества к принятию новой и ши­рокому употреблению ранее существовавшей, но специальной иноязыч­ной лексики.

Осознание своей страны как части всего цивилизованного мира; преобладание интегративных, объединительных тенденций над тенден­циями, отражавшими противопоставление советского общества и советского образа жизни западным, буржуазным образцам; переоценка социальных ценностей и смещение акцентов с классовых и партийных приоритетов на общечеловеческие; наконец, открытая ориентация на Запад в области экономики, политической структуры государства, в областях культуры, спорта, торговли, моды и др. — все эти процессы и тенденции, характерные для русского общества второй половины 80-х — 90-х годов, несомненно, послужили важным стимулом, облегчившим активизацию употребления иноязычной лексики.

Особенно наглядно это можно проиллюстрировать сменой названий в структурах власти: верховный совет стал устойчиво — а не в качестве журналистской перифразы — именоваться парламентом, совет министров — кабинетом министров, его председатель — премьер-министром (или просто премьером), а заместители — вице-премьерами; в городах появились мэры, префекты, супрефекты, советы уступили место администрациям, главы администраций обзавелись своими пресс-секретарями и пресс-атташе, которые регулярно выступают на пресс-конференциях, рассылают пресс-релизы, дают эксклюзивные интервью и т.д. (Г.Н. Скляревская называет это явление «перенесением номинаций из чуждой лингвистической среды на русскую почву»).

Распад Советского Союза означал, в частности, и разрушение большей части преград, стоявших на пути к общению с западным миром: активизировались деловые, научные, торговые, культурные связи, расцвел зарубежный туризм, в том числе и так называемые шоп-туры; обычным делом стала длительная работа наших специалистов в учреждениях других стран, функционирование на территории России совместных предприятий. Очевидным образом это означает интенсификацию ком­муникативных контактов носителей русского языка с носителями иных языков, что является важным условием не только для непосредствен­ного заимствования лексики из этих языков, но и для приобщения носителей русского языка к интернациональным, а чаще — созданным на базе английского языка идиолектам, принятым в той или иной со­циальной среде: ср., например, профессиональные «языки» специалис­тов по вычислительной технике, коммерсантов, спортсменов, специа­листов в области моды, музыкантов, политиков, журналистов, деяте­лей кино, театра и др. (перечисление дано по убыванию степени насы­щенности соответствующего «языка» иноязычными заимствованиями)[164]. Чем больше вовлечена та или иная сфера деятельности в международ­ное сотрудничество, в более или менее длительные международные связи, тем более открыта лексика и терминология этой сферы иноязыч­ным инновациям.

Так, специалисты в области компьютерной техники и работающие на ЭВМ используют для профессиональных коммуникативных нужд почти исключительно английскую терминологию: компьютер, дисплей, файл, интерфейс, бит, байт, плоттер, дигитайзер, винчестер, прин­тер и др. Многие из этих терминов широко используются и за предела­ми профессиональной среды, в неспециальных текстах.

В области спорта, где традиционно был высок процент английских по происхождению терминов, появились многочисленные названия новых видов спорта, также по большей части английские: виндсерфинг, скейтборд, фристайл, бобслей, ски-стрим (спуск на лыжах с очень крутых, скалистых и местами не заснеженных гор), армрестлинг («борь­ба на руках») и др., да и в старых системах наименований англицизмы пробивают все новые бреши: добавочное время — в футболе, хоккее — теперь все чаще называется овертайм, повторная игра после ничьей — плэй-офф; даже традиционное боец заменяется файтером — потому что это слово пришло вместе с другими, составляющими терминоло­гию нового вида спортивного единоборства — кикбоксинга; ср.: Само собой, наши файтеры (так называют иначе кикбоксеров) постарались не ударить лицом в грязь перед именитым заокеанским гостем...; Мэтр сказал, что не ожидал увидеть настолько хорошо подготовленных рос­сийских файтеров (Сегодня, 21.12.93).

Многочисленные финансовые и коммерческие термины: бартер, брокер, ваучер, дилер, дистрибьютер, инвестор, клиринг (система вза­имных расчетов между банками), лизинг (сдача в долгосрочную арен­ду), маркетинг, монетаризм, фьючерсные кредиты и т.п. — заимству­ются и входят в употребление также благодаря некоторым из отмечен­ных выше условий: ориентации на западную экономическую и банков­скую системы и приобщению русских финансистов и коммерсантов к интернациональной терминологии. А ввиду острой общественной акту­альности обозначаемых этими терминами явлений и сами термины выходят за пределы профессионального словоупотребления и широко используются в печати, на радио и телевидении.

Активное освоение иноязычной лексики и терминологии харак­терно и для остальных из перечисленных выше сфер: ср., например, слова и термины типа имидж, консенсус, саммит, электорат, спонсор, андеграунд, римейк, триллер (от англ. to thrill 'сильно волновать, возбуждать'), видео, шоу и многочисленные их производные: видеоклип, видеотехни­ка, видеокассета, видеоман, шоу-бизнес, шоумен, ток-шоу и мн.др.; топ-модель (от англ. top — 'наивысший, самый главный') — лучшая модель (о манекенщицах), бутик (франц. boutigue 'лавка, небольшой магазин') — магазин модной одежды, хит (англ. hit 'успех, удача; гвоздь программы') — модное, наиболее популярное музыкальное произведе­ние (ср. ранее заимствованное шлягер 'модная песенка'), гран-при, дис­котека, диск-жокей, кантри и кантри-мьюзик — фольклорный стиль в американской музыке, а также популярный стиль современной моло­дежной музыки (англ. country букв. 'сельский, деревенский'), названия модных танцев типа брейк, степ, ламбада, липси и т.п.